Цветок для птицы синей

      Юля сидела, глядела на огонь в камине. Впереди её ждала тяжелейшая и опасная операция, но она уже не пугала, а скорее торопила жить. В голове пробегали вереницей мысли, которые давно крутились в голове. Вот ведь как получается, говорят: «Вся жизнь — борьба добра со злом». Глупости. Вот нет вокруг меня зла, нет плохих людей, а бороться приходится. Главный враг – Хаос, он отнимает силы, превращает в пыль всё, что делает человек, а потом и шкурку самого человека. Остаётся только душа, которая живёт среди тех, кто тебе был дорог и любим. Любое живое разумное существо отдаёт себя, свою жизнь, время на борьбу с Хаосом, а не со злом. Вот и у меня так получилось. Я заплатила почти сорока годами жизни, чтобы оказаться вот тут, в своём гнезде, с детьми, мужем и подругой. Хронос в моём лице победил Хаос, и я счастлива, понимая, что мы победили, пусть ненадолго, но победили. Энтропия временно отступила и спряталась за углом. Может быть, пора пойти на перемирие с Хаосом? Пожить спокойно в уютном гнёздышке, понянчить деток, поучить с ними уроки, помочь поступить в институты. Может, если повезёт, даже стать бабушкой и вязать чулки по три метра. Можно и тихонечко бороться с Хаосом, собирая разбросанные по дому тряпки, чашки, игрушки… Эх, не смогу могу примириться с Хаосом, пока жива. Хочу пожить, посмотреть мир. Очень хочу быть сильной, а не заморышем, как сейчас.

      А ведь день начался легко и с удовольствием. В зашторенное окно светило ласковое солнышко последнего месяца лета. Семья проспала дружно почти до полудня. Первой вылезла из-под одеяла Юля. Как обычно, она успела привести себя в порядок и приготовить завтрак, прежде чем проснулись её домочадцы. Проспав до полудня, Павел обнаружил, что их дочка Алёнка ещё спит, а с кухни пахнет чем-то съестным. Прожив почти сорок лет, будучи спокойным и флегматичным человеком по натуре, он очень любил поесть, причём немного, но почаще и с удовольствием. Размявшись, он разбудил дочь, которая была такая же худенькая и маленькая, как и мама. Однако, несмотря на скромные габариты, крошка отличалась отменным аппетитом. Когда отец намекнул, что у мамы явно есть чем закусить, она бегом умчалась умываться. Приведя себя в порядок, папа с дочкой явились на кухню, осторожно принюхиваясь и озираясь вокруг. Юля ждала их и, довольная жизнью, весело сообщила:

      – Для начала покушайте что бог послал, а я приготовила. На сегодня у нас есть план. Возражения не принимаются. Вам наверняка понравится. Настя с Артёмом подойдут через час. Поедем на экскурсию.

      Присутствующие переглянулись, после чего Алёна осторожно спросила:

      – А куда экскурсия? В зоопарк не хочу! Мне жалко зверушек.

      – Зачем нам зоопарк? – удивилась Юля. – У меня другие планы. Мы поедем за город, я хочу кое-что вам показать.

      Павел подошёл к жене, обнял её за плечи и, заглядывая в глаза, попросил:

      – Ну ты хоть намекни. И что с собой взять, скажи.

      – Главное самих себя дома не забывайте. Ничего больше не скажу. Хотя… скажу. Илья за нами скоро приедет. Принимаем приличный вид и ждём.

      Алёна фыркнула, но смирилась, прекрасно зная, что из мамы выдавить ничего не получится, хоть в лепёшку расшибись, хоть в блин закатайся, а потому в знак протеста вскрыла большую шоколадку и с упоением начала её грызть целиком, запивая чаем. Павел вздохнул, но взял себя в руки и, отломив у дочки угол шоколадки, продолжил чаепитие. Юля с омерзением проглотила полагающиеся ей лекарства и запила водой из-под крана. После чего тихо удалилась, оставив домашних размышлять о будущем.

      Час прошёл в суете, появились давнишняя подруга Настя с сынишкой Артёмом, который был почти на год моложе Алёнки, но на голову выше. Дети галдели, Паша с Настей шептались, пытаясь предугадать ближайшее будущее, а Юля сидела в любимом старом кресле и, полуприкрыв глаза, наблюдала за происходящим, улыбаясь и предвкушая удовольствие. Она готовилась к этому дню больше полугода, вложив все свои силы и заначку, а потому хотела насладиться максимально.

      Заверещал домофон, Паша снял трубку и услышал привычное:

      – Это Илья. Я жду у подъезда.

      – Спасибо, передам, – чётко ответил Павел.

      Юля встала:

      – Ну поехали, – и решительно двинулась к двери.

      Мягко шурша шинами, автомобиль выехал со двора. Илья уверенно вёл машину, прекрасно зная дорогу и цель поездки. Полчаса езды — и они оказались на узкой просёлочной дороге. Шлагбаум на въезде в посёлок радостно открылся, узнав своих. Галёрка недоумевающе переглянулась. Настя решилась и осторожно заявила:

      – Экскурсия в таком забытом богом месте? – и затихла.

      – Ээээ, вовсе и не забыто богом, – откликнулась Юля. – Илья, подъезжай сразу ко входу.

      Несколько минут осторожной езды по узким проездам, и они оказались на площадке перед необычным по виду особняком.

      Юля молча вылезла из машины и, пройдя метров двадцать, остановилась. Остальные подошли и встали рядом, наслаждаясь картинкой, – внизу текла малюсенькая лесная речушка. Смотрелось место как на картинках о природе России.

      – Ух ты, – заявил Артём, — здорово-то как. Мы тут отдыхать будем и шашлык кушать? — спросил он, показав рукой в сторону беседки с мангалом.

      – Точно, – ответила Юля, - но не сегодня. У меня чуть-чуть другие планы. Продолжаем осмотр местности.

      Улыбаясь, она направилась к крыльцу, игнорируя возмущённый шёпот за спиной.

      Илья шёл впереди и открыл перед очумевшей компанией парадную дверь. Все, кроме него, вошли внутрь. Пропустив вперёд группу, Юля приказала:

      – Осматриваем первый этаж и поднимаемся наверх.

      После чего, блаженно щурясь, медленно побрела к лестнице.

      Настя естественно пошла осматривать кухню, а Павел – щитовую с электроникой и подвал, где обнаружил мечту последних лет – просторную сауну.

      Через двадцать минут, а то и больше, Павел с Настей, насмотревшись, обменялись мнениями, которые оказались предельно простыми: «Ох и ни фига себе! Живут же люди».

      Негромко переговариваясь, взрослые и дети поднялись по широкой лестнице с тремя маршами на второй этаж. В холле, представлявшем собой восьмигранный зал с множеством дверей и крышей в виде полусферы, они остановились, как вкопанные. Солнечный свет проходил сквозь большое пятиугольное окно в потолке. Из мебели в центре разместились большой диван, нескольких огромных мягких кресел и журнальный столик. Дети опробовали кресла и были в восторге.

      Яркие белые облака неслись по небу вереницей. Юля подозвала Павла и, показав на камин, ехидно поинтересовалась:

      – Справишься с печкой?

      Он, в свою очередь, фыркнул и со словами «И не такое поджигали» подошёл к камину, где уже была уложена растопка и несколько чурочек.

      Взяв с полочки зажигалку величиной с бутылочку для детского питания, он сунул её под растопку и нажал клавишу. Огонь, бодро вспыхнув, побежал по растопке вверх, как будто ждал Павла, который закрыл стеклянную дверцу камина и, невероятно гордый собой, отошёл в сторону.

      Юля, довольная мужем, взяла пульт, и шторы прикрыли окно. Наступил полумрак. Подойдя к телевизору, она вставила флешку и объявила:

      – А теперь посмотрим на нас с высоты птичьего полёта.

      Когда закончился короткий ролик, снятый с квадрокоптера, зрители поняли, что дом стоит в самом конце посёлка у леса на берегу реки. И фантастически смотрится с высоты. Дом казался огромным цветком с жёлтой серединой и лепестками тёмно-красного цвета на фоне зелёной лужайки. Дорожка к домику выглядела крепким стеблем.

      Постепенно огонь разгорелся, семья расселась по креслам, и, не договариваясь, все взялись за руки. Алёна прошептала:

      – Мама, мы в сказке? Мы кольцо. Огонь тоже часть кольца с нами. Ты чувствуешь?

      – Да, так и есть, доченька, мы в сказке.

      Сидящие замолчали, глядя на огонь за стеклом. Прошло несколько минут. Настя с присущей ей простотой поинтересовалась:

      – Юлька, а теперь объясни, что всё это значит! Я что-то начинаю подозревать, и мне страшно.

      – Ладно тебе, не бойся, на самом деле, не так уж и страшно. Пусть дети пока осматривают дом и окрестности, а мы поговорим.

      Дети взялись за руки и торжественно удалились.

      – Ну вот, – вкрадчивым тоном проговорила Юля, – предлагаю для начала посидеть, посмотреть на огонь, понежиться и припомнить последние годы, пролетевшие невероятно быстро и ставшие столь важными для нас всех. А потом… потом я расскажу, зачем мы сюда приехали.

      ---------------------------

      История началась около восьми лет назад, в пятницу. Настя зашла в кабинет своей давней подруги, а заодно и руководителя подразделения. После нескольких ничего не значащих фраз Настя поинтересовалась:

      – У тебя завёлся парень?

      – Тараканы заводятся, а он не пойми откуда взялся, – и рассмеялась. – А ты откуда знаешь?

      – У тебя на лице написано. И судя по всему уже неделю ты развлекаешься.

      – Да, от тебя ничего не скроешь. У тебя есть идеи?

      – Приходите в воскресенье ко мне — посидим, дурака поваляем с удовольствием, у меня запланирован хороший обед. Паша мой тоже будет, куда же он денется от хорошей закуски?

      – Хм, интересно. Мы придём.

      – Кстати, как зовут твоего поклонника?

      – Олег.

      – Нормально. Приходите, только без церемоний. Он намного моложе нас с тобой?

      – Тьфу, что за напасть? Ты откуда узнала?

      – Жизненный опыт, моя дорогая Юля! Ты вот смотришь на бумаги и говоришь: «Писал жулик, выгнать к чертям» — и всегда права.

      – Не всегда, но ведь это же видно!

      – Ну и по тебе видно – появился приятель. И он явно молоденький и энергичный, как свежий сперматозавр.

      – О, Господи, ну ты даёшь. Ладно, переговорю, думаю, что подойдём после трёх часов.

      – Мори голодом его до выхода, а то не оценит. У меня пообедаем.

      – Хорошо, договорились.

      На следующий день Юля предложила приехавшему к ней Олегу с удовольствием отобедать в воскресенье у своей лучшей подруги. Он согласился без лишних слов. Однако на следующий день он энтузиазма не проявлял и лениво тащился за Юлей, всю дорогу демонстративно скучая.

      У Насти уже бродил по квартире, щелкая зубами, голодный Павел, с которым Юля была знакома, поскольку часто видела его у подруги. Пока Юля с Пашей обменивались типовыми фразами о погоде, приближении осени и прочей ерунде, Олег активно включился в процесс сервирования стола, оживлённо болтая с Настей.

      Рядом со спокойным и даже малость заторможенным Пашей Олег казался до невозможного энергичным и напористым. Увлёкшись, он даже несколько раз подержал Настю за ручку и обнял за плечи. Поняв, что ситуация явно не в её пользу, Юля отозвала Павла в сторонку и попросила:

      – Проводи меня домой, а то я его пришибу ненароком и с Настей поссорюсь. Это совершенно лишнее.

      – Легко, – ответил Паша. – Однако, может, лучше дать ему по шее, не отходя от кассы? У меня есть вполне законные основания для такого действа.

      – Ну, это уже перебор. Если не хочешь, я и сама дойду, живу рядом, и ещё день.

      – Пошли, а то я свирепеть начинаю. Жаль только, обед мой кто-то сожрёт!

      – У меня есть чем подкрепиться. Не так изысканно, но вполне съедобно.

      – О, это меняет дело. Пошли.

      Они вышли в коридор и осторожно выскользнули из квартиры, стараясь не привлечь внимания хозяйки.

      На улице они посмотрели друг на друга и расхохотались. Идти до Юлиного дома было около десяти минут. Войдя, Юля привычно скинула туфли, а Павел замялся. Юля поняла, что ему совершенно не хотелось надевать тапки Олега. Она хмыкнула, задвинула их под обувницу и вытащила другие, совершенно новые. Павел принял их с поклоном и гордо натянул на ноги. После этого они, весело смеясь, прошли внутрь. У Юли квартира была однокомнатной с малюсенькой кухней, по сути стандартная хрущёвка. Естественно, первым делом, они прошли на кухоньку, где из холодильника были извлечены различные яства, а на плите оказался чайник с водой.

      – Ну и как тебе? – спросила Юля.

      – Скромно, но со вкусом, однако, – честно признал Павел. – Ничего лишнего.

      – Спасибочки, ты первый оценил моё гнёздышко так по-доброму, – улыбнулась Юля. – Руки мыть будешь?

      – Буду, но предпочитаю есть вилкой или ложкой, – в унисон ответил Паша и отправился мыть руки.

      Вскоре они уже закусывали, поминая добрым словом Настю и Олега. Душевно отобедав, а заодно и отужинав, они осмотрели комнату хозяйки. Павла поразил идеальный порядок в мелочах. Такого ухоженного жилья он не видел давно.

      После экскурсии они вернулись на кухню, выпили по глотку хорошего вина, хранившегося у Юли с незапамятных времён.

      Помолчав, девушка встала и подошла к окну:

      – Смотри, этот куст, который закрывает моё окно от внешнего мира, я сама посадила и отгоняла любого, кто хотел его обрезать или срубить. Его братик растёт под окном комнаты. Мне кажется, что я живу в лесу, спасибо этим кустикам.

      Павел задумался, глядя на Юлю, и ляпнул:

      – Смотрю на тебя, ну прямо синяя птица!

      – Наподобие цыплёнка из супермаркета?

      – Вообще-то нет, но после того, как ты сравнила… Есть общие черты. Но ты вполне живая.

      – Вот утешил, – от души рассмеялась девушка.

      Она стояла в пол-оборота и Павел, который был в мирной жизни не только сисадмином, но также и приличным массажистом, сразу зафиксировал, что спина требует внимания, о чём и сообщил Юле.

      – Чему удивляться-то? Работа сидячая с бумагами и компьютером. Ну ещё и телефон. Откуда возьмётся королевская осанка?

      – Хочешь, немножко подправлю? Я всё-таки почти профессиональный массажист. Мне больше нравится вправлять мозги компьютерам и сетям, чем косточки людям, за небольшими исключениями.

      – Я попала в число исключений? – ухмыляясь, поинтересовалась Юля.

      – Безусловно! Тем более, после того, как нам изменили наши поклонники и поклонницы!

      – Хочу массаж! Что надо сделать?

      – Собственно, ничего, разве что переодеться во что-то лёгкое, а то мять костюм вечерний как-то неправильно.

      – Хорошо, через пару минут буду готова, – спокойно сказала Юля, как будто каждый день ей предлагают массаж, и вышла.

      Павел слегка удивился. Ожидая хозяйку, он с большим удовольствием отведал несколько глотков вина.

      В проёме двери появилась Юля в очень хорошем спортивном костюме и поинтересовалась:

      – Так можно?

      – Идеально, – ответил Павел, и они прошли в комнату.

      Процесс массажа затянулся, поскольку работы было реально много. У Юли трещали косточки, и она периодически попискивала, но получала фантастическое удовольствие. Никогда в жизни ею так основательно не занимались.

      В какой-то момент Павел поймал себя на том, что дело сделано, но он не может остановиться и просто гладит девушку, которая расслабленно лежит и явно получает удовольствие. Он поинтересовался:

      – Понравилось?

      – Очень! Но я понимаю теперь, что чувствует переглаженная кошка! Готова в тебя вцепиться!

      – Это не возбраняется, – мягко ответил Павел и притянул её к себе.

      Юля проснулась рано. Рядом сладко спал мужчина, уведённый у единственной подруги. С удовольствием осмотрев спящую добычу, Юля удивилась своей наглости и решительности, тихо выбралась из постели и отправилась принять душ. Затем она приготовила завтрак на двоих, решив, что не будет тормошить измученного мужчину и даст ему выспаться.

      В голове был винегрет полный и беспросветный. С одной стороны, обида на своего приятеля, потерявшего всякий рассудок, увидев Настю. В общем, гад конченный, надо про него срочно забыть. С другой стороны, получилось, что она умыкнула у Насти её давнего приятеля, которого та старательно выпасала в качестве будущей жертвы ритуала бракосочетания и на расплод. Тоже ужасно, вот только поссориться с Настей и не хватало. Ведь дружили они больше десяти лет с института. Сердце привычно разнылось, и пришлось проглотить таблетку. Боль отступила через несколько минут, и Юля вернулась к своим мыслям. Паша спит блаженно. Что он нашёл во мне – страшная тайна. Но руки, какие руки — чувствительные и добрые, с ума сойти. И массаж фантастический, правда уж очень страшно во мне хрустят косточки. Но самое ужасное теперь – его потерять. Хотя… Останется в памяти вечер, уже хорошо, а то и вспомнить толком нечего за тридцать лет жизни. Хотя всяко может случиться, по календарю всё соответствует. Может и беременность приключиться. Как тогда быть – чёрт знает. Ох, ну до чего же я неразумное существо.

      Посидев и помедитировав на остывающий чай, Юля приняла решение отпустить происходящее на самотёк, поскольку от неё почти ничего не зависело. И очень не хотелось сломать то хрупкое, что возникло, дурацкими действиями. Надо ползти на работу, ну и не трогать Настю и Пашу. Пусть события развиваются по предначертанному.

      Павел проснулся, не понимая, где оказался. Осмотрелся, вокруг пусто. Уютно, но совершенно незнакомо. Взглянул в окно, вспомнил слова Юли о том, что ей кажется, что живёт в избушке на опушке леса. Стало тепло и хорошо. От взгляда на телефон сразу поплохело. Он опаздывал на работу, причём довольно прилично. Поняв ужас ситуации, Павел вскочил как ужаленный и с удивлением обнаружил свои вещи, аккуратно повешенные на стул. Вспомнив, что произошло вчера вечером и приведя себя в относительный порядок, Паша появился на кухне и увидел за столом Юлю, которая выглядела совсем ребёнком в лёгком халатике.

      Увидев Павла, засмеялась:

      – Проспал? Садись, перекуси чем бог послал и беги.

      – Ох, как хорошо у тебя и уютно, – только и смог он проговорить.

      Потом обнял за плечи и проворчал:

      – Вот не могу с собой ничего поделать, чувствую себя педофилом. Ты выглядишь девочкой-подростком, хрупкая и маленькая.

      – Нашёл девочку! Мне почти тридцать, а ты – подросток. Могла бы уже бабушкой стать, наверное. И вообще, что за непоследовательность? То синяя птица, то девочка!

      – Однако ты намекаешь, что синяя птица могла быть мальчиком?

      – Если речь о цыплёнке в супермаркете, то запросто! – Юля весело рассмеялась.

      Павел закусил, так и не осознавая происходящего, выпил чашку растворимого кофе и вскочил со стула как ошпаренный. Ещё раз обняв и чмокнув Юлю, он вылетел из дома.

      Юля, проводив его, вернулась на кухню и только теперь поняла ужас ситуации. У неё нет никаких координат Паши, а у него, соответственно, её. Паша не попросил ни телефона, ни ключа. Проклятье! Ключ ещё как-то надо отнять у Олега, ч;рт побери, только его не хватало. А лучше махнуть личинку замка. Это уже проходилось, после потери связки ключей.

      В итоге Юля решила сама расправиться с замком, зафиксировав необходимость прикупить новую личинку к замку с ключами в супермаркете по пути домой.

      Паша, так и не приходя в сознание, доехал до работы, аккуратно прошмыгнул на своё рабочее место и, усевшись за монитор, сделал вид, что его абсолютно не соображающее тело тут вкалывает вообще со вчерашнего дня.

      В голове был полный разгром, всё перемешалось: тихая и ласковая Юля, изменщица Настя, невероятно энергичный придурок Олег… В общем, кошмар беспросветный. Попытки привести мысли в порядок оказались совершенно тщетными, только разболелась голова.

      В больной голове плавали мысли о том, что надо бы вечером опять попасть к Юле, только совершенно непонятно как. Вариант нахально спросить телефон у Насти показался предельно идиотским, и Паше стало невыносимо худо.

      Работа не шла, звонил начальник, потом начальник начальника, жутко ругались, а Павел тупо смотрел в монитор и не мог сосредоточиться.

      После обеда он поклялся начальнику, что завтра всё сделает, а сейчас просто необходимо отдохнуть, чтобы вернуться в себя. Начальник был мужик с пониманием, он штатно поворчал, что пить надо не по воскресеньям, а заранее, начиная с пятницы, чтобы на работу в понедельник приходить с пустой головой. Ну и, конечно, отпустил.

      Павел, выйдя из маршрутки и уже немножко оклемавшись, бодро направился к дому Юли. По дороге он прикупил шампанского, здоровенную шоколадку и букетик роз. Дом и подъезд Юли он помнил, а дальше пустота. Но включив логику, он сообразил, что надо искать окна кухни и комнаты первого этажа, под которыми растут два больших куста. Такое место оказалось одно, и квартира была моментально вычислена. Но на звонок в дверь никто не ответил. Лишь из двери напротив выползла древняя, как египетская мумия, соседка по лестничной клетке, и проворчала:

      – Рано припёрся. Юля обычно приходит в половину седьмого, – после чего гордо отправилась болтать с бабками на скамеечке.

      Чтобы провести время, не просиживая скамейку на виду у бабушек, Павел побрёл к остановке маршрутки. Времени оставалось больше часа, и он устроился на лавочке, где никого уже не интересовал, и привычно задремал.

      Очнулся от того, что его трясли за плечо. Открыв глаз, Павел увидел перед собой Юлю, которая ехидно улыбалась.

      – Вот так встреча! – радостно воскликнул Павел и вскочил со скамейки.

      – Да уж, не ожидала я такой встречи. Пошли?

      – Ага, только сумку отдай, тебе не по росту такой саквояж.

      – Возьми, там есть чем поживиться голодному мужчине, – и рассмеялась.

      Паша решительно схватил сумку и поразился её весу:

      – Как ты столько таскаешь! Жуть!!!

      – Обычное дело для женщины. Не знал? Ладно, пошли домой, ты, похоже, голоднее удава.

      – Ага, я всегда готов закусить. Идём.

      Посмеиваясь, они дошли до дома. У дверей квартиры Павел потёр руки и весело заявил:

      – Если там твой Олежек, я оторву ему голову!!!

      – Сейчас! Олежек мурчит у твоей Настеньки, пока ты с цветочками и шампанским прогуливаешься.

      – Гм. Ты предлагаешь пойти и отвернуть ему голову и хвост? Для профилактики. Или им обоим?

      – Неее, пусть мурчат, а ты ревнуй. Так тебе и надо!

      – Вот ещё, у меня теперь ты есть. И вообще, открывай ворота, не томи.

      Весело смеясь, они вошли в крохотную прихожую, скинули обувку и прошли на кухню.

      После душевного перекуса Юля, ехидно ухмыляясь, поинтересовалась:

      – Те не хочешь почувствовать себя мужчиной?

      – Всегда готов, – радостно заявил Павел и взял даму за кисть.

      – Ага, ну тогда вот тебе личинка от замка, замени её, чтобы никто случаем к нам не проник.

      Павел удивился просьбе, хотя сама по себе процедура была для него элементарной. Взяв коробочку, он осторожно спросил:

      – Хоть какой инструмент у тебя есть? Хотя я могу и ножиком…

      – Есть, в шкафчике у двери. Там всё необходимое.

      Вскоре он пришёл довольный собой и вручил Юле связку ключей. Пересчитав ключи, она ласково спросила:

      – А где пятый ключик? Умыкнул?

      – Естественно, ты же не случайно купила новую личинку и поручила мне её присобачить на место.

      – Эх, не случайно. Спасибо, однако.

      – Ха, не за что! Тебе спасибо. Я съезжу за мелочишкой домой, а то как-то без ноутбука, бритвы, зубной щётки и минимума одёжки неправильно получается.

      – Хорошо ты приоритеты расставил. Мне понравилось. Слетай. Сейчас хочешь?

      – Да, я быстро, возьму такси туда и сразу обратно. Дождёшься?

      – Ага, буду ждать, как Ассоль своего принца, – и рассмеялась.

      Павел смутился, принцем его ещё никто не называл:

      – Постараюсь вернуться поскорее и найти в целости свою синюю птицу!

      Помявшись, он чмокнул девушку и вышел на улицу. Юля же немедленно провела ревизию, собрала всё, что имело отношение к Олегу, и вынесла на помойку. Потом она забралась с ногами в любимое кресло и задремала, ожидая принца с огромным чемоданом.

      Дальше жизнь складывалось удивительно легко и естественно. Они завтракали, уходили на работу, возвращались и радовались встрече.

      Так незаметно прошло два месяца, пришла настоящая московская осень, кусты за окном пожелтели.

      В тот дождливый день они основательно выспались после рабочей недели. С удовольствием поели, и тут Юля неожиданно сказала:

      – Слушай! Нам надо поговорить об очень важных для меня вещах. Ты как? Или попозже?

      – Не стоит откладывать, приступай! – сказал Павел и, поймав женщину, посадил её к себе на колени.

      Она доверчиво прижалась и тихо проворчала:

      – И как в таком положении можно о чем-то серьёзном говорить?

      – Давай я угадаю, о чём ты хочешь рассказать. Можно?

      – Давай, хотя мне кажется, что ты не угадал.

      – Ну если не угадал – ничего страшного. Итак, ты хочешь сказать, что беременна, причём от меня, верно?

      – Да, – опустив глаза и покачав головой, согласилась Юля, – а как узнал?

      – Мы вместе с тобой два месяца, и этого вполне достаточно, чтобы начудить. Понимаешь ли, коробочка от теста на беременность в помойном ведре просто так не возникает, – поглаживая по спине девушку, сообщил ехидно Павел, – да, кстати, и отёчность у тебя характерная появилась, не говоря уж о повышенной вредности.

      – Понятно. Попалась. А что от тебя – так ты не сомневайся. Олежек, чтоб его черти забрали, предохранялся так, что готов был даже мне на голову резинку натянуть.

      – Верю. Верю, не беспокойся. Ну ещё давай угадаю, что ты хочешь рассказать.

      – Угадай, хитрый самец человека!

      – Ты хочешь, чтобы мы расписались. Типа ребёнку надо иметь нормального папу. Верно?

      – Почти так, только причины посерьёзнее…

      – Ладно, продолжаю расследование. У тебя проблемы с сердцем, причём серьёзные. Это понятно, хотя бы потому, что треть холодильника забито какими-то таблетками и пузырьками. В сумке немыслимое количество лекарств и водичка, чтобы их запивать. Верно?

      – Да, увы. У меня врождённый порок сердца и инвалидность второй группы.

      – Ох-хо-хо. А беременность? Сможешь выносить? Страшновато за тебя.

      – Очень хочу. Я о девочке мечтала с пятилетнего возраста. Отказаться просто не могу. А вот выношу или нет, неизвестно. По мнению врачей, у меня самой маловато шансов выжить, если я не прерву беременность. Но у меня сердце останавливается от мысли, что могут убить нашу с тобой деточку.

      – У нас будет девочка?

      – Да ну тебя, откуда я знаю. Срок-то какой. Там пока нечто невразумительное.

      – Да, торможу. Серьёзное дело. Я тебя понимаю. И знаю, что у тебя больше никого, кроме меня, нет. Ни братьев, ни сестёр, ни родителей. Впрочем, как и у меня. Помощи со стороны не будет.

      – Как ты догадался, я же ни словом не обмолвилась?

      – Ох, ужасная и страшная тайна. Взгляни на своё гнёздышко. Кроме нескольких старых вещей от бабушки, нет ничего. Ни фотографий мамы или папы, ничего! А в столе фото выпускного класса школы-интерната. Ты там такая же, почти не изменилась.

      – Опять верно, – вздохнула Юля. Только бабушка не моя, я её даже никогда не видела при жизни. Мне эту квартирку на первом этаже предложили занять после её смерти. Интернатским положено жильё по закону. Я согласилась сразу, ведь мечтала о своём кусочке личного пространства с самого детства.

      Она прикрыла глаза и задумалась, а потом продолжила:

      – Когда я пришла смотреть жильё, дворник собирался выносить шмотки и мебель на помойку, вроде так положено. Я попросила его подождать и, получив документы, сама разобрала вещи покойной бабули. Конечно, многое пришлось выбросить, но кое-что оставила как память о старушке, ну и всякую кухонную утварь. А потом постепенно сделала ремонт и обустроилась по своему разумению.

      – У тебя очень уютно и грамотно, хотя места мало. Очень уютно, – прошептал Павел.

      – Вот, и тебе нравится. Я хочу, чтобы гнёздышко досталось моему ребёнку. Ты ведь не оставишь его в роддоме, если я умру?

      – Ну что ты такое говоришь! Не умрёшь – это раз. И своего детёныша я в любом случае заберу – это два.

      – Правда? Ты не обманываешь, чтобы меня успокоить?

      – Правда. Да и зачем тебя успокаивать – ты спокойнее десяти бегемотов! Даже страшно, как ты можешь так трезво обо всём рассуждать.

      – Меня жизнь выучила. Ты правильно понял, у меня нет родителей, а точнее, я о них ничего не знаю. От меня отказались в роддоме. Я так полагаю, что матери, сделав скорбную морду, сообщили: «Ваша девочка безнадёжно больна и долго не протянет». Но я назло всем выжила, подросла и закончила школу со всеми пятёрками, кроме физкультуры. А какие у меня варианты? Сердце дохленькое, ни бегать, ни играть, ни волноваться нельзя. Оставалось читать книжки запоем и учиться. Трудно жилось, дети ведь жестокие, тем более одинокие, но меня довольно быстро просто перестали замечать. И это меня устраивало.

      – Догадывался о таком. Извини, что расшебуршил тебя. Не хочу, чтобы ты волновалась. Налить тебе компота?

      – Можно. Только как ты это сделаешь, не согнав меня с колен?

      – Легко, – рассмеялся Павел и, взяв её на руки, подошёл к столу.

      – Ой, отпусти, уронишь! – рассмеялась она и, встав на ноги, уверенно разлила компот по чашечкам.

      Они чокнулись и выпили, весело хихикая.

      Павел задумался:

      – Послушай, я ещё кое-что о тебе знаю, хотя ты скрываешь. Ты вовсе не вместе работаешь с Настей. То есть, конечно, вы в одной фирме, но ты явно относишься к руководству. Имеешь свой кабинет, к примеру. И, судя по повадкам, тебя там должны бояться, как большущего питона.

      – Однако же, про питона ты загнул, загнул... Не боится никто, чёрт возьми. А работаю я действительно финансовым директором и отвечаю в основном за развитие холдинга.

      – Ох и ни фига себе. А я два месяца рядом с тобой и не знал. Ты меня пугаешь.

      – Не пугайся, главное сейчас сохранить нашу крошку. Остальное чепуха. Пообещай мне, что ты её не бросишь! Мне это очень важно. Меня всю трясёт только от мысли, что моя дочка или сыночек повторит судьбу матери. И мне очень страшно…

      – Обещаю. Всё-таки мой детёныш.

      Он обнял хрупкую напуганную женщину и молчал.

      Юля прижалась к Паше и сидела тихо, как мышь, боясь спугнуть. В голове шуршали мысли, которые казались очевидными. Ясно стало: он всё знал и ждал, когда я сама заговорю. Понятно уже, что сбежать не хочет, а то бы давно исчез, увидев коробочку от теста. Как же ему будет трудно, даже если я нормально перенесу роды. Пользы от меня ноль по хозяйству. А если что не так пойдёт, то останется один с ребёнком. Хорошо хоть малость денежки накопила, им на первое время хватит не только на жизнь, но и даже на няньку.

      Павел тоже задумался. Серьёзно дело обстоит. Вроде и знал, даже смирился. В конце концов, пора и детей заводить и семью. Эх, но получилась уже не обычная семья, а мне досталась тяжело больная женщина, и не факт, что она выйдет из больницы. Вариантов, собственно говоря, просто нет. Юля из тех, что коня на ходу остановит взглядом. Только коня жалко. Ну и в горящую избу войдёт. Правда, уже и не выйдет, слабенькая совсем. Однако я, кажется, хороший человек, даже мыслей свалить от проблемы нет. Вот чудно. Только озверею без секса, буду нервным и кусачим.

      – Ничего чудного, ты и правда хороший, – вдруг прошептала Юля, – да ты не вздрагивай так, я не читаю мысли. Ты опять вслух размышляешь. За тобой такое частенько замечаю. У одиноких людей это нормально. Ну а с сексом что-нибудь решим, – и рассмеялась.

      Они посидели молча. Потом она очнулась и весело заявила:

      – Вот ты и попался в мои маленькие, но цепкие лапки! И, похоже, не очень огорчён!

      – Гм, и правда, не огорчён, но боюсь за тебя. Могу я что-то сделать?

      – Буду искать нормальных врачей. Те, к которым я таскалась по страховке, причём дорогущей, хотят погубить нашу ляльку. Я же готова была сама их передушить на месте.

      Через день, утром понедельника, Юля вышла из кабинета, озабоченная очередной дуростью руководителя одной из структур холдинга, полагая, что пора накапать шефу и просить заменить дурака. И тут она столкнулась с Настей, которая волокла стопку папок в архив. Сцена получилась забавная. Папки веером на полу и две ошалевшие женщины, стоящие нос к носу. Первой очнулась Настя:

      – Юлька! Наконец-то наши пути пересеклись. Я уж думала, что ты про меня забыла.

      – Не могла я забыть. Мне просто жутко стыдно. Нехорошо получилось. Умыкнула парня у лучшей подруги.

      – Ох, неужели из-за такого стоит переживать? Я у тебя первая увела Олега.

      – И как, вы встречаетесь?

      – Ты что, с ума сошла? Я его неделю вытерпела. А потом отпустила с богом, а точнее к маме. А ты Пашку давно видела? Он тоже исчез.

      Юля опустила глаза и пробормотала:

      – Сегодня утром. Он вовсе и не исчез.

      Проходящие мимо сотрудники изумлённо рассматривали двух женщин, стоящих в коридоре, вокруг которых валялись папки с бумагами. Настя сориентировалась быстрее и предложила:

      – Давай кинем здесь эту макулатуру, я с ней потом разберусь, пойдём к тебе и поговорим. Чую, что тебе это очень надо.

      – Ага, вон на стуле ей будет хорошо, – проговорила почти шёпотом Юля.

      Пока она соображала, Настя собрала папки в стопку. Потом с чувством выполненного долга обняла подругу и поволокла в кабинет.

      Там девушки привычно плюхнулись на большой и мягкий диван. Настя, почесав зачем-то нос, заявила:

      – Похоже тебя можно поздравить! Кого ждём? Девочку, как ты и хотела?

      – Ну ты вроде Паши, откуда мне знать, кто там. Червячок, однако.

      – Точно, я обалдела. Как здорово! Ты не представляешь, как я рада за тебя.

      – Представляю. И даже догадываюсь, с каким удовольствием ты бы меня покусала.

      – Не хочется. Я себе ещё найду, а тебе Паша идеально подходит. Эх, мне он тоже бы сгодился.

      – Вот, видишь, ты ревнуешь до сих пор.

      – Не ревную, а радуюсь за тебя. Вот глупая. Ты кончай рефлексировать. Как беременность? У тебя же с сердцем не ладно.

      – Плохо дело, Настёна, ох плохо. Врачи требуют пришибить кроху, а то я могу ласты склеить. А я лучше сама сдохну, чем пойду к ним на растерзание.

      – Ясно. Ты у наших дятлов по страховке была?

      – Да, а куда же мне идти ещё?

      – Ну только не к ним. Они работают по шаблону, думать вообще не могут, тупее меня в сто раз все без исключения. Надо искать что-то приличное.

      – Где искать? Я у врачей последний раз была, когда справку для института получала. Ты же знаешь, что я к кардиологу изредка забредаю, только рецепт получить.

      – Ладно, выпьем за встречу! – Настя разлила воду из бутылки на столе и отломила по кусочку шоколадки, которые всегда были припасены у подруги в шкафчике.

      Они подняли бокалы, чокнулись, выпили и закусили. Вздохнув, Настя сказала:

      – Вот что, давай я сейчас оттащу макулатуру в архив, а потом подумаю, позвоню кое-куда и к обеду доложу. Кстати, пообедаем вместе?

      – Договорились, я чуточку поработаю и буду ждать тебя. Ты точно не обижаешься?

      – Точно! Повезло тебе! – рассмеялась Настя и обняла Юлю.

      Выйдя из кабинета, Настя преобразилась. Она отнесла папки, сдала их тамошней бабушке и пошла к кабинету шефа. Войдя в пустую приёмную, девушка уселась на диван и позвала секретаршу Ленку, поговорить о важном. Та обожала Настю, всегда советовалась с ней как с более опытным товарищем на предмет охмурения самцов. По правде сказать, она и сама была вполне разумным существом, хотя и блондинкой от природы, имела за плечами два высших, причём одно по психологии. Лена шустро выскочила из-за стола и устроилась напротив Насти в кресле. Настя начала не раздумывая с необычным даже для неё напором:

      – Слушай, Ленка! Дело очень важное. Вопрос жизни и смерти.

      – Что с тобой случилось?

      – Не со мной, хуже. Проблемы у Юлии Николаевны.  Нужна помощь шефа.

      И изложила проблему, повторяя наиболее важные места по несколько раз. Лена вздохнула:

      – Вроде дошло. А что надо сделать?

      – Заведи меня к Анатолию Семёновичу. Так, чтобы он не спешил и выслушал. Пойми, это очень важно.

      Лена, вздохнула:

      – После обеда он уехать хотел. Если только сейчас. Он, кажется, подремать над входящими бумагами надумал. Подожди минутку.

      Она вскочила и, приоткрыв дверь, прошмыгнула в кабинет начальника.

      Надо отметить, что шеф был вполне приличным человеком, руководил огромной структурой и при этом весьма сочувственно относился к сотрудникам.

      В кабинете Лена подошла к столу шефа, который поднял голову и удивлённо поглядел на свою секретаршу. Обычно она спрашивала разрешения зайти по внутренней связи. Но Лена прекрасно знала своего шефа. Заход без звонка означал крайнюю важность появления перед его очами. А потому он откинулся в кресле, показал ей на стул напротив и мягко спросил:

      – Полагаю, случилось, что-то серьёзное?

      – Да, Анатолий Семёнович.

      – У тебя?

      – Нет, у Юлии Николаевны. Очень нужна помощь.

      – Ого, а почему Юля сама не пришла? Хотя да, она сама ни за что не придёт. Рассказывай.

      – Анатолий Семёнович, я не знаю деталей, но проблемы со здоровьем. Настя её давно знает и может рассказать, если разрешите.

      – Давай её сюда.

      Лена вскочила и, открыв дверь, громко рявкнула:

      – Анастасия, зайдите, вас Анатолий Семёнович ждёт!

      Настя вошла и испугалась. В голове крутилось: «Только бы не наговорить лишнего и не навредить Юле. А то сочтут, что она отработала своё и пора на кладбище, ну и выгонят. А я, дура, буду виновата».

      Шеф подошёл и почти силой подвёл обалдевшую женщину к своему столу и посадил на свободный стул:

      – Анастасия, какие проблемы у Юлии Николаевны и чем я могу помочь? Только, если сможете, без эмоций.

      После нескольких бессмысленных фраз, от которых у Лены округлились глаза, Настя, испуганно озираясь, вернулась в реальность и донесла до начальника весь ужас ситуации.

      Шеф выслушал, не перебивая, и, когда Настя закончила, вздохнул и подвёл черту:

      – В общем, ситуация такова. Юлия Николаевна забеременела, а врачи по нашей страховке требуют пойти на аборт. Она категорически против. Необходимы хороший кардиолог и клиника, где её смогут поддержать. В итоге наша коллега должна выйти оттуда с малышом своими ногами. Правильно?

      – Точно, – жалобно ответила Настя.

      – Идите, дамы, посидите на диване, — показал он рукой на обожаемый Ленкой диван, а я попробую найти концы. В разговор не встревать, а если спрошу, отвечать кратко и без лирики!

      Кивая головами, девушки добрели до дивана и уселись, открыв рты, глядя на шефа. Тот подержал в руках карандаш, взял трубку «рояля», который он обожал, и нажал известную только ему кнопку на клавиатуре.

      К удивлению девушек, разговор был о чём угодно, только не о Юле. В конце общения, шеф, как бы между прочим, попросил организовать кардиологическую клинику для «очень ценного сотрудника». Положив трубку, он вздохнул и неуверенно проговорил:

      – Ждём реакцию. Обещал подключить замминистра.

      Анатолий Семёнович вздохнул и, забыв про дам, занялся бумагами. Настя с Ленкой сидели, вытаращив глаза, и смотрели то друг на друга, то на шефа, который деловито расписывал поручения. Прошло минут пятнадцать, а то и более, как зазвонил телефон. Шеф снял трубку и отвечал только междометиями, а в конце разговора записал несколько строчек на листке бумаги для поручений.

      Закончив беседу, он обратился к Насте:

      – Вот, возьмите телефон профессора кардиоцентра. С ним переговорили, он завтра ждёт Юлию Николаевну на консультацию. О деньгах разговаривать запрещается. Решим наверху. Будет сделано всё, что вообще возможно в стране, пусть не волнуется.

      – Спасибо огромное. Я передам и, если разрешите, с ней съезжу.

      – Конечно, ради бога. И последи, чтобы не упиралась!

      Настя на подгибающихся ногах подошла и взяла из рук шефа бумажку. А он улыбнулся и продолжил:

      – Леночка, свяжись с нашим безопасником. Пусть выделит для Юлии Николаевны машину. Без наворотов, лишь бы помягче была. Ну и водителя поспокойнее и с опытом. Тем более, что ей личный водитель по статусу положен. Больше не будет, полагаю, отказываться. Если будет возражать – пришлите её ко мне, поясню.

      – Сейчас сделаю. Машину с сегодняшнего дня или завтрашнего?

      – По возможности, но не затягивать. Завтра, если не успеет – пусть мою или разгонную отправит.

      – Ясно. Можно идти?

      – Да, свободны, – и забыл о присутствующих вчистую, вчитываясь в лежащий перед ним документ.

      Когда они оказались в приёмной, Лена, обняв подругу, жалобно проворчала:

      – Жуть, думала, что всё видела и знала, но сегодня совершенно выпала из ситуации. Сколько лет знаю шефа, его манеры, но никак не могу привыкнуть к его мгновенным переключениям. Как будто несколько личностей и тумблерочки. Щёлк — и другой человек перед тобой. Но какая умница, скажи!

      – Я ничего не поняла, погоди. Дай включусь, а то чую себя абсолютной идиоткой. Вот смотри: номер и приписка «Михаил Потапович – профессор кардиоцентра». Кто звонить должен? Юля? Или я могу? Куда ехать?

      – Не суетись. Дело в шляпе. Иди к своей Юле, расскажи в лицах и надави, чтобы она позвонила. Найдёт как-нибудь профессор способ адрес, место и время обозначить! Не один же он там во всём центре работает.

      – Наверное. А если Юлька пошлёт меня к чертям с моей заботой?

      – Ерунда, ей лялька дороже всего. Иди, иди, договаривайся.

      Настя взяла руку Ленки, погладила и сказала:

      – Эх Ленка, что я без тебя бы делала?

      – Да ничего такого я не сделала, успокойся. Всё будет хорошо. Беги.

      Пребывая в задумчивости, Настя брела по коридору, проигрывая разговор с Юлей и в итоге второй раз за день столкнулась с ней. Девушки обнялись и весело рассмеялись. Юля поинтересовалась:

      – Ну, сдала макулатуру?

      – Какую макулатуру? – вытаращила глаза Настя. – Я к тебе от шефа иду. Весть благую несу. Вот! Видишь, тут на бумажке написана. А завтра тебя лучший профессор ждёт на консультацию. Правда, не знаю где.

      – Господи, с какого перепугу профессор меня может ожидать?

      – Наверное, кардиолог, раз в кардиоцентре, кто же ещё, не стоматолог же!

      – Ладно, пойдём ко мне.

      – Пошли, а то у меня ноги ватные после общения с шефом.

      Усевшись на диван, они выпили, как обычно, по глотку воды, закусив остатками шоколадки, и Настя подробно пересказала в лицах события последних полутора часов.

      Выговорившись, она поняла, что устала смертельно.

      Юля задумалась и долго не проявляла признаков жизни. Происходящее вообще не укладывалось в её картинку мира. Настя вместо обид лезет из шкуры вон и добирается до шефа. Тот трясёт, судя по всему, одного из учредителей, который в свою очередь обращается к замминистра, а тот уже решает вопрос с каким-то уникальным доктором в непонятном кардиоцентре. Шеф выделяет машину с водителем, и мне надо принять подарок… Так не бывает. За всю жизнь не попадалось ни одного выигрышного лотерейного билета.

      Вскоре в дверь постучали.

      – Да-да, входите, – отреагировала Юля, и на пороге возник крепкий мужчина лет 35-40 с короткой стрижкой.

      Улыбнувшись, он чётко представился:

      – Юлия Николаевна, я Илья, ваш водитель-охранник. Я в вашем распоряжении в любое время дня и ночи. Я обязан сопровождать вас туда, куда вы прикажете. Кроме того, я должен следить за тем, чтобы вы не перегружались, и оберегать от неприятностей везде, кроме офиса и квартиры.

      – Это как, — пробормотала Юля, — меня охранять? От кого? У меня и врагов-то в жизни не было никогда. Зачем такое шеф надумал?

      – Юлия Николаевна, я водитель положенной вам по статусу машины. Вы же сами не водите. Да вам и незачем. Это моя работа. Ну и присматривать за безопасностью. Мало ли чего на улице бывает. Лена передала от шефа, что завтра я должен вас обеих из дома отвезти в кардиоцентр. Куда и когда – вы скажете.

      – Вот дела, – удивилась Юля. – Я ещё не знаю, куда и во сколько. Надо договориться.

      – Хорошо. Вот моя визитка, в любое время звоните. Жду распоряжений. Можно идти?

      – Конечно, о господи, конечно, идите. Я сейчас выясню, куда и во сколько, – испуганно ответила Юля.

      – Есть! – ответил Илья и вышел из кабинета.

      – Ну я офигеваю, – заявила Настя и закатила глаза к небу.

      – Ага, а я каждый день такое наблюдаю, по-твоему? Поехали ко мне, в голове погром. Хоть перекусим душевно. Паша на работе, будет вечером, не смотри ты так испуганно.

      – Ты это, сначала профессору, как его там, Михаилу Потаповичу набери!

      – Тоже верно, хотя и жутко страшно. Кстати, а почему обеих? У тебя тоже проблемы с сердцем?

      – Не, пока нет, но, чую, будут. Шеф велел тебя сопровождать и, если что, поддержать, – соврала, не моргнув глазом, Настя.

      – Ладно, чего ждать-то? – вздохнула Юля и взяла в руки телефон.

      Михаил Потапович предложил приехать на следующий день к полудню, поскольку первая половина расписана. Потом передал трубку помощнице, которая записала данные Юли и продиктовала, куда подъехать и что сказать на проходной, чтобы пропустили машину.

      Осмотревшись, Юля взяла карточку Ильи и набрала номер. Он ответил быстро и чётко:

      – Слушаю вас, Юлия Николаевна. Когда едем?

      – Сейчас можем?

      – Да. Выходите, я буду у подъезда.

      Юля ехидно посмотрела на подругу:

      – Мы можем поехать ко мне пожирать омаров и вустриц?

      – А поехали, день сумасшедший. Ты только начальнице моей скажи, а то ворчать будет.

      – Минутное дело. Сейчас решим.

      Юля подошла к столу и с пульта вызвала начальницу отдела Насти:

      – Я забираю Анастасию в местную командировку, она мне нужна сегодня и завтра.

      На осторожный вопрос с того конца провода, Юля усмехнулась:

      – Нет, только сегодня и завтра. Спасибо, – и, не дожидаясь реакции, положила трубку.

      – Суровая ты, жуть. Не то что шеф. Добрый, ласковый, только в его присутствии ноги подгибаются почему-то.

      Смеясь, они спустились по лестнице и через полчаса уже были в квартире у Юли. Естественно, ни омаров, ни устриц в холодильнике не водилось, но провизии оказалось достаточно, и дамы с удовольствием начали трапезу. Настя запивала шампанским всё подряд, а Юля занюхивала. Девушки время зря не теряли, наперебой рассказывая о событиях последних двух месяцев.

      И тут в кухню вошёл Павел. От увиденного он оцепенел и закрыл глаза, ожидая любых, даже не слишком гуманных действий. Его встретили смехом и предложениями срочно присоединиться, а то будет поздно. Ожидая подвоха, он осторожно присел на краешек стула и поинтересовался, по какому случаю сабантуй и нет ли в планах дам душегубства или ритуального жертвоприношения.

      Его утешили, что жертвоприношения на сегодня не запланированы, потому как Юля едет к лучшему профессору-кардиологу.

      Павел приуспокоился, но решил сохранять бдительность. От женщины, тем более оставленной, можно ожидать любую каверзу. Это он точно знал на своей шкуре за тридцать с лишним лет жизни. Но когда понял, что его не планируют обижать, с удовольствием присоединился к пиршеству.

      Наболтавшись вдоволь, Паша с Юлей проводили Настю домой.

      Наутро Настя прибежала довольная и эффектно одетая. Изумлённая Юля, одевшаяся аккуратно и строго, была потрясена:

      – Слушай, подруга, ты в курсе, куда мы едем? И Пашка давно на работу уехал.

      – Нормально, я должна тебя сопровождать и наблюдать. А разве это можно делать в телогрейке? И вообще, кроме Пашки нет больше мужиков на свете?

      – Ох, ну ты даёшь. Ладно, пошли, Илья уже должен подъехать.

      Взяв сумку со всякой медицинской макулатурой, Юля с Настей вышли во двор и увидели подъезжающую машину. Илья был абсолютно точен. Дамы загрузились на заднее сидение. На территорию кардиоцентра их пропустили, узнав фамилию посетительницы. Илья донёс до входа в амбулаторный корпус «историю болезни», как в шутку назвала упаковку Юля, и вернулся к машине.

      Там их встретила солидного вида и телосложения медсестра, забрала «историю болезни» и проводила в кабинет на втором этаже, где сдала «по описи» врачихе, которая заполнила карту и попросила подождать немного. Профессор ещё не пришёл с трудной операции и будет взвинченным первое время. Это нормально, потом отойдёт и станет милым и добрым.

      Пока они ждали, Ольга Николаевна, а именно так звали доктора, разобрала принесённые материалы и разложила их на огромном столе по хронологии. С немыслимой для наблюдающих за ней девушек скоростью она стала просматривать их и с каждым документом или фотографией становилась всё свирепее и свирепее. Закончив изучение   макулатуры, она бросила последнее заключение и горестно вздохнула:

      – Сумасшедший колхоз. Кошмар.

      – Совсем плохо? – поинтересовалась Настя, видя, как Юля побледнела и, казалось, уже не дышит.

      – Плохо! Но не у вас, а в том, что понаписали тут! Шеф будет материться. Абсолютно взаимоисключающие заключения. А уж про кардиограммы только непечатно. Да вы не волнуйтесь. Просто мне очевидно, что обследование надо проводить с нуля. Это стандартная ситуация. Давайте я сразу распишу необходимое, а потом доложу профессору. Кстати, его зовут Михаил Потапович, и он гордится своим имячеством. Во, идёт.

      Дверь открылась, вошёл немолодой мужчина в скромном аккуратном костюме. Девушки вскочили, а он, улыбаясь, подошёл к ним и, обращаясь к Юле, сказал:

      – Меня предупредили, что вы хрупкая женщина, но разве так можно? Откуда силёнки будут?

      Повернувшись к коллеге, он коротко спросил, кивнув головой в сторону стола:

      – Что там?

      – Ничего хорошего. Надо провести полное обследование, это вообще безобразие.

      – Ясно. Подготовили направления?

      – Почти всё можно сделать у нас. На сторону только в институт акушерства и гинекологии.

      – Ясно. Что стоит смотреть? – показал он на стол.

      Она уверенно отобрала несколько листков и кардиограмму, которую сочла наиболее полезной, и передала профессору.

      – Вы посмотрите больную, прослушайте, сделайте ЭКГ. Я немного отойду после операции и вызову вас к себе, – скомандовал Михаил Потапович и исчез своём кабинете.

      Когда дверь закрылась, Настя, качая головой, проговорила:

      – Вот это да!

      – Да, он у нас такой строгий. Но ведь его считают лучшим в городе.

      После получаса обследования и ЭКГ Ольга Николаева дозаполнила историю болезни, записала со слов Юли анамнез, который по сути отсутствовал, и нажала кнопку на переговорнике:

      – Михаил Потапович, у меня готово. Можно зайти.

      – Заходите!

      В просторном кабинете на стол, где уже лежали бумаги из архива Юли, Ольга Николаевна положила свои листочки и кардиограмму. Хозяин кабинета, уже в идеально чистом халате, подошёл и внимательно изучил подготовленное.  Горестно вздохнув, взял стул и сел напротив Юли. Прокашлявшись, он объявил:

      – Значит так. Я вас беру. Сразу поймите, будет очень трудно. Почему вы живы – знает только бог, но я в него не верю. Мне необходимы ещё данные. «Полагаю, коллега», – сказал он, обращаясь к сотруднице, – придётся пригласить хорошего эндокринолога, когда получим результаты анализов.

      Юля вздохнула и осторожно спросила:

      – Я смогу родить?

      – Откуда я знаю? – пожал плечами профессор. – Я же кардиолог. Вам придётся съездить и получить консультацию у специалистов. Моё дело, чтобы вы родили и остались на этом свете. А потом можно подумать об операции. Ситуация сложная. Но раз вы тут, передо мной, значит, шансы есть, и они высоки. Когда вы были последний раз у кардиолога? Не вижу результатов обследований за последние годы.

      – На медкомиссии при поступлении в институт и регулярно на ВТЭК, для подтверждения инвалидности. К кардиологу я хожу за рецептами.

      – Понятно. Никуда не годится. Исправим. Вы твёрдо решили рожать?

      – Да, доктор, любой ценой.

      – Достойно. Принял к сведению. Завтра приходите с утра. Ольга Николаевна вас проинструктирует и проводит по специалистам. Берегите себя. Мы постараемся помочь в меру сил.

      Он подал руку Юле, она встала:

      – Огромное спасибо.

      – Рано! Родите, на выписке скажете. Кстати, имейте ввиду, вам будет предложена госпитализация, по крайней мере не позднее, чем через месяц. Ситуация серьёзная и требует постоянного контроля. Будьте к этому готовы.

      – Поняла. Надо — значит, надо.

      – Отлично. До свидания.

      Ольга Николаевна подхватила очумевшую Юлю под руку и вывела из кабинета. Там её приняла Настя и задала бесхитростный вопрос:

      – Ну как, всё в порядке?

      – Ага, меня подлечили, поставили градусник и клизму! Теперь я здорова и могу родить тройню.

      Все расхохотались от души, сбрасывая нервное напряжение.

      Усевшись в машину, они поведали Илье, что хочется поскорее попасть домой и отметить хорошую новость. Илья осторожно поинтересовался:

      – А что за новость?

      – Главная новость, – торжественно сообщила Настя, – профессор сказал, что всё будет хорошо!

      – Раз профессор сказал, то так и будет, – согласился Илья, улыбнулся девушкам, и машина тронулась.

      Дома Юля с Настей от души полакомились тортом, мороженым и соком. Подзакусив, Юля осторожно начала разговор:

      – Настёна, если я не выйду оттуда, ты поможешь Паше поднять ребёнка? Он же совершенно не приспособлен к хозяйству. И он поклялся, хотя я и не требовала, что в любом раскладе не оставит кроху в роддоме, даже больную. Я не хочу, чтобы мой детёныш повторил мою судьбу. Ты меня понимаешь?

      – Понимаю. Обещаю позаботиться и о крохе, и о Пашке, – ухмыляясь, ответила Настя и крепко обняла подружку, как делала это много лет.

      – Ага, понятно. Только не спеши начинать страстно заботиться о Паше, пока я живая и ползаю!!! Договорились?

      – Естественно. Не волнуйся. Тебе вредно нервничать.

      Они обе рассмеялись. Мир вокруг стал устойчивым и уютным. Страхи отпустили Юлю. Решили, что Насте незачем тащиться на работу, дела идут своим чередом.

      Наболтавшись вдоволь, Юля проводила Настю, которая в прекрасном настроении пошла домой. По пути она ещё раз с пристрастием обдумала своё положение и отношение к происходящему. С одной стороны, ей очень хотелось быть на месте Юли, но со здоровым сердцем. С другой – было страшно за подружку, ведь они дружили больше десяти лет. Ясно даже ёжику, что профессор обещает и сделает всё возможное, но не гарантирует успех. А мысль, что ежели чего, то у неё на руках окажется не только малышка, но и Паша, типа куда он денется, несколько раз выползала наружу, пока Настя не загнала её в дальний уголок подсознания, где та и приуспокоилась.

      Юля только успела прибрать посуду после пиршества, как в дверном проёме появился Павел. Она изумилась:

      – Ты что? Удрал с работы по случаю?

      – Естественно, звонить боялся. А тут похожу к дому, а мимо меня с блаженной улыбкой проплывает Настя и в упор меня не видит! Вы не поссорились?

      – Ничего сверхъестественного не произошло. Расслабься. Утром снова надо ехать в кардиоцентр. Всё только начинается. Но профессор надеется, что у нас получится. Вот мы посидели с Настёной и душевно почирикали.

      – Уффф, слава богу. Что же ты не позвонила, я уже готов был по приходу всю твою валерьянку выкушать!

      – Ох и поплохело бы тебе. Стал бы кататься полу и мяукать круче мартовского кота!

      – Это интересная идея, надо обдумать, – и, поймав Юлю, с удовольствием потискал малость.

      Она расслабилась и на душе потеплело. Подумав, Юля решила ещё малость позабавиться:

      – Кстати, Настёна пообещала, ежели чего, позаботиться о нашей крошке, да и про тебя пообещала не забывать!

      – О как, – ухмыльнулся Павел, – не рановато ли ты меня завещала подружке?

      – В самый раз! Ей, по-моему, идея понравилась, — ехидно добавила Юля, – вон даже тебя от счастья на узкой дорожке не приметила!

      – Ну и шуточки у вас… Ладненько, по такому случаю надо хорошенько подкрепиться, а то я даже обед пропустил, ничего не лезло ни в голову, ни в желудок.

      – Можно. Даже нужно. Силы тебе потребуются, – весело промурлыкала Юля и полезла в холодильник.

      Через несколько дней обследования в кардиоцентре Ольга Николаевна отзвонилась Юле:

      – Я показала Михаилу Потаповичу результаты. Он хочет сказать вам пару слов. Если можете, приезжайте завтра после полудня, он будет ждать.

      – Ясно! Буду обязательно.

      – Ждём вас. До свидания.

      – До свидания, – прошептала Юля и положила трубку. Стало ясно – завтра жизнь изменится.

      Внутри похолодело, силы ушли, как льдинка из сита. Посидев минут пять, она встряхнулась и проворчала: «Пару слов хочет сказать? Жуть какая, проклятье». Потом решительно сняла трубку и набрала Насте, которая моментально откликнулась:

      – Мне зайти к тебе?

      – Заходи, – и отключилась.

      Через минуту Настя, усевшись напротив Юли, распорядилась:

      – Рассказывай! Когда в больницу ложишься?

      – Да ты что? Ещё только пригласили на оглашение приговора.

      – Поехать с тобой? Хотя проку от меня пшик, но если кого задрать, то я за раз это сделаю.

      – Не надо никого задирать! Профессор получил результаты и хочет переговорить.

      – Про вещи тебе сказали?

      – Какие вещи? Ты чего?

      – Как какие? Когда на сохранение кладут, там целый список дают.

      – Пока только беседа, ты чего. Да и рано. И по сути странно, лечь на сохранение в кардиоцентр!

      – Странно... За тебя вон какие люди слово замолвили. Выделят тебе не простую палату, а целое отделение, я подозреваю, – Настя рассмеялась.

      – Ты с ума сошла, зачем мне целое отделение. Палату наверняка отдельную организуют. Мне достаточно.

      – Ага, с дежурной медсестрой в режиме сутки-трое, нянечкой и поварихой.

      – Да ну тебя с твоими шуточками. Зачем мне медсестра? Для меня главное выдержать и родить. И самой не окочуриться от радости.

      Настя рассмеялась и обняла подружку:

      – Не переживай, всё будет хорошо, о крошке и Пашке я позабочусь. Ты главное не волнуйся по мелочам.

      – Ничего себе мелочи! Она, понимаете ли, о Пашке позаботится? Ещё и ты от него сыночка заведи, вот повеселимся.

      – Ох, накаркаешь! Опою и соблазню! И мявкнуть не успеет!

      – Ну ты даёшь. Нашла время пугать больную измученную женщину.

      – Самое время! Смотри, ты уже ожила. Глаза загорелись волчьим блеском. Отлично.

      Посмеявшись, они побаловались чем бог послал, а сладкое вкусное баловство всегда было в шкафчике у Юли. Закусив, девушки посидели, взявшись за руки. Потом Юля задремала, а Настя бесшумно выскользнула за дверь, плотоядно улыбаясь.

      На следующий день Юля честно отработала до обеда, вызвала Илью, и они привычно отправились в кардиоцентр.

      Ольга Николаевна встретила их на улице и потащила к себе, жалуясь, что профессор нынче свиреп как никогда. По пути она поведала:

      – Михаилу Потаповичу за вас только вчера пара человек позвонили. Первый – сумасшедший олигарх, который пообещал достроить корпус, брошенный три года назад, если узнает, что вы вышли с ребёночком целой и невредимой. А вторым оказался замминистра, который пообещал срезать финансирование, ежели хоть что-то пойдёт не так. Вы, Юлечка, постарайтесь не огорчать нас с шефом. Для него наш центр – это вся жизнь.

      – Ой, разве же от меня зависит? Я буду до последнего цепляться, не привыкать. А там как звезды лягут.

      – Вот это ему и скажите. Ему понравится. Он искренне верит, что больному надо помогать, а не лечить. Сам смеётся, но верит в чудеса и требует от больных не сдаваться.

      – Отлично. Я в это тоже верю.

      – Киньте курточку на стул и пошли к нему.

      Увидев Юлю, профессор встал из-за стола и пригласил её присесть, а потом долго и с интересом рассматривал её, отступив назад на пару шагов. Покачав головой, он спросил:

      – Как самочувствие? Готовы полежать у нас немножко, отдохнуть от забот? Мы вас прокапаем, поддержим силы, а то непонятно, в чём душа держится. А там и время подойдёт.

      – Михаил Потапович, мне полгода у вас придётся провести?

      – Нет, конечно. Неделю, дней десять, потом отпустим на месяц, а потом снова к нам. Дальше по ситуации. Так далеко я не хочу загадывать. Полагаю, что вы справитесь и родите. Но надо себя беречь.

      – Я берегу. Мне машину с водителем выделили, я в метро не толкаюсь. По магазинам муж ходит и покупает черти что, но я не переживаю. Мне главное выносить детёныша.

      – Вы молодец. Давайте в том же духе ещё полгодика. А там… Думаю, получится.

      – Спасибо! Когда надо ложиться?

      – Нам несколько дней надо, мы подготовим палату, персонал отрегулируем, и Ольга Николаевна вам сообщит.

      – Ясно. Буду ждать.

      – Тогда до встречи, – и подал руку, чтобы помочь Юле встать.

      Ольга Николаевна привычно подхватила будущую пациентку и вывела из кабинета:

      – Ну как вам профессор? Какой дипломат! Обычно рычит, как разбуженный медведь, а тут…

      – Ох, мне он нравится. И я ему верю. То, что от меня зависит, сделаю. Лишь бы задачу поставили чётко.

      – Вы молодец, все бы такие пациенты были. Пойдёмте, я вас до машины провожу. И не переутомляйтесь, пожалуйста.

      – Не буду, я и так вполсилы работаю последний месяц. Спасибо, я сама дойду до машины, там холодно.

      – Хорошо, всего вам доброго, идите.

      Юля вышла и задумалась. Впервые в жизни за неё кто-то просил и даже требовал. Было очень приятно и немножко стыдно. Она понимала, насколько важна её деятельность фирме и что за это ей достойно платят. Но вот такого внимания она совершенно не ожидала. Не спеша Юля дошла до машины и, когда они тронулись, порадовала Илью, что скоро у него будет возможность отдохнуть от пассажира пару недель. Илья вздохнул и сказал:

      – Вовсе вы меня и не порадовали. Будут гонять как курьера, отправлять встречать начальников из регионов, торчать у кабаков, возить олигархов местного разлива и их подружек. Вы же знаете. Приезжают отчитаться и оторваться по полной. Как будто перед смертью хотят надышаться. Но вы не спешите, лечитесь. Я по первому зелёному свистку явлюсь. Если Павлу потребуется помощь – пусть звонит, подъеду в любое время.

      – Вот спасибо! Но вряд ли. Он самостоятельный и не избалован жизнью. Не то что я, – и рассмеялась.

      – Вы избалованы? Шуточки. Да скромнее вас я в жизни начальников не встречал. А вообще-то, вы не стесняйтесь! Если надумаете, звоните – добудем и привезём, хоть экзотического таракана, хоть тигру.

      – Илья! Что я буду делать с тигром? Особенно в больнице.

      Они развеселились, и оказалось, что уже приехали домой. Юля удивилась:

      – Ой, я собиралась ещё поработать!

      – Юлия Николаевна! Всю работу не сделаете. Отдыхайте и не думайте о всякой чепухе. Как у нас говорили: «Не спеши сегодня сделать то, что завтра за тебя сделает другой!»

      – Илья… Я так не могу. Но раз дома, значит пойду отдохну, подремлю. Всего доброго.

      – Буду утром, – ответил Илья и остановился у самого подъезда.

      Оказавшись дома, Юля попила чаю и только тогда осознала, что начинается новая жизнь – суета, больничные койки, процедуры и ожидание.

      Несколько дней суматошной работы, передача материалов и формирование задач для заместителя, которого Юля обожала, хотя он звёзд с неба не хватал, но отличался невероятным занудством и аккуратностью. Все пожелания были записаны до мелочей, и было ясно, что выполнено будет точно по записанному, даже если она пошутит.

      И вот пришло время, Юля с сумкой всякого барахла, Настя и Паша приехали на Илье в кардиоцентр. Там их уже ждали, проводили в палату и дали полчаса на то, чтобы больная освоилась.  Потом сопровождающих попросили покинуть клинику, а для Юли начались одинаковые и тоскливые дни в заточении.

      Собственно говоря, ничего эдакого с ней и не делали. Регулярные обходы, обследования, уколы витаминами и гормонами, капельницы... В общем, убийственная скука. Через несколько дней Павел приволок планшет с закачанными туда в немыслимом количестве аудиокнигами и наушники, чтобы никому не мешать. Юля с удовольствием бродила по палате и полупустым коридорам, слушая как давно прочитанное, так и пропущенное в молодости. Многое воспринималось совершенно иначе на слух, чем десять-пятнадцать лет назад, и это доставляло удовольствие. Периодически она созванивалась с замом, получала отчёт о выполненном и уточняла задачи.

      Две недели пролетели незаметно, и однажды Ольга Николаевна пришла утром в неурочное время и сообщила, что если Юля хочет, то её могут выписать домой примерно на месяц. Придётся обязательно приезжать на простые процедуры. Юля обрадовалась за себя, а ещё больше за Павла, который приходил почти каждый день и, взяв её за руки, молча смотрел грустными глазами. Услышав согласие, Ольга Николаевна деликатно спросила:

      – Сегодня после обеда уедете или до завтра потерпите?

      – Ой, можно сегодня? Очень хочу домой поскорее. И поскорее на работу – там жуткий завал.

      – О господи, ну какая работа? Вам покой нужен. Вот у нас вы хоть чуточку поправились, округлились, приуспокоились.

      – Я не буду нервничать! Обещаю. Буду глотать таблетки и приезжать, когда скажете. Только отпустите сегодня. А?

      – Хорошо, хорошо. Я сейчас распоряжусь. Но не спешите, выписка после пятнадцати часов. Следует соблюдать ритуал.

      – Договорились. Спасибо большое. Я вызову машину на 15-30. Это нормально?

      – Да, конечно. Обязательно вызывайте. До свидания. Я ушла на операцию с профессором, и, пожалуйста, не обижайтесь, если не сможем вас проводить.

      – Ох! Какие могут быть обиды. И Михаилу Потаповичу спасибо огромное передайте.

      – Передам обязательно. До встречи через две-три недели. Созвонимся.

      После ухода доктора Юля сообщила время выписки Илье. Потом намекнула Насте, что полдня прогула не повредят репутации экономиста. Долго думала про Пашу и решила сделать ему подарок своим появлением. Он жил в Юлиной квартире и ждал её длинными вечерами, мучая свой ноутбук.

      Однако когда она в сопровождении медсестры пришла на выписку, в креслах, ухмыляясь, сидели Настя с Павлом и о чём-то весело болтали. Увидев Юлю, они вскочили и тщательно затискали её, пока сестра оформляла документы.

      Илья встретил их у выхода. Из машины Павел донёс Юлю на руках в квартиру, застряв пару раз, и посадил во главу царского стола с яствами. Юля только охнула:

      – Ну вы даёте, как после года разлуки встречаете.

      – Мне это время за год надо зачесть! – рассмеялся Павел.

      – Мы тут без тебя истосковались. Ты даже не представляешь, – ляпнула Настя.

      – Вы вместе тосковали или каждый по отдельности? – ехидно поинтересовалась Юля.

      – Раздельно, – вздохнула Настя и ласково поглядела на Павла, который невинно хлопал глазами, толком не понимая, что его ждёт.

      – Верю! Приступим, а то я не смогла себя заставить пообедать в больнице. Лапами сучила, ждала, когда отпустят домой. Наконец-то я дома в своём гнёздышке. Ура!

      И они выпили по бокалу вина. Правда у Юли бокалом служила крохотная рюмка – муха, как её в прошедшие века называли.

      Поужинав и поболтав о всякой чепухе, они совершили ритуал, проводив до дома Настю.

      Вернувшись, Юля ещё разок подкрепилась со словами:

      – Прячь остатки еды быстрее, а то я обожрусь и за месяц превращусь в удава, проглотившего слона.

      Паша рассмеялся и прибрал оставшуюся провизию в холодильник, проглотив то, что, по его мнению, неаккуратно лежало. Потом взглянул на Юлю и спросил:

      – И как после такого обжорства тяжелобеременной женщине можно делать массаж? – и плотоядно облизнулся.

      – Если не возражаешь, то я подремлю часок-другой и приду в форму…

      – Не возражаю, – ухмыльнулся Павел, – у тебя очень трудный день получился. Отнести в кровать?

      – Нет-нет, я лучше сама, застрянем!

      Юля завалилась в постель, а Павел устроился в кресле и, естественно, уснул первым.

      Шли дни, похожие, как вторник на среду. Утром они разъезжались по своим работам. Вечером возвращались, и… Каждый день был повтором предыдущего. В выходные они отсыпались, гуляли в округе, присматривая места, где будет хорошо гулять с коляской.

      Потом Юля снова на десять дней легла в кардиоцентр. И потянулись тихие будни и ленивые выходные. Кончался седьмой месяц беременности. Павел с Настей привычно проводили Юлю в больницу. Она с каждым днём слабела, сильно поправилась и с трудом ходила. Профессор после осмотра сказал, что вряд ли он отпустит её теперь домой до родов, а значит надобно запасаться терпением.

      Время для всех застыло. Юля уже не гуляла по коридорам, а тихонько бродила по палате слушая аудиокниги. Павел затосковал и несколько раз даже прогулял работу. Начальник вошёл в положение и предоставил ему свободный график. Настя подкармливала ушедшего в себя Пашу, чтобы тот не помер с голоду и тоски.

      Через один-два дня они ездили на Илье к Юле и, посидев полчаса, — больше та не выдерживала и задрёмывала — возвращались домой. Анатолий Семёнович регулярно звонил и подбадривал коллегу. Однажды он с сержантской прямотой гарантировал её сохранение места в любом случае, пока она жива, чем очень порадовал Юлю.

      И вот в полночь запел телефон у Павла. Он схватил трубку и понял – звонят из кардиоцентра. Голос казался усталым и озабоченным:

      – Здравствуйте, Павел! Вас беспокоит Михаил Потапович.

      – Добрый вечер. Что случилось?

      – У нас два события, – вздохнул профессор, – первое радостное: у вас родилась дочка. По всем признакам здоровая, но недоношенная. Её забрали в институт акушерства, и там подержат две, а то и три недели. Вам утром позвонят и расскажут, что к чему.

      – А Юля? Она жива?

      – С Юлей дело плохо. Она жива, хотя была остановка сердца, но мы всё сделали, как положено. Ваша жена сама родила, но потом, посмотрев на девочку, впала в кому. Держалась до последнего.

      Павел сел на пол, ноги не держали. Он готовился к худшему, но надеялся, что воля Юли поможет ей выкарабкаться. Подавив крик, он спросил:

      – Михаил Потапович, она будет жить? Когда выйдет из комы? Скажите, как вы думаете.

      – Сейчас рано прогнозировать. Может, завтра, может, через месяц и более. Судя по приборам Юля слышит, чувствует и реагирует на раздражители. Это обнадёживает. Но гарантировать не могу. Поверьте, молодой человек, мы сделаем возможное и невозможное.

      – Спасибо, – пробормотал Павел. — Скажите, к ней можно приехать и посидеть рядом?

      – Не спешите, мы организуем палату с необходимым оборудованием, и можно будет приходить в любое время и находиться столько, сколько сочтёте нужным. С вашей женой будет постоянно медсестра, не беспокойтесь.

      – Когда можно позвонить вам или Ольге Николаевне?

      – Звоните Ольге Николаевне, она лечащий врач Юли. И не раскисайте. У вас теперь есть дочка. С Вами свяжутся, не волнуйтесь. Роды прошли штатно.

      Трубка отключилась, а Павел продолжал сидеть неподвижно на полу в одних трусах, пока не замёрз окончательно. Он встал, добрёл до кухни, нашёл начатую давным-давно бутылку коньяка и отпил из неё за три глотка почти половину. Мир перестал качаться. До Павла постепенно дошло, что у него родилась дочка. Хотя перспектива в обозримом будущем стать «кормящим папой» уже пугала до дрожи.

      Побродив по пустой квартире, Павел набрал Насте, которая сразу сняла трубку, но долго не могла понять, о чём речь. Наконец она проснулась и детально расспросила Павла о содержании разговора. Подумав, спросила:

      – Мне прийти? Ты как?

      – Не надо, я постараюсь подремать, буду ждать звонка от акушеров. А там по месту сориентируюсь. Ты тоже отдыхай, похоже, что нас ждут жуткие проблемы впереди и надо к ним как-то подготовиться.

      – Ладно. Уснуть я не смогу, но подумаю, что нужно подготовить. Список детских вещей составлю. Много всякого надо прикупить к выписке: коляски, кроватки и прочую мелочь. А Юля живучая, круче любой кошки, я надеюсь, таки очухается. Будем ждать известий. Я очень хочу к ней попасть в больницу. Я в неё верю.

      – Договорились. Ты права, я постараюсь отключиться. Для меня это шок, девочка есть, а Юля ни жива ни мертва. Готовь список. Деньги есть, начну закупаться.

      – Э… Лучше я этим займусь, тем более, что денег не так и много надо. Потом разберёмся. А то ты такое купишь… Закупки для новорожденных – не мужское занятие. Давай спи, а то уже 4 часа ночи, мало осталось.

      – Ох, ничего себе! Извини, ошалел вконец.

      – Правильно сделал. Я очень надеюсь, она выкарабкается. И что не овощем, а прежней Юлькой!

      – Тьфу ты, что такое говоришь. Выкарабкается. Ждём звонка по дочке. Кстати, Юля хотела назвать её Алёной, для себя Алёнкой.

      – Да, помню, конечно. Значит Алёна Павловна родилась. Нормально звучит. Детям отчество не выбирают, – и засмеялась, после чего отключилась.

      Павел почесал в затылке: надо же, только родилась, а уже есть имя и отчество. Везёт ей, однако.

      Побродив бесцельно по комнате, он улёгся в постель и задремал, положив телефон рядом на подушку. Очнулся он от звонка и схватил трубку, как кошка мыша:

      – Алло, слушаю!

      – Здравствуйте. По поручению Михаила Потаповича звоню вам. Запишите телефон, по которому вам расскажут, куда подъехать и к кому подойти, чтобы посмотреть на дочку.

      – Одну секунду, – вскакивая с кровати, пробормотал Павел, – готов, записываю.

      Продиктовав номер, сотрудница на том конце положила трубку, будучи неготовой отвечать на какие-либо вопросы, которых у Павла была прорва.

      Умывшись холодной водой, новоиспечённый папаша устроился поудобнее и набрал номер. После нескольких гудков ему ответили и не спеша продиктовали адрес, сказали, какие слова сказать на проходной и куда идти дальше. Убедившись в отсутствии ошибок, сообщили, что ждут через два часа и отключились.

      Обдумав ситуацию, Павел набрал Насте и доложил обстановку. Та быстро сориентировалась, и через полчаса они с Ильёй ждали его около подъезда.

      Когда машина тронулась, Илья поздравил Пашу с появлением наследницы и очень расстроился, поняв, что произошло с Юлей. Он был почему-то абсолютно уверен, что она выздоровеет, пусть нескоро.

      По приезде Павел с Настей прошли в проходную, где их уже встречала молоденькая медсестра, которая распорядилась на вешалке выдать им по халату взамен пальто и повела к лифту. Вскоре они оказались перед закрытой дверью в палату, и только тогда девушка начала инструктаж, который по сути сводился к требованиям не охать, не кашлять, не говорить громко, не выражать никаких восторгов и не трясти бокс с ребёнком. Она настойчиво попросила не забывать, что их крошка тут не одна и других детей беспокоить нельзя.

      Паша с Настей покивали головами, и тогда дверь открылась. В зале выстроился целый ряд боксов с крошками. Между ними стояли приборы весьма древнего вида и мигали лампочками.

      Медсестра уверенно прошла вдоль ряда и остановилась у бокса, где лежало малюсенькое существо, смешно открывая и закрывая рот. Она улыбнулась:

      – Не узнали, конечно, вот ваша девочка.

      Потом сестра осмотрела Настю и спросила:

      – Вы же не роженица, с мамой случилось что-то?

      – Мама в коме, нам придётся с отцом девочки ею заниматься.

      – Ясно. Смотрите, ничего не трогайте, а минут через пять я вас попрошу удалиться, такой порядок.

      – Спасибо.

      Настя уставилась на малышку, как будто видела маленьких впервые в жизни. Потом повернулась к Паше и прошептала:

      – Ты понимаешь? Этот комочек – твоя дочь. Или ещё не дошло?

      – Начинаю осознавать, – тихо ответил Павел и растрогался до слёз, что было для него совершенно необычно.

      Подошла медсестра и жестами показала – пора уходить.

      В коридоре она уже нормальным голосом сообщила, что им следует пройти к доктору и обсудить дальнейшие действия. Парочка покивала головами и последовала за сестрой.

      Доктор оказался бабушкой, усталой и печальной, которая на автопилоте предложила Паше с Настей присесть и, не дожидаясь, пока они усядутся, изложила ситуацию:

      – Девочка здоровая, недоношенная. Патологий не выявлено. По нормам мы можем её выписать через 7-8 дней, дообследовав и немножко увеличив вес.

      Паша обрадовался и уточнил:

      – А когда нам приезжать?

      – Не спешите, станет ясно через три-четыре дня. Мы сообщим. У нас есть ваши координаты, вы ведь Павел?

      – Да, всё верно. А вам сюда можно звонить?

      – У вас есть наш телефон для справок. Но там вам только о состоянии сообщат. А если что-то важное – звоните мне, – и передала Паше визитку.

      – Спасибо огромное, – в один голос ответили Паша с Настей и улыбнулись.

      – Вот и хорошо. Уходя, не забудьте поменять халаты на пальто, а то такое у нас частенько, – и усмехнулась.

      – До свидания. Мы ждём команды и готовы приехать за крошкой. Что надо с собой иметь?

      – Собственно говоря, обязательно только ваш паспорт. До свидания.

      – До свидания, – ответили уже в разнобой Паша с Настей и вышли.

      Оказавшись на улице, они столкнулись с Ильёй, который ждал их и явно нервничал:

      – Ну, посмотрели на девочку?

      – Илья, она красавица, такая ладненькая, правда вся красненькая.

      – Нормально, – усмехнулся Илья, – мои оба были красненькие, даже когда выписывали жену из роддома.

      – Ух ты, у вас двое мальчиков? – захлопала в ладоши Настя. – Вот повезло же!

      – Конечно, но если бы первенец родился девочкой, то маме было легче со вторым. Поехали?

      – Поехали! Жаль, что Юля этого не видит. Очень жаль.

      Время остановилось для троицы. Павел и Настя через день ездили к Юле. Профессор был уверен: Юля слышит и чувствует происходящее вокруг, а это даёт надежду. Поэтому он разрешал и даже поощрял посещения. Войдя в палату, Павел или Настя садились около кровати, брали за руку Юлю и разговаривали с ней, рассказывая о всякой ерунде, событиях в мире и на работе. Почти всегда заходила Ольга Николаевна и внимательно смотрела на приборы. Но ничего не происходило. Чудо откладывалось и уползало за горизонт.

      Пришло время забирать девочку от акушеров. Вместо недели получилось три, но они пролетели незаметно. Выписка прошла буднично и спокойно. Павел получил весь пакет документов, расписался в десятке мест, не приходя в сознание. Потом им выдали кулёк с крохой и отпустили. Илья подогнал машину к подъезду и, усадив троих на заднее сидение, бережно закрыл дверь. Началась новая жизнь. Решили, что пока Юля в больнице, они разместятся у Насти. Там и места больше, и всё под рукой. Да и устраивать погром в идеально вылизанной квартирке Юли Настя не хотела. Она подготовилась и заранее взяла отпуск «по уходу за ребёнком», который шеф подписал, посмеиваясь. Ну и, конечно, искренне пожелал молодой маме всего наилучшего. Коллеги мыли косточки всем участникам, но вслух говорили только добрые слова и подарили меховую игрушку неведомого науке зверя, занявшую добрую половину комнаты Юлиного гнёздышка.

      Поездки к Юле стали пореже, зато рассказы о крошке вызывали куда лучшую реакцию, чем от новостей из телевизора и интернета. Профессор ворчал, что пора бы даме выйти из комы, но прогнозы давать категорически отказывался.

      Паша привык к работе по ночам, которая заключалась в отслеживании работоспособности сети фирмы по всей стране. Начальник был доволен, а уж Павел просто в восторге от того, что не надо ходить по графику и возиться часами с эникейщицами. Для этого взяли парнишку-студента. Он занимается с девушками и молодыми скучающими дамами с невероятным удовольствием, помогая им освоить компьютер.

      Совместное проживание в маленькой квартире, где одна комната стала Пашиной, а в другой разместилась Настя с Алёнкой, естественно привело к тому, что однажды они очнулись в постели у Паши. Природу не обманешь, да и близки они были очень давно.

      Оклемавшись, Настя поведала:

      – Эх-хе. Ты, Паша, не изменился. А я вот устала, как ломовая лошадь.

      Паша только вздыхал, полагая, что вроде нехорошо так поступать, но ведь приятно…

      Подумав, Настя пояснила Паше:

      – Всё идёт по плану. Юля мне поручила в случае чего присмотреть за тобой, поухаживать, чтобы ты не заработал болячек, пожирая бутерброды и пельмени. И, конечно, присмотреть, чтобы ты не ходил налево.

      – Ага, а то, что мы тут резвимся, – это направо называется?

      – Лёгкий флирт называется. Я тоже хочу ляльку! Свою! Я что, рыжая?

      – А что мы Юле скажем???

      – А, ерунда, скажем, что у неё родилась двойня.

      – Дурацкие шутки. Двойня с интервалом почти год. Она не идиотка и выкинет меня в окно, а тебя исцарапает.

      – Тебе с первого этажа не страшно вылететь, а я её обниму, поглажу, и она поймёт.

      – Ну всё! Мне конец так и так. Пора топиться.

      – Ишь чего надумал. Как детишек клепать, так запросто, а как нянчить, так проще в прорубь? Не отвертишься.

      – Ты чего, странно так шутишь. Мы что, в самый раз согрешили?

      – Похоже, но я честно и откровенно заявляю: ничего не планировала.

      – Понятно, – протянул Павел и замолчал.

      – Чего затосковал? Мы же с тобой несколько лет жили как муж и жена и ты не грустил, а только урчал, как сытый кот.

      – Но тогда не было девочки, которая спит в соседней комнате, и Юли, которая лежит, опутанная проводами.

      – А сейчас есть. И я очень надеюсь, что Юлька выйдет живенькая и в добром здравии из клиники. Нормально будет. Я ведь выполняла её просьбу, – и засмеялась.

      Запищала Алёна. Настя выпорхнула из постели, а Паша, глядя её вслед подумал: «Ох и хороша, ч;рт возьми, она до сих пор!» и блаженно задремал.

      Человек — существо такое, он способен привыкнуть к чему угодно. Паша с Настей нянчили Алёнку, мотались к Юле. При этом они находили силы регулярно грешить и каяться, а потом снова грешить. Ничего нового, всё как положено в этом мире.

      Но не зря говорят, что время формирует вехи в памяти, а не является чем-то равномерным и плавно текущим. Паша это осознал, когда прошло больше месяца совместной жизни, а Настя закупилась тестом на беременность. Обнаружив в открытой сумке коробочку, он нарушил правило не лазить в чужие вещи, которое строго соблюдал всю прожитую жизнь, и, достав упаковку из сумки, отправился на кухню. Там он положил находку в вазу для фруктов, налил себе полстакана коньяка и, чокнувшись с вазой, отпил глоток. Обнаружив Пашу, медитирующего над тестом, Настя смеялась так, как никогда раньше в жизни. Павел отхлебнул ещё глоток и, сделав возмущённое лицо, сообщил:

      – Так нельзя смеяться, выкидыш приключиться может.

      Заявление, сделанное ровным и спокойным тоном, окончательно добило Настю.  Она опустилась, села на пол и хохотала, как сумасшедшая. Паша понимал, что это разрядка, которая нужна любому человеку, душу которого монотонная жизнь тихонько скручивает, подобно ключу, взводящему пружину в будильнике. Он сел рядом, обнял женщину своими мягкими руками, и она, прижавшись к нему, постепенно успокоилась:

      – Послушай, я наверняка залетела, чувствую это без теста. Вот и истерика уже приключилась. Что делать будем? Я не могу пойти на аборт. Мне говорили врачи, что у меня там неправильно и дай мне бог родить одного ребёнка. Я в деталях не разбираюсь совсем. Но мне очень страшно. Очень.

      – Значит, и ты родишь, – тяжело вздохнул Павел, – а у меня судьба такая, как у племенного бычка Васи.

      Они, обнявшись, сидели на полу, пока не раздался плач Алёнки, который вернул их в реальность.

      Незаметно в суете прошло ещё три месяца. Стало ясно, что Настя ждёт мальчика. Имя было давно приготовлено – Артём. Настя изысканно развлекалась, мучая Пашу, который начинал давиться любой едой, когда она садилась напротив и, поглаживая животик, ласково мурчала: «Смотри, Артём Палыч, как твой папа кушает. У меня твоими стараниями животик растёт, и у него от малоподвижного, понимаешь ли, образа жизни».

      Жизнь шла монотонно и скучно. Девочка, работа, сон, магазин, клиника. В кардиоцентр они ездили по очереди независимо от погоды и самочувствия. Однажды, выходя из палаты, где лежала безучастная ко всему Юля, Павел столкнулся с профессором:

      – Михаил Потапович, хоть что-то меняется? Она выйдет из комы?

      – Никто того не знает, но есть некоторые изменения, и они к лучшему. Во всяком случае, мы надеемся.

      – Эх, мы очень ждём. Дочка уже головку держит, нас узнает, улыбается, чего-то курлычет по-своему.

      – Только ждать и надеяться. От нас ничего не зависит. Вчера был мой коллега, он большой специалист по подобным случаям, – Михаил Потапович кивнул головой в сторону палаты, – так вот он полагает, что шансы реальные, причём с сохранением когниции. То есть мозг не повреждён, по его мнению.

      – Ох, спасибо! Мы ждём каждый день утром звонка от вас с хорошей новостью. У нас это уже ритуал.

      – Ждите, понимаю вас, но сделать больше, чем делаем мы, никто не сможет.

      Он пожал руку Павлу и исчез за поворотом коридора.

      В приподнятом настроении он вернулся домой и застал там Настю в полуобморочном состоянии, бледно-зелёную от навалившегося на неё токсикоза, который мучал её последнюю неделю. Ни травки, ни психология не помогали. Повозившись с Алёнкой и усыпив её, Паша рассказал о новостях из клиники. Настя порозовела:

      – Так-с. Я знаю, как Юлю пробудить ото сна!

      – Я уже её целовал, не сработало.

      – Тоже мне принц! Надо ей рассказать о моей беременности, она враз освирепеет и проснётся.

      – В болото тебя с такими шутками. Спрячется в свою кому насовсем, чтобы не мешать нам. Будешь знать.

      – Юля может. Значит, не будем говорить. Хотя я читала, что они там в коме бродят в округе, всё видят, слышат, только шевелиться не могут. И что для них нет тайн. Ты в это веришь?

      – Не знаю, пока сам не попробую, не поверю.

      – Не надо пробовать, а то плохо кончится, – жалобно попросила, Настя. – Если вы туда вдвоём отправитесь, я подохну.

      – Ладно, я не буду спешить…

      И время опять потекло ровно и тихо. Каждый следующий день был почти повтором предыдущего, как предпредыдущего и дня до него.

      Но однажды утром, когда Павел задремал после бессонной ночи, проведённой в борьбе с бардаком в сети фирмы, зазвенел телефон. Не просыпаясь, Паша на автопилоте ответил:

      – Слушаю вас.

      – Это Ольга Николаевна. У нас для вас хорошие новости.

      Павел подскочил и проснулся:

      – Юля вышла из комы?

      – Ещё нет, но изменения в состоянии есть и заметные. Можете приехать?

      – Конечно, сейчас бегу.

      – Ой, не спешите. Приезжайте, как обычно, к трём-четырём часам. Михаил Потапович освободится после операции, посмотрит, потом поговорим, подумаем.

      – Буду обязательно, спасибо вам.

      – Ждём, до свидания.

      – До свидания.

      Настя копошилась с Алёнкой, но краем уха слышала, как Павел с кем-то громко поговорил по телефону. Когда совершенно взъерошенный мужчина влетел в детскую комнату, она выразительно посмотрела на него и показала рукой на стул.

      Павел присел и тихо сказал, стараясь не напугать Алёнку:

      – Звонили из кардиоцентра, пригласили явиться после обеда. Юле получше становится.

      – Как ей может стать получше? Она пришла в себя?

      – Ещё нет, но они надеются. Не объясняют же ни черта.

      – Давай, поезжай, хотя сегодня моя очередь. И ничего не пропусти. Забудешь – загрызу до полусмерти. Так и знай!

      Всплеск эмоций прошёл, и Павел понял, что если ещё маленько не поспать, то он упадёт замертво. Сон овладел Павлом, как только он встретился с подушкой.

      Очнулся Павел от того, что его трясли за плечо, причём сильно и неласково. Настя сурово заявила:

      — Хватит дрыхнуть. Времени уже два часа дня, обед стынет и через двадцать минут у подъезда будет Илья.

      Проглотив приготовленное, Павел поцеловал Настю, достал смартфон, сделал дюжину кадров Алёнки и вылетел из дома. Илья уже ждал, и они очень быстро доехали до клиники. Павел на одном дыхании добежал до заветной двери, куда он ходил регулярно последние полгода. Около неё он увидел Ольгу Николаевну, беседующую с изысканно одетым и ухоженным старичком, на котором халат выглядел древнегреческой тогой.

      С ходу он выдохнул:

      – Ольга Николаевна! Она очнулась?

      – Нет пока, но, судя по приборам, реагирует на голос, на прикосновения. Идите, посидите с ней, поговорите. Расскажите о дочке. В общем, только позитивное. Может, чудо и свершится.

      Павел осторожно вошёл и подошёл к кровати. Медсестра привычно встала со своего кресла и вышла. Ритуал был введён распоряжением профессора и исполнялся неукоснительно, кроме случаев, когда требовалось провести какие-то срочные манипуляции.

      Усевшись рядышком и взяв Юлину руку, он рассказал, что в доме всё нормально, Алёнка растёт не по дням, а по часам, становится разумнее и разумнее с каждым днём. И тут он понял: Юля смотрит на него, приоткрыв глаза. Её рука стала на секунду сильнее и сжала руку Паши. Он чуть не завопил от радости, но сдержался и, погладив ставшую снова мягкой и безвольной руку, тихонько вышел в коридор. Там было пусто. Он вернулся, набрал номер Ольги Николаевны и доложил о произошедшем. Она появилась, как будто ждала звонка в коридоре, за ней вошёл Михаил Потапович и консультант.

      Не говоря ни слова, они втроём подошли к приборам, молча с удивительным упорством возились с аппаратурой добрые полчаса, негромко, но эмоционально ругаясь на своём языке. Наконец дедушка произнёс:

      – Очень интересный случай. Очень интересно. Кажется, ваша спящая царевна возвращается в наш мир.

      И он продиктовал целый список лекарств неизвестно откуда взявшейся сестре, которые надо ввести разными способами. Профессор и Ольга Николаевна только кивали, подтверждая слова консультанта.

      Медсестра исчезла и вскоре вернулась, неся горсть ампул и пластиковые банки с какой-то химией в пакете. Профессор предложил пойти к нему, потому как чудеса в медицине быстро не свершаются, а, следовательно, у них масса времени.

      В кабинете он достал из шкафчика пузатую бутыль с надписью «Яд» и рисунком черепа и костей и три стограммовые мензурки. Старичок, ухмыляясь, потёр руки и представился:

      – Антон Павлович, но не Чехов, – и рассмеялся.

      – И, кстати, тоже профессор, – добавил Михаил Потапович, улыбаясь.

      Он деловито разлил жидкость из посудины устрашающего вида по мензуркам и предложил отведать, чем бог послал.

      Павел понял, что поскольку коллективный суицид совершенно не обоснован, то, вероятно, предлагается слегка подкрепиться спиртом. Мужчины встали и спокойно выпили свою дозу. Павел, как это ни странно, прожив столько лет, ни разу чистого спирта не пробовал и с непривычки задохнулся. Старики не заметили проблем Павла или сделали вид. Гость, осмотрев мензурку, покачал головой и спросил:

      – Миша, помнишь Кандагар?

      – Помню. Мы последние остались в строю, пожалуй.

      Они, казалось, помолодели лет на двадцать.

      Дверь открылась, и в неё решительно вошла Ольга Николаевна:

      – Извините, Михаил Потапович, больная пришла в себя. Пойдёмте. Сестра боится. Не знает, что делать, если что-нибудь пойдёт не штатно.

      – Конечно, конечно, пошли.

      Когда они вошли, Юля лежала, открыв глаза и внимательно смотрела на происходящее. Говорить она не могла, но уже осторожно шевелила пальцами и моргала, отвечая на вопросы.

      Павел осторожно подошёл, нервно озираясь и опасаясь, что могут шугануть, взял Юлю за руку:

      – Как здорово. Ты вернулась, моя синяя птица. Как себя чувствуешь?

      Она еле-еле улыбнулась уголками рта и слегка сжала руку Павлу, который от распиравших его эмоций чуть не заплакал.

      Профессора и Ольга Николаевна вполголоса обсуждали ту абракадабру, что показывали приборы, и обменивались фразами на своём тарабарском языке. Павел сел рядом, держа за руку жену, и закрыл глаза. Когда он очнулся, в палате мирно дремала сестричка.

      – А где доктор? – спросил Павел и испугался сам своей глупости.

      – Они уже ушли. Вы посидите ещё немного. Ночной пропуск у вас кончился, придётся через полчаса уйти. Да и сейчас ситуация такая, что вы ничем не поможете, мы её ещё подержим у себя. Так, по крайней мере, думают Михаил Потапович и его коллега.

      Она встала и вышла из палаты. Паша неторопливо рассказывал о событиях за последнее время, ориентируясь на реакцию Юли. Видно было, что она очень устала, и Павел спросил:

      – Ты устала, похоже. Давай я завтра приду с утра?

      Она прикрыла глаза, соглашаясь. Уголки губ снова шевельнулись, как бы в улыбке. Вошла медсестра, и Павел был вежливо изгнан с территории клиники.

      Выйдя из подъезда, он увидел одиноко стоящую машину. Илья хладнокровно ждал его, не подавая никаких признаков беспокойства. Сев в машину, Павел коротко доложил:

      – Илья! Юля пришла в себя. Доктора обещают, что она выздоровеет.

      – Просто здорово! Павел, я вас поздравляю. Юля Николаевна такой человек, который имеет право жить. Сегодня напьюсь, для меня это настоящий праздник.

      – Ты же не пьёшь? – удивился Павел.

      – Не пью, но сегодня особый день. Завтра вам надо с утра сюда?

      – Я так и не понял. Видимо, позвонят.

      – В общем, я по-прежнему в вашем распоряжении. Звоните в любое время. И не стесняйтесь – это приказ шефа.

      – Спасибо, Илья. Обязательно позвоним. Но говорят, что быстро не получится.

      – Главное, чтобы пошла на выздоровление, а потерпеть можно. Это нормально. Можно доложить шефу? Он постоянно интересуется.

      – Сообщите обязательно. Только Юля совсем ещё слабенькая, даже слова сказать не может.

      – Ээээ, вопрос времени. Будем ждать и молиться.

      – Вы верующий разве?

      – Как сказать. Крещёный, конечно. Когда в горах совсем худо было, обращался. Помогало.

      Незаметно они оказались у подъезда. Павел вышел, помахал рукой и пару минут стоял у порога, соображая, как рассказать Насте о происходившем в больнице.

      В квартире стояла тишина, Алёна спала. Павел прошёл на кухню и увидел Настю, которая сидела, подперев руками голову, и молча смотрела перед собой. Павел подсел рядом:

      – Она потихоньку выходит из комы. Профессор говорит, что не должно быть серьёзных проблем.

      – Хорошо, Юлька молодец, – и замолчала.

      – Ну Настя! Как будто не рада?

      – Я рада за Юльку, за тебя, за Алёнку. А что со с мной и Артёмом будет? Не представляю. Вы уползёте к себе, а я куда денусь? Впрочем, ладно, я знала, на что шла. Не обращай внимания.

      – Настенька! Артём ведь и мой сын. Значит, буду думать, как сделать так, чтобы вам обеим было хорошо. Не переживай, не нервничай, тебе же нельзя, пожалуйста.

      – Ага, не переживай, не нервничай. Юля вот увидит мой животик, считай и конец всей дружбе. Ты не сможешь от неё отойти полгода, а то и больше, даже если нормально дела пойдут. Не знаю я, как быть. У меня ведь никого нет, кто мог бы помочь, посидеть с ребёнком даже часок-другой.

      – Погоди, как-нибудь утрясётся. Я ведь буду помогать.

      – Помощник из тебя… Да ещё на два дома. Сдохнешь со смеху. Ты о себе толком не можешь позаботиться. А тут… Ладно, я зря тебя трясу. Ты ничего не сделаешь. С твоей зарплаты даже на одну няньку не наскребёшь. А работать Юлька долго не сможет, это факт. И дай бог, чтобы сама себя могла обслужить.

      Павел замолчал и задумался. Ситуация действительно выглядела тупиковой. С одной стороны, Юля долгое время не помощник, придётся ему крутиться с Алёнкой. С другой стороны, Настя, замученная токсикозом и дрожащая от ужаса без него, может натворить бед. Представить трудно, ведь ей надо ещё доносить, а потом растить мальчишку, даже если всё будет идеально. Как ни крути, найти компромисс вряд ли удастся. Только если женщины найдут общий язык. Но это уж слишком маловероятно. Поверить в подобное не могу. В общем, ко мне пришёл пушной зверь и очень полный. Вопрос только в том, как жизнь со мной поступит. На два дома я не потяну никак, да ещё и работая по ночам. Точно свихнусь. Отказаться нельзя – жить будет не на что, тоже не вариант.

      Прошло полчаса. Двое усталых людей сидели напротив и молчали, думая о своём. Настя первой взяла себя в руки. Она встала, взъерошила Паше волосы и молча ушла к Алёнке.

      Павел осмотрелся, достал остатки коньяка, выпил залпом из горлышка и пошёл спать, поскольку работать в таком состоянии было невозможно.

      Наутро Павел прибыл в кардиоцентр к открытию проходной для посетителей и первым влетел в здание. У дверей палаты стояло несколько человек и что-то обсуждали. Двое были знакомы – профессор и его помощница. Увидев Павла, Михаил Потапович подошёл к нему и спокойно сообщил:

      – Ваша жена пошла, судя по всему, на улучшение. Волноваться и утомляться ей не следует. Так что ведите себя спокойно, давайте её отдохнуть через три-пять минут. Короче, берегите её. Если звёзды лягут хорошо, то я смогу выписать её через десять-двенадцать дней. У вас есть где её разместить? Она ведь, в лучшем случае, сможет только самостоятельно кушать и отправлять потребности. И так будет довольно долго.

      – Есть. Места мало, но разместимся. Я работаю по свободному графику. Скажите, а к ней сейчас можно? Или я рано слишком?

      – Нормально приехали. Уже можно. Только берегите её от стрессов! Идите, она, кстати, вас ждёт.

      Павел осмотрелся и понял, что они одни в коридоре. Михаил Потапович улыбнулся и показал жестом: «Заходите, можно!». Ничего не изменилось за полгода. Тихонько жужжали приборы, дремала медсестра, и безмолвно лежала, глядя в потолок, Юля.

      Паша подошёл, уселся на своё насиженное место, взял руку Юли и осторожно спросил:

      – Тебе получше?

      – Нормально. А лучше или хуже в моей ситуации странно звучат. Как у вас?

      – Я вот фото тебе принёс, посмотри, – открыл на смартфоне картинки.

      Посмотрев фотографии, Юля улыбнулась и мягко по-иезуитски поинтересовалась:

      – А что у тебя нет в кадре Настёны? Как она себя чувствует? Токсикоз сильный? Кого ждёт? Мальчика или девочку?

      Павел попытался осознать сказанное, а когда до него дошло, то аппарат выпал из рук, а сам он замер с открытым ртом. Юля тихонько хихикнула:

      – Телефон надо беречь. И рот закрой, а то ворона влетит. Я примерно так это и представляла. Так кого ждёте?

      – Мальчика, – шёпотом ответил Павел и осмотрелся.

      Сестра давно исчезла.

      – Здорово! Настёна давно мечтала об этом, причём, от тебя. А ты всё тянул. У неё ведь была операция, и врачи оставили ей один шанс из ста, да и тот сомнительный, что она забеременеет. И вот оно свершилось.

      Юля замолчала и через полуприкрытые веки смотрела своими большими глазами в потолок. Павел был готов спрятаться за плинтус. Он сидел, не зная, что делать дальше, и даже не пытался поднять лежащий на полу телефон. Пауза затянулась. Юля вздохнула:

      – Ты не думай, я прекрасно понимаю, что иначе и не могло произойти. Вы вдвоём в маленькой квартирке, постоянно пересекаясь, крутитесь с ребёнком. С моим ребёнком, кстати. А ведь вы годами были вместе. Произошло то, что не могло не произойти. Я вышла из комы – это чудо, если верить профессору и его старенькому другу, который уже сегодня у меня побывал. Он бурчал, что это очень необычный случай, просто уникальный и я молодец.

      – Юля, я не знаю, даже и оправдываться не буду. Так вышло. Я без Насти не справился бы с Алёнкой. Я же никогда даже на руки таких маленьких детей не брал. А Алёнка хрупкая и маленькая – вся в тебя, по-моему, пошла. И такая же упорная. Невероятно упорная для крохи, которой полгода.

      – А иначе в этом мире и не выжить. Правильная у нас Алёнка. Умница она, если ты не обманываешь.

      – А чего мне обманывать? Сама увидишь.

      Юля тихонько сжала руку Павлу:

      – Видишь какая я слабенькая. Мне надо отдохнуть. Сходи, поговори с профессором. А потом приходи, я по тебе скучаю очень. Подумаем, как дальше жить. Ладно?

      – Да-да, я скоро приду!

      Павел наконец поднял телефон и на негнущихся ногах вышел их палаты. Откуда-то материализовалась медсестра:

      – Вы ещё вернётесь?

      – Да, дойду до Михаила Потаповича и вернусь.

      – Не получится, он опять на операции, правда сегодня как консультант. Не так устанет. Вы поезжайте домой, если можете, а потом возвращайтесь часам к трём-четырём. Юля очень слабенькая, она проспит полдня наверняка. Я рада за вас, честное слово!

      – Понял, спасибо. Я приеду после обеда, – Павел тихонько повернулся и побрёл к выходу.

      Илья, который ждал во дворе, предполагая такой вариант событий, отвёз очумевшего мужчину домой и пообещал быть к трём часам у подъезда.

      Войдя в дом, Павел понял, что совершенно не готов к разговору с Настей. Но было поздно, и, решив, что хуже уже не будет, даже если ему отвернут голову не по резьбе, достал ключи и отпёр замок. Настя вышла в коридор, услышав звук открываемой двери, и сразу поняла – дела плохи.

      Она подошла, обняла Пашу и повела на кухню, где усадила за стол, вручила стакан с компотом и только тогда разрешила слово молвить. Павел прокашлялся и начал рассказывать:

      – Мне велено прибыть после обеда, Илья в курсе.

      – Так, пока ничего страшного, продолжай.

      – Юля в совершенно здравом уме, ей стало лучше, и полагаю, что в коме она успела основательно подучиться у Игнатия Лойолы.

      – Уже страшнее. Продолжай.

      – Так вот, она сразу спросила с иезуитской улыбочкой, на каком ты месяце, кого ждёшь и как дела с токсикозом…

      – Ты рассказал? – ухмыляясь спросила Настя.

      – Ага, в деталях и лицах.

      – Отлично. И она приняла это абсолютно спокойно. Мне так кажется.

      – Да, ты права. Как будто всё уже знала и только уточняла детали. Ужас, она просто ведьма, в хорошем смысле.

      – Замечательно, а теперь главный вопрос, кого на костёр из нас троих решено отправить?

      – Пока никого. Она, по-моему, знала, что произойдёт, ещё до того, как легла в клинику.

      Настя встала и подошла к окну. Наступила тишина. Потом она обернулась и улыбнулась:

      – Ну вот, помнишь котёнка в старом добром мультике: «А где моя котлета? Я её спрятал. Я её очень хорошо спрятал. Я её съел!».

      – Лихо! Ты ещё способна шутить. А я так был готов за плинтус спрятаться, как мышонок, которого застукали на праздничном столе.

      – Плинтус для тебя найдётся, не волнуйся, – ухмыляясь, сообщила Настя и, убегая к проснувшейся Алёнке, привычно взъерошила ему волосы.

      Павел понял, что время расплаты не пришло, блаженно задремал тут же. Очнулся от писка домофона, который сделали как можно тише, чтобы не пугать Алёнку. Приехал Илья, и вскоре Павел осторожно вошёл в палату Юли. Она ждала его. Сестричка привычно ушла на пост, оставив их вдвоём. Юля улыбалась, видя малость помятого Пашу:

      – Ну рассказывай, уцелел после встречи с Настей?

      – А что со мной будет? Я у вас тута в роли племенного бычка Васи. Э-хе-хе. Тебе получше?

      – Ты гордиться должен. Знаешь, какая судьба уготована тем бычкам, которые не годятся стать племенными? Не знаешь. А телятину уважаешь? Вот куда идут те самые не племенные бычки.

      – Понятно. Я в диком восторге, что меня не съели в детстве. Как ты себя чувствуешь?

      – Никак... Лежу, думаю. Конечно, мы как-то разместимся у меня в гнёздышке – это ясно. Тебе придётся по ночам и не только работать на кухне. С меня долго проку никакого по хозяйству не будет. «Мне так Михаил Потапович ответственно заявил», – сказала Юля и усмехнулась. – Да и вернуться с свой кабинет тоже нескоро получится. Всё на тебя упадёт. И ещё Насте на последних месяцах потребуется помощь, не говоря уж о заботах с мальчиком. Тоже надо решать. Запросто протянет она ноги, хоть и считает себя супервуменшей.

      – Как-то решим, – осторожно промямлил Паша, совершенно не представляя, кто и как будет решать.

      – Ага, как-то. Ладно. Расскажи про Алёнку. Я уже скучаю по ней, ведь ни разу и не видела.

      – Странно, профессор вроде говорил, что ты успела посмотреть на ребёночка перед уходом в кому.

      – Не помню совершенно. Суета, боль, потом поплыло, и вот я открываю глаза и вижу тебя… Трудно поверить, что пролетело полгода.

      – Ясно. Алёнка похожа на тебя. Малюсенькая, худенькая, хотя ест, как гусеница. Если не ест, то спит, а остальное время шкодит в меру сил. Причём в тишине. Вот недавно она решила выяснить, как глазик у Насти устроен, когда та по неосторожности рядом с ней уснула. Чуть не лишила твою подружку глаза.

      – Серьёзно. Я себя не помню, но мне вряд ли разрешали шкодить. Не то время, да и не то место. Покажи ещё разок фото.

      Павел достал смартфон, и минут пятнадцать они смотрели фото разных периодов жизни малышки от получения из института до вчерашнего дня. К концу просмотра Юля очень устала.

      Зашёл Михаил Потапович. Осмотрев приборы и пощупав пульс, он удовлетворённо покачал головой и произнёс торжественно:

      – Теперь я верю, что самое трудное позади. Готовьтесь к выписке дней через десять. Полагаю, наша помощь уже будет не нужна. Покой и домашний уют приведут вас в норму. Поздравляю, – теперь уже обращаясь к Павлу, – но вам будет ох как трудно. Слабенькая жена у вас очень. И восстановится нескоро. Сердце нельзя перегружать ни в коем случае. И нервировать нашу больную ни в коем случае нельзя.

      – Понимаю, – жалобно ответил Павел, а Юля засмеялась.

      Время до выписки пролетело незаметно. Самым запоминающимся был вывоз мехового слонокота, подаренного фирмой, из Юлиной квартиры к Паше, поскольку неизвестное науке животное занимало большую часть и без того маленькой комнаты. На ритуал выписки взяли с собой Алёну. Уж очень Юля хотела её увидеть. К приезду подготовили всё, что запланировали. Самым сложным оказалось не разрушить тот внутренний порядок, который оставался в гнёздышке Юли даже после полугода отсутствия хозяйки.

      Когда разместились, Юля задремала, потому как жутко устала от суеты и еле дышала.

      Настя, покормив всех, незаметно убрела домой, да так, что её отсутствие было обнаружено Павлом только через полчаса.

      Придя домой, Настя упала на кровать и разрыдалась. Наверное, впервые в жизни ей было так тошно. Впереди не видно никаких просветов, кроме сыночка, которого надо ещё доносить, а потом растить. Работы явно не будет долгое время, денег тоже, сбережений пшик. Рассчитывать на Пашу очень трудно, он готов помогать, но у него, кроме Юли, которая пока требует постоянной заботы, ещё на руках и полугодовалая Алёнка. Нарыдавшись вдоволь, Настя задремала, не раздеваясь, возможно тоже впервые в жизни.

      Первое, что сделала Юля, проснувшись, – тщательно осмотрела Алёнку. Погладила каждый пальчик, пяточки, ладошки. Блаженство накрыло её и грело каждую клеточку. Сердце стучало ровно, как будто новое. Подошёл Паша, погладил по очереди жену и дочку и присел рядом. Именно это состояние, наверное, и называют идиллией.

      Однако вскоре до Юли дошло:

      – Паша, чего-то не хватает. Настёна ушла?

      – Да, давно и незаметно, по-английски.

      – Ох и тяжело ей будет. Даже вообразить себя на её месте не могу.

      – Понятно. А что мы можем? Материально помогать?

      – Это ясно, ты свою зарплату ей будешь отдавать, сие решение даже не обсуждается. Но не всё деньгами можно покрыть. Она сдохнет от одиночества и, не дай бог, загубит сына. Сдуру доведёт себя до выкидыша. Я уверена, Настёна лежит и плачет. И будет так постоянно, пока не родит. А после родов завоет.

      – Юленька! Что делать? Тебя ведь тоже нельзя с Алёнкой даже на час оставлять. Допустим, потом можно договориться с нянькой. Когда ты придёшь в себя, я смогу отлучаться.

      – Какая сейчас нянька? Сейчас ей помощь другая нужна. Ты ей нужен. Эх, и мне с Алёнкой тоже.  Не как мужчина, а как кто-то, кто может помочь, понять, поговорить…

      – Юленька! Что делать? – жалобно поинтересовался Паша.

      – Эх ты чудо. Что делать, да что делать… Сначала думать. Позвони ей, кстати.

      – И что я скажу? То, что я ишак?

      – Опять о себе. Мужчины неисправимы. Спроси, как она себя чувствует, чем помочь.

      – В час ночи?

      – Ты что, думаешь, Настёна спит? Зря. А вообще-то не звони. Алёнка спит, я её затискала. Оставь на столике питание, запищит – я её покормлю, надеюсь, сумею. Сбегай к Насте, поговори, посиди полчаса и возвращайся.

      – Ну…

      – Что ну? Она, между прочим, твоего ребёнка носит. Давай, шевели лапами!

      – Ладно, мне не трудно.

      – Угу. Вот что, позови её на завтра к нам, типа нам помощь нужна, не справляюсь, ужас, кошмар, лялька, дохлая Юля.

      – Ну…

      – Давай, давай!

      Павел вздохнул, обнаружил, что даже и не переоделся в домашнее с момента приезда и, поцеловав жену, отбыл.

      Когда он вошёл к Насте, та уже чуточку успокоилась и дремала на кровати в одёжке. Паша подошёл, сел рядом и взял её за руку. Настя подёргала рукой, потом приоткрыла глаза и тяжко вздохнула:

      – Совсем я с ума сошла. Мрак какой-то.

      – Нет, ты не сошла с ума, я просто решил тебя проведать. Ты так тихо ушла, что я перенервничал. И Юля тоже забеспокоилась. Тебе ведь нельзя сильно волноваться. А ты вон, плакала.

      – С чего это ты взял? – вскинулась Настя.

      Чуть не ляпнув, что у неё глаза красные, как у альбиноса, он осторожно проворчал:

      – А то не видно? У тебя вся подушка мокрая!

      – Врёшь! Не вся. Ты чего пришёл? Я в норме. Просто малость расстроенная. Не знаю, что будет дальше со мной и мальчишкой.

      – Не переживай. Устроится. Послушай, я ведь пришёл, чтобы уговорить тебя завтра прийти к нам. Я не знаю, справлюсь ли, а помощи от Юли никакой, хорошо хоть сама не требует заботы.

      – Не врёшь? Или утешить хочешь?

      – А смысл врать-то? Какой у меня опыт с девочкой? Ты ведь меня и не особо допускала, всё боялась, что я её покалечу или уроню. Даже мыла сама.

      – Гм, и то верно, тебе кроме калькулятора ничего доверить нельзя. Приду, иди домой, пока Юлька чего не натворила, а то ещё пельменями кроху покормит!

      – Это вряд ли. Я ведь не кормил. А она вообще женщина.

      – Заметил!!! С ума сойти! Женщины вокруг. Молодец.

      – Чую, очухалась, ворчать начала. Слава богу.

      – Эх, у меня нет вариантов. Иди уж, мне надо себя в порядок привести, а то зеркало напугаю случаем.

      – Да ладно тебе, не напугаешь, оно ко всему привычное!

      – Тьфу! Столько лет прожил и такие комплименты. Жуть беспросветная.

      – Ну извини… Я тогда пошёл. Приходи пораньше, пожалуйста.

      – Приду обязательно. Беги.

      Павел выскользнул из квартиры и побрёл домой, обдумывая происходящее. Собственно говоря, думать после такого перегруженного дня и моря эмоций он уже не мог. Но постепенно к нему пришло осознание того, что надо искать не выход из сложившегося, а тропинку, по которой надо будет аккуратно двигаться, причём не на рывке, а много лет подряд. Он понял, что если женщины найдут в себе силы контактировать, вместе заниматься малявками, а он хоть как-то сможет им помогать и пусть немного, но зарабатывать, то у них есть шансы выжить. Иначе катастрофа. Помощи ждать неоткуда. Юля намекала о наличии заначки, к которой Настя знает дорожку, но рассчитывать на это сейчас просто глупо. Даже если она сумела накопить приличную сумму. Деньги слишком быстро кончаются, если их перестать зарабатывать.

      Так размышляя, причём ходя по кругу в своих мыслях, Павел подошёл к дому. Окна комнаты и кухни светились, а значит Юля всё-таки выползла на кухню и там шебуршится. Ужас, она же еле-еле ходит. Павел поспешил и, войдя, чуть не потерял дар речи – Юля сидела на стуле с Алёнкой на руках. Он подошёл, аккуратно забрал малышку и спросил:

      – Ты зачем таскаешь такую тяжесть? Тебе надо лежать, кушать, силы набирать.

      – Своя ноша не тянет. Знаешь, до чего приятно Алёнку в руках держать? Я так ждала этого момента. Сначала, когда носила, а потом, когда очухалась и вышла из комы. Ты не понимаешь.

      – Наверно, ты права, но лучше не спеши. Появятся силёнки скоро, Михаил Потапович обещал. И его друг, с которым они, как я понял, были в Афгане, тоже сказал, что всё будет хорошо, только не торопитесь.

      – Хорошо, подчиняюсь. Что там с Настёной?

      – Она явно проплакала больше часа, а когда я пришёл, была как неживая. Но вроде отошла и обещала завтра с утра прийти, чтобы тебе помочь.

      – Мне помочь? Интересная идея.

      – А как её ещё выманить было? Она выглядела зарёванной до полусмерти к моему приходу. Так и выкидыш может приключиться.

      – Ты умница, хорошо сделал. Иногда даже не тормозишь.

      – Вот спасибо, приласкала! Иди в постель, нечего геройствовать.

      – Иду, иду, убедил, – улыбаясь, согласилась Юля и тихонько поползла в сторону кровати.

      Наутро пришла Настя, они с Юлей занялись Алёнкой.

      Пашу отпустили поспать к Насте после бессонной ночи, которую он провёл, шлёпая по клавишам на своём ноутбуке, расположившись за кухонным столом.

      К обеду Павел вернулся. Но вместо обеда он обнаружил, что вся троица безмятежно спит на кровати. С удовольствием он перекусил найденным в холодильнике и, стараясь не ронять посуду и продукты, занялся хозяйством.

      В таком режиме прошло несколько дней. Юля малость окрепла, и Настя решила пропустить денёк. Когда та появилась, смотреть на неё без боли было нельзя.

      И тогда Юля, которая уже как-то могла двигаться и потихоньку заниматься ребёнком, приняла поразившее всех решение:

      – Вот что, друзья, полагаю, Паша сможет работать у Насти по ночам. С Алёнкой я справлюсь. А днём он будет там отсыпаться и возвращаться к обеду. Настёна, если ты не против, то приходи с утра ко мне.

      Настя взбодрилась, а Павел заинтересованно взглянул на Юлю:

      – Ты шутишь?

      – Нет, я вполне серьёзно. Настёна вымрет как мамонт. А ты, Паша, не смотри так плотоядно. Вспомни, что делают с котами, если они начинают шастать куда не надобно.

      – Намёк понял, не совсем глупый. Идея вполне рабочая. А ты точно справишься с Алёнкой одна?

      – Если что-то пойдёт не так, я могу позвонить, и вы придёте на помощь.

      – Ну да, естественно.

      Настя потрясла головой:

      – Может, не надо? Я постараюсь взять себя в руки. Да и скоро уже в роддом мне ехать. Недолго осталось.

      – Вот и посмотрим, – завершила тему Юля, – сегодня проверим идею.

      Прошло совсем немного времени, и оказалось, что Юля была права. Присмотр за Настей позволил оперативно вызвать скорую и отправить её в роддом с минимальным запасом времени, где она и родила Артёма через полчаса после прибытия.

      Наутро первым позвонил шеф Юли, поздравил всех с новорожденным оптом, не разбираясь, кто причастен к этому процессу, и потребовал, чтобы они не стеснялись и вызывали Илью, как только кому-то потребуется выезд в больницу, роддом или ещё куда-то по важным делам.

      В результате на выписку Насти из роддома они приехали вместе, прихватив кулёк с Алёнкой. Паша получил на руки очередную малявку. Настя с трудом переставляла ноги, потому как сильно пострадала при родах, уж очень крупный родился мальчишка.

      Маленького привычно привезли к Насте, благо опыт имелся.

      Когда его распеленали, Юля чуть не померла от ужаса:

      – Послушайте, а что, Алёнка такая же была морщинистая и красненькая?

      Настя утешила подругу:

      – А как же! Только меньше и морщинистее. Нифига! Моего тоже откормим! Порозовеет и округлится! Никуда он не денется.

      Первый месяц прошёл в бестолковой суете, а потом жизнь стала налаживаться. Паша по утрам гулял с обоими детками, потом развозил их по мамочкам и блаженно спал там, где удавалось прислониться. Потом повторял процедуру вечером и шёл работать, опять же где получится.

      В таком режиме прошёл год, потом незаметно второй. Юля вернулась в офис, а Настя осталась на хозяйстве, бегала по магазинам и полностью контролировала ситуацию. На предложения нанять няню она свирепо фыркала и категорически отказывалась. Заработка Юли и Павла им вполне хватало. Конечно, как и у всех в нашем мире, у них болели дети, бывали всяческие проблемы, но их почти всегда решали общими усилиями.

      Павел стал ночевать у Насти реже и реже. Гулял с детьми он по-прежнему, а Настя занималась хозяйством. Наблюдая за происходящим, они решили, что гулять с двумя Паше становится сложно. Да и дети не особо понимали, почему папа то есть, то его нет.

      Попытка летом вывезти детей на дачу оказались тщетными из-за аллергии не пойми на какую травку.

      Постепенно Павел стал гулять с детьми раздельно, остальное делала Настя. Иногда она с Артёмом приходила к Юле. Дети играли, а Павел спокойно дремал или работал у Насти. Потом, наоборот, женщины тусовались с детьми у Насти, а Павел мучал ноутбук или нахально дрых у Юли.

      Шло время спокойно и без всплесков. И вот однажды Настя с Юлей решили побродить по торговому центру и побаловать себя тряпками. Детей взяли с собой, пусть погуляют, поиграют на игровой площадке. А дети уже были вполне развитыми, имели смартфоны. Каждому хотелось показать себя. И в какой-то момент Артём похвастался, что папа его подкидывает до потолка и даже ловит, хотя мама очень боится, когда он так делает. Алёна фыркнула и сказала, что и её папа как может, но только без мамы. Подумав, Алёна достала телефон и открыла фото Павла. Артём возмутился:

      – Откуда у тебя фото моего папы?

      – Это не твой, а мой! – ответила Алёна и показала фото уже в своём телефоне.

      Артём потряс головой и заявил:

      – Пошли у наших мам спросим. Так не бывает. Пусть расскажут нам, чей это папа!

      – А пошли, сейчас тебе всё объяснят!

      И они решительно пошли искать мамочек в огромном торговом центре. Когда нашли их, Алёна как старшая первая задала вопрос:

      – Мама, тётя Юля! Мы с Артёмом не знаем, как так выходит.

      – Что у вас выходит? – озаботилась Настя и насторожилась.

      – Смотрите, у меня фото папы и у Артёма почти одинаковые! Зовут пап одинаково. Мы не понимаем.

      Пора вмешаться, поняла Юля, пока Настя не ляпнула что-то несусветное:

      – Ребята, мы вернёмся домой, и я вам по порядку всё расскажу. А сейчас успокойтесь. И чтобы было понятнее, мы ещё по дороге прикупим торт-мороженое. Согласны? Дети согласились, и тема была призабыта на время.

      Дома у Насти дружно закусили отменным мороженым и, усевшись в кружок, дали слово Юле:

      – Ребята, вы уже большие. Например, вам ясно, что я мама Алёнки, а Настя, – показав на подругу, – мама Артёма.

      – Это ясно, – задумчиво сказала Алёна, – мы же не идиоты.

      – Угу, – подтвердил Артём.

      – Вот и хорошо. А папа у вас у обоих Паша. Он вас обожает и старается изо всех сил. Вот так вышло. Я практически умирала и лежала в больнице, а Настя и ваш отец занимались Алёнкой. Когда я чудом ожила, появился Артём. Вот вас уже двое стало у папы Паши. И нас двое у него. Ему очень трудно, но он не жалуется, вкалывает и помогает и мне, и Насте. Занимается с вами. Понимаете, так вышло. Сложно ему.

      – Кажется, да, – прошептала Алёна.

      – Я понял. Не понимаю, что в этом плохого? –добавил Артём.

      Юля улыбнулась:

      – Артём! А плохого нет ничего вообще. Так сложилась у нас жизнь. Если бы не чудо и два замечательных доктора, которые меня спасли, то вы жили бы вчетвером – мама Настя, папа Паша и вы с Алёнкой.

      – Понял. А почему вы молчали?

      – Мы не знали, сможете ли вы понять, вы были совсем маленькие. А сейчас подросли и вот видите, даже не удивлены.

      Алёна обняла Юлю, а Артём взял за руку маму:

      – Вы не беспокойтесь, мы не будем никому об этом говорить. Мы понимаем, что это наша общая тайна. И другим её знать не надо. Алёнка, ты согласна?

      – Да-да, Артём, я хотела то же самое сказать.

      Настя обняла Артёма и заплакала. Юля прижала к себе Алёнку и ласково гладила её по голове, не говоря ни слова. Это был миг, когда они почувствовали себя одним целым.

      Алёна очнулась раньше других и потребовала:

      – Давайте позовём папу и всё ему объясним!

      – Точно, – подтвердил Артём и взял телефон. – Мама, наберу?

      – А, набирай, – махнула сквозь слёзы Настя, а Юля кинула головой.

      Артём, набрав номер, кратко выдал:

      – Папа, мы тебя ждём, приходи быстрее, – и положил трубку.

      Через десять минут вошёл Павел, напуганный и взъерошенный. Настя показала ему на тающее мороженое и посоветовала подкрепиться для начала, чем бог послал. Павел расслабился, вместе с детьми приложился к тортику.

      Облизав тарелку, что обычно осуждалось окружающими, Павел поинтересовался:

      – А вс; же, что приключилось? Я уж думал, катастрофа какая, потоп или пожар.

      – Пожара нет, да и катастрофы тоже. Просто наши дети подросли и раскрыли то, что мы не хотели им говорить раньше срока, – почти шёпотом выговорила Юля.

      Настя продолжила:

      – Рано или поздно дети выяснили бы детали. И нас загрызли бы за молчание. Фамилия у ребятишек твоя, отчество твоё. Не дурачки ведь.

      – Ага, поняли бы. Алёне вон на будущий год в школу, парню на следующий. Школа явно одна – она в аккурат посередине между нами расположилась.

      Юля вздохнула:

      – Я думаю, что мы не будем спешить отправлять Алёну в школу, пусть они идут вместе. Всё равно от сплетен никуда не денемся, так сразу расставить точки и забыть.

      – Думаешь так, – протянула Настя, – я уж прикидывала, чтобы Артёма в другую школу определить.

      Павел, до этого сидевший тихо, проговорил:

      – Брату с сестричкой лучше учиться вместе. Это факт. А мнение чьё-то нам до дверцы, ну я так понимаю.

      – На том и порешили, – подвела черту Юля. – Ну ладно, пошли домой, а то я очень устала.

      Снова потекли будни. Время опять остановилось.

      ---------------------------

      Вот и пришло время продолжить рассказ о том, что же происходило в тот день, с которого началось наше повествование.

      Юля встала, разорвав кольцо:

      – А теперь извольте каждый ответить на один простой вопрос: хотели бы вы здесь остаться? Паша, начнём с тебя.

      – Я готов. Но не верю в чудеса. Ты купила этот огромный дом и участок? Боюсь верить, Юленька.

      Юля усмехнулась и обратилась к Насте:

      – Настёна! Теперь твоё слово.

      – Тут замечательно. Ты не шутишь? Это твоё или арендовала?

      Улыбнувшись, Юля продолжила опрос:

      – Отлично. Дети, вы как, останетесь здесь или вернёмся по домам? Поднимите руки, кто хочет остаться.

      Две тоненькие ручки поднялись вверх, потом ещё две.

      – Итак, голосование завершено, принято единогласно. Дети, вы погуляйте по дому, сходите вниз, там Илья вам окрестности покажет.

      Дети исчезли, а Юля развернула своё кресло боком к огню и начала рассказ.

      – Я долго и упорно готовила тронную речь. Только совершенно зря. Давайте я просто расскажу о событиях последнего года. Ранней весной я заметила, что несмотря на лекарства, кардиостимулятор и всяческие процедуры, чувствую себя всё хуже и хуже. После обследования мой обожаемый профессор подтвердил опасения. И предложил операцию. Очень трудную, придётся приглашать специалистов, готовиться полгода или более, но есть шанс стать практически здоровым человеком. А если не повезёт, то не стать. Про шансы он мне честно сказал, что точно никто не знает, но уж, конечно, значительно лучше, чем 50/50. Я сразу согласилась. Если бы он сказал, что есть только один процент, я бы вс; равно дала согласие.

      Я всю жизнь жила на грани, вы же знаете, одиночество и слабость всё детство, потом, благодаря Настеньке, стало полегче на душе. Много лет работы на износ, хотя со стороны, что там трудного, казалось бы, сидишь в кабинете, шугаешь всех подряд. Но это адский труд, поверьте. Одна радость – растущая дочка и мужчина рядом, который меня поддерживал все эти годы. Ну и дружба с тобой, Настенька.

      Так вот, когда стало ясно, что либо пан, либо пропал, я провела ревизию и поняла… У меня скопилась куча акций тех предприятий, которые вошли в наш холдинг, во многом благодаря моим трудам. На тот момент они стоили чуть дороже туалетной бумаги, но время шло, заводики заработали как положено, и акции стали уже чем-то реальным. Шеф согласился их выкупить по рынку. Оказалось, что сумма немалая и быстро не получается оформить. Тогда я поступила иначе и взяла ссуду в нашем же банке под залог тех самых акций. Через месяц они стали собственностью банка, погасив таким способом ссуду. Чисто и без лишнего шума. Шеф был в восторге, а я тем более.

      Появились живые денежки, и решила я преподнести всем нам подарок. А что может быть лучше своего гнезда? Наши крохотные хрущ;вки годятся для одиноких людей, доживающих остаток жизни. А у нас пара деток, которые сбегут при первой возможности из клетушек, подаренных нам судьбой.

      Две недели я остервенело искала место, которое мне бы понравилось, и оно нашлось. Причём, риелторы меня замучали до полусмерти, предлагая всякую ерунду за немыслимые деньги. И вот наконец пришла девушка и показала на телефоне фото ужасного качества, а уж как она отрекламировала место, так вообще кошмар кошмарный. И поняв, что я потрясена этим, жалобно предложила съездить на место. Не знаю, почему я поехала с ней, просто пожалела девчонку. А увиденное, когда мы приехали сюда, не поддаётся никакому описанию. Свалка выглядит намного приличнее, однако. Но место фантастическое – речушка, лес. Подошёл председатель, вежливый, старенький. Посмотрел он тоскливо на меня и махнул рукой – не купите, сколько уже народа смотрело, а вы такая хрупкая, тем более откажетесь. Он меня не знал!

      В общем, я купила участок. Чтобы Паша не нервничал, мне его оформили подарком. Цена просто смешная. Это неудивительно – вид участка был ужасный, хотя самое страшное спряталось под ещё не растаявшим снегом. Да и не торговалась я. Счастливый до потери сознания продавец измучил меня. Он несколько раз спрашивал, не передумаю ли я в последний момент.

      Шеф запретил мне сюда мотаться без нужды и попросил своего знакомого организовать наведение порядка немедленно, не дожидаясь даже оформления. Когда я пришла с документами к председателю, он был потрясён, увидев, как изменился участок. Его потрясло и то, во что превратилась дорога после того, как отсюда вывезли больше сотни грузовиков со всякой дрянью, выкопали здоровую яму для дома, а потом ещё привезли столько же машин хорошей земли. За каких-то пару недель! Весной, в распутицу. Кошмар, короче.

      Пока шло оформление и приведение участка в порядок, я искала того, кто сделает проект, потому как сама ничего в этом не понимала. И честно говоря, даже и не могла объяснить, чего я хочу. Только в пределах здравого смысла. Каждый день приезжали какие-то сумасшедшие архитекторы, жутко волосатые дизайнеры, рассказывали о своей крутизне, предъявляли дипломы со всего мира и пытались продать мне абсолютно типовые проекты коробок для ботинок. Но и это прошло. Появился весьма пожилой мужичок непонятной национальности с Кавказа. Он показал своё творчество, но мне то совсем не по душе было, навороты не люблю. Тогда он спросил: «Как вас, деточка, муж называет?». Я изумилась и от неожиданности ляпнула: «Синей птицей». Старичок обрадовался и сказал, что он сделает проект «Гнездо для птицы синей» быстро, взял координаты места и исчез. А через неделю приехал с огромным ноутбуком и дал посмотреть мне картинки и кино с прогулкой внутри дома. Я была потрясена и единственный вопрос, который смогла задать: «Можно ли такое построить за разумное время?». Он сказал, что не так страшно, как кажется. Я заплатила ему аванс, а он через пяток дней принёс мне несколько томов готового проекта в деталях.

      Я заключила договор с фирмой, началась стройка. В аду, полагаю, намного комфортнее и спокойнее. Через месяц с небольшим после покупки появился фундамент и кусочки стен. И тут я, приехав в свободное время, почуяла, что крутятся какие-то другие люди, явно не те, которые начинали. Русской речи не слышно и выглядит стройка как в фильме «Наша Раша». Я попробовала возмутиться, на что прораб меня обозвал курицей и посоветовал не мешаться, а то вообще бросят и уедут. Сердце разнылось, я расстроилась жутко. Илье пришлось меня всю дорогу отпаивать водой и таблетками. Спасибо ему, огромное. В общем, он меня уговорил неделю повременить, предположив, что они там сами одумаются. Когда мы таки поехали, я не узнала прораба. Само дружелюбие, вежливый и вс; время нервно озирался. Он клялся, что всё, что будет не так, будет переделано. Рабочих было вдвое больше, чем обычно, и они бегали как заводные. Напоследок он попросил, чтобы я больше не присылала головорезов, а то несколько дней рабочие отлёживались и не могли работать, а у него вообще ребро треснуло. Я сразу не включилась и, поблагодарив за усердие, уехала. Илья всю дорогу смеялся над моим рассказом. Он ведь не просто водитель, он же прошёл две войны и числится в обслуживающем нас ЧОПе водителем-охранником. Он крепко огорчился, узнав, как со мной поговорили работяги, и, взяв пару сослуживцев, заехал на следующий день на стройку. Они вежливо пояснили бригаде, что я не курица. Ну а его товарищ пообещал прорабу, что в следующий раз замес будет по-взрослому, к тому же, сам прораб и его придурки станут конкретно петухами. Я не поняла, в чём изюминка. Илья сказал, ухмыляясь, главное, что прораб и работяги осознали свою неправоту.

      Юля остановилась и попросила:

      – Пора, Паша, налей дамам по капельке шампанского, пожалуйста. Я что-то разговорилась не в меру.

      Павел открыл шампанское, разлил понемногу и вручил по фужеру дамам:

      – Юля, как ты решилась? Это же огромный труд. А ты ещё и вкалывала за пятерых. И молчала! Я чуял, ты куда-то налево ходишь, но такое…

      – Ох, Пашенька, у меня была цель. А когда есть цель, женщину нельзя остановить, сам же знаешь.

      – Я знал, ты способна на многое, но вот такого никак не ожидал. И что трёхметровый удав для тебя просто червяк… Но у тебя вышло нечто невообразимое и фантастическое.

      Настя только руками развела:

      – И я не могу поверить! Неужели ты это своротила! А уж сколько потрачено денег – подумать страшно. Наверно несколько миллионов.

      – Около миллиона, – вздохнула Юля и тихонько добавила, – евро…

      – Ни хрена себе, так ты миллионерша!

      – Так вышло, я не виновата. Разве плохо?

      – Потрясающе!!!

      Павел только покачал головой и долил шампанского. Они выпили по паре глотков, и Юля продолжила:

      – Дальше стало легче. Появился архитектор, возмущённый тем, что без него начали, поскольку он взял деньги за авторский надзор. Мы вместе поехали на стройку, он свирепо расшугал прораба и рабочих, и они опять что-то истерично стали переделывать. В общем, время шло, а воз и ныне там. Мне уже сие мероприятие представлялось вечностроем, и надежда увидеть результат превращалась в мираж. И вдруг мы приехали, а рабочих нет, лишь бродит одинокий прораб, довольный, как бегемот из мультика.

      И тут же появился архитектор со своим чудовищным ноутбуком, а там картинки кухни, холлов и комнат. Только тогда я поняла, что он взял с меня вполне божеские деньги, хотя сначала я казалась себе индюшкой, ощипанной на Рождество. Ещё пара недель ожидания. Навалился страх, что делать, если денег не хватит, чтобы довести до ума эту чудовищную стройку. После моей квартирки в хрущ;вке я в ужасе бродила по комнатам и этажам. Ведь вначале я просто не представляла масштабов задуманного. А когда основное было готово, мне стало по-настоящему страшно. До сих пор не верю. А ведь успела и получилось. Ещё много возни по обустройству, но это уже мелочи.  Ну вот, теперь вы всё знаете. Не передумали?

      Павел горестно вздохнул и молча налил ещё понемножку шампанского. Они выпили в тишине. Потом он, исключительно для разрядки ситуации, спросил:

      – Кстати, а что за домик в углу, недалеко от въезда?

      – А, там гараж, котельная, вода, генератор какой-то и прочее хозяйство. Там же и жильё для семьи садовника. Мне это объяснил архитектор, и было поздно что-то менять.

      Настя обняла подругу:

      – Не представляю, как ты справилась одна, никому не говоря, не жалуясь на трудности. Да ещё и работала. Я бы умерла от страха до покупки земли.

      Все рассмеялись. Появились дети. Артём торжественно заявил:

      – Мы изучили комнаты и поняли, где чья. Очень здорово, и Алёнке понравилась её гнёздышко.

      Настя с Павлом с интересом посмотрели на Юлю, которая пожала плечами:

      – Почему вас это удивило? Я сфотографировала для архитектора интерьеры наших квартир и попросила, чтобы сохранился стиль. Он классный дед.

      Осмотревшись, продолжила:

      – Жить здесь вполне можно. Школа приличная всего в километре от нас. Вполне успеваем детей туда определить. Магазины – тоже недалеко. Вам с Пашей придётся обучиться вождению. Без машины очень сложно будет тут жить.

      Паша и Настя переглянулись, поняв, насколько продуманы мельчайшие детали.

      Дети снова исчезли. Юля, покачав головой, улыбаясь добавила:

      – Смотрите! А ведь получилось. Я успела. Меньше чем через месяц надо ложиться на операцию.

      Настя осмотрелась:

      – Послушай, вы с Пашкой тут естественно можете жить. А мы с Артёмом каким концом? Кто я? Подружка, вторая жена Паши… Ну не понимаю, хоть убей.

      – Настёна! Ты что, всё не так. Я не хочу так. Понимаешь, жизнь распорядилась, что сошлись трое одиноких людей. Совершенно одиноких, дальше некуда. И получился треугольник, но не классический любовный, о котором любят писать, а некая на редкость стабильная система. Каждый взял на себя то, что смог, и тянул, хотя жутко трудно порой было. Детям уже пора в школу, столько лет прошло, а система цела. Мне иногда кажется, что мы построили пирамиду. В основании мы трое, а в вершине наши детки. Самая крепкая и устойчивая конструкция. Вспомните пакет молока? На любую сторону положи – хорошо лежит! Жаль, если моя операция будет неудачной, очень жаль. Не себя, со мной ясно. Я успела немножко пожить, родить хорошую дочку, построить дом и за оставшееся время посажу сад и кусты. У меня есть настоящий мужчина и прекрасная подруга. У нас растут красивые, добрые и умные дети. Я верю, без меня не рухнет то, что так трудно сложилось. Ведь деток ещё лет пятнадцать надо нянькать. Трудно вам будет без меня. Я постараюсь выкарабкаться.

      – Да ладно, не накручивай, всё будет хорошо. Мы тебя будем встречать из больницы с цветами вчетвером, – Настя заплакала.

      Юля обняла её, прижала к себе и прошептала:

      – Настёна! Пойми, ты моя лучшая и единственная подруга, ты сама, не понимая того, много раз помогла мне в жизни. С института, до сегодняшнего дня я от тебя не слышала ни одного обидного слова или жалобы. Ты добрая, красивая и настоящая. Разве этого мало? И вот ещё, на закуску. Дома лежат бумаги, их надо подписать. Всё, что вы видите, будет оформлено на нас троих поровну. Надеюсь обойдёмся без дискуссии по этому поводу? Наш юрист отвезёт документы на оформление в понедельник. Полагаю, что до клиники будет готово.

      Паша хотел хоть что-то сказать, но в голове было пустота. Он не мог понять, как такое вообще возможно, чтобы его тихая, слабенькая женщина, работающая на износ, с больным сердцем смогла поднять такую немыслимую для него ношу. Он подошёл и молча обнял их обеих.

      Успокоившись, все уселись у огня и затихли, осмысливая происходящее. Когда дрова прогорели, Павел встал и подкинул пару поленьев, Настя пошла с детьми изучать свою комнату.

      Юля незаметно провалилась в тихий сладкий сон, устав от суматохи и раздумий о смысле жизни. Ей снилось, что она, полная сил, вернулась из больницы и бродит по дому, созывая домочадцев на праздничный ужин.

      Москва – 2021

      От автора. Эту повесть я написал довольно давно. Некоторые читатели заявили: «Так не бывает!». Так вот, могу сказать ответственно: «Бывает!»