17 мая 2021
ПЕРВАЯ ПРОПОВЕДЬ
Старец Евдуплий покряхтел, почесался, потянулся, посмотрел на часы. Ёлки-метёлки... опять всё проспал. Вот тебе и лёг подремать полчаса перед службой...
— Вот тебе и Кемска волость, урод, — кряхтел Евдуплий, натягивая кирзачи. Это был такой монашеский шик — ходить в кирзачах, в солдатской обуви нижних чинов. Обувка тяжёлая, неудобная, неноская, не шибко красивая, но дюже харизматичная — кирзачи были ссылкой и на звание воина, и на обет нестяжания, и уже редкостью — в народе кирзачи уже не были в обиходе, люди уже могли позволить себе обувь и позаковыристее, и по сезону. И только русские монахи держались кирзачей — и люто, и круто, и дёшево.
Евдуплий стукнул сапогом о сапог и задумался. Потом опять рухнул на шконку, снял сапоги, надел один на руку, а в другую взял щётку. Едкий запах гуталину поплыл по келейке. Евдуплий довёл сапог до зеркального блеску, перемотал свежие фланелевые портяночки, пахнущие детским мылом, опять надел сапоги и удовлетворённо прищурился —
— Ай, малацца...
Хрен с ним, с ружьём, что опять проспал всё на свете. Сегодня надо выглядеть. Сегодня дебют. Сегодня его первая публичная служба.
Такая судьба была у старца Евдуплия — жизнь бросала его из огня в полымя. Сначала мир его ласкал и лелеял. Он был мальчик из хорошей семьи, безмятежное московское детство, потом престижный ВУЗ, потом рок-н-ролл, потом заграница, бабы, слава и деньги. Но в силу некоторых обстоятельств он был вынужден бежать из столиц. Бежать со скандалом. Сначала из столиц, а потом и из мира. За ним гнался злой демон, лютый демон, беспощадный демон, демон-героин. Дело было худо, совсем худо, пахло уже золотой пулей, и Евдуплий рванул. Рванул в неизвестность. Судьба забросила его на русский север, он пробирался автостопом в Финляндию. Почему в Финляндию, почему автостопом — старец ответить не смог бы, да его никто и не спрашивал. Но прибился он в небольшой древний монастырь по дороге, да там и остался. Сначала трудничал, потом алтарничал, потом постригся в монахи, а теперь его опять выкинуло в мир — после принятия сана ему дали сразу два храма на попечение в древней Кемской волости, о которой хлопотал ещё царь Иоанн Васильевич по прозванию Грозный.
Другой бы заскулил и кинулся в ноги к владыке — пощади, владыченька, и помилуй, куды ж меня одного да на танки? Города Евдуплий не знал, семинариев не заканчивал, сан священника принял без году как неделя, опыта никакого ни в богослужении, ни в разговоре с управой, ни в управлении паствой...
Но не таков был старец Евдуплий. Его вывозили по жизни два обстоятельства. Во-первых, он был мастером спорта по самообороне без оружия, попросту — самбо, и в экстремальных обстоятельствах умел натянуть оппоненту глаз на жопу, а во-вторых, он был панк. В бытность свою рок-звездом он выплясывал музычку в одной популярной панковской группе, через что и вошли в его жизнь бабы, слава и деньги, а на закусочку демон-героин. Евдуплий был панк не по сцене, он был панк по жизни, а реальные панки не боятся никаких обстоятельств, не боятся вызовов времени. Ибо впадлу бояться.
Даже демон-героин его испугался. Демон испугался и убежал, увидев серьёзность намерений Евдуплия и его кирзачи. Демон понял, что ловить ему здесь боле неча, и позорно бежал.
И Евдуплий согласился стать настоятелем сразу двух храмов. Без знакомства в управах, без пономаря, без алтарника, без диакона, один в одну харю.
Ну и ладно. Ну и пускай. Так даже веселее.
Кроме того, старцу Евдуплию от роду двадцать семь лет, а молодость ничего не боится.
И вот сегодня в городском кафедральном соборе должна состояться его первая служба. Гулкий промозглый полуразрушенный собор, пахнущий машинным маслом и плесенью, величавый и страшноватый своею заброшенностью, он как корабль на мели. Военный корабль, который закинула буря на берег несчастной страны дикарей, и дикари долго думали, что делать с этим незнакомым предметом, и ничего не придумали лучше, чем устроить там ремонтный цех автоколонны.
Старец несколько дней приводил в порядок хозяйство, и сегодня его дебют — первая служба и знакомство с народом. Сегодня маленький храмовый праздник и будет вечерня. После службы старец должен прогнать речугу — сказать проповедь.
Он долго готовился. Он обложился старинными книгами по теме, конспектировал, выписывал нужные цитаты, что-то прибавлял от ветру главы своея, следил за риторикой. Наконец, великий труд был закончен. Евдуплий прочитал готовую речь и благосклонно покачал головой —
— Ай малацца...
И стал учить. Выучил наизусть.
Прошла служба. Служба прошла складно и благополучно, без косяков и спотыканий. Старец Евдуплий себя похвалил —
— Ай малацца...
Теперь надо сказать речь, толкнуть проповедь. Проникновенно, вдумчиво, отчётливо добраться до нерва народного, задеть его за живое, посеять разумное, доброе, вечное.
Евдуплий вышел на амвон. В храме повисла торжественная тишина. В храм набилось море народу — ну как же, новый настоятель, надо присмотреться, прикинуть болт к носу.
Стоит войско Христово, стоит торжественно и благоговейно, даже никто не чихает. Ну как же, щас же батя будет же толкать речь.
А старца Евдуплия вдруг закрыло. Ну перекрыло просто напрочь. Из головы повылетели все цитаты, все конспекты, все вставки от главы своея...
Так бывает. Дебют. Море народу, большая ответственность, незнакомая аудитория...
Старец стоит на амвоне и смотрит в народ. Народ в благоговейном напряжении. От этого старцу становится только хуже. Он стоит и тихо потеет, и в пустой голове звенят только строки не к месту —
Гул затих. Я вышел на подмостки,
прислонясь к дверному косяку...
Старец стоит и потеет. Народ терпеливо ждёт. Народ терпеливо ждёт, старец стоит и потеет.
Так проходит пять минут, десять, пятнадцать минут... Тишина становится неприличной. Народ терпеливо ждёт, но уже переминается с ноги на ногу — странная тишина становится неприличной и непонятной.
Старец Евдуплий всё понимает. Дальше молчать нельзя. Ещё несколько времени — и народ разойдётся, недоуменно пожимая плечами. Но старца закрыло. Он понимает, что не сможет выдавить из себя ничего вразумительного. Это провал.
Наконец, Евдуплий решается. Не сходя с амвона, он поднимает руку. Народ благоговейно выдыхает — да, сейчас будет проповедь.
И старец торжественно произносит —
СПАСАЙСЯ КТО МОЖЕТ
в отчаянии машет рукой и уходит с амвона.
Народ тихо расходится. Народ пожимает плечами, но не удивлённо, а даже одобрительно. Старец серьёзный, нам нравится. Пошто языком попусту шлёпать? Всё строго по делу — спасайся, войско Христово.
Спасайся кто может.
--------------------------------------------------
(с) https://vk.com/id128128417