Медленно опустились на землю ранние осенние сумерки, и немолодая сидящая на лавочке женщина зябко повела плечом, достала из вместительной сумки кашемировый полушалок и накинула его на плечи. Взглянула на часы. Дочь обещала найти несколько минут, поговорить с матерью, забрать привезенные ею теплые вещи. За несколько месяцев разлуки не проходило дня, чтобы мать, Елена Николаевна, не вспоминала свою ненаглядную Катюшу. Слава Богу, больница теперь далеко от передовой, здесь хорошая операционная и такие же, как ее Катюша, молодые доктора и сестрички. Раненых подвозят круглосуточно, даже главврач отдал свой кабинет под палату, а сам устроился в ординаторской, отгородив массивным шкафом себе небольшой уголок. А в цокольном этаже в нескольких палатах лежат тяжелораненые найденные на местах боев украинские вояки. У входа в цоколь коротает время молоденький вооруженный солдатик. Вроде там все «лежачие», ну а вдруг?
По аллее прогуливался усталой походкой мужчина с небольшим пакетом в руках, примерно одних с Еленой лет, одетый явно не по сезону в майку без рукавов и спортивные брюки. Посидел на соседней лавочке, снова прошелся, сел, откинувшись на жесткую спинку скамьи, прикрыл глаза... Что-то до боли знакомое проглянулось для Елены в нем. Откуда-то из далекой юности пришел сигнал: присмотрись, заговори.
Мужчина снова поднялся, собираясь повторить свой путь от скамьи до больничного входа и назад. Елена пристально всмотрелась в его силуэт и тихо окликнула:
-Саша!
-Аленушка, неужели ты?
Елена поднялась со скамьи, сделала несколько шагов навстречу и застыла, разглядывая когда-то такие знакомые черты. Да. Сомнений быть не может- это ее соученик из далеких 70-х. Таганрогский авиационный техникум пользовался тогда большой популярностью у ребят из Донбасса, и их много приезжало учиться в Таганрог. Снимали комнаты в частном секторе, а то и просто угол с койкой и «удобствами» во дворах.
Им было по 18, когда большая группа студентов летом отправилась в поход по Кавказу. Тяжелый рюкзак совсем придавил хрупкую Елену. Но на первом же привале к ней подошел кудрявый паренек, по-хозяйски залез в чужой рюкзак, и три пачки гречки перекочевали к нему. Затем он достал перекус и спокойно уселся на полянке. Они почти не общались, только изредка Саша спрашивал: «Устала, Аленушка?» Больше ТАК ее никто не называл...
Наконец на крыльце показался стройный силуэт Катюши. Она подбежала к маме, поблагодарила за привезенные вещи и, сообщив, что спешит снова в операционную, с сумкой в руке хотела скрыться в дверях больницы. Но, что-то вспомнив, оглянулась по сторонам. Мужчина шагнул ей навстречу и застыл, надеясь услышать что-то важное для себя.
-Вы Александр Семенович? Вот вам записка от внука. Его вчера прооперировали, скоро пойдет на поправку. К нему вас не пустят, там часовой. А выздоровеет- тогда руководство решит, что будет с ним дальше. Мамочка, береги себя, уезжай домой!
Александр и Елена медленно опустились на скамейку. В тусклом свете фонаря буквы в записке расплывались. Елена подсветила мобильником. Записка была короткой и неразборчивой. Совместными усилиями ее все же прочли. Александр долго молчал, затем тяжело вздохнул:
-Я, Аленушка, очень рано овдовел, и сестра жены уговорила отдать сына ей на воспитание. Они жили в Виннице, сын стал военным, рано женился, его сынок вырос и следом за отцом ушел воевать. Сын погиб в мае, а теперь вот внук будет ждать своей участи- это его вчера прооперировала какая-то Катюша, совсем молоденький хирург, сказала- поправится. А как же мне дальше- то жить? В мою пятиэтажку в Харцызске попал снаряд, я чудом уцелел, даже одежды нет, только паспорт. А внук... страшно представить- может это он стрелял в меня, в своего деда?
... Давно стемнело. В слабом свете фонаря на неудобной лавочке сидела немолодая пара. Женщина держала руку мужчины в своих руках и что-то тихо говорила. Долетали только обрывки фраз - «поедем ко мне», «обязательно поправится», « он не виноват»...