К счастью, ключ был с этой стороны; а еще, для верности, я задвинул засов.
Потом я пошел в кухню, сварил мате, принес сестре и сказал:
- Пришлось дверь закрыть. Те комнаты заняли.
Она опустила вязанье и подняла на меня серьезный, усталый взор.
- Ты уверен?
Я кивнул.
- Что ж, - сказала она, вновь принимаясь за работу, - будем жить тут.
Хулио Кортасар. «Захваченный дом»
Без четверти три в кладовке заиграла музыка. В первые секунды после пробуждения казалось, что это будильник такой. Навязчивая мелодия, которая повторяется и повторяется. Вот только будильник я не заводила уже много лет. Внезапные громкие звуки, которые вырывают тебя из сна – что может быть хуже? Даже днём услышать нечто подобное невыносимо, а ночью и подавно. Между тем невидимый будильник откуда-то из-за двери кладовки повторял своё воззвание.
Чтобы подойти к ней, надо было вылезти из-под одеяла и встать на прохладный пол. Одна мысль об этом вызывала тревогу. Можно ещё было отважиться и пробежать по комнате, если бы горел свет, но в темноте… Это немыслимо. Но и кладовка не унималась. Было даже ощущение, будто с каждым разом звук становился всё настойчивее.
Надо было с вечера оставить шторы открытыми. Если бы знать, что за окном никто не поедет на автомобиле и по потолку не поползут ломаные тени от предметов, точно лапки чудовищных размеров сороконожки. Так всегда бывает в новой съёмной квартире. Но если я не буду переезжать с места на место, меня найдут.
Мелодия по-прежнему крутилась. Я завернулась в одеяло и осторожно спустилась на пол. Пять шагов до выключателя. Страшно прикоснуться к стене и не найти там кнопки. Только шершавые обои, дверной косяк и розетка. Кнопка выключателя пряталась где-то рядом. От прикосновений к стене щекотало всё тело, но вот нашлась и кнопка.
Комнату осветила лампа в синем абажуре. Холодный свет напоминал о морских глубинах с уродливыми рыбами-удильщиками, черепами утопленников и обломками затонувших кораблей. Но в таком свете можно было уже рассмотреть дверь кладовки, из-за которой доносились одни и те же звуки. Дверь была заперта. Причём снаружи не было ни ручки, ни шпингалета. Только круглый привинченный замок. Рядом с замком на стыке с дверным косяком в небольшой проём был виден засов: дверь заперли изнутри.
Покрытая белой масляной краской, дверь казалась сырой и скользкой. Одна мысль о прикосновении к этой поверхности вызывала отвращение. Собрав всё своё мужество, я сжала кулак и постучала. Ответа не последовало, но и музыка не прекратилась. Тогда я вернулась на кровать, стараясь не поворачиваться к кладовке спиной.
Звуки из-за двери одновременно вызывали тревогу и раздражение. Хотелось, чтобы этот будильник поскорее замолк, но мысль о том, что может последовать дальше казалась ещё более пугающей. Было ощущение, что пока звучит мелодия, не случится ничего другого.
Я достала из-под подушки «Бестиарий» Кортасара и попыталась сосредоточиться на чтении. Через пару минут «Письмо в Париж одной сеньорите» меня так захватило, что я перестала замечать звуки из кладовки. Но когда я перевернула несколько страниц, кое-что заставило меня отложить книгу. Мелодия будильника (или того, что я назвала будильником) начала прерываться. Между короткими музыкальными фразами вклинивались обрывки речи на языке радио, а потом всё замолкло так же внезапно, как и началось.