На рассвете любых романтических отношений все видится в нежном розовом свете. Я не беру такие крайности, как грязные носки, высшая степень жадности, постоянные пивные отрыжки и подобные варианты. Зато надоедливость на ранней стадии воспринимается как забота, назойливость – как очень трогательная забота, а поучения – как те же внимание и забота, помноженные на искреннее желание помочь.
Так было и на этот раз. Разочарование еще не наступило, но его первые зловредные признаки уже начинали меня донимать. Сама не знаю, зачем, собственно, я встречалась с Губиным.
Губин когда-то учился в параллельном классе, и я что-то не помню, чтобы в школе он мне особенно нравился. Как и я ему. Мы были друг другу параллельны.
"Ну, я на тебя тогда смотрел. Ты была какая-то такая...» – мечтательно мычал Губин в ответ на мои малолиричные воспоминания. Какого черта он мне понравился, я никак не могла понять. А я для него, видно, осталась «какой-то такой». На всякий случай предупреждаю: девушки, не смешивайте сухие и полусладкие вина в компании с давно прожитыми вами персонажами, – это может настроить и вас, и их на лирический лад. И потом, вполне вероятно, может случиться так, что вы будете тащить эту лирику на своей заднице долгие годы.
Я не помнила, чем прославился Губин в школе, он не принимал участия в «богемных» развлечениях вроде курения под теплицей и прогуливание занятий в игровых залах и кинотеатрах. Не дрался и не побеждал на соревнованиях и в олимпиадах. Не носил в школу "Данхил»и "Адидас". Не водил дружбы со школьной элитой. Был обычным мальчиком. Как все. Для меня он был Губин из "а". "Ашка". А все «ашки» в глазах «бэшек» были гундяями и задротами. Сейчас я могла сказать о Губине только одно: мне нравились его дымчато-серые глаза и то, как он целуется.
С Губиным мы вовсю обсуждали запланированную на май поездку в Турцию, готовились, выбирали отель и все такое. Время от времени у меня мелькала мысль: а выдержу ли я Губина в отпуске? Ведь там от него будет не так просто отскакивать, как в Москве. Губин иногда был вязкий, как кисель. Ты его вроде выпил, а через какое – то время гляди - опять он собрался на дне. Не зашлешь же Губина в длинный экскурсионный тур по красотам Турции? Точнее, сослать можно, но это бесполезно. Без меня Губин никуда не поедет. Когда же мне становилось особенно страшно, я переключалась на вопрос более приятный и не менее актуальный: какой купальник выбрать – цвета охры или скошенной травы?
Удачный отпуск был для меня жизненно необходим. В то время моя работа отличалась постоянными авралами и высасывала мою энергию литрами. С самого начала я предупреждала Губина, что я белая, пушистая и весело-снисходительная тогда, когда у меня немного работы. А вот когда она начинается, ее количество растет, и конца ей не видно, я становлюсь ужасно раздражительной, апатичной ко всему, кроме этой самой работы и близких друзей (друзья меня почти никогда не раздражают). Кроме того, я начинаю ненавидеть всякие там разговоры о любви, чувства, планирования отношений и прочие сопли.
Еще я не совсем понимала, на какие такие денежки мы с Губиным собираемся ехать в Турцию? Он не любил обсуждать тему денег и ее подтемки – все это ему казалось вульгарным и не стоящим теперешних лирических отношений.
- Как я могу говорить о деньгах с любимой женщиной? - любил выкрикивать Губин. Разговаривать о деньгах, и правда, необязательно в том случае, когда они есть. Зная эту особенность Губина, чтобы не портить себе этим знанием долгожданный отпуск, я откладывала деньги с зарплаты, и до мая, отпускного месяца, у меня скопилась сумма, которая позволяла самой оплатить свой отпуск. Стоит отметить, что я бываю очень чуткой на рассвете отношений, пытаюсь понять положение другого человека, поддерживаю его, сочувствую, успокаиваю, заряжаю оптимизмом. Но такие мои альтруистические чувства длятся ровно столько, сколько тянется этот самый рассвет, – то есть, не более трех месяцев. Рассвет прошел, и я решила потратить часть отложенных денег на всякий милое моему сердцу вещички, что и сделала.
Губин в тот момент переживал не лучшие времена. Впрочем, не знаю, когда вообще он переживал лучшие. Не видела я таких у Губина. Пренебрегал деньгами, они отвечали взаимностью. На работе ему регулярно задерживали зарплату. Я пыталась сжалиться над его положением, хотя ситуация меня раздражала. Во-первых, я к такому не привыкла. А во-вторых, глупо выглядит, когда, ужиная с мужчиной (даже не ужиная, а так, перехватывая), платишь за обоих. Ох, эти хитро-надменные лица официантов... Ужасно. Что поделаешь, выходит, я – человек, зависимый от лиц официантов.
Стоит сказать, что Губин, при всей его ненависти к торгово-денежным вопросам, понимал свою финансовую несостоятельность. Поэтому пытался ее компенсировать романтической любовью и неуемным сексом практически, как говорится, «под открытым небом». А еще он встречал меня с работы и мы вместе топали в направлении к вокзалу.
Ненавязчиво я пыталась объяснить Губину, что мне не нужен мужчина, который бы сопровождал меня домой на автобусе. Мужчина мне нужен для того, чтобы решать более глобальные проблемы: открывать новые горизонты, учить, давать дельные советы, любить меня такой, какая я есть, и принимать на себя часть моих забот. А вопрос, как мне доехать домой (на автобусе, пешком или взять такси), я способна как-то решить сама. Губин от этого ужасно бесился и запирался. Единственное, что он мог позволить себе в то время, – это погулять со мной в парке или сквере, держа меня за руку, зажимая в безлюдных местах, целовать меня в общественном транспорте и преданно смотреть похотливо-влюбленными глазами. Хорошая погода этому способствовала.
Итак, розовый рассвет заканчивался, смешивание вин, бросившее нас друг к другу, давно потеряло свое магическое влияние и я трезвела. А трезвеющий человек часто становится злым. Потратив почти все отложенные на отпуск деньги (в конце концов, это же Губин зазывал меня в совместный отпуск, то пусть и выкручивается), я чаще позволяла сгрызать себя мыслям, за счет чего или кого Губин собирается везти меня в Турцию. Вот тут и случились топинамбур.
Я пришла с работы усталая и полностью опустошенная. Бывает такое состояние, когда в голове нет ни одной цельной мысли, а лишь вращаются какие-то трудно идентифицированные отрывки. Губин позвонил мне этим вечером где-то около 22:00. У меня не было сил отвечать на его самцовские призывы: «Ятебелюятебехочуятакскучал». Поэтому я попыталась свернуть наш разговор, сославшись на страшную усталость. А еще мне хотелось чего-то такого, чего я сама не понимала, но точно знала, что хочу чего-то материального. Чего-то похожего на браслет Сваровски с игривыми гранями, пантофли на костяной подошве. И тут из лучших иезуитских мотивов Губин выдал: вся моя усталость от того, что в моем организме, по его убеждению, слишком мало железа. Я очень удивилась, потому что думала, что чего-чего, а железа во мне достаточно и даже хватит с избытком на всю мою прежнюю Электросталь.
- У тебя дефицит железа, поэтому ты так часто устаешь. И постоянно ноешь, - сказал Губин («ноешь». И это мне говорит тот еще нытик Губин?! Губин, у которого рядовой насморк укладывает на недельный больничный? Губин, который за рулем отцовской машины устает за каких-то пару часов?!). - Тебе каждый день нужно есть топинамбур. Включи их в свой рацион обязательно. В них много железа. Вся моя семья – а здоровье для моей семьи очень важная штука, а не пустой звук, - регулярно потребляет их в разных видах! Можно в виде варенья, можно маринованные, но тебе лучше грызть их сырыми, так мы тебя быстренько взбодрим, зая, – сказал заботливый Губин.
Меня стошнило от одного названия. Я их никогда не ела, этих топинамбуров. Более того, я даже не представляла себе, как они выглядят. Единственное, что я знала про этот «овощефрукт», что это – земляная груша и что, наверное, от этой штуки в восторге свиньи.
Последним усилием своей железной воли я сдержала себя, чтобы не наговорить гадости и не послать Губина туда, куда он обычно зазывно приглашал меня. Я кое-как закончила нашу душевную беседу. Не спалось, мне казалось: как только я усну, в мой сон наскочит неугомонный Губин с литровой банкой варенья из топинамбуров и будет силком их в меня запихивать. Топинамбур мне все-таки приснился. Какая-то огромная свинья играла им в футбол. Он благоухал опавшими листьями, которые намочил дождь. И подмигивал мне «картофельным» глазком.
Проснулась я в дрянном настроении.
На следующий день долго собиралась с мыслями и в конце концов решила написать Губину письмо. Губин любил писать письма. Они всегда были длинные, всегда «про отношения», всегда в них подчеркивалось, что любовь не требует никаких финансово-материальных подкормок-поддержек, кроме чувств двух, а если требует, то, значит, это и не любовь вовсе. Писал он и о том, насколько для него важна семья, как мы будем ходить в гости к его семейным друзьям и держать друг друга за руки.
Я накатала Губину длинный опус. Без рук. Без семейных друзей. И даже без теперешней любви. Довольно циничный и ядовитый. Очевидно, я сознательно стремилась унизить его достоинство. Я написала, что его долгое удержание от женского общества, наверное, позволило ему забыть, что когда у женщины плохое настроение или она раздражена, то повысить его или снять раздражение помогают, к примеру, шоколадка, цветочек, шарфик... «Твой топинамбур в этот список не попадает по определению», – так я закончила свое письмо.
Он долго мне не отвечал. Я уходила с работы, а ответа все не было. Вечер я решила посвятить себе: сходила на массаж, в сауну, встретилась с подругой, чтобы выпить, – мне просто необходимо было снять этот топинамбурный стресс. Весь день, у кого только могла, я пыталась узнать, какие они на вкус топинамбуры. Никто не знал. Правда, один мой коллега сказал, что когда-то его отец пытался высадить это на даче, но мама, попутав их с лопухами, выкорчёвывала с корнем.
К дому я подползла поздно. И каково было мое удивление, когда, подойдя к своему подъезду, я увидела, что из него выбегает Губин. Он, оказывается, заявился ко мне, чтобы выяснить наши отношения. В руках Губин держал черный пакет.
– Вот. Принес. Ты же, зая, такая невнимательная, сама бы ни за что это не отыскала.
Я догадывалась, что скрывается в черном пакете Губина. Я догадывалась, какое " это " я бы ни за что не отыскала.
- Топинамбур? – для проформы поинтересовалась я.
Губин просиял.
- Прошлогодние. Маринованные. Мать тебе даст пару рецептов потрясающих салатов. Можем завтра взять эти топи-нямы, поехать на дачу. Я растоплю камин, буду массировать тебе пяточки. А ты, зая, приготовишь нам из них вкусный и полезный салатик.
Топинамбур сначала стал мне ребром в горле, потом упал камнем прямо к желудку, вызывая перманентную тошноту от Губина, его мамы, здорового образа жизни семьи Губина и массажа пяточек. Но началось все с топинамбура. Они и стали началом конца.
Еще раз Губина я увидела через месяц, когда вернулась из отпуска. Опять-таки выбегал из моего подъезда. На этот раз он принес мне направление к врачу, который изучает недостаток железа в организме.
- Зая, ты регулярно потребляешь их? – спросил Губин, целуя меня, словно и не было ничего. - Потому что я сказал врачу, что ты потребляешь постоянно. И надо будет сдать анализы с учетом постоянного потребления, – сказал Губин и схватил меня за руку. Если бы мне даже пришлось оставить ему свою руку и свое сердце в придачу, я бы все равно вырвалась. Впрочем, обошлось без увечий и жертв – несмотря на регулярное употребление топинамбура, никто бы не назвал хватку Губина железной.