Поэт и политик Антун Густав Матош родился 13 июня 1873 года в хорватском селе Товарник (ныне оно принадлежит к Вуковарско-Сремской жупании Хорватской республики), в семье интеллигентов "средней руки". И после успешных родов акушерка сказала его матери удивительные слова:
— Ваш малыш станет великим человеком, многие будут вспоминать его имя, а многие – клеветать на него!
Данное пророчество сбылось, и у матери и отца была полная возможность в этом убедиться.
Теоретически Хорватия в то время находилась в династической унии с Венгерским королевством Святого Иштвана (а фактически – была расчленена на 5 неравных частей). Родители Антуна – хорват Август Матош (1847 – 1914) и судетская немка Мария Шамс (1851 – 1944). Дед по отцу – Гргур Матош (1812 – 1897), уроженец собственно Венгрии. Однако, Гргур Матош принадлежал к хорватскому племени БУНЕВЦЫ и не имел мадьярских предков. В 1763 году группа буневцев перебралась из каменистой Лики (постоянно угрожаемой турецкими нашествиями из соседней Боснии) на просторы венгерского Альфёльда (Дунайского левобережья), где населила запустелое село Качмар. В конце XVIII века в Качмаре появилось и несколько мадьярских семейств. Возможнно, это были репатрианты. Конфликтов с иммигрантами-буневцами у них не возникло. Гргур Матош женился на Эржбет Оровец, которая была мадьяркой и уроженкой Качмара... Дед Антуна по матери, судетский немец Франц Шамс, был фармацевтом и агрономом, автором научных трудов по виноградарству и виноделию в Венгрии и Паннонской Хорватии. Но в дальнейшем Антун Густав Матош всегда подчёркивал именно своё буневское происхождение. Пускай он и был буневцем и хорватом лишь на 25 %.
В конце 1873 года, вскоре после рождения Антуна — Август Матош с семьёй переехал из Товарника в Загреб, где стал работать учителем, а также — органистом в старинном соборе Святого Марка. Антун окончил загребскую Горноградскую гимназию и музыкальное училище (по классу виолончели). Его дальнейший выбор был сделан, вероятно, под влиянием деда-биолога Франца Шамса. В 1891 году Антун Густав Матош поступил в Военно-ветеринарный институт в Вене. В 1892 году, будучи курсантом, Матош опубликовал два своих первых рассказа – «Соната D-dur» (опубликован в оппозиционном хорватском журнале «Obzor») и «Муки совести» (в журнале «Vijenac»).
На втором курсе Матош взял и бросил Военно-ветеринарный институт. И с этого момента начались его многолетние мытарства.
В 1893 году Антун был призван в венгерскую армию. В 1894 г. Антун Густав Матош за неповиновение начальству был посажен в тюрьму города Нови-Сад. Не желая служить ненавистной многим хорватам (равно как и многим венграм) династии Габсбургов, — Матош вскоре дезертировал, совершив дерзкий побег из заключения. Из Венгрии он двинулся в Сербию.
«Я проехал через равнины Воеводины в дезертирской арбе...» — вспоминал впоследствии Матош.
Поворотный и символичный момент в его жизни: перебравшись ночью вплавь через широкий и в то время пограничный Дунай, — потомок эмигрантов-буневцев сам стал эмигрантом. Сначала он поселился в Шабаце, потом в Белграде. В Сербии Антун Густав Матош продолжил занятия литературой, сотрудничая в журналах «Бранково коло», «Летопис Матице Српске», «Коло», «Слободна реч», «Самоуправа» и «Српска застава». Одно время Матош был завсегдатаем популярных у сербских писателей кафаны «Дарданеллы» и ресторана «Два оленя» (оба расположены в белградском квартале Скадарлия). Здесь приобрёл он немало друзей. А потом и врагов. В 1896 году Матош опубликовал весьма язвительный отзыв на исторический роман Янко Веселиновича «Гайдук Станко», что вызвало гневную реакцию сербской общественности. С этого момента о публикациях в белградской прессе можно было надолго забыть. И тогда Антун Густав Матош нелегально вернулся в Хорватию, а оттуда направился в Венгрию.
Несколько месяцев Антун скрывался в Качмаре, в доме своего деда Гргура Матоша. А после его смерти в 1897 году — решил снова покинуть пределы двуединой Австро-Венгрии. На сей раз он выбрал Швейцарию. Через Вену и Мюнхен находившийся в розыске Матош проехал в поезде, опять же, нелегально. Предъявив паспорт своего брата. В феврале 1898 года Матош поселился в Женеве. Так началась вторая эмиграция Матоша. Швейцарская конфедерация, рождённая в ходе народного восстания против Габсбургской тирании, не могла не восхитить хорватского патриота.
«"Свобода и Природа!" — вот лозунг отчизны Вильгельма Телля!» — писал Матош.
Однако, чтобы вернее понять мироощущение Матоша, стоит процитировать данную им сравнительную характеристику швейцарцев и их соседей — тирольцев:
«Какую же противоположность иногда представляют нации одного корня!»
Матош (хоть и немец по матери) не любил тирольцев (и даже недооценивал их умственные способности), поскольку он был не только антигабсбургом, но ещё и убеждённым АНТИКЛЕРИКАЛОМ. Последняя черта, вообще-то, совсем не характерна для буневцев (католиков-глаголяшей) — но в Паннонской Хорватии (где родился Антун Густав Матош) антиклерикализм — отнюдь не редкость. А граждане Тироля, как известно, прославились в начале XIX века могучим антинаполеоновским движением капитана Андреаса Гофера в защиту Католической церкви и суверенитета династии Габсбургов. Притом, однако, что Гофер столь же деятельно защищал демократическое самоуправление и территориальную целостность страны Тироль. Телль и Гофер — равновеликие герои. Но вот как раз этого Матош не заметил, оценить не сумел (а жаль!). Вероятно, по своим религиозным воззрениям, Матош был деистом (как и почитаемый им Вольтер).
В Женеве Матош подружился с хорватскими студентами и с некими русскими эмигрантами (имена их остались неизвестны). В августе 1899 года Антун Густав Матош перебрался во Францию. Сначала он избрал местом жительства курорт Экс-ле-Бен (Aix-les-Bains) в аннексированной Наполеоном III Савойе, затем — давно уже манивший его Париж.
«Париж тратит больше жизни за один день, чем Хорватия за один век. Горькая истина.» — с грустью писал Матош.
В 1900 году Матош поместил в журнале «Hrvatsko pravo» (орган Хорватской партии права, на базе которой 7 января 1929 г. буневец из Герцеговины Анте Павелич создал Усташскую Хорватскую Революционную Организацию) большую статью, где позиционировал себя как «борца за национальное освобождение и франко-хорватскую дружбу». И сам вступил в Хорватскую партию права. Так началось его политическое поприще. Свои репортажи и путевые заметки Матош часто публиковал в сараевской газете «Nada». Первое время он жил в Париже на грани нищеты. Или временами за гранью.
«Теперь, мой дорогой коллега, я живу в одном из крупнейших городов – как хорватский литератор – и как литератор вынужден голодать, но не зависеть от крейцеров литературного фабриканта. Какова жизнь в таких условиях, думаю, что нет смысла описывать. Нет у меня здесь виолончели, так что не могу устроиться ни в какой оркестр, а подчас не имею и крова над головой... Пришлите десятку… Потом сочтёмся.» — такое письмо Антун Густав Матош отправил 1 февраля 1900 года поэту Милете Якшичу (Милета Јакшић), сербу из Воеводины. Матош написал это письмо сербской кириллицей — той умопомрачительной версией кириллицы, которую в начале XIX века активно внедрял Вук Караджич... Написанный хорватской латиницей ответ и приложенные к нему 10 форинтов не заставили себя долго ждать.
В том же 1900 году Матош наконец-то обрёл достойную работу. Он был назначен секретарём Боснийского павильона на Парижской Всемирной выставке. В этом назначении Матошу составил протекцию боснийско-хорватский историк Коста Хёрман (Kosta Hermann), главный редактор вышеупомянутой газеты «Nada» и директор Сараевского музея. Краевед-подвижник. Вдумчивый исследователь. Искусный юрист, умевший находить выход в безвыходной как будто ситуации. Стоит пояснить, что на тот момент Босния и Герцеговина были лишь оккупированы войсками Габсбургов, но ещё не аннексированы Двуединой монархией. И состояли эти провинции под номинальным суверенитетом Стамбула. Небольшой изящный павильон Боснии и Герцеговины располагался отдельно от павильонов Австрии и Венгрии, хоть и рядом с ними. Поэтому — формальных ПРЕПЯТСТВИЙ для трудоустройства в Боснийском павильоне дезертира-хорвата, подданного Венгрии, НЕ существовало. И вот Хёрман решился воспользоваться этим обстоятельством — но конечно же, он пошёл на немалый политический риск...
В лирике и публицистике Антуна Густава Матоша на протяжении всей его жизни доминировали философские и патриотические мотивы, приперчённые элементами сатиры. Таковы стихотворное посвящение «Молодой Хорватии», поэма «Кошмар» («Mora», 1907) и сборник «Стихи» (опубликованный лишь в 1926 году, уже после смерти автора). Матош — создатель новых для хорватской литературы поэтических форм, в частности сонета. В течение многих лет Антун Густав Матош принадлежал к Чистой Хорватской партии права. В её рядах он активно выступал против проводимой баном Хорватии, Славонии и Далмации, венгерским графом Куэн-Хедервари агрессивно-мадьяризаторской политики (1883 — 1903 гг.). А. Г. Матош поддерживал деловые и дружеские связи с такими известными хорватскими патриотами как Франьо Супило и Виктор Цар Эмин (этот истрийский хорват в дальнейшем запятнал себя активным сотрудничеством с коммунистами).
В 1904 году Матош снова обосновался в Белграде. Давний литературный скандал уже перестал занимать сербские умы. Ибо теперь в кафанах обсуждали кровавый государственный переворот 1903 года, унесший жизни королевской четы Александра и Драги Обреновичей и приведший на королевский престол Петра Карагеоргиевича...
В продолжение 1904 — 1908 годов активист Чистой Хорватской партии права Матош совершил четыре конспиративных поездки из Сербии в Хорватию. В своих тогдашних стихах он скорбел о том, что
«Хорваты остались... РАБАМИ без власти»
Матош имел в виду: РАБАМИ без своей, национальной власти, под скипетром чуждой Габсбургской династии... Иногда он воспевал славное прошлое родной страны, подвиги князей Зринских и Франкопанов. Но жизнь современного Отечества виделась поэту в самых мрачных тонах:
«Хорваты, наши сиромахи,
По-прежнему живут во МРАКЕ».
После императорской и королевской амнистии 1908 года (в честь аннексии Боснии и Герцеговины, поставленных под совместное управление Вены и Будапешта) Антун Густав Матош вернулся в Загреб, где продолжил литературную работу. В 1909 году увидели свет его поэтические сборники «1909» и «Колокол» («Zvono»), в 1910-м — богатая эксклюзивным материалом книга очерков «Наши люди и края». Кроме того, Матош вошёл в правление организации «Mlada Hrvatska» («Молодая Хорватия»), молодёжного отделения Чистой Хорватской партии права. В 1911 году Матош совершил путешествие во Флоренцию.
7 октября 1912 г. черногорская армия атаковала турецкий блокгауз в городе Калава. Черногорию поддержали вооружённой рукой Сербия, Греция и Болгария. Морально – Царская Россия. Так началась 1-ая Балканская война. Хорватская партия права и «Молодая Хорватия» с глубоким сочувствием отнеслись к освободительной войне балканских наций против тирании младотурок. Настолько глубоким, что оно сильно нервировало австро-венгерские власти. В Хорватии прошла серия арестов. Был арестован и 23-летний Анте Павелич. Но Матоша миновала чаша сия... 3 ноября 1912 года в журнале «Obzor» появилась статья Антуна Густава Матоша «Живые и мёртвые», посвящённая четырём его сербским приятелям, сложившим головы в Балканской войне.
«Сегодня я жив, а они лежат мёртвые, рядом с Милошем и Лазарем.» — написал Матош.
Итак, глубоко ошибочно массовое мнение об органической вражде хорватских правашей (и усташей) к сербскому народу. Вражда эта развилась и окрепла лишь по причине непомерных амбиций сербских политиков-шовинистов, включая династию Карагеоргиевичей...
В 1913 году Матош съездил в Рим. В том же 1913 году посетил он (вероятно, не в первый раз) удивительную страну Турополье, расположенную к югу от Загреба. Это — холмистая равнина между рекой Савой и Вукомеричской горной цепью, всё население которой славилось воинской доблестью и имело официально утверждённый дворянский статус. В чём-то туропольцев можно сравнить с казаками-однодворцами Касимовского царства, Куликова поля и Белгородской черты... В 1578 году туропольские дворяне-едносельцы разгромили превосходящие силы турок-османов. После чего у туропольцев родилась поговорка:
«Захотели турки краварского вина, туропольских хором и загребских девчат!»
В 1848 году в Дворянской общине Турополье произошёл неожиданный и прискорбный раскол: если часть туропольцев поддержала избранного хорватским народом бана Иосипа Елачича (буневец, рождённый в Воеводине) — то часть выступила на стороне венгерского диктатора Лайоша Кошута, этнического словака, проводившего агрессивно-мадьяризаторскую политику. Выступая на собраниях туропольских дворян, Антун Густав Матош призывал к национальному единству как непременному условию национального возрождения. Его искренняя и энергичная проповедь имела большой успех.
«Сейчас Турополье — народное и демократическое! Туропольцы голосуют за Хорватскую партию права и Хорватскую крестьянскую партию.» — писал Матош.
Главную угрозу Хорватскому делу Матош усматривал в политических интригах династии Габсбургов, и даже не столько самой династии, сколько самоуверенной Венской бюрократии, коварной и близорукой одновременно.
«Когда-то хорваты и мадьяры объединились против турок! Сейчас нам надо объединиться против германизации!» — писал Антун Густав Матош в 1913 году.
Имея хорватских, мадьярских и германских предков, Матош выступал за свободное демократическое развитие ВСЕХ наций. Однако ж, человечество неудержимо скатывалось в сторону ИНОЙ реальности: 1-ой Мировой войны. Матош не дожил до неё. 17 марта 1914 года он умер в Загребе от рака гортани. И был торжественно похоронен на элитном загребском кладбище Мирогой. Его родители Август и Мария стояли у гроба. Траурную речь, «от имени всей учащейся молодёжи», произнёс боснийский хорват мусульманской веры Салих Балич. Этому студенту-идеалисту предстояла яркая и мучительная жизнь. Балич стал видным усташским дипломатом, хорватским посланником в Словении и Чехии, а затем — многолетним узником коммунистических югославских тюрем, в результате пыток он полностью потерял зрение.
В самом начале 1-ой Мировой войны ушёл из жизни Август Матош. Дожила до 2-ой Мировой войны Мария Шамс. На её глазах Усташская хорватская революционная организация, руководимая Анте Павеличем, осуществила мечту её сына. Хорватский народ получил свою национальную власть, без Габсбургов и Карагеоргиевичей! Но возрождённой державе предстояли новые испытания и величайшие беды, террор четников и кровавый шабаш коммунистов-титовцев...
93-летняя Мария Шамс скончалась в 1944 году, когда в противоборстве двух бесчеловечных тоталитарных систем гибла Европа. Впереди была волна массовых убийств хорватов и массовых убийств судетских немцев, до которой Мария не дожила.
Дом в Товарнике, где родился Антун Густав Матош, до наших дней не сохранился. Сейчас на его месте стоит другой дом, в 1998 году Матица Хорватская установила на нём мемориальную доску. Хорватский народ не забыл мужественного борца и поэта! Помнит его и болгаро-македонский народ, об освобождении которого мечтал Матош. 30 апреля 2014 года 100-летие его смерти было отмечено в библиотеке «Братья Миладиновы», в городе Скопье — тогдашней столице Македонии (именно Македонии, а не какой-то там Северной Македонии, как теперь). В мероприятии приняли участие писатель Венко Андоновский и хорватский посол в Республике Македония Златко Крамарич.
Родословная и биография Антуна Густава Матоша наглядно опровергают проводимый нечистоплотными историками и журналистами тезис о том, что почти все эмигранты и потомки эмигрантов — это, якобы, пустое место, отрезанный ломоть. Печатные выпады против эмиграции щедро оплачиваются из кармана КГБ-ФСБ. И пресловутые конституционные поправки путинской команды, за которые россиян призвали стадно проголосовать 1 июля 2020 года — эти поправки по-хамски унижают бипатридов и эмигрантов!
Притом, что во многих случаях именно эмигранты являются хранителями национальной культуры и свободы, хранителями неудобной Истины.
Ибо эмиграция — противоядие от тирании!