Три взгляда на современную поэзию Китая в русских переводах
В Тянцзиньском университете вышла в свет хрестоматия «Современная поэзии Китая» XX-XXI веков с китайскими и русскими параллельными текстами. Составитель и переводчик Гу Юй, в сборнике участвовали переводчики Борис Мещеряков, Сергей Торопцев, Наталья Черныш, Алексей Филимонов. За основу составителем была взята книга «Контуры ветра. Современная поэзия Китая», вышедшая в Санкт-Петербургском издательстве «Гиперион» (2018).
В хрестоматию вошло 337 стихотворений 51 поэтов, разделённых на три тома:
– 1-й том – поэты, родившиеся до 1950 года,
– 2-й том – поэты, родившиеся после 1950 года,
– 3-й том – современные поэтессы.
В хрестоматии очевидна установка на культурную традицию, фольклорные и народные мотивы, приглашение читателя к диалогу с китайской и мировой поэзией. Хрестоматия продолжает недавно вышедшие в издательстве «Гиперион» сборник переводов современной поэзии Китая «Контуры ветра» (2018), двухтомник «Между чёрным и белым» (2017), который вместе с переводами прозы и эссе авторов провинции Гуандун составили поэтические переводы, сборник «Слова, упавшие в воду» (2018) поэтов провинции Гуанси, а также книгу стихотворений Цзиди Мацзя «Время» (2013).
Вступительное слово к хрестоматии известного русиста и переводчика Гу Юя, переводившего классиков и современную поэзию России «Перечитывая “новую поэзию” и отбирая её к переводу...», говорит о традиции «новой поэзии», появившейся столетие назад, которую продолжают авторы хрестоматии: «“Новая поэзия” (кит. синьши), также известна как “стихи на разговорном языке” (кит. байхуаши) и “вольный стих” (кит. зыюши). Инициатором этого поэтического движения стал Ху Ши (1891–1962), один из ведущих китайских мыслителей и философов XX века. Его “Сборник опытов”, опубликованный в 1920 году, явился первым в истории собранием китайской “новой поэзии”. Поэтическое начинание Ху Ши было вскоре поддержано и развито такими видными литераторами как Го Можо (1892–1978) и Вэнь Идо (1899–1946) — в сборниках “Богини” (1921) и “Красная свеча” (1923). Таким образом, история современной китайской поэзии насчитывает уже без малого век. За это время она явила нам немало выдающихся поэтов и замечательных стихов. Некоторые из этих текстов были переведены на иностранные языки» [1, с. IX].
Далее Гу Юй говорит о неразрывности традиции поэтического перевода в свете традиции «новых стихов», открытых широкому читателя и отвечающему на запросы времени — но не в публицистической, а в философско-художественной форме. Этому сотрудничеству с российскими переводчиками способствовала его командировка в Санкт-Петербургский университет: «Во время моей стажировки в Ленинградском государственном университете в 1989 году, — пишет Гу Юй, — мне посчастливилось сотрудничать с российскими поэтами в области перевода современной китайской поэзии на русский язык. Результатом этого стали более 30 публикаций в различных периодических изданиях.
В 2011 году, мне удалось собрать группу энтузиастов, состоящую из двух российских китаистов-переводчиков, российского поэта и филолога-синолога из Украины, которая начала переводить отобранные мной стихи в жанре “новой поэзии”. В наступившую эпоху интернета взаимоудалённость перестала быть проблемой. Китайский поэт Ван Бо (649–676) когда-то мечтал о том, что “друзей, понимающих друг друга, расстояния только
сближают”. Сегодня, его и наша мечта воплотилась в жизнь. В минувшем веке такое было бы просто невозможно.
Настоящая поэзия всегда обращается напрямую к сердцу человека. Поэтому первым критерием при отборе стихов была для меня их эмоциональность. Следует сказать и о таком важном различии наших языков как стандартная длина слова. Китайские слова значительно короче русских, поэтому при отборе я неизменно отдавал предпочтение тем стихам, где длина китайской строки была относительно невелика. Стихи с большим
количеством иероглифов в строке, как правило, откладывались мной в сторону.
Надеюсь, что читая стихи как знаменитых, так и молодых поэтов, собранные в этой книге, читатели смогут по достоинству оценить их неповторимую творческую индивидуальность, честность и искренность» [1, с. IX-XI].
Мы видим, что ГуЮй отбирал стихи по их лаконичности и эмоциональной насыщенности, душевной теплоте, что роднит лучшие образцы китайской лирики с русской поэзией, а также тематически. Это темы культурного наследия взаимодействия и противостояния души и плоти, духа и материи, тема малой родины и родовых корней, одиночества в мегаполисе.
«Главная цель данной серии хрестоматий в том, — пишет Гу Юй, — чтобы помочь китайским студентам и аспирантам, изучающим русский язык, и российским студентам и аспирантам, специализирующимся на изучении китайского языка, поверить в свои способности к чтению текстов, поэтому мы отказались от сложных комментариев, сосредоточившись на разъяснении произношения редких иероглифов, имен, толковании крылатых слов. Хрестоматии снабжены изображениями и краткими биографиями поэтов». Биография авторов — время и место рождения – ярко дополняет стихи поэтов хрестоматии» (пер. С. Торопцева) [1, с. VII].
«Есть три эпохи у воспоминаний», — написала Анна Ахматова, любившая поэзию Китая и переводившая её. Черты «новой поэзии»,представленные в сборнике «Контуры ветра», в хрестоматии обретают дальнейшее развитие. Стихотворения из хрестоматии писались на протяжении десятилетий тремя поколениями поэтов, начиная от далекой от нас довоенной эпохи до сегодняшнего времени. Деление женскую и мужскую поэзию подчеркивает своеобразие женской лирики, которую также можно разделить по времени написания. Женская лирика более конкретна в деталях, образна и парадоксальна в представленных произведениях.
Молодое поколение продолжает традицию старшего, однако непреходяща перекличка с русской поэтической школой, несмотря на разность языка и культур, что отчасти осуществляется переводчиками ненароком как носителями русской традиции. Принято считать, что поэзия непереводима, тем более такая далёкая от нас, как поэзия Китая, — с этой аксиомой, мы, кажется, почти смирились. И всё же удивительно знобящи, узнаваемы и по-русски музыкальны в переводе Сергея Торопцева строки Хайцзы (1964–1989), псевдоним Ча Хай-шэна. Поэт родился в аньхойской деревне, в 1979 году поступил на юридический факультет Пекинского университета. С 1982 года начал поэтическое творчество. После окончания стал работать преподавателем в университете. Покончил свою жизнь самоубийством в марте 1989 года. За короткую жизнь создал немало выдающихся литературных произведений. Его считают одним из самых талантливых китайских поэтов двадцатого века. Хайцзы обращался к Пушкину, соизмеряя его судьбу со своей, разделяя счастье и муку быть призванным музой, чтобы через искусство дарить утешение и гармонию:
Свет северной звезды струится к южной,
я, как и Пушкин, был взлелеян нежно:
светёлка, рыбья чешуя... Капель дождя баюкала поэтов,
к погибели капель приводит эта.
В хрестоматии немало подобных перекличек на языке поэзии, признаний в любви русским и зарубежным поэтам. Писатели Поднебесной старшего поколения воспитывались на русской классике и лучших образцах советской литературы. Тяготы и гонения, выпавшие на их долю, близки и понятны нам. Поэты говорят о духовной жажде и свежих потоках восприятия, которые омоют мир и сделают его снова прекрасным, как завещал Хайцзы:
Я МОЛЮ О ДОЖДЕ
Я молю — пригаси
опаляющий жар и любви, и огня, и светила
я молю о дожде
я молю
я уйду среди ночи
а с рассветом – молю —
ты падешь на того человека
что меня погубил…
Поэт и прозаик Люша Хэ, настоящее имя Юй Сюньтань, родился в 1931
году, признаётся в горьком опыте сжигания книг русских классиков в трагическую эпоху:
СЖИГАЮ КНИГИ
Сохранить тебя не сумею,
и спрятать тебя не удастся.
Этой ночью в печку тебя отправлю,
и расстанусь с тобой навеки,
мой Чехов!
Современный поэт народности «и» Цзиди Мацзя родился в 1961 году в горах Ляншань, окончил факультет китайской литературы и языка Юго-Западного национального института в городе Чэнду. Многие его стихотворения переведены на английский, французский, немецкий и русский языки. В 2016 году Цзиди Мацзя опубликовал поэму «К Маяковскому», вызвавшую большой резонанс в литературных и читательских кругах Китая, где наследие В. Маяковского изучается и подвергается переосмыслению. В произведениях, представленных в хрестоматии, Цзиди Мазця обращается к тени другого великого поэта, Данте Алигьери, стучась во врата его музея в Италии, взыскуя слов добра и истины:
Может быть, за той дверью рай?
Может быть, за той дверью ад?
Лучше уж нажать на кнопку звонка.
<…>
Кто знает: куда нынешней ночью
Ушёл Данте?!
Поэт-духовидец отправляется за абрисом, контуром духа великого итальянца, вопрошая его произведения. Но не только в книжной потусторонности ищет он опору. Подобно жрецу, он заклинает природу родных мест, ибо речь Родины всегда открыта человеку. Фёдор Тютчев писал о духовно «глухонемых», кому не дано расслышать «И голос матери самой!..», свидетельствуя о том, что окружающая природа не бывает мёртвой: «Не то, что мните вы, природа: / Не слепок, не бездушный лик — / В ней есть душа, в ней есть свобода, / В ней есть любовь, в ней есть язык…» Цзиди Мацзя поведал читателю, что его мама, недавно ушедшая из жизни, продолжает общаться с сыном на языке звёзд, рыб, деревьев, тумана над горами. Его строфы, напоминающие «Метаморфозы» Овидия и натурфилософию Николая Заболоцкого, полные драматизма и просветления, помогают преодолеть трагедию, задуматься над вечным круговоротом исчезновения и рождения в мире. В сонете «Мать, превратившаяся в птицу» из цикла сонетов, посвящённых Памяти матери, Цзиди Мацзя пишет:
С тех пор, где б я ни странствовал по свету,
В ручье увидев рыбу средь других,
Я сразу вспоминаю мою маму.
Прошу охотников земного шара:
Не обрывайте птичьего полёта,
Не птица это — мать моя парит.
В стихотворении «К себе» Цзиди Мацзя признаётся в непреходящей любви к отчизне, подчёркивая животворность возвращения к истокам творчества и бытия:
Лишь одно неизменно:
Если нет огромной горы Ляншань и моего народа,
То не существует и меня, этого поэта.
Эти строки сродни признанию С. Есенина в любви к родовым корням, к давшей язык родине: «Но более всего / Любовь к родному краю / Меня томила, / Мучила и жгла». В лирике Поднебесной природа и бытие человека неразрывны. Вера в человека, в его духовную мощь, в силу милосердия наполняет произведения китайских поэтов. Ощущение тайны жизни присутствует в них, как свежее дыхание природы, сопричастное написанному слову и произносимому звуку.
Так поэт Фань Чжунвэй, родившийся в 1968 году, пишет:
В цветочную клумбу тетрадь стихов положу,
пусть слива и персик льют на неё аромат.
Акварельность тонов китайской поэзии, которая вторит пейзажу, помогает мистически высказать то, что передать словами почти невозможно.
«Вечные» темы подаются китайскими поэтами и через традиционные поэтические образы, и через приметы современности. Поколение поэтов, рожденное в 60-70-е годы прошлого века, поведало читателю об одиночестве в мегаполисе. Поэт уже не может вернуться к родным корням, он также не в силах преодолеть отчуждённость и слиться с полным контрастов городом. Мир неодушевлённых предметов становится свидетелем исканий души, её тихого протеста и стремления к побегу за оковы земные и метафизические, за грань времени и реальности.
Хуан Цаньжань, поэт и переводчик, родился в 1963 году, пишет в стихах об отчуждённости в городе. Кажущиеся бездушными вещи разделяют тоску человека, помогают ему обрести веру в жизнь и уйти от трагической раздвоенности. Материя у поэта Хуан Цаньжаня источает свет и предметы одухотворены:
Я почти стал вещью. Днями,
А порой неделями не общаюсь с людьми.
Другие тоже как вещи, как свет.
Поэтому, когда я встретился с вами,
Услышав ваши слова, обращённые ко мне,
Я испугался, почувствовав,
Что со мной говорит свет.
Так неожиданно уподобляя людей миру вещей, «неживой» природы, как у И. Анненского, В. Ходасевича и В. Набокова, современный китайский поэт говорит о взаимном проникновении души и предмета, скрытом от нас за обыденностью. «Всемирный бог деталей» Б. Пастернака, ярко проявлен в лаконичных переводных произведениях. В стихотворении под названием «Немного постоял перед могильным камнем без надписи» гусеница на могильном камне у поэта Кун Фу (1925–1997) знаменует бессмертие души, несмотря на то, что имя ушедшего стёрто стихиями с надгробного валуна:
Всё ж разглядел на нём росчерки солнца
И от кинжальных ветров шрамы.
Ползёт по нему зелёная гусеница:
Читает…
В поэзии сегодняшних китайских поэтов можно расслышать трубные призывы Маяковского и его последователей и звоны колокольчиков советских представителей «тихой лирики», продолжающих фольклорную традицию. Ответственное отношение китайских авторов к поэтическому слову вызывает в памяти строки Е. Евтушенко о том, что поэт в России больше, чем просто искусный рифмователь. Так по сути было всегда со времён Г. Державина. Поэт Поднебесной — глашатай, через сердце которого проходит «музыка революции» (А. Блок), боль и надежды его народа и всего человечества.
Ню Хань (1923-2013), известный поэт и прозаик, свидетельствует пишет о человеке в окружении невзгод и крепости времени. В стихотворении «Сон бабочек» поэт поведал, как нити мифа вплетены судьбу человека его поколения:
Я молча писал стихи
И молча рвал написанное,
Рвал в клочки, на мелкие-мелкие кусочки
(чтобы уже не собрать).
Каждое стихотворение
превращалось во множество бабочек,
И у каждой был свой поэтический узор…
Поэзия Китая сохранила и развила способность передавать тончайший узор пыльцы на крыльях поэтической бабочки. С темой бабочки соотносится тема свободы и переселения души, перелёта через границы времени и пространства, часто она подаётся сквозь призму известной легенды о Чжуанцзы. Мотив бессмертия у Дуань Гуанъаня, поэт родился в 1956 году в городе Тяньцзине, раскрыт через эхо книжного первоисточника. Автору мнится, что Чжуанцзы откликается через столетия, являясь в образе одухотворённой бабочки:
Учитель Чжуан...
А вдруг он всё-таки бабочка?..
Повсюду, где легкокрыло она порхает,
не прекращаясь, шумят грозовые ливни...
Строки напоминают нам о бабочках Фета, Бунина, Набокова, о бабочке Мандельштама, которой он посвятил строки: «О бабочка, о мусульманка, / В разрезанном саване вся, — / Жизняночка и умиранка, / Такая большая — сия!» Этой теме вторит поэт Мобай, настоящее имя и фамилия Чжан Вэйчжун, родился в 1967 году в городе Даляне.
ПОСЛЕДНЯЯ БАБОЧКА
Бабочка, бабочка на свету,
Пестрая бабочка, бабочка во сне Чжуан-цзы,
Всю жизнь летала с грёзой о цветах.
В сумраке вечера, блаженствуя,
Вернулась
В землю.
Тема любви, раскрытая во многих ипостасях — одна из центральных в поэзии Китая. Фань Чжунвэй, родился в 1968 году, вторит строкам А. Пушкина «Я вас любил...», где выражено самоотречение во имя счастья любимого человека:
Я тебя люблю… О как, не видя тебя,
произнести хочу я эти слова.
Смерть меня не страшит, но если умру,
некому будет любить тебя, как я...
Стоицизм китайских поэтов духовно близок русскому поэтическому космосу. Таковы деревья, олицетворяющие людей, выстоявшие в засуху и не ожесточившиеся на ветру. А. Фет писал: «Учись у них — у дуба, у берёзы. / Кругом зима. Жестокая пора! <…> / Для ясных дней, для новых откровений / Переболит скорбящая душа». Цзэ Чжо (1922—2002), известный поэт, развивает мысль русского классика в стихотворении «Дерево на краю утёса»:
Стоя там одиноко,
Являет оно и уныние, и упорство…
Его искривлённое тело
Хранит очертанья ветра…
И кажется: миг — и рухнет оно в ущелье,
Но тут же крылья расправит и воспарит…
Эти стихи вызывают в памяти строки М. Лермонтова об одинокой сосне «на дикой вершине» Севера, которая грезит о «прекрасной пальме» Юга. Знаковым представляется стихотворение Мобая «Место, куда стремится китайская поэзия». Она устремлена к всеохватному диалогу с мировой поэзией и русской поэтической традицией, укрепляющему её корни, возносящему ствол выше и пышнее. Также и русская поэзия продолжит питаться родниками китайской лирики. Поэтический пантеизм Тютчева, Фета, Бунина, буддийские мотивы Анненского и Гумилёва близки стихотворной традиции Китая. Уместно вспомнить, например, «Фарфоровый павильон» Гумилёва и другие его стихи на китайские мотивы. Стихотворения хрестоматии «Современная поэзии Китая» похожи на воскресшую бабочку Чжуанцзы, на её душу. Пересекая границу наших стран, она предвещает долгий и плодотворный разговор собеседников, поэтов и читателей из Китая и России. Таковы взаимно переплетающиеся тематические узоры китайской поэзии и её отражения в русских переводах, рождающие новые смыслы и оттенки двух культур.
1. Современная поэзия Китая в 3 томах. Хрестоматия. Серия «Поэзия Китая». Параллельные русско-китайские тексты. Tianjin University Press. 2020.