15
Ночью Новицкому не спалось. Он долго ворочался с боку на бок, но сон не шел к нему. В голове назойливыми мухами роились страшные мысли. Он старательно их отгонял. Но они снова и снова неумолимо лезли в голову. Мучили сомнения: правильно ли он поступает, решив избавиться от Тропова? Может, все же есть другой выход? В конце концов, можно плюнуть на все, черт с ним, с имением. Гори оно жарко со всем его содержимым. Уехать бы в столицу да забыть обо всем. Есть диплом – прокормит. Можно просто сбежать, инициировав самоубийство. Можно обратиться к столичным приятелям, среди них есть люди небедные. Да мало ли чего можно сделать! Но как быть с Троповым? Дать этому кровососу напиться до отвала своей крови? Простить ему преступление не менее тяжкое: обман и втягивание немощной старухи в паутину долгов с целью дальнейшей наживы? Как дальше жить с этим, слоняясь по казенным квартирам и зная, что жирный паук наслаждается жизнью, флиртуя барышнями на водах? Не убиваем ли мы безжалостно комара, с противным жужжанием впивающегося в нашу кожу? Но человек – не комар. Тем хуже для человека. Ибо он, в отличие от насекомого, несет ответственность за все, что совершает, вольно или невольно. И если нет божьего суда, или запаздывает он, пусть будет суд человеческий. Как быть? Правильно ли брать на себя роль судьи, одновременно становясь палачом? Кто ответит? Вскоре подобные мысли Новицкому надоели. Он встал. Накинул халат. Прошел в столовую. Сел за стол, обхватил голову руками. В доме было темно и тихо. Так тихо, что не слышно мерного тиканья часов. Новицкий поднял голову и посмотрел на часы. В свете луны, матово льющимся в окно, стрелки были плохо различимы. Новицкий понял, что часы стоят. Куда смотрел Гордей? Совсем сдал старик, свои обязанности перестал выполнять. Раньше такого с ним не случалось. Завод часов – дело святое. Ибо только их плавный и неумолимый ход не позволяет человеку забыть о главном: о скоротечности земного бытия, за которым, бог весть, есть ли другая, вечная жизнь.
За своей спиной Новицкий услышал шаркающие шаги Гордея.
—Гордей Ермолаевич? Чего бродишь по дому, как привидение?
—Митрий Федорович, это вы? Я всматриваюсь, слепой лунь, один силуэт виден. Подумал: вдруг какой разбойник в дом залез? Их, окаянных, нонче развелось, что мух на гнилом мясе. А то вы. Не спится? И чего не спится? Это мы, старики, свое отоспали, вам же, молодым, сон только во благо, сил прибавляет.
—Гордей Ермолаевич, почему часы стоят?
—Вот соломенная голова! — воскликнул Гордей и стукнул себя кулаком по лбу. — Митрий Федорович, простите великодушно, забыл завести. Все, в расход старого солдата.
—Бог с ними, с часами. Сядь-ка рядом, поговорить надо.
Гордей сел, продолжая сетовать на забывчивость.
—Вот ты, Гордей Ермолаевич, верующий человек, — Новицкий сжал пальцы в замок. — Скажи мне. Всякое ли преступление есть грех?
—Митрий Федорович, о каком преступлении вы толкуете? Что-то я вас не пойму. Преступления ведь разными бывают.
—Предположим, убийство.
—Убийство? — присвистнул Гордей и, сощурившись, посмотрел на Новицкого. Но увидел перед собой в темноте лишь его неясно различимый силуэт. — Убийство – тяжкий грех. Даже в святом писании сказано: не убий.
—Как же война? Ты на войне много убивал, и за грех те убийства не считаешь. Или не так?
—Так-то война, Митрий Федорович, — строго сказал Гордей и погладил сивые усы. — На войне убивать можно. И то если в открытом бою. А вот пленных убивать – грех. Мы турку били, но не убивали. Над пленными не издевались, раненых не добивали. Магометы же убийство беззащитных людей за грех не считали. Знаете, как расправлялись с нашими пленными солдатушками? Страшно сказать, что делали. На груди еще живых людей костры жгли, винтовками выбивали глаза и крошили носы. Хвастались ремнями из содранной кожи. Их Бог, знать, позволял им такие страсти творить. А наш Бог на страже справедливости стоит. Упавшего, сдавшегося – не добивай. Хотя, чего уж там, и у нас всякое случалось. Но то от переизбытка злости на деяния противника.
—Хорошо, с войной все ясно. А вот, предположим, человек загнан в угол безвыходной ситуацией. Имеет ли он право убить того, кто держит его в этом углу?
—Митрий Федорович, даже крыса, загнанная в угол, прыгнет на человека, собака будет скалиться и рычать. Но они твари неразумные. Им так поступать – природой определено. Человек иное. Он – подобие божье. А Бог есть всепрощение и любовь. Не отвечай злом на зло, учит нас наша вера, и войдешь в царствие небесное.
—Что же делать? — нетерпеливо воскликнул Новицкий.
—Митрий Федорович, нет того угла, из которого нельзя выйти, не сохранив человеческого достоинства. Скрипи зубами, но образа божьего не теряй.
—Мудрено все и не умно, не могу я с тобой согласиться. Любовь, прощение… Почему я должен любить того, кто причинил мне зло? Подставлять для удара другую щеку? Зачем? Чтобы подлецу захотелось еще больше меня отхлестать? От безнаказанности, как известно, дуреют. Нет, Гордей Ермолаевич, если запаздывает высший суд, его полномочия должен брать на себя суд человеческий. И безжалостно освобождать землю от подонков. Как от врагов, что вторглись на твою территорию. Иначе от мерзости вскоре ступить некуда будет.
—Страшные слова ваши, Митрий Федорович, не пойму я, для чего вы этот разговор затеяли? Я тоже был молодой, бесшабашный, много грехов нажил, до смерти все не отмолишь. Но никогда такими мыслями среди ночи не маялся. Что с вами творится?
—Ничего, Гордей Ермолаевич, просто недавно у меня спор на эту тему с одним человеком вышел. Задело за живое.
—Не обманывайте старика, вижу, неспроста ваш дух в смятении. Коли задумали недоброе –остановитесь! Подумайте о последствиях. Бог-то все видит!
—Иди спать, Гордей Ермолаевич. Все нормально. Я еще немного посижу, подумаю.
—Дело ваше, только надо бы мне за вас помолиться. Об успокоении мятежного духа. Глядишь, Господь и образумит вас. Спокойной ночи, Митрий Федорович.
И, не дождавшись ответного пожелания от Новицкого, Гордей, прихрамывая, покинул пределы темной комнаты.
На следующий день в имение пожаловал Булыга, чем привел в недоумение Гордея. Старик даже остолбенел, увидев перед собой незваного гостя.
—Чего уставился? — грубо сказал слуге Булыга. — У меня дело есть к Новицкому.
Гордей молча принял у него затасканное пальто с меховой подбивкой, заячьего меха шапку. Булыга поправил галстук перед зеркалом, одернул пиджак и обернулся к Гордею.
—Не стой пнем. Иди и доложи, что прибыл собственной персоной господин Булыга Павел Иванович.
—Таких только и ждали! — возмутился Гордей. — Гарь самоварная ты, а не господин. Я таких господ знаешь, на каком месте видал?
Гордея прорвало. Он припомнил Булыге даже то малое, о чем сам Булыга, возможно, уже и не помнил. Ругань старика прервало только появление хозяина дома.
—Гордей Ермолаевич, ты чего так разошелся? На весь дом кричишь, — спросил слугу Новицкий.
—Митрий Федорович, да как не ругаться, когда забулдыга снова в вашем доме.
—Господина Булыгу я сам позвал. Кстати, Гордей Ермолаевич, у нас с ним будет серьезный разговор. Узнаю, что подслушал, берегись.
—Митрий Федорович, за что вы обижаете старика, да еще при этом, с позволенья сказать, господине?
Гордей обиженно надул губы и удалился, всем видом давая понять, как он незаслуженно оскорблен.
—Пройдем ко мне в кабинет.
Новицкий пропустил Булыгу впереди себя, и когда они вошли в кабинет, плотно прикрыл за собой дверь.
—Ну, с чем пришел?
—Слушай, Новицкий, ты не подумай только, что я испугался тебя. Нет. Жизнь моя – такое дерьмо, что я уже ничего и ни кого не боюсь. К тому же все, что ты наговорил, сущая брехня. Нет и не будет у тебя против меня ничего. Но, — не дождавшись, когда хозяин дома предложит ему сесть, Булыга опустился на первый попавшийся стул. Закинул ногу на ногу. — Но мне по зарез нужны деньги. Я хочу бросить все и начать новую жизнь.
—Вот и хорошо. Осталось только обговорить детали.
Новицкий сел напротив Булыги и заговорил тихо, чтобы исключить любую возможность кому-либо из домочадцев услышать их разговор.
—Первое: князя необходимо выманить под любым предлогом из дома. Второе: убийство должно быть так организованно, чтобы сомнений не было, кто главный виновник гибели их сиятельства. Виновник у нас – оборотень. Сам ли загрызешь князя или кого наймешь из головорезов, меня не интересует. Главное–результат.
—Новицкий, задача трудновыполнимая. — Булыга почесал мизинцем висок. — Я долго думал, что тут можно предпринять. Если бы просто порешить твоего кредитора, какие проблемы? Мешок на голову – и в расход. Слушай, Новицкий, какого черта тебе надо связываться с нечистой силой? Может, просто тюкнем по башке твоего князя? И оставим на проезжей дороге. Ищи-свищи злоумышленников.
—Нет! — жестко сказал Новицкий и уперся тяжелым неподвижным взглядом в Булыгу. — Мне надо, чтобы его задрал именно волкодлак. Так я отведу от себя даже малейшие подозрения. Кнут, думаю, в курсе моего долга. Жирный паук наверняка не преминул ему рассказать. Первый, на кого падет подозрение, буду я. Но даже если никто не знает о долге, будет лучше, если под подозрением окажется призрак. Или те, кто за ним прячутся.
—Возможно, ты прав. На призрака легче легкого свалить любые преступления. Мразь ты, Новицкий. Не ожидал я от тебя подобного. Думал – честный малый. Как, однако, мы легко ошибаемся в людях!
—Я сам от себя подобного не ожидал, — тускло произнес Новицкий, встал и стал медленным шагом мерить кабинет.
Остановился, достал папиросы, нервно закурил.
—Соображения следующего порядка, — продолжал Булыга. — Есть у меня один знакомый человек. Иногда помогает нашей партии, всякие мелкие поручения, конспиративная квартира в городе и тому подобное. Заядлый охотник. Позапрошлым годом пристрелил волчицу, а двух кутят принес домой. Один сразу сдох, квелый был. Другой вырос в матерого хищника. Не знаю, способен ли тот волчара задрать человека, но след его мы обеспечим. Вокруг трупа найдут волчьи следы. Первый аргумент в пользу волкодлака. Второй аргумент: раны на теле. С этим проще. Рваную рану на горле сделаем специальным приспособлением с зубцами. Думаю, выйдет правдоподобно. Об остальных мелочах подумаю на досуге. Как и над содержанием записки князю. Скажи только, где удобнее всего подстеречь жертву?
—Слушай сюда. — Новицкий взял со стола лист бумаги и карандаш. — Вот здесь – имение Тропова. Это дорога, ведущая от усадьбы к лесу. За сосняком дорога круто поворачивает на большой тракт, связывающий город с деревнями Боровками, Гнилово и хутором Ивняки. Здесь удобнее всего. Дорога хорошо наезжена. И в то же время достаточно безлюдная ближе к вечеру.
—Ладно, — Булыга взял из рук Новицкого нарисованный план. — Гони аванс, и будем считать, что твой князь уже задран хищником. За мной не пропадет. Но и ты, надеюсь, свое обещание выполнишь.
—Считай, что ты уже в Петербурге. За это, думаю, следует выпить.
Новицкий протянул было руку за колокольчиком, чтобы позвать Гордея.
—Не буду я пить с тобой, Новицкий. Противно до омерзения. Если бы не беспросветная нужда, плюнул бы я с презрением и на тебя, и на твои богомерзкие планы. А так! — Булыга безнадежно, с бессильной злобой мотнул головой, быстро сунул протянутые Новицким деньги в карман. — Жди вестей. Мое почтение.
Спустя десять минут после того, как дверь закрылась за Булыгой, в кабинет заглянул Гордей.
—Митрий Федорович, что же такое творится? Мало того, что забулдыга пришел в ваш дом, так он еще и плюнул, стервец, в мою сторону. Это чем же я заработал подобное почтение?
—У тебя все, Гордей Ермолаевич? — раздраженно произнес Новицкий. — Плюнул – утрись. И не мешай мне.
—Ну и дела, — только и нашелся, что вымолвить, раздосадованный Гордей.
16
Чтобы хоть как-то забыться, Новицкий пил беспросветно несколько дней. Гордей ворчал, но что он мог поделать? Воля хозяина – закон. Привел в чувство Новицкого только Лодыгин, заявивший, что в воскресенье в городе ярмарка, и если хозяину небезразлично состояние дел в его хозяйстве, следует на трезвую голову подумать, что прикупить. Протрезвев, Новицкий с головой ушел в хозяйственные расчеты, составлял список необходимых приобретений. Гордей и Лодыгин с облегчением вздохнули.
— Митрий Федорович, — Гордей окликнул Новицкого, когда тот направлялся на кухню, чтобы дать кухарке необходимые распоряжения. — Вы не забыли, что у вас теперича есть невеста? Нехорошо как-то, следовало бы навестить девушку. Стыдно должно быть вам перед ее родственниками за пренебрежительное отношение.
—Вот черт! И верно, забыл про нее совсем. Надо съездить в город, повидать девицу. Кстати, вопрос о дате венчания так и не решен с ее папашей. Полагаю, после святок будет в самый раз. Как думаешь?
—Чего тянуть, — Гордей погладил ноющее колено. — Болит, проклятое, аж мочи нет. Митрий Федорович, будете в городе, зайдите к аптекарю, может, какого снадобья даст. Я уж и капустный лист прикладывал, и мед, и теплый конский навоз – толку никакого.
—Ладно, зайду. А ты бы лучше доктору показался.
—У дохтура и без меня, старика, дел невпроворот. Зайдите к аптекарю, Христом богом прошу.
—Пойду собираться. Найди Якова, пусть запрягает Лорда.
Новицкий, передумав идти на кухню, отправился наряжаться перед предстоящим свиданием. На душе было тревожно.
Яков сам выбрал аптеку, на его, кучера, взгляд самую респектабельную в городе. С крупной вывеской, разнообразных форм колбочками и ступками в стеклянной витрине. Через стекло проглядывал широкий прилавок, над которым парило в воздухе подвешенное чучело небольшого крокодила. В аптеке было трое посетителей: два пожилых господина и дама средних лет, которые явно не торопились что-либо приобретать и обсуждали важную тему. Лица у всех были тревожно сосредоточенные. Новицкий вошел, оглядел помещение. Дубовые стеллажи, полные лекарств от множества болезней, разлапистая пальма в деревянной кадке в углу.
—Дайте что-нибудь от боли в ногах, — обратился Новицкий к аптекарю, одновременно прислушиваясь к тому, о чем говорят посетители.
Но слышно было плохо.
—Пардон, что за болезнь, каков возраст болящего? Рекомендации врача есть?
—Нет никаких рекомендаций, просто у пожилого человека болят ноги.
—Желательно бы уточнить у доктора характер заболевания. Ноги болят от многих причин.
Худое вытянутое лицо аптекаря выражало сожаление. Оно как будто говорило: вот вы ходите здесь со своими проблемами и не знаете, чего хотите, так откуда я могу знать, какого рожна вам надо?
—Послушайте, — Новицкий кашлянул в кулак. — Наверняка у вас есть мазь, способная снять ноющую боль в колене.
—Могу порекомендовать вот эту субстанцию. Уникальная рецептура по методу доктора Коробкина.
Аптекарь достал с полки стеклянную баночку с темным тягучим содержимым.
— На ночь втирать в колено, держать сустав в тепле, утром смыть. Дней через десять прекратить использование. В случае ухудшения прекратить немедленно.
—Спасибо, сколько я должен?
—Семнадцать копеек, — равнодушно произнес аптекарь и зевнул.
Новицкий расплатился, взял товар и пошел к выходу. Внезапно до его ушей донеслось имя Тропова.
— Простите, — Новицкий обернулся. — Вы только что упомянули имя его сиятельства князя Тропова. С ним что-то случилось?
—Вы не знаете? — охотно откликнулись посетители аптеки и стали говорить наперебой.
— Князя вчера нашли растерзанным на дороге.
—Поговаривают, опять волкодлак.
—Полиция устроила облавы. Хватают всех, кто вызывает подозрение. Приказано в случае сопротивления открывать огонь.
—Неужели! — воскликнул Новицкий и надел на лицо маску скорби. — Князя я знавал, и достаточно хорошо. Даже не верится, что с ним произошло такое несчастье.
—Враки все про волкодлака, — вставил голос аптекарь. — Помяните мое слово, перешел князь дорогу тому, кто прикрывает свои преступления под видом оборотня.
—Вы знаете – кому? — резко обернулся к аптекарю Новицкий.
—Конечно, знаю. Смутьянам. Они давно на него зуб точили. Пытались его крестьян бунтовать, да сорвалось, попали в жаркие объятия полиции. Сам урядник прошелся ногайкой по спинам уличенных в смуте. Таких человек десять набралось. Вот, видимо, и взяли реванш, отомстили.
— Похоже на правду, — промямлил Новицкий, сделав вид, что очень торопится.
Он быстро вышел из аптеки, глотнул холодный воздух, закашлялся. Вытер губы носовым платком и только сейчас заметил на улице полицейских. Стало не по себе. Сел в сани. Приказал Якову:
—Гони к Полуяновым!
И Лорд, высекая из-под копыт хрустальные брызги снега, понесся по дороге в сторону Гостиного двора.
Новицкий еле справился с охватившей его внутренней дрожью. Немного успокоился и принялся глядеть по сторонам. Возле торговых рядов, пробегая мимо которых Лорд замедлил шаг, Новицкий вдруг заметил высокую фигуру Назарова. Доктор шел с низко опущенной головой, подняв кверху меховой воротник пальто. В руках был неизменный потертый чемоданчик.
— Стой! — крикнул Новицкий Якову.
Лорд мотнул головой, захрапел и остановился в трех шагах от Назарова. Тот вздрогнул от неожиданности.
—Викентий Харламович, мое почтение. — Новицкий вышел из саней. — Не ожидал вас встретить.
—Дмитрий Федорович? — Назаров поправил очки. — И впрямь неожиданная какая-то вышла встреча. Представляете, я только что думал о вас.
—Неужели? — настала очередь удивиться Новицкому. — Позвольте полюбопытствовать, чем памятна была вам моя скромная особа?
—Дело в том, что я только что посетил дом Полуяновых. Хозяйка неважно себя почувствовала, и я был вызван к ней. Ничего, слава богу, страшного, но узнал прелюбопытную новость. Вы, оказывается, нынче в женихах?
Новицкого передернуло, прошлась по лицу предательская судорога.
—Да уж, в женихах. Вот, направляюсь повидать свою нареченную. Как без этого.
Назаров почувствовал в словах Новицкого скрытую злобу.
—Дмитрий Федорович. Признаюсь, для меня это несколько неожиданный выбор. Варвара Саввична девица достойная во всех отношениях, но….
Он осекся и замолчал.
—Говорите уж прямо: не пара она вам, — с неподдельной горечью высказал Новицкий предполагаемую мысль Назарова.
—Вы неправильно меня поняли. Просто я знаю, как вы любили Лизу. И мне немного странно, что по прошествии столь недолгого времени после ее кончины вы делаете предложение другой женщине.
—Это мое дело, — нахмурился Новицкий и произнес твердо (чтобы не оставалось у собеседника никаких сомнений): — Варвару Саввичну я люблю. И свадьбы этой желаю всем сердцем. Вы, кстати, как поживаете?
—Все хорошо. Недавно мы с Грушенькой обвенчались. Ребеночка ждем. Да, самое главное: вы в курсе того, что произошло с князем Троповым?
—Наслышан. Как это, право, ужасно, — воскликнул Новицкий. — Опять волкодлак?
—Что вы, Дмитрий Федорович, убийство князя было совершено грубо, неумело. Множественные гематомы, следы удушения. Кто-то хотел, чтобы все выглядело проделками волкодлака. Но я врач, меня не обманешь. Даже волчьими следами, что отпечатались возле тела. Это самое настоящее хладнокровное убийство. Хотелось бы знать, кто стоит за этим и другими преступлениями.
—Возможно те, кто пытается бунтовать народ, ведь убийство столь влиятельной особы может привести к активным действиям полиции, к арестам невиновных, к всеобщему неповиновению. А там недалеко и до баррикад, коих так желают смутьяны всех мастей.
Новицкий пытался говорить ровно, убедительно.
—Возможно, доля истины есть в ваших словах. Но мне все же кажется, что данное преступление совершено больным лицом, которое мнит себя волкодлаком. Помните, мы с вами говорили о ликантропии. Вполне вероятно, что убийство князя есть результат ее проявления. Знаю твердо одно: впереди нас всех ждут нелегкие времена. — Назаров зябко передернул плечами, еще выше поднял воротник пальто. — Простите, Дмитрий Федорович, я должен идти. Больных нынче много. Инфлюэнца.
—Еще увидимся, Викентий Харламович, — сказал Новицкий и сел в сани.
—Но, пошел! — Яков тряхнул вожжами.
Вдогонку, вспомнив о главном, Назаров прокричал вслед удаляющимся саням:
—Похороны через пару дней. Непременно будьте.
И про себя тихо добавил: «Верно, Марианне Вениаминовне уже телеграфировали. Бедная Мари. Как-то она переживет смерть отца». В сложившейся ситуации он думал только о чувствах далекой, чужой женщины и ругал себя нещадно за то, что слишком часто в мыслях своих находится подле нее.