22 июня 1941 года с утра на улицах города Ташкента всё было, как обычно. Это был воскресный выходной день. Люди планировали свой отдых: походы в кино, на стадион. В газетах, печатавшихся ночью, ещё ничего не было известно о начавшейся войне. Олю неожиданно вызвали в типографию.
– Оля опа, редактор сказал «Срочно пусть придёт!» – выпалил запыхавшийся посыльный.
– А что случилось? – встревожилась Ольга.
– Говорят, немцы напали. Война…
– Война?! – недоверчиво переспросила Ольга и закружилась по комнате, спешно собираясь на работу. Оставив перепуганную сестру и детей, она стремглав помчалась в типографию.
– Срочно верстаем экстренный выпуск. Речь Молотова на первой странице, в которой он обратился к народам нашей страны по радио. Её ровно в 12 часов передавали. Кто-нибудь слышал это обращение? – спросил главный редактор газеты.
Оказалось её слышали немногие, но о том, что началась война с Германией, знали теперь все.
В типографии была жуткая суматоха. Работники редакции бегали от кабинета редактора к печатным станкам, стараясь всё сделать в кратчайший срок. Через два часа газета, пахнущая свежей типографской краской, продавалась в киосках города. На циферблатах часов была цифра три.
Жизнь в городе менялась на глазах. Возле военкоматов и призывных пунктов толпились мобилизованные с котомками за плечами и провожающие их. В городе появилось много людей в военной форме. На вокзальной площади, как и на других площадях, проходило обучение молодёжи основам боевой подготовки. Городская жизнь стала ещё оживлённее, только улыбок на лицах людей теперь было значительно меньше.
К сентябрю в городе открылось несколько госпиталей, стало поступать много раненых. Потянулись первые эвакуированные из Ленинграда и Москвы.
Вскоре чайхана Алишера ака закрылась. У жителей города почти совсем не было времени для праздного отдыха с чаепитиями. Лида, оставшись без работы, тут же устроилась санитаркой в один из госпиталей. Там всё время нужны были работники. Госпиталь находился очень далеко от дома. И Лида первые недели тратила много времени и сил, чтобы до него добраться.
Поиски детей на время были прекращены. Лида отправила несколько писем, но не получила никаких ответов. Что делать? Война внесла сумятицу и в дела детских домов.
– Уже сколько времени пишу эти письма, а найти никого не могу. Если маленьких взяли в другие семьи, наверняка фамилии им поменяли. Тогда уже точно их никогда не найти. Но Коля же – большой, он знает и своё имя и фамилию. Что же я о нём ничего узнать не могу?
Откуда Лиде было знать, что судьба закинула её старшего сына далеко от Сибири, аж в Молотов! Куда она конечно и не думала писать.
… Между тем Коле Стояновскому, обычному ФЗУшнику, жилось неплохо. Было где спать и что есть. Коля любил стрелять. И после смены от токарного станка он бежал в парк, где располагался тир. Особенно заводило его желание выбить из мелкашки приз. Это в основном были какие-то игрушки. Он тут же дарил их детям, здесь же в парке, вспоминая при этом своих младших сестрёнок и братика. В 1942 году Коле исполнилось восемнадцать, и его призвали в армию.
Коля сам напросился в школу снайперов. Молодых бойцов обучали опытные снайперы. Ну, перво-наперво надо было научиться метко стрелять. Этому учили каждый день по несколько часов. На ветки, которые втыкали в землю, надевали консервные банки. Ветки раскачивались на ветру, а бойцы должны были попасть в банки с одного выстрела. Коле это удавалось довольно легко. Обучали и другим снайперским навыкам: искать и оборудовать скрытное место (лёжку) снайпера, учили терпеливому ожиданию момента для выстрела. Надо было лежать, почти не шевелясь, по многу часов. Разговаривать нельзя, курить нельзя, пересвистываться нельзя. Одним словом – ничего нельзя. И всё же Коле нравилась снайперская работа. Не зависимо от того есть бой или нет, он всегда был на переднем крае и всегда наносил удар по численности врага. Виды работы снайперов были разные. Основная – это «охота», когда целый день лежишь, высматривая врага, главным образом офицерьё. Есть ещё снайперская дуэль – соревнование с врагом на выдержку и терпение. Это задание для опытных снайперов, новичка на него не пошлют. И ещё «засада», там всегда действует группа снайперов, пять – семь человек.
… Раннее утро. Половина четвёртого. Коля с напарником отправляются на «охоту». Темно. Костюмы снайперов плотно прикрывают тело. Руки и лицо вымазаны грязью, чтобы полностью сливались с землёй и густой, зелёной травой. За плечом тяжёлая снайперская винтовка. Снайперы идут, молча, след в след. Лежать с винтовкой наготове надо будет часов до десяти, одиннадцати вечера. И хорошо, если удастся отстрелить хотя бы пару фрицев.
В хорошую «охоту» и по пять фашистов удаётся уничтожить. Но это случается не часто. Бывают дни, что вовсе ни одного не удаётся убить. Тогда Коля сильно расстраивается и злится на себя.
На его счету было уже 42 единицы уничтоженного врага и это только за три месяца его личной войны.
Сейчас они с напарником Тарасом шагают на, ставшую привычной, работу. Разговаривать нельзя. А вот думать о чём-то, пожалуйста, сколько угодно!
"Вот весело было на прошлой неделе, когда снайперы «засаду» на гитлеровцев устраивали!" – с улыбкой вспоминал Коля.
Тогда снайперы вышли в два часа ночи, группой пять человек. Прошли нейтральную зону, которая постоянно освещалась ракетами и прошивалась трассирующими пулями. Красиво и жутко. Воздух был просто пропитан опасностью. Но они ползли, стараясь не думать об этом, по маршруту, проложенному полковой разведкой. Затем снайперы преодолели передний край гитлеровцев. Немецкая речь слышалась совсем рядом, и звуки губной гармошки мирно раздавались в нескольких метрах от них. Таинственными, бесшумными тенями передвигались они дальше. Уже потом группа залегла между первым и вторым эшелоном немцев.
Фашистские офицеры всегда располагались во втором эшелоне. В первом были только простые солдаты, чернь.
Пока шагаешь до лёжки, о чём только не вспомнишь. Мысленно Коля снова возвращался в воспоминаниях к недавним событиям.
"Эх, и картинка получилась тогда! Вспомнить приятно!"
Перед его глазами замелькали картинки недавней снайперской «засады».
Такое же утро, только более позднее. Подъехала полевая немецкая кухня. Гитлеровские денщики встают в очередь за едой. Сейчас с полными котелками они побегут во второй эшелон, к следующей линии окопов. И вот именно сейчас смотри в оба! Из блиндажей выползают офицеры, взглянуть: что стащил денщик из котелка? У Коли по спине снова пробегает волна возбуждения и азарта. Секунда или меньше. И пуля ложится точно в середину лба фашистского офицера.
Стреляли только двое из пяти снайперов в течение одной минуты. Остальные в прикрытии.
"За одну минуту минус девять единиц! Очень неплохо! – вспоминает удовлетворённо Коля, – И сразу откатываемся со своих лёжек. Перебежками на сто, сто двадцать метров в сторону от места стрельбы".
Эти мысли придают ему бодрости, уверенности. Пара снайперов двигается не слышно, осторожно ступая, сливаясь в ночи с окружающей природой. А Коля внимательно следит, чтобы не качнулась лишний раз ветка, не потревожилась птица.
"Вроде всё нормально, – успокаивается он, продолжая свои воспоминания, – да, переполошили мы тогда немцев! В их окопах началась жуткая паника, беготня и крики. Вот они орали!
– Партизаны! Партизаны напали!
– Опять партизаны?! Где?
– Да, они везде! Всюду!
Такую войну через несколько минут открыли! Палили из чего можно по тому месту, где нас уже давно не было. Вот весело! В пустое место столько огня обрушили!" – улыбается Коля своим воспоминаниям.
«Засада» снайперов обычно заканчивалась так: во время пальбы фашистов по пустому месту снайперы выбивали ещё несколько офицеров, маскируя свои выстрелы в шуме общей стрельбы. И постепенно передвигаясь назад, отходили к своим. Это было уже труднее, становилось светлее, и уже трудно было оставаться незаметными. Случалось, кого-то из снайперов при отходе убивали. Но его тело друзья никогда не оставляли. И при любых ситуациях выносили в расположение своей части. Это для снайперов был строгий закон.
"Сегодня работа будет поскучнее, но не менее важная, – думает Коля, – не покинь меня сегодня, госпожа удача", – просит он.
В этот день ему предстояла снайперская дуэль. Весь день пролежал Коля за кочкой, почти не шевелясь. Затекли и руки и ноги. Он смотрел в оптический прицел, различая цвет глаз и волос немца.
"И он меня тоже видит, – понимает Коля, – Похожи мы с ним: оба светловолосые и с голубыми глазами. Только он немного старше меня".
Расстояние между снайперами метров 400, а то и пятьсот. Каждый видит в прицел свою мишень размером всего сантиметров 20. Стрелять бессмысленно, не попадёшь. Надо ждать, когда эта мишень шевельнётся, хотя бы чуточку приподнимется. Вот тогда стреляй, не зевай!
"Я, Вам господин фашист, такой радости не предоставлю. Посмотрим, кто терпеливее?" – думал напряжённо Коля.
Очень хотелось спать и есть. Но, как говорят: «на каждое хотенье есть своё терпение». Командование поставило задачу уничтожить именно этого немца. Уж очень достал он всех своей неутомимостью по уничтожению наших офицеров. Коля долго высматривал его лёжку, которую немец регулярно переносил на другой участок. И вот, наконец, он выследил его. Теперь оставалось терпеливо ждать, у кого нервы окажутся крепче?
Стало смеркаться. Вечер плавно переходил в ночь. В лощину, где лежали, затаившись, снайперы потянулся туман. Коля расстроился.
"Неужели пропала дуэль? Завтра наверняка немец сменит место. И всё! Ищи его тогда".
И вдруг там далеко что-то пошевелилось! Немец приподнялся, решив вероятно, что русский по какой-то причине ушёл, откатился назад, что его давно нет на прежнем месте. Так бывает. И в ту же секунду пуля со свойственным ей звуком вылетела из ружья русского снайпера и устремилась к заветной мишени. Коля откатился вниз с нагретого места и, пригибаясь, побежал вглубь кустов.
"Убил, точно! – думал он, – Жаль, но второго выстрела у снайпера не бывает".
Коля воевал пятый месяц. Сегодня они с напарником, Тарасом, отправлялись на очередную «охоту». Место выбрали заранее, хорошее, под яблоней с густыми ветвями. Ветви, отягчённые крупными красно-жёлтыми яблоками, склонялись к самой земле, образуя что-то вроде шалаша. Как хотелось ребятам попробовать яблочка! Но нельзя, терпи до того времени, когда можно будет покинуть лёжку.
Рассвело. Вдруг гитлеровцы открыли плотный артиллерийский огонь, накрывший сразу же довольно обширную площадь. Один из первых снарядов попал как раз в то место, где залегли Коля и Тарас. Фашисты пошли в контрнаступление в надежде отбить позиции, сданные русским лишь несколько дней назад. Тарас погиб сразу же. Коля был смертельно ранен. Страшная боль сковала тело. Кровь, пульсируя, вытекала из груди. В глазах быстро мерк свет.
"Нелепая смерть, – промчалась мысль угасающего разума, – совсем не такая, как представлял".
В голове замелькали картинки далёкого детства. Вот они с маленькой Марусей и с папой катаются на санках с крутого берега Оби. Мама смеётся, обнимает их, отряхивая от снега… В глазах стало совсем темно и нисколько не больно…
А крупные красно-жёлтые яблоки сыпались сверху на двух парней, глядящих в небо уже неживым взглядом.
…В этот же летний день в далёком от боевых действий городе Ташкенте шла обычная жизнь. Ташкент стал для страны одним из центров эвакуации. Тысячи эвакуированных детей обрели здесь вторых родителей. Доброта узбеков поражала. Они приютили огромное число беженцев. В Ташкент переехали фабрики, заводы, театры и киностудии. Из 137 предприятий 64 выпускали военную продукцию. В городе уже работало около 20 госпиталей. Хотя в самом начале войны работать было труднее. Не хватало врачей, медикаментов, не хватало операционного оборудования и просто кроватей. Теперь же спустя год после начала войны работа по распределению раненых была отлажена и медпомощь осуществлялась своевременно. У Лиды всегда было много работы: убрать палаты, места общего пользования, коридоры, следить за чистотой белья, оборудования. Помочь тяжело раненым умыться, справить естественные потребности. Почитать газеты не видящим и написать за них письма родным. Просто поговорить, успокоить, утешить, а кому-то и песню спеть. Лида крутилась на работе, как белка в колесе, не жалея ни сил, ни времени. Она чаще всего не ходила домой ночевать, а устраивалась на кушетке, за шторкой под лестницей. Зато в любой момент она могла помочь там, где требовалось.
Марусе в 1942 году исполнилось шестнадцать лет. Она заканчивала ФЗУ по специальности токарь. Их, девушек токарей приняли на один из заводов в качестве разнорабочих. Завод выпускал военную продукцию, снаряды и бомбы для самолётов. Маришке, как все звали её, и другим её подругам приходилось много работать. Иногда они буквально падали у станков от усталости и недоедания. Сильно ослабленных отправляли на неделю в кишлаки, где они отъедались на козьем молоке с грубыми лепёшками из мякины с добавлением муки. К тому же здесь были сухофрукты: урюк, инжир, кизил.
Девушки быстро оживали от целительного молока и свежего воздуха. И всегда они были готовы повеселиться. Танцы в кишлаке устраивались почти ежедневно. Сюда каким-то образом попал трофейный патефон с тремя пластинками. На одной из них густой бас Шаляпина распевал известную «Дубинушку». На второй были плясовые. А с третьей пластинки лились волшебные звуки вальса Штрауса «Сказки венского леса». Эту пластинку ставили бесконечное множество раз. Надоедала пластинка, доставали гармонь.
Маша пользовалась большим успехом среди мужской половины посетителей танцплощадки.
– Ой, Маришка, ты такая хорошенькая! – с завистью говорили подруги, – Ребята вокруг тебя так и вьются, глаз с тебя не сводят.
– Так уж и не сводят, – смеясь, отвечала Маша, делая вид, что ей абсолютно безразлично внимание парней.
Девушки любили фотографироваться на память, делая карточки при каждом удобном случае. Благо фотомастерских на улицах города было достаточно и стоило это недорого. Жизнь шла, и остановить её хотя бы на минуту было невозможно. Нельзя было приказать молодости не любить, подождать с чувствами, с радостью пока война не закончится. Молодёжь училась, работала, помогала фронту, чем могла. И, конечно, сохранила все человеческие качества: любила и радовалась жизни, принимая от неё с благодарностью самые скромные дары.
По заводу прошёл слух, что в краеведческом музее пройдёт недельная выставка редких произведений искусства, вывезенных в Ташкент из Одессы. Говорили, что фашисты эти произведения собрали чуть ли не со всей захваченной ими территории, и готовились вывезти все экспонаты в Германию. Но наши войска отбили у захватчиков эти сокровища. И теперь они кочуют из города в город и выставляются для обозрения гражданам бесплатно. Оля как-то вечером обратилась к детям.
– Не хотите в музей на выставку сходить? Можно в воскресенье, мне как раз выходной в госпитале дают, – как всегда, по-молодому озорно спросила она, – так посмотреть хочется! Лидочку возьмём, если она свободна будет. Ну, пойдём?
– А как же Воскобойников? – спросила Маша.
– Маруська! – строго взглянула на племянницу Ольга, – Ещё ты меня этим Воскобойниковым доставать будешь. Надоел он мне хуже горькой редьки! Ничего слушать не хочет, что ни говори.
С Олей не так давно произошёл один случай имеющий довольно длительные последствия. Дело в том, что Ольга в ноябре 1941 года уволилась из редакции, работы почти не стало. Она, так же как и Лида, стала работать санитаркой только в другом госпитале, что разместился недалеко от их дома. Ей чаще удавалось бывать дома, и она могла таким образом контролировать детей.
Однажды с Олей действительно произошёл необычный случай. Кирилл Воскобойников, молодой боец, которого, кстати, Оля даже не знала, умер от неожиданной остановки сердца. И тело его отправили в морг при госпитале. Оказалось, врачи поторопились, записав Кирилла в покойники. Очнувшись ночью от холода, Воскобойников стал колотить в металлические двери мертвецкой. Он надеялся, что его услышат и исправят ошибку – снова поместят его к живым, в тепло. Но ночью никому не было дела до несчастных умерших. Кирилл бегал между столами с покойниками, размахивал руками, приседал и делал другие упражнения, но согреться ему не удавалось. Боец понял, что до утра ему не выйти отсюда. И он может получить переохлаждение, как минимум.
"Ах, так? – решил, рассвирепев, Воскобойников, думая, что утром он первым увидит врача-патологоанатома, – Ну, я вам устрою! Будет вам привет с того света!"
Он стащил всех покойников со столов и выстроил их у двери, створки которой открывались наружу. А все простыни прикрывающие тела, накрутил на себя, утепляясь таким образом. В таком одеянии он выглядел не лучше, чем сама смерть.
Олю послали в морг прибрать там и вымыть полы. Она, ничего не подозревая, отправилась исполнять приказ завхоза, временно следящего за порядком в госпитале. Когда она открыла дверь мертвецкой, на неё повалились трупы, сбив с ног. Оля упала и потеряла сознание от неожиданности и от страха.
– Девушка, эй! – тормошил её Воскобойников, разворошив трупы.
Он только теперь понял, что наделал своим опрометчивым поступком. Он и не предполагал, что первой в морг придёт маленькая, хрупкая девушка, да ещё такая красивая. Он-то ждал патологоанатома, который объявил его мёртвым.
– Девушка, вы живы? – тряс он её, приподнимая за худенькие плечи.
Оля застонала от боли. Она ударилась головой и сильно ушибла локоть правой руки. Сознание медленно возвращалось к ней. Вот в глазах появился свет и что-то комковато белое с жуткими, страшными глазами.
"Наверное, я умерла", – мелькнула мысль в голове Оли.
Она снова закрыла глаза. Издалека донёсся голос, настойчиво задававший ей вопросы:
– Вы меня слышите? Вы живы?
"Нет. Я не умерла! – ощутила вдруг Ольга, – Но что это?"
Она с удивлением рассматривала непонятное существо, замотанное в простыни.
– Ну, вот, очнулась, наконец, – говорил мужской голос, – простите меня, пожалуйста. Я не хотел. Замёрз сильно. И обидно стало: за что меня в покойники записали? Вы сильно ушиблись? Простите меня, – сбивчиво тараторил парень, виновато глядя на Олю.
Оля, держась за голову, пошатываясь, пошла к выходу. Кирилл спешно стал размещать тела на столах, приводя всё в первоначальный вид.
– Что с Вами, Оленька? – спросила старшая медсестра.
– Поскользнулась, упала, ушиблась сильно, – ответила Ольга, – а там один из покойников ожил, – махнула она рукой в ту сторону, где находился морг.
Кирилл с той поры постоянно крутился возле Ольги. Он чувствовал себя виноватым перед ней и благодарным за то, что она никому не рассказала об его выходке. И к тому же, ему действительно очень понравилась эта маленькая, красивая женщина. Понравилась настолько, что он готов был жениться на ней. Вот только Ольга его ухаживания отвергала, как, впрочем, и ухаживания других мужчин. Воскобойников не унимался. Он носил Оле маленькие букетики полевых цветов, приглашал её в кино, на концерты заезжих артистов. Но Оля неизменно от всего отказывалась.
Продолжение:... - http://proza.ru/2022/10/06/1009