Вы не идиот или Задорный заусенец

               
Вы не обратили внимание, что некоторых из людей, прошедших через вашу жизнь, запомнились по фразам, которые осели в вашем сознании? Нет, речь не идёт о профессиональных фразописцах, которые эксплуатировали свое остроумие для создания литературных произведений или с целью достижения популярности и материального благополучия. Мы знаем таких серийных афористов. Среди них известные баснописцы Эзоп, Лафонтен, И.А.Крылов, С. Михалков, а так же многие другие классики и не-классики  - Вл. Маяковский, Юз Алешковский, Владимир Вишневский, незабвенный М. М. Жванецкий…
Вот, помню, училка по литературе просила нас выписывать крылатые фразы из Фонвизина и Грибоедова, типа очень актуальной сегодня в связи с интернетом «зачем география, когда извозчик довезёт», «а судьи кто»», «сюда я больше не ездец, пардон, не ездок». Сейчас многие цитируют Фаину Раневскую, в том числе и то, что она никогда не произносила. Тучей рождаются сотни новых анекдотов самого остроумного народа на Земле. Специалисты работают на высоте жанра. Но всё это не о том. Если человек посвятил себя профессии мастера афоризмов и шуток – он поневоле потерял своё лицо и одел маску, за которой лица, может, и нет вообще. Собственно говоря, много – это почти ничего. Конечно, лучше сорок раз по разу, чем не разу сорок раз. Но ещё лучше вообще один раз. Или два. Или три. Но не сорок.
        Порой бескорыстно сказанное совершенно обычным человеком, значительно весомей чьего-то авторского сборника с сотней шуток и ценой за экземпляр. Но кто эти люди? Странное дело: бывают люди очень гладкие и вежливые, умные, правильные, толковые, рассчитывающие каждое слово, но голова болит от попытки вспомнить, о чём они вообще. И наоборот, простой человек, порой даже без тени преднамеренного остроумия, может сказать такое, что помнится потом долгие голы. Отличный пример, кстати, Виктор Степанович Черномырдин. Но Черномырдина большинство из нас не знало, а, вот, десятки людей, с которыми приходилось общаться, оставили фразеологический след в нашей жизни.
       Хочу поделиться в этом смысле своим опытом.
«Я был бы счастлив умереть от диабета», - сказал мне как-то очень пожилой родственник. Говорун, весельчак, в молодости спортивный, с бьющей через край энергией, он много чего наговорил по жизни. Но именно эта фраза почему-то осела в памяти, видимо, в силу своего лаконичного совершенства, искренности и правдивой нелепости что ли. Ну, ещё вот эта. Шура, его так зовут, как-то попал в больницу, и было ему совсем плохо. Я спросил, чем могу ему помочь. «Сыграй мне «Семь сорок!»…
      Вообще, человек не всегда сам рождает фразы. Неотъемлемой его частью нередко становятся высказывания других людей, ставшие частью его ментальности. Он заключает с ними как бы брачный союз, постоянно повторяя их как свои.
     «Делай хорошо – плохо само получится» - часто говорил мне мой первый учитель по реальной жизни приятель Жора. Мы вместе учились в Саратовской консерватории, и он был аж на два года меня старше - мне 19, а ему уже 21. Конечно, такого салагу как я в ту пору надо было время от времени корректировать. А когда я всё-таки пренебрегал советом, он восклицал одним словом: «Дачтожетотакое!» Это был весьма остроумный человек. Как-то на утренней пробежке мы как обычно пробегали мимо здания, в нише третьего этажа которого располагалась скульптура льва. «Ты знаешь, - на бегу сказал он, - этого льва вчера снимали». «Зачем? – удивился я». «С.ать водили».
  Самое актуальное в разговоре между друзьями в ту пору, это разговоры о девчонках. «Что-то я её не понимаю», поделился я с ним. А в ответ услышал мудрое: «А это от того, что понимать там нечего!». И то… (как любил говаривать другой мой дружок детства.
Учителя…  Да, когда-то у нас было много учителей. Инстинкт поиска авторитета подвигал относиться к ним с пиететом. Ловили каждое слово. Но вот парадокс: своим профессиональным статусом мы обязаны им всецело, но фразы… Фраз не так много, но от них никуда не деться сквозь десятилетия.
             Наталья Андреевна Мутли – первый педагог в музыкальном училище им. Гнесиных. Её игру на рояле трудно повторить – аристократизм в каждой ноте. В каждом звуке. В каждом движении рук. И вот к ней в класс заходит абсолютно лохматый мальчишка, худой и полуиспуганый. «И дик, и бледен», выдохнула она.
        Другой учитель в той же Гнесинке, Борис Константинович Алексеев, преподавал сольфеджио. Человек с массивным лицом, крупный, уже довольно пожилой, как нам казалось  (50 с небольшим), псевдо-строгий, но добрейший, любивший ставить ножку студенток на педаль рояля, засыпавший во время диктанта, который сам же проигрывал на инструменте (последствия контузии, полученный во время Войны), он иногда давал прозвища своим студентам. Меня он прозвал «Лёна-Зона, бум-бум» (моя фамилия Лензон, а прозвище – парафраз на песню из «Гусарской баллады»). Ну, ладно. Зато подарил мне свой учебник «Гармоническое сольфеджио» с надписью «На добрую память от злого учителя».
      Конечно, квинтэссенцией  стихийного  фразообразования, его ярким образцом служила личность моего великого учителя и пианиста Семёна Соломоновича Бендицкого. Не проходило и дня, чтобы он не извлекал из своего буйного характера какой-нибудь фразеологический шедевр. Принято было всем студентам присутствовать на всех занятиях профессора. Как-то одна из студенток показывала «Вариации на тему Диабелли». Бендицкий прервал её и, со скорбным лицом, произнёс: «Овруцкая, если ты  любишь меня, как ты мне клялась прошлой ночью, ты сыграешь мне минет (т.е.менуэт – В.Л.) как я тебя просил. Или вот ещё. Семён Соломонович любил приглашать студентов на свой день рождения. Паюсная чёрная икра (дело было на Волге). Накрытый стол. Бендицкий в казацкой рубахе. Рюмка водки за шиворот. И тост за жену: «Рина, я у тебя тяжёлый муж – 95 килограмм…»
Дело было в начале 70-х, а в это время как раз начиналась волна отъездов в землю обетованную, и его, Бендицкого, часто спрашивали, что он думает по этому поводу. «Об этом надо было думать две тысячи лет назад…», был его ответ.
        Тот же Бендицкий, когда я перевёлся в Московскую консерваторию, спросил, к кому я попал в класс и узнав, что М.Г.Соколову, произнёс: «В Московской консерватории два Соколова – один Соколов сокол (речь о дирижёре-хоровике), а другой – стервятник».
         Пару слов о «стервятнике». Как много разного, порой, сочетается в одном человеке! Весьма широко образованный, грамотный, глубокий музыкант, он, в то же время, был одним из самых реакционных сотрудников МГК и к тому же легендарным антисемитом. Пианистка Татьяна Рубина рассказывала мне, как она играла приёмный экзамен в консерваторию. М.Г.Соколов был тогда деканом фортепианного факультета. На середине исполнения он вошёл в аудиторию и спросил фамилию абитуриентки. «Рубина Татьяна Ефимовна». «Так она же не умеет играть!», воскликнул Соколов… Что, впрочем, не помешало ему взять меня в свой класс. Ему почему-то нравилось, как я играю. Но – комплемент это был или нет, мне до сих пор не понятно – он постоянно говорил мне: «Витя, у вас в игре какая-то еврейская выразительность». Видимо, это был какой-то изысканный вариант фразы «Еврей, но хороший человек». Потом, спустя некоторое время, он пригласил меня работать в Московскую консерваторию к себе на кафедру. А закончилось это тем, что, узнав о том, что я устроил концерт еврейской музыки в Большом зале Московской консерватории, он стал биться в истерике и стучать своей палкой об пол, вопя «Я вас взял в консерваторию, а вы…». Пришлось уйти.
        Да. Ну ладно.
         Конечно, Московская консерватория – великий вуз. На той же кафедре, где я работал, по приглашению М.Г.Соколова выступал с докладом  композитор Альберт Семёнович Леман. Собственно, и, может быть, прежде всего, он был учёным и мыслителем. Именно от него я тогда услышал много объясняющую фразу-тезис: «Жизнь отвечает на вопрос как есть, а искусство – как могло бы быть».
Правда, был в консерватории и иной язык. Это музыковедческий язык защиты диссертаций.  По сути, иностранный язык, на котором обычные люди, за редким исключением, не говорят. Я там защищал докторскую, и мне пришлось выучить и овладеть на время этим языком. Необходимо было, например, забыть слово «музыка», а вместо него употреблять выражение «невербальная коммуникативная система», а так же использовать выражения типа «мультикультурный процесс в секуоярном обществе». Впрочем, случилось по формуле: выучил – защитился - забыл.
      Жизнь напоминает меромиктический водоём, особенность которого состоит в одновременном сосуществовании  нескольких слоёв, которые не смешиваются друг с другом. В каждом слое свой химический состав воды, своя флора и фауна. Большинство людей всю жизнь живут в своём слое, родном и тёплом. Другие же, в силу обстоятельств, перемещаются из одного в другой, постепенно приобретая инструменты приспособления к разным условиям. Признаться, я принадлежу ко вторым. Так сложилось.  А потому и фразеология, в том числе и запоминающаяся, менялась порой кардинально. Детство в деревянном бараке и зал совета по защите докторских диссертаций в Московской консерватории, служба в армии и москонцерт, гастрольная жизнь и преподавание в музыкальной школе, соседи в хрущобе и профессорская педагогическая работа в десятке вузов. И много чего ещё. Отсюда и фразы… От тяжело маргинальных (см. мой рассказ «В армию и обратно») до отражающих философское осмысление жизни.
Ну и смешные, конечно. В Саратове, в консерватории, я оказался совсем молодым. В общежитии мест не хватало и приходилось жить на съёмных квартирах. Хозяйки этих квартир были , порой, женщины весьма колоритные. «Витя, не шмыргайте ногами – вы стираете пупырышки на линолеуме», любила повторять одна из них, Эмилия Михайловна. А у другой я как-то попросил мыло помыть руки. Та молча дала. Через некоторое время я уехал в Москву на праздники, а, приехав назад, радостно поздоровался с Бертой Соломоновной. Вместо ответного здрасте она очень серьёзно спросила: «Витя, вы уже купили себе мыло?».
Естественно, были в том Саратове и знакомые девушки. В «предбаннике» консерватории стоял специальный стол, под стекло которого студенты клали адресованные друг другу записки. С открытым адресом, но скрытым конвертиком содержанием. В одной из них было написано: «Приходи сегодня вечером в «Липки» (это парк возле консерватории – В.Л.) или пришли пустой конверт».
Москва, конечно, привлекала дам. Саратов тогда – закрытый наглухо город, а в Москве … Ну, сами понимаете. Поэтому мальчишки из Москвы были востребованы особо. Случались и романы. В конце одного из неудавшихся сокурсница, которая как казалось, любившая меня лично, в сердцах сказала: «Да гори она бенгальским огнём эта твоя Москва!». Я был сильно разочарован.
      …На первом этаже в хрущовке, окнами  в микросадик, один из тех, которые жильцы пятиэтажек, переселившиеся из мест, близких к природе, устраивали под окнами, жил Славка. Хороший, в общем, мужик лет 55. Добродушный, незлобивый. Да и фамилия его была Добряков. Пил только. Когда-то он служил срочную в артиллерии, и ему отшибло слух. Ну, почти. Свою деревенскую родину он, можно сказать инстинктивно, стремился перенести и на новое московское место. Вот, построил он домик для петуха. Раскрасил, как в сказке, и поселил в него этого самого петуха. Чтоб кур рядошних топтал и глаз радовал. Даже телевидение возбудилось. Приезжали домик этот снимать. А Славка радовался. Не телевидению – петуху.  Выхожу как-то из дому  А он, весь гордый, пафосный говорит мне: «Витьк, слышь , петух-то, я ему зерна хочу, а он меня как в ногу клюнет!! Убью его на…». Последние три буквы зависли где-то у него за гортанью и от того приобрели особую значимость.
… Умер Славка под лестницей, недалеко от петуха, напившись перед этим до безумия.
В детстве все болеют. Не знаю, как сейчас, но тогда, в школе, принято было в таких случаях навешать друг друга. По зову души или по пионерскому велению – отдельный вопрос. Вот и ко мне зашёл парень по фамилии Малышок. А я спал.  Разбудили, Спрашиваю одноклассника, а сколько время? «Сколько время? Два еврея, третий жид по верёвочке бежит!» - был его ответ. Эх, хорошо в стране советской жить!
          И ещё в ту же тему. Уже позже, когда я учился в Училище им. Гнесиных , чё-то зашёл ко мне приятель Вова Карминский. Потом мама моя сказала, что он – еврей. «Но он же не похож на еврея», - возразил я. «Зато все евреи на него похожи», - сказала мама. Конечно, о матери трудно говорить. Мне кажется сегодня, что я помню всё, сказанное ею. Но вот всё-таки ещё пару фраз от Галины Абрамовны. «Время быстро идёт: сентяб, тяп и май». Или обращённое ко мне: «Умный, умный, а дурак»…
       Конечно, много шедевров можно почерпнуть из детской речи. Мне посчастливилось шесть лет преподавать в детской музыкальной школе, где я сначала пытался запомнить, а потом стал записывать вызывающие у взрослых хохот детские фразеологизмы. «Виктор Маркович, а Толстой – это лев или человек?» «Кровать – мой четвероногий друг». Однажды на зачёте по самостоятельной работе Соня Мизиана, ученица третьего класса, играла «Кавалерийскую песню» композитора Майкапара. Исполняла её очень печально и с грустью. «А что такое кавалерийская песня?», спросили её. Ответ ошеломил комиссию: «Кавалерийская песня - это песня, которую поют кавалеры». Но в совершеннейший тупик поставил меня ученик Лёня Иванушкин. Он спросил:» А правда, что все китайцы евреи?». Пришлось ответить: «Нет, не все…».
Москонцерт…. Это был бурляший многонациональный котёл. Но меня, не плохо, как говорят, игравшего Шрпена, Рахманинова и Скрябина, угораздило попасть пианистом в Еврейский драматический ансамбль при москонцерте. Это было что-то.  По доле забористого многоэтажного юмора в разговорной практике этот коллектив занимал, казалось, первое место в мире. Во главе этой юмористической субстанции стоял завмуз - неподражаемый Олег Аронович Клигерман. Прозвища, данные им артистам - «помазок», «прищепка», «ворона», «рыбная чувиха» - прилеплялиь к ним на всю жизнь. Как-то по молодости я решил жениться на одной из актрис. А надо сказать, что музыканты в театре актёров вообще недолюбливали, считая их кастой ниже себя и пренебрежительно называя актёрщиками. А тут… Олег Аронович взялся за меня со всей серьёзностью, объясняя и отговаривая. Не помогало. Тогда он употребил главнее своё оружие, выдав фразу: «Шурка-гонорейка – поёт…».
Не он один, конечно. «Что делать, если любимая девушка изменяет? То же самое, только с презервативом». Это уже от Бори Кинера – актёра, барда и любителя поэзии Анненского.
С актёрами вообще интересно. Пусть не все они интеллектуальные гении, но люди, безусловно, живые. Вот есть у меня знакомый, физтех закончил в своё время. Так прежде, чем начать разговор, он произносит фразу: «Давай сначала договоримся о терминах».  Затем, после моего монолога следует его вопрос: «Что ты имеешь в виду?». А есть режиссёр и актёр, знакомство с которым началось с телефонного разговора: «Алло, Женя?» - «Хорошо, Лензон, завтра в четыре». Согласитесь: есть разница.
А вот в гостях у солиста моего ансамбля. Знакомлюсь. Показываю на миловидную женщину и спрашиваю, кто это. «Миланогобратамужасестрыплемянница», без тени юмора сообщает хозяин дома. Ладно. А, спрашиваю, ноты ты подготовил спеть «Аллилуйю» в честь нашей встречи. «Я их потерял». «Как же так?». И потрясающий ответ: «Ну что мне теперь убить себя, что ли?».
Бывало, радовали студенты. Особенно озорной лестью. Вот пришли однажды в майках с надписью «Lenzon forever!». Но больше всех запомнилась студентка  Турцова, сделавшая мне комплемент, с которым ничто сказанное в мой адрес, не идёт в сравнение. Она перевелась ко мне из группы другого преподавателя. «А что перевелась то?». «Потому, что он идиот». «А почему ко мне?» «А ВЫ- НЕ ИДИОТ». С тех пор гордо ношу это звание. Даже значок хотел заказать «Я не идиот». Да не по имиджу как-то.
Люди с живостью характера быстро находят друг друга. Для них спонтанно пошутить – естественный стиль общения. «Гони, Лензон!», сказал мне приятель, напуганный тем, что я еду втрое быстрее разрешённой скорости. Не знаю. Мне приятно общаться с такими людьми. От них жизнью пахнет. Живая жизнь. Фраза, словно эдакий задорный заусенец, порой определяет жизненный тонус человека, его вкус к жизни и само желание жить.
Как там сказано в пословице «живы будем не помрём». Или, как круче говорит мой сосед по даче: «Кому сколько отмерено, тому столько и отпущено».  Так что будет ещё время вспомнить пару фраз.
          Чего и вам советую.