XXI. Король устраивает допрос
Наутро д’Артаньян, проходя мимо конюшни, распорядился, чтобы его конь был почищен и готов к длительному перегону. После этого он заглянул в комнату, где пребывал сержант мушкетеров.
— Д’Аркур, любезнейший! Двадцать человек должны быть готовы через сорок минут направиться в длительную погоню. Сержант, доверяю вам формирование этого отряда. Накормить, снабдить походной провизией, порохом, пулями и всем прочим походным снаряжением по уставу военных действий. — распорядился капитан мушкетеров.
— Будет исполнено, капитан, — ответил четко по-военному сержант.
— И учтите, мы будем спешить! — добавил д’Артаньян. — Срочный приказ Короля.
— Позвольте спросить, капитан? — заколебался сержант. — Если приказ срочный, почему вы не выезжаете немедленно?
— Потому что этот приказ ещё не поступил, — улыбнулся д’Артаньян. — Я намереваюсь повторно проинспектировать островную крепость Бель-Иль. В настоящий момент я вовсе не спешу с этой поездкой, но через тридцать девять минут я буду ужасно торопиться. Каждого мушкетера, который отстанет от меня хотя бы на три минуты, у буду считать дезертиром.
После этого д’Артаньян легко двумя пальцами правой руки прикоснулся к низу полей своей шляпы, в ответ на что сержант вытянулся во фрунт и щелкнул каблуками.
Подойдя к дверям королевской спальни, д’Артаньян поприветствовал лакея, после чего спросил:
— Юбер, дорогой мой, Король уже проснулся? Он один?
— Его Величество вызвал к себе господина Фуке, — ответил лакей.
— Уже? — кивнул д’Артаньян и взглянул на настенные часы. — Как долго?
— Пять минут, господин капитан, — ответил Юбер.
Д’Артаньян кивнул и сел на кожаное кресло, закинув ногу на ногу и покручивая правый ус левой рукой. Если бы в этой позе его увидел Атос, Портос или Арамис, они бы отметили, что д’Артаньян заметно нервничает, но если бы его увидел Планше, он сказал бы, что его бывший хозяин готовится к решительному прыжку в головокружительную неизвестность и обдумывает каждое движение.
Между тем Людовик вызвал Фуке для окончательного выяснения имен всех заговорщиков и места их пребывания.
— Господин Фуке, — начал он после обычных церемоний, с которыми Фуке выразил почтение своему Королю. — Я пригласил вас на беседу, поскольку хочу знать имена всех заговорщиков, виновных в событиях прошедшего дня.
— Ваше Величество, они раскаялись, и я прошу простить их, — ответил с поклоном Фуке, окончательно лишая себя возможности спасения.
— Разве я спрашиваю вас о том, раскаялись ли они, или нет? — холодно возразил Король. — Кроме того, я не спрашивал у вас совета о том, как с ними поступить! Я хочу знать имена всех заговорщиков. Всех, Фуке. Имя одного я уже знаю. Это д’Эрбле, ваннский епископ. Имена остальных?
— Фактически он был один. Другой человек, которого он использовал, был введен в заблуждение и не понимал, что участвует в заговоре. Его убедили, что он выполняет приказ Вашего Величества, — сказал Фуке.
— Вы меня не слышите или не желаете слышать, Фуке! — воскликнул Король и сердито топнул ногой. — Я не спрашиваю вас о причинах поступков этих людей. Я спрашиваю их имена. Итак?
— Барон дю Валон, Ваше Величество, — тихо проговорил Фуке, который предпочел бы провалиться сквозь землю, чем называть Королю имена людей, которых он тем самым обрекает на казнь, или в лучшем случае на вечное изгнание, если им удастся скрыться за пределами Франции.
— Этот д’Эрбле, кажется, ваш друг, — сказал Король, и в тоне его не было ни капли вопросительной интонации, он попросту утверждал это.
— Он был моим другом, Ваше Величество, — ответил Фуке, в душе которого происходила жесточайшая борьба между долгом дружбы и долгом верноподданного.
— Весьма прискорбно, господин суперинтендант, — произнес Король холодно.
— В этой дружбе, Ваше Величество, пока я не знал о готовящемся преступлении, я не усматривал ничего, позорящего меня, — ответил Фуке.
— Это преступление вы должны были предвидеть, господин бывший генеральный прокурор, — произнес Король с ударением на слове «бывший».
Фуке вздрогнул. Он понял, что Король узнал о продаже им должности генерального прокурора от Кольбера. И он ощутил, что Король, разговаривая с ним, опирается на логику Кольбера, для которого Фуке был виновен во всех злодеяниях, творящихся во Франции уже только потому, что он – Фуке, то есть тот самый человек, чье существование мешает карьерному росту самого Кольбера.
— Поскольку преступление совершено моим бывшим другом, — ответил Фуке, также сделавший ударение на слове «бывшим», — и поскольку оно было совершено в моем бывшем замке, я признаю себя виновным и отдаю себя в ваши руки, Ваше Величество.
— Хорошо, что вы понимаете свою вину, господин Фуке, но вы забыли упомянуть ещё одну причину, — холодно сказал Король. — Прежде всего, вы виновны по той причине, что я так считаю.
Фуке молча поклонился.
— Господин Фуке, я, возможно, готов вас простить, — продолжал Король. — Но вы своим запирательством лишаете меня такой возможности. Вы выгораживаете своих бывших, как вы сказали, друзей, из чего я вынужден видеть в вас их соучастника. Если вы действительно возмущены этим преступлением, вы должны содействовать скорейшему аресту всех заговорщиков, между тем, я услышал от вас только два имени, тогда как заговорщиков должно было быть не менее двадцати!
— Их было только двое, Ваше Величество, и других имен просто нет, — спокойно произнес Фуке. — Третий преступник – это я, который не разгадал намерений заговорщиков.
— У вас так много друзей, господин Фуке, а также имеются братья. Неужели все они спокойно смотрели на ваше разорение, спокойно наблюдали, как вы теряете своё влияние, и ничего не предпринимали для вашего спасения? — удивился Король. — И только двое из них предприняли что-то для вашего спасения? Вы предлагаете мне поверить в эти басни, господин суперинтендант?
— Должно быть, я не вполне правильно толковал слово «друзья», Ваше Величество, — горестно вздохнул Фуке. — Я, действительно, считал себя окруженным друзьями. И я делал для них всё, чтобы они были счастливы и беззаботны рядом со мной, или вдалеке от меня. Мне нравилось их общество. Я и сейчас готов отдать жизнь за любого из них. Но мне никогда не приходило в голову ожидать от кого-либо из них, чтобы они пожертвовали ради меня своим благополучием или хотя бы даже своими деньгами.
— Такое понимание дружбы меня удивляет, господин суперинтендант, — восхитился Король. — Вы, по-видимому, либо святой, либо необычайный хитрец, либо слухи о вашем уме слишком преувеличены.
— Об этом судить не мне, Ваше Величество, но, уверяю вас, я не святой, — ответил Фуке. — Я знаю за собой несколько грехов, которые, впрочем, не являются преступлением и ежели и караются, то не по людским законам, а по Божьим.
— Вы говорите о грехе стяжательства, господин Фуке? — с улыбкой спросил Король.
— Я говорю о прелюбодеянии, Ваше Величество, — ответил Фуке, имея в виду его собственные любовные связи с некоторыми замужними дамами.
При этих словах Король покраснел, лицо его пошло пятнами. Он решил, что Фуке намекает ему на связь с мадемуазель Лавальер. Целые сутки он не вспоминал о ней, поскольку был озабочен лишь собственной судьбой. Слова Фуке ранили Короля в самое сердце. Ему казалось, что раскаленный кинжал вонзили в его сердце и там поворачивают, чтобы причинить ему ещё большие мучения. Король немедленно вспомнил, что Фуке написал недопустимое письмо мадемуазель Лавальер, предлагая ей дружбу, и, по всей видимости, нечто большее. Именно это письмо послужило размолвкой Короля с Лавальер, и даже, вероятно привело к окончательному разрыву, которого Король желал, и с которым он никак не мог смириться. Виновником всех этих неприятностей был Фуке. Теперь, когда Королю больше не грозила потеря трона и свободы, вчерашние события казались ему тягостным сном, о котором с легкостью можно забыть, тогда как разрыв с Лавальер, и еще более того, утрата Королем веры в чистую девичью любовь, делала Фуке главным виновником всех несчастий Короля. Участь Фуке была решена в этот момент окончательно.
— Итак, епископ ваннский, барон дю Валлон, кто ещё, говорите живо? — резко спросил Король.
— Ваше Величество уже назвало третьего и последнего преступника, это я, Ваше Величество, — со скорбью в голосе ответил Фуке.
— Вздор! Эти двое друзья д’Артаньяна! И друзья графа де Ла Фер! — воскликнул Король. — Постойте-ка! У этого графа имеется сын, и его имя – виконт де Бражелон! Этот молодой человек, кажется, льстил себя надеждой на брак с мадемуазель?.. Вот мы уже знаем пять имен!
— Ваше величество, умоляю, не заходите так далеко! — в ужасе воскликнул Фуке. — Господин д’Артаньян всеми силами противодействовал заговору, разве вы сами не убедились вчера в этом?
— Пусть так, — сказал Король, слегка успокоившись. — Я верю капитану д’Артаньяну, он честный человек.
— То же самое можно сказать и о графе де Ла Фер, Ваше Величество. Он благороднейший и честнейший человек во всей Франции. Умоляю вас ограничить розыски теми, кого я вам назвал.
— Не может быть, чтобы Бражелон не был замешан в этом деле! — упрямо возразил Король. — Я слишком хорошо понимаю его чувства, чтобы не понимать его замыслы! В той двусмысленной ситуации, в которой он оказался, он может оказаться способным на любое зло.
— Любое зло он может причинит только себе, Ваше Величество. Он не станет мстить никому, считая лишь себя виновным в том, что… — Фуке осёкся. Он опять наговорил лишнего и слишком поздно понял это.
— Хорошо! — резко ответил Король. — Мне уже ясно, что вы не назовете мне имена всех виновных в этом деле. Сначала мы изловим и накажем главных преступников, а затем подумаем о том, как изобличить их сообщников.
— Что Ваше Величество понимаете под этим? — упавшим голосом спросил Фуке.
— Я понимаю под этим то, — ответил Король, — что, ворвавшись с войсками в крепость Бель-Иль, в это змеиное гнездо, во главе наших войск, мы овладеем этим рассадником бунта и учиним такую расправу, которая навсегда избавит Францию от заговоров, исходящих из этого места. То же самое будет и с этим замком в Во. И никто из него не спасется, слышите? Никто.
— Ваше Величество велите убить моих людей?
— В моём королевстве не должно быть ваших людей, Фуке! — резко ответил Король. — Во Франции должны жить только мои люди. Ваших людей надлежит истребить. Всех до единого.
— О, Ваше Величество! — проговорил Фуке, упав на колени. — Пощадите! Они ни в чем не виноваты, виноват один лишь я!
В эту минуту Короля охватила дрожь. Он сообразил, что до сих пор находится в замке Во, а, следовательно, во власти его хозяина, Фуке. Он слишком рано раскрыл свои планы, поддавшись чувствам вместо того, чтобы строить разговор только на основе хладнокровного рассудка.
— Вы поспешили истолковать мои слова превратно, господин Фуке, — произнес он намного мягче. — Истребить инакомыслие вовсе не означает истребления людей! Теперь ведь уже не те времена, когда казнь была единственным доводом Королей. Последним доводом, соглашусь, но не единственным. Нет, слава Богу, у нас есть и другие средства! У меня есть парламенты, которые судят от моего имени, тюрьмы, в которых содержатся заключенные, и не обязательно пожизненно. Но, разумеется, у нас есть и эшафоты, на которых исполняются приговоры суда, но это лишь крайнее средство, которое применяется тогда, когда все другие средства недостаточно действенны.
Фуке всё еще стоял на коленях, бледный и униженный.
— Я возьму на себя смелость заметить, Ваше Величество, что процесс по этому преступлению потребует огласки тех обстоятельств, в которые, к счастью, пока ещё посвящен крайне узкий круг лиц.
Король с ужасом подумал, что в круг этих лиц входит д’Эрбле и дю Валон, а также сам Фуке. «Этих троих, а также интриганку де Шеврез следует запереть в каменный мешок пожизненно, а лучше уничтожить, — решил Король, — а с остальными можно будет разобраться позже»
— Необходимо, сударь, чтобы правосудие покарало виновных. А те дела, которые не могут быть разобраны парламентом, решает сам Король. — ответил Людовик, в голосе которого явно присутствовали металлические нотки.
— Я готов понести заслуженную кару, Ваше Величество, но умоляю вас помиловать господина д’Эрбле и господина дю Валлона.
— Вы просите меня помиловать моих убийц? — воскликнул Король. — И после этого вы говорите, что не были в числе заговорщиков?
— Они только мятежники, Ваше Величество, — возразил Фуке. — Ведь они не покушались на вашу жизнь!
— Откуда вы это знаете, Фуке? — воскликнул Король, как всегда, опуская слово «господин» в тех случаях, когда он был особенно возбужден. — Выходит, что они делились с вами своими планами?
— Я просто слишком хорошо знаю моих друзей! — вздохнул глубоко оскорбленный Фуке. — Я знаю, что они не способны на такое преступление.
— Вы запутались, Фуке, вы противоречите сами себе. Только что вы сообщили, что не знали о планах ваших друзей. Следовательно, как бы хорошо вы их не знали, ваших так называемых друзей, вы, тем не менее, отнюдь не знали, на что они способны. Теперь же вы заявляете, что вы настолько хорошо их знаете, что можете в точности знать, на что они способны, а на что неспособны. Вы запутались, Фуке!
«Это крах, — в ужасе подумал Фуке, доставая платок и вытирая лоб. — Я, действительно, запутался. Каждое моё слово только вредит мне и моим друзьям. Для меня было бы лучше, если бы д’Артаньян арестовал меня два дня назад. В этом случае я был ответственен только за свою собственную судьбу, и ни за чью больше. Из той пропасти, в которой я оказался сейчас, такое состояние мне представляется чуть ли не райским блаженством!»
— Я хочу напомнить Вашему Величеству на то, что несколько часов назад возвратил вам свободу и спас вашу жизнь, — в отчаянии проговорил Фуке, надеясь умилостивить Короля.
— Итак, вы сами признались, что заговорщики покушались не только на мою свободу, но и на мою жизнь, — заключил Король.
В эту минуту Фуке хотел бы собственными руками задушить самого себя.
— Если бы господин д’Эрбле решился на то, чтобы убить Ваше Величество, он мог бы сделать это сразу же, как только похитил вас и вывез из моего замка, — в отчаянии проговорил Фуке.
Король побледнел, представив себе опасность, которой он подвергался и которой избежал лишь чудом.
— Если бы он так поступил, это гарантировало бы ему полную тайну и полную безнаказанность, — продолжал Фуке. — После этого никто и ничто не могло бы вернуть всё в исходное состояние. Он не покусился на королевскую кровь, и это, полагаю, даёт ему право на милосердие с вашей стороны. Так помилуйте же его, Ваше Величество, во имя того, что он не покусился на вашу жизнь!
Вместо того, чтобы восхититься великодушием Арамиса, на что так надеялся Фуке, Король, напротив, почувствовал себя глубоко униженным. Он не мог считать себя признательным за сохранение жизни кому-либо. Его неукротимую гордость унижала сама мысль о том, что кто-то, кроме самого Господа, имел власть над его жизнью, мог перерезать нить королевской жизни. Всё то, что Фуке полагал веским доводом для снисхождения и помилования его заблудших друзей, опускалось тяжким грузом на чашу прегрешений этих людей в тех весах правосудия, которые управляли столь непостоянными чувствами гордого Людовика XIV. Пытаясь умилостивить Короля, Фуке добавлял всё больше доводов в пользу смертного приговора для этих людей. Худшего адвоката они не могли бы сыскать.
— Судьба этих заговорщиков решена окончательно, прошу её более не обсуждать со мной, — сказал Король тоном, не терпящим возражений. — Вы можете помочь им лишь тем, что поможете схватить их как можно скорее, чтобы они не успели совершить новых преступлений. Итак, куда они скрылись? Вы осведомлены об этом?
— Они вне досягаемости, Ваше Величество, — ответил Фуке и почувствовал облегчение от этого.
— Вы их отпустили? — воскликнул Король.
— Я не мог их задерживать. Я посоветовал господину д’Эрбле удалиться в замок Бель-Иль.
— Вы предоставили заговорщикам свою крепость? Крепость, которую, по вашим словам, вы укрепляли для меня, и которую вы преподнесли мне в качестве подарка? Вы по-прежнему называете её своей?! — гнев Короля, казалось бы, дошёл до высшей точки.
— Надеюсь, это сохранит им жизнь, — сказал Фуке скорее себе, чем Королю.
— И этот человек занимал пост генерального прокурора Франции! — воскликнул Король.
— Я более не королевский прокурор, Ваше Величество, — покорно проговорил Фуке.
— Ступайте, Фуке.
XXII. Портос в погоне за герцогским титулом
Арамис и Портос тем временем скакали, что есть сил, по направлению к острову Бель-Иль. Бедный гигант полагал, что скачет за герцогским титулом.
Несколько раз Арамис порывался сообщить Портосу об истинной причине их спешки, однако, поразмыслив, он решил, что если сказать, что они спасаются бегством, наш добрый богатырь, чего доброго, развернет коня и с отчаянием поедет навстречу любой опасности, предпочитая погибнуть в бою, нежели спасаться бегством, вне зависимости от численности преследователей. Чувство страха было неведомо Портосу. Поэтому для того, чтобы Портос не терял времени в поездке, Арамис сказал ему:
— Знайте, что ваше герцогство зависит от нашей скорости.
Эти слова заставили Портоса гнать коня так, как гнал бы на его месте любой другой, если бы от этого зависела не только его жизнь, но и вечное спасение.
— Я стану герцогом, — вскричал Портос, — а может быть даже пэром!
— Вперёд! — воскликнул Арамис, и наивный Портос услышал в этих словах подтверждение своим предположениям.
К счастью, под Портосом был весьма сильный и выносливый конь, поскольку далеко не каждый конь мог бы выдержать его тяжесть, в особенности, когда гигант в нетерпении вонзал ему шпоры в бока.
К сожалению, им пришлось сменить лошадей, поскольку никакие кони не могли скакать целый день с той скоростью, которую от них требовали нетерпеливые всадники.
Оставался лишь один перегон до Блуа.
— Заедем к Атосу, — сообщил Арамис Портосу.
— Превосходно! — воскликнул Портос. — Обнимем и его, и Рауля!
— Это совершенно необходимо, — согласился Арамис, который понимал, что другой такой возможности может не представиться больше уже никогда.
— Мы везем Атосу какое-то важное предложение Его Величества? — спросил Портос, восхищаясь собственной догадливостью.
— Нечто в этом роде, — ответил Арамис.
— Ни слова больше! — воскликнул наивный Портос. — Я угадаю сам.
— Отлично, друг мой! — кивнул Арамис. — Угадывайте!
Стук копыт заставил Рауля, грустно сидевшего у окна, вглядеться вдаль. Вероятно, он ожидал какого-то чуда, или сам не знал, на что надеялся, однако любые путники были бы для него переменой событий, а поскольку он пребывал в состоянии полного опустошения, любая перемена была бы ему если и не в радость, то уж во всяком случае не вредной.
Едва лишь он распознал путников, как вскрикнул от радости и поспешил к ним навстречу. Через минуту Рауль прижал Портоса к груди, тогда как Арамис и Атос также обнялись и даже поцеловались по-стариковски.
— Рады вас видеть, друзья мои, — произнес Атос. — Судя по тому, как вы спешили, ваша цель где-то дальше. Тем больше я признателен вам за то, что вы сделали крюк, чтобы повидаться с нами. Сколько у нас времени? — спросил он, обращаясь только к Арамису.
— Времени почти совсем нет, друг мой. — ответил Арамис.
Граф взглянул на Гримо, но по ответному взгляду понял, что распоряжения излишни, поскольку Гримо уже распорядился накрывать стол.
— Итак, вы спешите, — сказал Атос после того, как друзья уже слегка перекусили и сдобрили свою трапезу парой бокалов бургундского.
— Мы заскочили лишь чтобы поделиться радостью, — ответил Портос, продолжая перемалывать своими мощными челюстями окорочок индейки так, как если бы это был мелкий жаворонок.
— Что ж, поздравляю Портос! — ответил Атос, делая глоток брусничной воды. — Какова бы ни была причина вашей радости, я искренне рад за вас.
С этими словами Атос молча взглянул на Арамиса, мрачный вид которого сообщил ему, что радужное настроение Портоса не имеет под собой никакой почвы. От этого на благородном лбу Атоса появилась ещё одна складка.
— Какая же у вас радость? — спросил, улыбаясь, Рауль, не подозревающий того, о чем сразу же догадался Атос.
— Король жалует меня герцогским титулом, — таинственно прошептал Портос на ухо Раулю, при этом шепот его был слышан даже в соседнем зале.
— Дорогой Арамис, мне в руки попала одна любопытная икона, в отношении которой я хотел бы узнать ваше мнение, — сказал Атос.
— Ах, иконы! — пробормотал Портос. — Я предпочитаю поближе познакомиться с этим каплуном и с этим бургундским.
Атос взял прелата под руку, и они удалились в соседний зал.
— За вами погоня? — спросил Атос.
— Безусловно, — ответил Арамис.
— Вы нуждаетесь в нашей поддержке. Я велю Гримо седлать коней и положить в седельные сумки мушкеты, порох, пули, — быстро ответил Атос, но Арамис удержал его за руку.
— Бессмысленно, граф. Эта погоня не такого рода, чтобы ваша помощь что-нибудь изменила в её исходе, — возразил епископ.
— В таком случае, что же произошло? — спросил Атос.
— Я устроил заговор против Короля, который сорвался. Портос ничего не знает, но он мне помогал, поэтому мы – государственные преступники, и за нами несомненно, гонятся.
— Вы можете посвятить меня в подробности? — осведомился Атос.
— От вас у меня не может быть тайн, — ответил Арамис, после чего кратко рассказал уже известную читателям историю.
Едва лишь Арамис закончил, как Атос подытожил.
— Это было великим замыслом, Арамис, — сказал он, — но и великой ошибкой.
— За которую я жестоко наказан, Атос.
— В этом деле следовало участвовать нам всем вчетвером, либо от этого дела следовало отказаться вовсе, — продолжал Атос.
— Я не мог рассчитывать на ваше безусловное согласие, Атос, — ответил сокрушенно Арамис. — На ваше согласие и на согласие д’Артаньяна.
— Это говорит лишь о том, что вы сами понимали, что затеяли преступление, — ответил Атос. — Но дело сделано, и говорить тут не о чем. Что вы предполагаете делать дальше?
— Я везу Портоса в Бель-Иль, а возможно, что и дальше, в Испанию или в Англию.
— Вы потеряли полтора часа, чтобы посетить нас с Раулем, — заметил Атос. — Это безумие, но я благодарен вам за это. Спешите же!
— Портос! Мы едем! — воскликнул Арамис.
Он крепко обнял Атоса ещё раз.
— Берегите себя, Арамис, берегите Портоса, — сказал Атос. — Да хранит вас Бог! Помните, что вы всегда желанные гости здесь, у меня. Вы можете пользоваться здесь всем, что вам необходимо.
— Я это знаю, граф, — ответил Арамис. — Напоследок я хотел бы объяснить вам причины моих действий.
— Нет времени на оправдания, Арамис, и я оправдываю вас хотя бы потому, что вы – это вы, и ваши замыслы, это ваши замыслы. Я верю, вашей целью было отомстить угнетателю и восстановить права угнетенного. Вы готовы были положить жизнь за права принца крови, Арамис! Я вами горжусь. Езжайте! Свежие лошади уже готовы.
«Как долго он меня знает, и как плохо понимает! — с грустью подумал Арамис, — он приписывает мне чрезвычайно благородные мотивы просто потому, что сам мог бы действовать столь решительно только под влиянием лишь таких побуждений».
Друзья ещё раз обнялись напоследок, после чего Арамис и Портос вскочили в седла и скрылись по направлению к острову-крепости Бель-Иль.
XXIII. Д’Артаньян в погоне за Арамисом и Портосом
Д’Артаньян перестал накручивать правый ус и взглянул на настенные часы. Он сидел в приемной Короля уже полчаса. Из дверей вышел Фуке, вид его был такой, словно он был раздавлен непомерной тяжестью. Взглянув на д’Артаньяна, он ещё сильнее втянул голову в плечи и поспешил скрыться. Лакей, услышав звон колокольчика, вошел к Королю, после чего почти тотчас вышел и обратился к д’Артаньяну:
— Господин капитан, Его Величество просит вас зайти к нему.
Д’Артаньян стремительно встал, поправил портупею и решительно шагнул в кабинет Короля.
— Сударь, вам надлежит незамедлительно отправиться на остров-крепость Бель-Иль-ан-Мер, — произнес Король. — Эта крепость ранее принадлежала господину Фуке, однако он передал её мне в дар. Вольно или невольно он не уведомил об этом некоторых военачальников, оставшихся в крепости. Поэтому вам надлежит отправиться в эту крепость и принять её под мою руку. В случае, если вы встретите сопротивление, вам надлежит сокрушить его.
— Слушаюсь, Ваше Величество, — ответил д’Артаньян. — Сколько людей поедет со мной?
— Вы возьмете с собой столько войск, сколько потребуется, — ответил Король. — Вы не имеете права потерпеть неудачу, если крепость окажет сопротивление. Даже если всё население окажет вам сопротивление, крепость должна быть моя, в ней не должно остаться ни единого человека, непослушного моей воле.
— Сколько времени у меня на сборы? — спросил д’Артаньян.
— Вы должны выехать немедленно и двигаться так быстро, как только возможно, — ответил Король. — При этом вы не должны упустить заговорщиков! Вам надлежит арестовать епископа ваннского и барона дю Валона. Если они от вас ускользнут, господин капитан, по той лишь причине, что вы проявили недостаточную расторопность, я буду считать вас соучастником заговора и государственным преступником. Если же вы выполните мой приказ как подобает, вы получите маршальский жезл.
— Для того, чтобы собрать и доставить к крепости войско, достаточное для осады, требуется значительное время, а для морской кампании требуется ваш приказ. Кроме того, расходы…— проговорил д’Артаньян, но Король перебил его.
— Соответствующие бумаги, а также деньги вы получите у Кольбера через пять минут. — ответил он. — В отношении времени на сборы, действуйте, как хотите, но мой приказ должен быть выполнен.
После этого Король махнул рукой, давая знать, что прием окончен.
Едва лишь он вышел из дверей кабинета Короля, как туда мягкими шагами прокрался Кольбер. Через пять минут он вышел и вручил д’Артаньяну приказ короля, в котором всем войскам, сухопутным и морским, надлежало подчиняться господину д’Артаньяну, капитану королевских мушкетеров, действующему по приказу Короля Франции и во благо Франции.
— Поздравляю вас, господин капитан, — сказал Кольбер. — Вы едете за жезлом маршала Франции! Впрочем, выполнить приказ Короля будет нелегко.
— Вы полагаете? — спросил д’Артаньян.
— Крепость Бель-Иль практически неприступная, её можно атаковать лишь с моря, — ответил Кольбер. — К тому же крепостью руководят ваши друзья, которых вам надлежит арестовать. Людям вроде вас, господин д’Артаньян, не так-то просто перешагнуть дружбу. Готовы ли вы арестовать ваших друзей, чтобы добиться успеха?
— Вы, кажется, спрашиваете меня, господин Кольбер, готов ли я выполнить приказ Короля? — спокойно спросил д’Артаньян. — Иными словами, вы спрашиваете меня, по праву ли я занимаю свою должность капитана королевских мушкетеров?
— Я ни в малейшей степени не сомневаюсь, что вы исполните свой долг, господин капитан, — с улыбкой ответил Кольбер.
— Приготовьте деньги по этому ордеру, который у вас в руках. — с улыбкой ответил д’Артаньян.
— Деньги вы получите у господина Фуке, — ответил Кольбер.
— Великолепно придумано! — воскликнул д’Артаньян. — Фуке должен оплатить экспедицию против людей Фуке.
— В ордере ничего не сказано о целях этого аванса, — холодно сказал Кольбер. — Вас что-то не устраивает?
— Меня устраивает всё, кроме необходимости столь долгого общения с вами, господин Кольбер! — ответил капитан. — В другой раз я с удовольствием бы обсудил с вами долг дружбы и понятия чести солдата, но не нынче. Я спешу выполнить приказ Короля.
С этими словами д’Артаньян удалился за деньгами Фуке, тогда как Кольбер возвратился в кабинет Короля.
Приказ Короля, помимо прочего, предписывал д’Артаньяну в случае сопротивления взорвать до основания крепость Бель-Иль, и решать, кого из мятежных жителей крепости казнить, а кого миловать; кроме того, ему особо предписывалось не выпускать из крепости ни души, а также арестовать епископа ваннского и барона дю Валона.
«Кольбер прав, — подумал д’Артаньян. — Я не тот человек, который ухватится за возможность получить маршальский жезл ценой жизни моих друзей. Но я и не из тех, кто добровольно суёт голову в петлю. Что ж, я должен оказаться на месте раньше прочих и оценить обстановку, после чего мы ещё посмотрим кто победит в этой игре совести со смертью».
Вернувшись в комнату, где его ожидал сержант, д’Артаньян распорядился:
— Д’Аркур, я немедленно выезжаю в Бель-Иль в сопровождении двадцати мушкетеров. Взгляните на этот приказ. Вы должны собрать достаточное для осады крепости войско и двигаться следом на мной. Если вам не будут подчиняться, обратитесь к Кольберу и сообщите ему о моём распоряжении. Он выдаст вам необходимые верительные грамоты, мне же некогда этим заниматься. Через пять минут я выезжаю.