В раздевалке они весело хохотали с Валей Буськиной над Петькой Храмцовым, он так загляделся на Дарью, что споткнулся и упал, растянувшись посреди цеха.
- Хорошо хоть в молочные отходы не угодил, - комментировала Валя.
- Ну, Валюша, пока, - распрощались подружки у выхода.
-До завтра.
Обе девушки работали в лаборатории молзавода.
Дарья поспешила домой: она две недели назад стала полноправной хозяйкой небольшого, но очень уютного домика на улице Цветочной.
Ей очень импонировало то, что её дом находился в шаговой доступности к работе, перейдёшь улицу, и вот он, молзавод.
В доме Даши две комнаты, кухня и веранда с кладовкой, построенные добросовестно и с большой любовью её дедом Андреем, который года полтора назад ушёл из жизни, через полгода последовала за ним и верная супруга. Старики оформили дарственную на старшую внучку – Дашеньку.
Мать с отцом говорили:
- Повезло тебе, Даша, недаром бегала помогать старикам, в таком уютном доме и гнёздышко своё вить можно.
Подойдя к перекрёстку, Дарья поглядела по сторонам и, не увидев машин, шагнула на дорогу. Одновременно с ней на дорогу выехала девушка на велосипеде, и уже через пару минут была не середине. И в какую-то долю секунды, прямо на неё, из-за поворота, на высокой скорости выскочила грузовая машина…
От крика девушки, скрежета и визга тормозов Дашу охватил ужас. Она не могла сдвинуться с места, кричала, зачем-то зажав уши руками. По лицу текли слёзы, размывая тушь по щекам.
Кто-то бережно взял её за плечи, повернул к себе и прижал к груди:
- Тише, тише, девочка, не кричи. Тише. Так в жизни бывает. Нужно успокоиться и жить дальше…
Дарья отталкивала незнакомца и всё пыталась повернуть голову к месту трагедии. Мужчина не отпускал, держал её крепкими руками:
- Не надо тебе на это смотреть. Там есть кому разобраться: приехала милиция, есть свидетели, а мы пойдём домой, да?
Даша покорно кивнула, она панически боялась покойников.
Незнакомец поднял с земли её сумки и перевёл плачущую Дашу через дорогу.
- Далеко идти?
- Нет, на этой стороне, дом 15.
- Я помогу, Вы не против?
- Нет.
У дома она взяла сумки, невыразительным тихим голосом сказала «спасибо» и шагнула к крыльцу. Она наступила уже на вторую ступеньку и, вдруг подломился каблук туфли, девушка чуть не упала. Незнакомец вновь оказался рядом:
- Давайте-ка, я помогу Вам зайти, а Вы дайте мне инструмент, какой у Вас есть, и туфельку – я поправлю.
Она безучастно сняла туфли, и подала сломанную незнакомцу, принесла ящик с инструментом, села на табурет в кухне, вытянув ноги. Думать ни о чём не хотелось.
-Вот и всё, - бодрым голосом возвестил мужчина.
- Да, я вижу – Вы мастер? Спасибо. Что стоит Ваша работа?
- Ничего, разве только хотя бы познакомиться? Мужчина протянул руку:
- Макар.
Она подала свою и, когда он нежно сжал её, заметила синие татуировки на его руках.
- Да, - грустно вздохнул Макар, перехватив её взгляд, - ошибка молодости, четыре выброшенных года за борт жизни…. Но это мои проблемы! Очень приятно было познакомиться, разрешите откланяться? - и он шагнул к двери, помахал ей рукой и исчез, как наваждение.
Утром на работе, все только и обсуждали трагедию на дороге:
- Говорят, теперь светофор устанавливают?
- А раньше кто им мешал это сделать?
- Бедная девушка, только жить начала…
- Как я не успела до середины дойти, а то тоже, - Дарья указала на небо, - там бы была.
- Не твоя это смерть, доченька, - обняла её начальница, Ксения Григорьевна.
Вечером Валентина и Дарья возвращались с работы вместе, Валя решила зайти в хозяйственный магазин на Цветочной.
Девчонки оживлённо щебетали, обсуждая вчерашний день, как дорогу им преградил видный мужчина в джинсовом костюме, такие в их райцентре в то время только нувориши носили.
Он протянул Дарье букет цветов, и зарделись, запылали щёки девушки от смущения.
Валя, хитро улыбнувшись, попрощалась:
- Мне направо!
А Даша и Макар зашагали к дому.
Так в жизни Дарьи появился Макар.
Родители девушки совсем не обрадовались кавалеру дочери: они, как и многие в райцентре, хорошо знали семью Макара Дворцова. Мужики у них, крепкие, видные, рукастые, в основном столяры да плотники, но выпивохи и буяны. Двое из них: Никита и Макар уже отсидели за драки.
Ухажёр дочери ходил тише воды, ниже травы. Встречал Дашу у молзавода каждый раз с букетом полевых цветов.
Отремонтировал ограду у дома, украсив штакетник весёлыми финтифлюшками. Сделал новые резные ставни и заменил ими старые.
К родителям девушки всегда приходил спокойный, вежливый, трезвый. Помог отцу Даши колодезь выкопать и обрамить его деревом, даже журавль установил, чем заработал уважение со стороны будущего тестя.
А когда Дарью посватал, посомневались мать с отцом, но в то же время подумали, что человек исправился, за совершённые ошибки ответил, и согласились…
Отшумела свадьба, и началась для Дарьи новая жизнь.
Первый год их совместной с Макаром жизни, ходила Дарья улыбчивая, весёлая, на крыльях летала. Дома всё делала споро и ещё родителям успевала помочь. Много внимания она уделяла соседке напротив, бабе Нюре: огород вскопать, картофель посадить, цветы высадить и полить и многое другое. Дома пироги испечёт, бабушке отнесёт.
Макар всё пытал её:
- Зачем она тебе нужна? Родня она тебе что ли?
- Да, одна она, Макарушка, на белом свете! Жалко мне её!
- Жалейка ты моя! – говорил насмешливо муж, - тебя бы кто пожалел…
- Зачем меня жалеть? – думала Дарья. – И соседи, и сослуживцы вон как хорошо ко мне относятся. – А те и впрямь уважали, и любили её.
В первый же год родила Даша сына Антошку, и, не дождавшись, когда ребёнку исполнится хотя бы годик, вышла на работу.
- Что так рано, Дашенька, декрет не закончился, посидела бы с сынишкой, работа не волк, в лес не убежит, - удивлялись сотрудники.
- Да, нормально всё, младшая сестра мне помогает, родители, да и Макар часто с сыном остаётся.
- Вот на работу твой Макар что-то не торопится?
- Сами знаете, везде эта судимость мешает…
- Он что, инженер у тебя или лётчик? Не велик пан, мог бы и грузчиком работать, или на стройку устроился бы.
Даша только улыбалась:
- Он и так строит, и строит, то тому, то другому…
- Это калым, а у мужика должна быть постоянная работа. Эх, Дашка, приобрела ты себе ярмо на шею, схватишь ещё лиха с ним, будешь всю жизнь тащить на своих плечиках…
Но, как говорят, своя ноша не тянет, и пока Макар был нежен и ласков с ней, она радовалась жизни и плыла по её волнам.
Через год родился в их семье ещё парнишка - Мишка.
Дарья всё хотела Макаром его назвать, но муж воспротивился:
- Солить, что ли Макаров собралась? Других имён тебе мало?
Калыма у Макара становилось меньше: в посёлке закрыли известковый и асфальтовый заводы, появились безработные, и многие шли в ремонтники.
Муж психовал, но постоянную работу не искал, и, как поняла Даша, даже не пытался. Такая жизнь, как сейчас, его вполне устраивала.
Она снова вышла на работу, когда Мишке не было и года. Чтобы в бюджете семьи не было нехватки, стала находить подработку себе: сначала соседям белила, клеила обои, красила в квартирах, потом, прознав о хорошем качестве её работы, стали нанимать её все, кто в таком ремонте нуждался. А летом вечерами и по выходным людям огороды полола, осенью картофель помогала копать…
Пацаны везде почти с мамкой рядом: тихо сидели, не мешались, не ныли. Так приучены. Отец спартанского воспитания придерживался.
Таким образом и выходили из положения. Тяжеловато Дарье приходилось, но для себя же старалась, не для «дяди» …
Пять лет пролетело, как клин журавлиный в небе. И наступила для Дарьи другая, невесёлая жизнь.
Стал Макар попивать. Поначалу, как бы каялся каждый раз:
- Не сердись,Жалеюшка , как все, так и я. А я у тебя рыжий что ли?
Потом про извинения забыл, а пьянка входила в норму.
Да ладно бы выпивал, Дарья бы легче пережила это, но стал Макар и её поколачивать: то взглянула не так, то щи не вовремя подала, то с подработки поздно пришла…
И бабёнки на работе замечали закрашенные синяки.
Даша прятала их под тёмными очками, под густым слоем косметики, но от бабьих всевидящих глаз не спрячешься:
- Даша, не держись за него, гони в шею, пока родители живые, и в садике вам место дали. При школе группу открыли.
Та отмалчивалась, да смахивала редкие слезинки.
А Макар пил и входил в раж. Поняв, что жена его боится, наглел и издевался с особым цинизмом.
Куда делся тот, внимательный и заботливый Макар, который любил её, говорил такие нежные слова? - не могла понять Даша. – Он уже и Жалейкой её не зовёт, теперь она для него «черепаха», «шерепа», «кукла набитая» …
Когда трезвел, её же во всём и обвинял:
- А ты чего, клуша, сидела? Убежать не могла? Хочешь меня монстром выставить? Сама во всём виновата!
Она оправдывалась, что боится за детей, на что Макар парировал:
- Я свою кровь не трону!
Так и повелось в их семье, муженёк пил с друзьями и «подругами», домой приходил взвинченный и изливал злобу на жену, которая только и научилась иногда от ударов уворачиваться, а когда уж совсем невмоготу, то убегать из дома.
Сочувствовали ей в посёлке, жалели, в милицию от общественности обращались, но ублажит её лживый муж, и не пишет она заявление:
- Вдруг, и правда исправится, был же он хороший?
А вот когда ребята повзрослели: Антоша в техникуме учился, Миша в школе был, избил её Макар до полусмерти, скорая увезла: перелом рёбер, сломанный нос, челюсть. Люди негодовали.
Почуяв, что грозит ему новый срок, и его разгульной жизни пришёл конец, Макар стал «на путь исправления».
Из больницы не выходил, на коленях прощения у жены вымаливал, детей просил простить его в последний раз…
Когда Дарью домой выписали, инсценировал попытку суицида. Она же его и спасала.
Ох, уж эти жалостливые женские сердца! Ох, уж эти жертвенные души!
Сколько горя, унижения и страданий принёс ей муженёк, а в результате победила жалость. Всех Дарья жалела, пожалела и мужа.
И снова, как бы издеваясь, с ласковой насмешкой называл он жену «жалейка» моя!
Но испугался, видать, всерьёз. Перестал пить. По дому работал, Дарье во всём помогал.
Соседка утверждала, что она чуть в обморок не упала, увидев, как Макар картошку в огороде полол.
Тот же и баню сам натопит, и дров в зиму заготовил, всё во дворе прибрал с сыном, и сена накосил, сарай отремонтировал, все неполадки в доме исправил: руки-то у него из того места росли, откуда положено.
И снова заулыбалась Дарья, повеселела.
И как-то так получилось, что родился у них Вася.
Смущалась Дарья: и смешно, и грешно. Старший техникум окончил, в армии отслужил, женился, другой служит сейчас, а их братишке шесть лет… Наслаждалась она спокойной жизнью.
А вот Макар устал от спокойной жизни, и пошло всё по старому кругу: пьянка, побои, скандалы…
За Васеньку переживала Дарья, он такого насмотрелся!!!
Только и спокойно её сердце, когда он в садике. Вечерами, укладывая его спать, она всё в окно выглядывала: не идёт ли Макар, а в голове одна мысль: «Убегать или нет»?
Когда приходил трезвый, она готова была всё ему простить и угодить в каждой мелочи.
Вот и сегодня увидела: ровно идёт, калитку за собой закрыл, собаку не пнул.
Дарья на стол всё собрала с улыбкой:
- Садись, поужинай!
Хмурый Макар ел, тщательно пережёвывая пищу и при этом костерил всех, кто виноват в его неудавшейся жизни. А таковых было много, начиная с Путина, портрету которого досталось в первую очередь. Дошла очередь и до губернатора края и главы их администрации, этим попало заочно, соседу Илье Гавриловичу всё кричалось в окно (как будто он перед ним стоял), ей Дарье, неблагодарной и никчёмной бабе и спиногрызам, которых она, дура, с радости нарожала, всё высказано лично…
Даша выслушивала всё молча, вступать в диалог с благоверным в такие моменты было опасно.
Он же, насытившись и поикав, пошёл к кровати, но вдруг резко обернулся, схватил табуретку и швырнул её в жену.
Испуганно увернувшись, Дарья закричала:
- За что? Но увидев страшные глаза Макара, поняла, что он не совсем трезв и добром это не кончится.
Макар пошёл в разнос. Дарья еле унесла ноги.
Прибежав к сестре, (она после замужества жила на соседней улице в квартале от них, и Даша часто находила здесь убежище), долго не могла отдышаться.
- Опять? – только и спросила сестра. – Дарья, сколько это будет продолжаться? А если однажды не убежишь? Разведись, поживи спокойно и дитю дайте покой!
- Да он же не уйдёт! Что ему плохо на всём готовом? Он уже и плотничать не идёт, если зовут! Баба прокормит. На мои деньги пьёт и надо мною же издевается…
- Кто виноват? Сама его отыскала.
Сестра обняла Дашу, и они заплакали.
Муж сестры сегодня был дома, он работал сутки через двое. Мужик был крепкий, сильный, служил десантником и Макара не уважал.
- Ложитесь, девчонки, отдохните, а я посмотрю, как там Васенька, - сказал он и шагнул за порог.
Макар вышел навстречу свояку, как ни в чём ни бывало.
- Привет, Герман! Вот пришёл, а Дашки нет, пацан спит. Она у вас, или обои, где клеит, может встретить пойти?
Герман, сощурив глаза, нехорошо усмехнулся:
- Я, наверное, тебя склею и в болоте утоплю, если ты, гнида, ещё хоть раз её тронешь.
- Ты что, Герман? Раньше, бывало, а сейчас и пальцем её не трогаю…
- Ты меня услышал, - Герман прошёл в дом, убедился, что Вася спит, и, уходя, повторил:
- Помни мои слова, я их на ветер не бросаю.
Герман ушёл, а Макар сел на крыльцо, и, захлёбываясь злобой, шипел:
- Подожди, сука, я тебя проучу, я тебе пожалуюсь…
Он ушёл из дома ни свет, ни заря.
Даша прибежала раненько, сварила завтрак, прибрала в доме, подняла сынишку и повела в садик. Шла на работу с тяжёлым сердцем и горько думала:
-Надо уходить! Сколько можно терпеть? Кончились мои силы! Не отстанет, уеду куда-нибудь, мир не без добрых людей, хуже не будет…. Больше двадцати лет тяну на своей шее мужика, детей. Ещё и сорока двух не исполнилось, а я на старуху похожа. Вот вчера Петька сказал:
- Что же ты с собой делаешь, Даша? Почему ты себя так не любишь?
Ох, уж этот Храмцов! Любил её когда-то. Только она и думать о нём не хотела. И нашла себе счастье! Ешь – не хочу!
Петька-то стал Петром Ивановичем, наладчиком работает. Не пьёт. Семья у него хорошая, две дочери. Всё, как у добрых людей.
Валентина как-то сказала ей:
- Пробежала ты, Даша, мимо своего счастья!
Вот и родной молзавод, тут только душа её отдыхает. Вошла! Поздоровалась! Улыбнулась!
Сегодня у них особый день – премию выдали.
Вечером Дарья зашла в магазин, купила конфет, шоколадки, зефир (Вася зефир очень любит), блок сигарет.
Рассчиталась и с горечью подумала:
- Ироду покупаю, за побои благодарю. Дура!
Зашла в садик. Сынишка радостно повис не шее.
- Тише, ты, большой уже, так и мать задавишь, - смеясь, отчитывала пацана.
Дорогой всё про сегодняшний день ей тарахтел, а она была в смятении: через полмесяца Васю выпустят из садика, куда его девать?
Бабушка Васи, её мама, мечтала на лето забрать его к себе, да не дожила. Её смерть совсем выбила Дарью из колеи.
Ту беду словами не описать: ведь мама была всем в её жизни: и отдушиной в её горестях, и советчицей и жалельщицей .
Никто её так не любил, как мама, и никто теперь не пожалеет.
Дарья всегда корила себя, что укоротила жизнь матери непутёвой судьбой, и где только взялся этот Макар на её несчастную голову?
А Вася хохотал, говорил о своём, с ним разулыбалась и Даша:
- Сорванец!
Дома она истопила баньку, с мая по октябрь топит её Даша через день, а то и каждый день.
Намыла сына. Васятка очень любил мыться в бане: нежился в воде, хлюпался, радовался…
Чай пили во дворе: сын уплетал любимые конфеты, зефир и обнимал мамку за вкусняшки.
Позднее она читала ему сказку про Ермошку Добродея, и он внимательно слушал.
Уложив сына, Даша выстирала бельё и развешивала его на верёвках, улыбаясь в душе мальчишечьим мечтам: поведал ей, кем он будет…. Убрала пока с дороги к калитке Васин велосипед, «взрослый» ему купила на день рождения, за что Макар изрядно избил её.
- Что-то долго его нет, - заныло сердце Даши, - заведу велик в сарай…
От удара пинком взвизгнула калитка, залаял и затих от испуга пёс Пират, спрятавшись подальше в будку: даже собака боялась хозяина.
- Что, сука, жаловалась на меня? Германа подослала. В болоте он меня утопит, это я вас обоих утоплю!
Макар надвигался на неё.
Вздыхая, слушали соседи очередной скандал. Заступаться нет толку: прощает сразу Дарья этого мерзавца, а они чувствуют себя виноватыми.
Тем временем Макар схватил лопату и пошёл на жену. Удар пришёлся вскользь, всё-таки увернулась. Лицо сразу же заплыло, по щеке текла кровь.
Испугавшись злобного вида мужа и его явного намерения – убить её, Дарья выскочила за калитку, прихватив велосипед, а Макар замешкался, запутавшись в мокром белье. Когда, рванув верёвку, выскочил на улицу, Дарья уезжала от дома.
- Слава Богу, убёгла, - перекрестилась соседка, - страдалица ты наша, Бог тебе в помощь…
Дарья ехала и сквозь слёзы и текущую по лицу кровь, плохо видела дорогу, до неё доносились проклятия суженого и топот ног.
- Господи, хоть бы не догнал. Ей вспомнилось разомлевшее Васино лицо, его довольная мордашка:
- Уйду, хуже уже не будет!
Вот и поворот, ведущий к дому сестры, она нажала на педали и выехала на дорогу.
В глаза с двух сторон ударил свет, она услышала визг тормозов.
- Мальчики мои! Антоша, Миша. Ва….
Что-то тяжёлое ударило её со всей силы:
- Дождь днём был, платье испачкаю.
А сверху смотрели на неё глаза детей: Антоши, Васеньки, Миши, большие глаза, как ложки, а из них, вниз капали крупные слёзы - горячие и липкие: кап, кап, ка…