Сережка с Антошкой – друзья, что называется, не разлей вода. Серёже уже шесть лет исполнилось, а Антошке скоро исполнится, но Серёжка считался старшим или «главным», как он любил выражаться, и Антон с ним не спорил: главный так главный. Дружили они крепко, никогда не ссорились. Если Антон первым в детский сад придет, то сидит в приёмной и Сережку ждёт, если Сергея привели раньше, он без Антона в группу не зайдёт, играть не начнёт, в общем, дружные ребятки, ласковые.
Но однажды… Всё шло, как всегда, играли вместе, ладненько да складненько, но вдруг Антон как заревёт, да громко-громко, обидно-обидно, идет ко мне, слова вымолвить не может.
- Что случилось, - забеспокоилась я, обнимаю Антона, осматриваю: ни ссадины, ни царапины.
- А Серёжка – а… - ревёт ребёнок, - а Серёжка - а, - сказать ничего больше не может.
- Что он сделал? – спросила я и строго посмотрела на Серёжку, тот стоял испуганный и виноватый, мне его тоже жалко стало, как будто и сам не знает, что сделал.
- Успокойся, солнце моё, - глажу я Антона, - он что, ударил тебя?
Мотает головой: нет.
- Укусил?
- Нет, - опять головой мотает.
- А что? Игрушку забрал? – продолжаю я отгадывать, уж я-то, воспитатель с большим стажем, знаю, из-за чего может ребёнок так убиваться, но Антошка снова головой мотает. Я даже растерялась, няня наша, Анна Ивановна, выглянула из кухоньки своей, недоумеваем обе.
- Он меня, - давится Антошка, - он меня… Хохлом обозва-а-л!
В группе воцарилась тишина, одного Антона слышно, да и он как-то тише стал всхлипывать, оглядывается то на детей, то на меня. «Анна Ванна» прыснула, да и спряталась в своём закуточке, а я-то стою перед ними и молчу, потому что рассмеяться боюсь, но улыбку скрыть всё же не могу.
- Что? – спрашиваю нарочито строго, - Серёжа Кобзарь тебя, Антона Бондаренко, хохлом назвал?
Серёжка увидел, что я улыбаюсь, сразу из испуганного в недоумённого превратился, стоит плечами пожимает: не знаю, мол, чего это он.
- Ну и что, - говорит, - дядя Володя моего папу тоже хохлом называет и ничего, папа не обижается.
А я и не знаю, что тут сказать. Если кто знает, скажите, ради бога. Не объяснять же детям в детском саду, что слово «хохол» произошло ещё от запорожских казаков, они в старину выбривали голову и оставляли собранные в торчащий хвостик, хохол, прядь волос, поэтому, видимо, и называют украинцев иногда хохлами. И чаще всего, в наше время, это шутливое название. Потом подумала, а почему бы и не объяснить, дети умненькие, поймут, и объяснила, как могла.
- Так что, - говорю, - Антон, если честно, то ничего такого уж очень обидного Серёжа тебе не сказал, не надо так плакать, хорошо? - обнимаю я Антона, тот реветь перестал, но от Серёжки отвернулся, насупился.
- А ты, Серёжа, если видишь, что обидел друга невзначай, то попроси прощения. Ты же не хотел его обидеть?
Серёжку дважды просить не пришлось, он тут же подбежал к Антону:
- Прости меня, пожалуйста.
- Ладно, - просто согласился Антон.
- Вот, дети,- подвожу я итог, - невзначай брошенное слово может сильно огорчить, поэтому прежде чем обзывать кого-либо, хорошо подумайте: не обидите ли вы человека.
Все дети со мной согласились, и продолжили свои дела, а дел у них очень много: кто играл, кто читал. Рисовали, стоили, ломали…А я улыбалась, только немного грустно: вот, думаю, вырастут и разучатся так легко и безоглядно прощать. От того ли, что обиды станут больнее и горше, от того ли, что сами станут черствее и нетерпимее.