Вот не ожидал встретить в словаре Владимира Ивановича Даля такой намёк, предположение, что действие ВНУШАТЬ или ВНУШИТЬ осуществляется через УШИ. Зрительные образы, осязательные ощущения, вкусовые свойства и обонятельные воздействия тоже важны, но основное внушение проходит через органы слуха.
Слух — способность биологических организмов воспринимать звук с помощью органов слуха; специальная функция слухового аппарата организма, возбуждаемая звуковыми колебаниями окружающей среды, например воздуха или воды. Одно из биологических дистантных ощущений, называемое также акустическим восприятием. Обеспечивается слуховой сенсорной системой. Способ познания мира.
Человек способен слышать звук в пределах от 16 Гц до 20 кГц при передаче колебаний по воздуху и до 220 кГц при передаче звука по костям черепа. Эти волны имеют важное биологическое значение, например, звуковые волны в диапазоне 100—4000 Гц соответствуют человеческому голосу. Считается, что средняя частота мужского голоса ~130 Гц, женского ~220 Гц, а детского ~265 Гц. Звуки выше 20 кГц имеют малое практическое значение, так как быстро тормозятся; колебания ниже 60 Гц воспринимаются благодаря вибрационному чувству. Диапазон частот, которые способен слышать человек, называется слуховым или звуковым диапазоном; более высокие частоты называются ультразвуком, а более низкие — инфразвуком.
К изменениям фазы звукового сигнала слух практически нечувствителен. Из Википедии
В Википедии я встретил мысль – перевод с английского:
«Надлежащим образом объяснить феномен слуха оказалось необычайно сложной задачей. Тот, кто представит теорию, которая удовлетворительно объясняла бы всего лишь восприятие высоты и громкости звука, почти наверняка обеспечит себе Нобелевскую премию.
A. S. Reber, E. S. Reber
The Penguin Dictionary of Psychology, 2001».
Однако обратимся к словарю Даля.
ВНУШАТЬ, внушить что кому (во-ушать?), вселять, вперять, вкоренять, внедрять; передавать, убеждать, поселять в мыслях, помыслах; заставить думать, хотеть; побудить к принятию передаваемого словами или другим способом.
Внушаться, быть внушаему.
Не внушайся бесом, не согрешишь.
Внушение ср. действ. по глаг.
Внушатель, внушитель м. внушательница ж. внушающий, внушивший что-либо. Внушительный, способный внушить. Толковый словарь живого великорусского языка
В наше сегодняшнее время средств внушения чрезвычайно много, недаром же стали говорить, что и стены внушают, и каждый камень на дороге, и каждый утюг, не называя при этом ни радио, ни телевидение, ни сотовую и компьютерную связь. Трудно жить в таком мире, ты намерен что-то сделать, а в твою жизнь, без твоего желания, без твоего ведома влезает тупая, раздражающая, развращающая реклама, от которой деться некуда. Как противостоять? Иногда не понимаю, что они рекламируют. Жрут, как свиньи. Орут. Прыгают. Ползают. На виду у всех чешут проножности, выдавливают прыщи, заглядывают в самые интимные места, что-то куда-то закладывают и закапывают…
Явно, что без самоконтроля и без самовнушения эту заразу не преодолеть. Я иногда защищаюсь матюками, если рядом никого нет. А вообще-то в сети много различных тренингов и комплексов психологической поддержки, но есть беда – много откровенных шарлатанов зарабатывает на торговле такими продуктами. Значит, надо каждому повышать уровень своего образования, думать и размышлять самому и никому не позволять обвести себя вокруг пальца.
Когда писал эти строки, фоном зазвучала песня Алексея Фатьянова. Значит , судьба.
МЫ - ЛЮДИ БОЛЬШОГО ПОЛЁТА
Алексей Фатьянов
Мы - люди большого полета,
Кудесники новых чудес,
Орлиное племя - пилоты,
Хозяева синих небес.
Летим мы по вольному свету,
Нас ветру догнать нелегко;
До самой далекой планеты
Не так уж, друзья, далеко!
Затеяли с птицами споры
Крылатое племя людей.
Мы люди с широких просторов,
Высоких и вольных идей.
Мы вышли на битву за воздух,
Крылатое племя людей.
Мы - люди широких просторов,
Высоких и вольных идей.
© Copyright: Алексей Фатьянов, 2011
Свидетельство о публикации №111110702020
Отвлекаться на песню не было намерений. Но она зазвучала вовремя, ведь мы жили в другое время, когда и воздух был чище, и небеса светлее, и звёзды ярче. Но я был намерен закончить свои рассуждения отрывком из романа Фёдора Михайловича Достоевского «Идиот».
Следует напомнить, что молодой Достоевский с 1847 года посещал общество М. В. Петрашевского, был активным участником революционных кружков Н. А. Спешнева и С. Ф. Дурова. На собраниях петрашевцев писатель дважды читал запретное письмо Белинского к Гоголю. Привлечённый по делу петрашевцев, Фёдор Михайлович в 1849 году был приговорён к смертной казни, которую перед самым расстрелом заменили 4-летней каторгой с последующим определением в рядовые. На каторге у Достоевского усилились эпилептические припадки, к которым он был предрасположен. И в романе «Идиот» он об этой казни и о собственных переживаниях рассказывает. Нужно обладать очень высоким уровнем самовнушения и самоконтроля, чтобы в таких условиях не сойти с ума, не сломаться, не потерять интерес к жизни.
Итак, отрывок из романа «Идиот». Напомню, что 27 ноября 26-летний князь Лев Николаевич Мышкин возвращается из Швейцарии, где провёл несколько лет, лечась от эпилепсии. Он приехал в Россию в Санкт-Петербург к единственным оставшимся у него родственникам — семье Епанчиных. В первый же день он знакомится со всеми членами семьи генерала Епанчина и на женской половине в присутствии генеральши из рода Мышкиных Лизаветы Прокофьевны Епанчиной, которая находится в постоянном волнении из-за того, что её муж общается с Настасьей Филипповной, имеющей репутацию падшей. Здесь же три дочери Епанчиных — Александра, Аделаида и Аглая, на которых он производит благоприятное впечатление, оставаясь объектом их немного насмешливого внимания. Князь Мышкин довольно простодушно рассказывает генеральше и сёстрам Епанчиным о том, что он узнал о Настасье Филипповне от Рогожина, а также поражает их своим повествованием о воспоминаниях и чувствах своего знакомого, который был приговорён к смертной казни, но в последний момент его помиловали.
Князь Лев Николаевич Мышкин рассказывает:
— Насчет жизни в тюрьме можно еще и не согласиться, — сказал князь, — я слышал один рассказ человека, который просидел в тюрьме лет двенадцать; это был один из больных, у моего профессора и лечился. У него были припадки, он был иногда беспокоен, плакал и даже пытался раз убить себя. Жизнь его в тюрьме была очень грустная, уверяю вас, но, уж конечно, не копеечная. А всё знакомство-то у него было с пауком да с деревцем, что под окном выросло... Но я вам лучше расскажу про другую мою встречу прошлого года с одним человеком. Тут одно обстоятельство очень странное было, — странное тем, собственно, что случай такой очень редко бывает. Этот человек был раз взведен, вместе с другими, на эшафот, и ему прочитан был приговор смертной казни расстрелянием, за политическое преступление. Минут через двадцать прочтено было и помилование и назначена другая степень наказания; но, однако же, в промежутке между двумя приговорами, двадцать минут или по крайней мере четверть часа, он прожил под несомненным убеждением, что через несколько минут он вдруг умрет. Мне ужасно хотелось слушать, когда он иногда припоминал свои тогдашние впечатления, и я несколько раз начинал его вновь расспрашивать. Он помнил всё с необыкновенною ясностью и говорил, что никогда ничего из этих минут не забудет. Шагах в двадцати от эшафота, около которого стоял народ и солдаты, были врыты три столба, так как преступников было несколько человек. Троих первых повели к столбам, привязали, надели на них смертный костюм (белые длинные балахоны), а на глаза надвинули им белые колпаки, чтобы не видно было ружей; затем против каждого столба выстроилась команда из нескольких человек солдат. Мой знакомый стоял восьмым по очереди, стало быть, ему приходилось идти к столбам в третью очередь. Священник обошел всех с крестом. Выходило, что остается жить минут пять, не больше. Он говорил, что эти пять минут казались ему бесконечным сроком, огромным богатством; ему казалось, что в эти пять минут он проживет столько жизней, что еще сейчас нечего и думать о последнем мгновении, так что он еще распоряжения разные сделал: рассчитал время, чтобы проститься с товарищами, на это положил минуты две, потом две минуты еще положил, чтобы подумать в последний раз про себя, а потом, чтобы в последний раз кругом поглядеть. Он очень хорошо помнил, что сделал именно эти три распоряжения и именно так рассчитал. Он умирал двадцати семи лет, здоровый и сильный; прощаясь с товарищами, он помнил, что одному из них задал довольно посторонний вопрос и даже очень заинтересовался ответом. Потом, когда он простился с товарищами, настали те две минуты, которые он отсчитал, чтобы думать про себя; он знал заранее, о чем он будет думать: ему всё хотелось представить себе как можно скорее и ярче, что вот как же это так: он теперь есть и живет, а через три минуты будет уже нечто, кто-то или что-то, — так кто же? где же? Всё это он думал в эти две минуты решить! Невдалеке была церковь, и вершина собора с позолоченною крышей сверкала на ярком солнце. Он помнил, что ужасно упорно смотрел на эту крышу и на лучи, от нее сверкавшие; оторваться не мог от лучей; ему казалось, что эти лучи его новая природа, что он чрез три минуты как-нибудь сольется с ними... Неизвестность и отвращение от этого нового, которое будет и сейчас наступит, были ужасны; но он говорит, что ничего не было для него в это время тяжеле, как беспрерывная мысль: «Что, если бы не умирать! Что, если бы воротить жизнь, — какая бесконечность! И всё это было бы мое! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!». Он говорил, что эта мысль у него наконец в такую злобу переродилась, что ему уж хотелось, чтобы его поскорей застрелили.