В 2ОО4 году японский режиссёр Хэнако Ясука прилетел в Пекин. И прожил там несколько месяцев... Задумав создать масштабный документальный цикл «Таинственные города Азии», Ясука принял решение начать с древнего города, известного в Истории как Ючжоу... как Цзи... как Наньцзин... Яньцзин... Чжунду... Даду... Ханбалык... И всё это — теперешний Пекин (более точная транскрипция его имени — Бэйпин). Разные эпохи - разные имена!..
Выбор Пекина обусловлен был предстоявшей китайской столице очередной волной разрушений, в соответствии с очередным мегаломанским проектом маоистов.
— В июле 2ОО1 года Пекину была оказана честь провести Летние Олимпийские игры-2ОО8. И это ускорило уже начавшийся процесс уничтожения старинных хотонов. Реализуется, вероятно, самый значительный проект по сносу со времён основания Пекина... Всё здесь будет снесено, за исключением особо обозначенных зданий... Хотоны исчезают один за другим в результате так называемой "программы развития города". И следовало бы успеть запечатлеть всё это на камеру! — так мотивировал своё решение Хэнако Ясука.
Монгольское слово «хотон» (буквально означает: "родовое кочевье") прочно вошло в пекинский диалект китайского... Вдоль нешироких улочек старого столичного центра протянулись ряды одноэтажных жилых домов. Все из серого кирпича, но с уютными внутренними дворами. В которых малиновые и оранжевые фасады с резными колоннами, пение птиц, благовонная тень старых деревьев. Это они — пекинские хотоны. Когда-то их было 10 000. Однако... всего лишь менее 2 тысяч уцелело к моменту прибытия в Пекин Хэнако Ясуки.
Стремясь оправдать перед международным мнением массовое разрушение древних построек — КНРовские власти активно ссылались на экологические проблемы столицы, подчёркивали её перенаселённость. Играя краплёными картами, они произвольно завысили численность пекинцев с 7 до 14 миллионов — нахально приплюсовывая сюда жителей пригородной зоны! (в каковой зоне превалирует отнюдь не хотонная застройка) А вот в других судьбоносных вопросах китайские коммунисты не проявляют столь трогательной экологической щепетильности: будь то миллионы ядовитых игрушек, производимых фабриками и кустарями «Поднебесной» — или гигантское водохранилище на реке Янцзы, под которое были смыты с лица земли 65 городов!..
— Пекин уже не будет прежним без наших хотонов. Жизнь в них куда более комфортна, чем в квартире. — сказал японцу пекинский старожил Тан Ги-чан. — Я рад, конечно, что Вы заинтересовались нашим наследием. Многие мои соседи готовы оказать Вам гостеприимство. Ваша камера спасёт от забвения то, что мы так любим, и чего нас хотят лишить.
— А кстати, Ясука-сан. — вступил в разговор приятель Тан Ги-чана. — В одном из ближних хотонов живёт удивительный старец. Я хотел бы представить вас друг другу.
— И как его зовут?
— Мы зовём его Цзинь Ючжи. Но вообще-то его имя: Пу Рэн.
— Пу Рэн? — переспросил режиссёр. — То есть он — родственник Богдыхана Пу И?
— Именно так. Брат. — подтвердил пекинец.
Хэнако Ясука вспомнил, что в 1959 году Пу И был амнистирован и выпущен из тюрьмы. И в течение двух лет амнистия распространилась на всех его родственников. Это была никакая не гуманность, а хитрый манёвр маоистов, имевший целью спутать карты маньчжурской диаспоре в Японии, помешать её дальнейшей самоорганизации...
После разговора в хотоне Тан Ги-чана прошло несколько дней. И вот Пу Рэн с супругой принимают японского гостя в своём просторном хотоне. Который пусть и не является домом их предков, но в котором они смогли до мелочей воспроизвести традиционный образ жизни. Пу Рэн — единокровный брат Пу И, он родился в 1918 году, когда Китай уже не был империей.
— Семья Айсин-Горо правила Китаем и Маньчжурией из Пекина 267 лет. — сказал гостям Пу Рэн. — Но сам я родился уже после Синьхайской революции, которая свергла нашу власть. Нас было шестеро братьев, старшим был, естественно, Пу И. После революции мы какое-то время оставались в Запретном городе. У нас у всех во дворце были свои комнаты, своя прислуга, каждый жил своей жизнью... Впрочем, это продлилось недолго.
Пу Рэн на какое-то время замолк и погрузился в себя. И могло показаться, что он заглянул в вечность... А Ясука вспомнил то, что читал про унижение 1924 года, когда древний Пекин захватили войска самозванного маршала Фэн Юй-сяна (другая транскрипция его имени — Фын Юй-сян). И режиссёру даже вдруг показалось, что он услышал зазвучавший в стенах Запретного города повелительный голос самодовольного временщика:
— Мы должны изгнать грязных маньчжурских крыс!.. Изгнать! маньчжурских крыс!
И в ту же минуту Пу Рэн как будто пробудился от забвения и энергично продолжил:
— Генрих Пу И жил надеждой восстановить династию Цин — и в 1932 году уехал на север. Наш отец, великий князь Чунь-младший, убеждал Пу И не уезжать... Пу И не послушался, и поехал. А мы остались в Пекине... В конце концов, возглавленная братом империя Маньчжоу-Го была уничтожена...
Пу И был смелой и благородной натурой. Он на всю оставшуюся жизнь запомнил зверский оскал китайского шовинизма и унижение родного народа... Полузабытая империя ХХ века: Маньчжоу-Го... Маньчжурская держава, возникшая как Феникс из пепла. В этой прекрасной стране блестяще осуществился политический симбиоз двух многострадальных народов: маньчжурского и казачьего! Маньчжуры, дауры, солоны, орочоны, тунгузы... Забайкальцы, оренбуржцы, сибирцы, амурцы, иркутяне, уссурийцы, албазинцы, донцы, кубанцы, слобожане, енисейцы... Все они получили — под скипетром Генриха Пу И — уникальную возможность национального возрождения и прогресса! Но, увы, весьма короткий срок — чуть более 13 лет — отмерен был Маньчжурской империи.
11 февраля 1945 года, в Ливадийском дворце Ялты, Сталин, Черчилль и Рузвельт заключили между собой тайный сговор, закреплённый в так называемом «Соглашении трёх великих держав по вопросам Дальнего Востока». И 9 августа — в приснопамятный день американского ядерного удара по японскому порту Нагасаки — советские войска, под общим командованием маршала Василевского, вторглись в пределы Маньчжоу-Го. Силы были слишком неравными — и благородная империя погибла! Однако, память об этой удивительной стране ещё долго хранилась не только на берегах Сунгари и Амура, но и в извилистых Пекинских переулках.
После 1945 года аристократическая жизнь Пу Рэна подошла к концу. И он переехал в один из хотонов. Нашёл утешение в живописи стиля Гон-би, которому обучился ещё в детстве... Старый принц показал гостям серию великолепных акварельных пейзажей, созданных его кистью. А затем извлёк откуда-то каллиграфическую композицию и прокомментировал её:
— Это — семейный девиз, собственноручно начертанный моим дедом, князем Чунем-старшим: «Богатство великой семьи причинит вред её детям»... Перемены последних 8О лет потрясли меня. Когда я родился, наше время уже прошло. Мы уже принадлежали прошлому. Китай стал республикой. Но всё еще был маленький Императорский двор... Сегодня я и мои дети живём без излишеств. Мы избегаем пагубных влияний. Мы стараемся жить так, чтобы зло внешнего мира не коснулось нас!
Семья Пу Рэна, подобно десяткам других маньчжурских и китайских семей, попыталась сберечь остатки уникального культурного наследия Цинской эпохи. Не менее уникального, чем разрушенная маоистами ламаистская цивилизация Тибета! Между тем, в период проводимых Хэнако Ясукой съёмок «зло внешнего мира» уже свивало тугие змеиные кольца вокруг хотона принца Пу Рэна. Уже вовсю грохотали отбойные молотки!
И к началу 2008 года по прихоти китайских коммунистов
было варварски уничтожено историческое достояние наших союзников-маньчжур!
И наших братьев, казаков-албазинцев!
Которые до ХХ века также проживали в пекинских хотонах.