Третьи сутки
Дождь шёл, как из ведра, уже третьи сутки подряд. Но почему, как из ведра, никто воду сверху ни со второго этажа, ни с последнего, 12-го не лил вниз, но всё равно он шёл, как из ведра, что значит сплошным непрекращающимся водяным потоком, вырывающимся откуда- то сверху, летя на всех скоростях вниз, сплошным водопадом. Он, оказываясь на земле, с шумом ударялся об неё, и тут же застывал, превращаясь в единое водяное пространство, которое, где лужами, а где промокшим до нитки асфальтом, свидетельствовало о том, что дождь идёт уже какие сутки и не прекращается, а более того и не собирается заканчиваться и уже как видно до конца жизни тех троих, что сидели у окна и с напряжением вглядывались в осень, которая не маячила, а вместе с тяжёлыми струями дождя заняла собой все видимое и невидимое пространство, в котором и пытались эти трое что- то увидеть.
Но сколько они не силились, сколько не щурили глаза, смыкая их в щёлочки, в надежде на то, что зрение станет более острым, ничего они там не видели, ещё и в почти кромешной тьме, которой ознаменовались наступившие сумерки, что значит, давно уже в той непогоде наступила ночь.
Тёмная глухая ночь, какая может быть только поздней осенью и во время непрекращающегося проливного дождя.
Убедившись, что за окном всё по- прежнему мрачно и ничего не меняется, более того, поняв, что ничего уже и не изменится до конца их жизни, жизни этих троих, они плотно задёрнули шторы и нехотя вернулись в комнату для того, чтобы продолжить свои начатые дела.
А дела их были вот какими.
Дело в том, что они, эти трое... Хотя, ладно, про их дела чуть позже… Сначала о них самих, об этих троих.
Один из них, являл собой странноватого вида мужичка с непричёсанной головой, взлохмаченные волосы с которой свисали клочьями на его длинное смуглое лицо, украшенное тонким крючковатым носом, под которым расположились такие же тонкие темно- бордовые, будто накрашенные помадой, губы. На нём был надет тканевый сюртук, больше похожий на фрак, и надет он был на совершенно голое тело, что значит, рубашки какой-никакой или майки на мужичке не наблюдалось. Зато на шее с гусиной кожей повязан был бантик - бабочка тёмно-зелёного цвета. Что дальше скрывали длинные полы сюртука, не было видно, нижняя часть туловища этого странноватого человечка была плотно закрыта старым, местами дырявым, пледом, едва доходящим до пола, и потому можно было разглядеть узконосые лаковые, почти новенькие, ботинки, надетые на ногах мужчины, и даже видны были капли воды, застывшие на них, хотя в комнате было совершенно сухо и дождь шёл за окном на улице.
Этот странноватого вида человечек казалось, был старше тех двоих, которые были с ним в одной комнате, хотя это и не ясно было до конца, потому что их лица вообще невозможно было разглядеть, они выглядели, как... как стог сена. Да, как большой и маленький стог сена, жёлтого цвета, потому что были блондинами от рождения, и один был всегда меньше другого ростом. И на этом всё. Ни ног, ни рук, или хотя бы ботинок, как у их смуглого товарища, или на худой конец, перчаток, ничего этого у них не было. При том, что они как- то передвигались по комнате и даже говорили, беседуя друг с другом и с тем, смуглым.
И выглядели они еще страннее, чем человечек в надетом на голое тело сюртуке, у него хотя бы подразумевались ноги, ибо присутствовали лаковые ботинки и даже почти что новенькие на фоне всего остального старенького и такого же изношенного, как ветхий плед, почти весь покрытый дырами. Во всяком случае руки у него точно были, он ими размахивал, когда говорил что-то, выражая свои мысли слишком эмоционально. И потом, он же носил сюртук, а на чём он тогда держался? На руках, конечно же!
А раз этот смуглый человечек ещё и размахивал этими руками, значит, он был дирижёром, и вообще-то, это он не эмоционально говорил, а громко пел, сам себе аккомпанируя и дирижируя, когда в его музыкальное исполнение вступали два его товарища, вернее, два его компаньона, те два стога сена, один из которых был выше другого, но это не значит, что он был старше, просто выше и всё.
При всех этих перечисленных странностях, они прекрасно знали, что их жизнь должна была закончиться спустя трое суток вместе с дождём, и потому их задача заключалась в том, чтобы прожить как можно дольше в этих трёх сутках и во время дождя, о чём не знали, конечно же, люди, что их жизни зависели от этих троих. Они даже не догадывались, что им всем осталось так мало жить, что все они умрут спустя трое суток вместе с закончившимся проливным дождём и вместе с теми тремя — со смуглым, не знакомым никому человечком и его двумя соломенными компаньонами, и потому жили, как и прежде, ведя свой привычный образ жизни, стараясь не выходить в непогоду из дома, а сидеть на месте, и почти, как те трое, слушать медленное, а потом быстрое капание дождя, разливающегося непроходимыми глубокими озёрами прямо у них перед носом, под теми подоконниками, которые своим присутствием не давали возможности людям в полной мере наслаждаться идущим дождём, капли которого с грохотом, нарушая покой и тишину, ударялись о жестяной материал, из которого был сделан подоконник, и следом рикошетили, стуча уже по самому оконному стеклу. И потому совсем расслабиться, чтобы заснуть под знакомые звуки, не получалось, и люди предпочитали сидеть у окна и смотреть на непогоду, которая бушевала уже третьи сутки, и казалось, вот -вот должна закончиться.
Но ведь вместе с концом непогоды должны были закончиться и их жизни, вместе с теми тремя незнакомцами, о чем люди даже не догадывались, как и не замечали того, что третьи сутки давно уже плавно перетекли в четвертые, а потом и в пятые, а им казалось, что это всё те же третьи, когда должен, наконец, прекратиться дождь и они смогут приступить к своим обыденным делам.
Однако, дождь всё шёл и шёл, громко безостановочно стуча по крышам домов, не задерживаясь на их кончиках, сползал вниз и стучал уже по мокрому серому асфальту, заливая всё вокруг сплошной мокрой полосой, когда уже не было возможности отличить проезжую часть от тротуара. Он не собирался останавливаться. Его крепко в своих объятиях держали те трое —смуглый человечек, обладатель вроде ног, ну, туфель, так точно, и рук, на которых был надет сюртук, как на огородном чучеле, и те два рыже-соломенных снопа- блондина.
Потому что хоть их жизнь и жизнь людей не была очень хороша, они всё равно очень редко, когда хотели с ней расстаться, продолжая жить так, как живётся, когда лучше, а когда хуже, но жить, и потому задачей этих странноватых компаньонов было, не дать вместе с закончившимся дождём, закончиться и жизни на земле.
И они прилагали все усилия, вводя людей в заблуждение, к тому, чтобы удержать дождь в том положении проливного, чтобы спустя трое суток он продолжал идти, пусть и заливая всё вокруг, пусть и не давая солнцу своим выходом украсить ставшее тёмным от грозовых туч небо, пусть лучше так, пусть дождь и ветер, чем просто смерть, смерть всех людей, что означает пустоту без жизни, без всего того, что давно стало привычным для людей.
Эх, если бы только они были бы чуточку умнее, эти люди, и не испортили бы окружающую среду, тот воздух, который им нужен был для продолжения жизни на этой, ставшей благодаря им самим многострадальной, планете, потому - то ради продолжения начатого процесса и сидели эти трое, странноватого вида существа и держали стрелки огромных часов, висевших на белой гладкой без единого изъяна стене в той комнате, в которой они всегда находились и вели те самые свои дружественные беседы, но только до того момента, пока люди, что жили в соседних с ними квартирах одного дома, которым была, вообще то, эта планета, которую они заселили много -много веков назад, даже не догадываясь о таком печальном или даже больше, трагическом, конце, который будет ждать их всех, когда они израсходуют все планетарные ресурсы, но, привыкнув к состоянию жизни, не захотят с ней расставаться, умирая, кто как, ко в муках и от болезней, кто от старости и прожитых лет, а кто просто от неблагоприятных условий, в которые сейчас были поставлены все и одновременно, даже не догадываясь о таком, вечно играя со смертью, когда убивали друг друга, и не пересчитывая мёртвых, шли дальше. А теперь эта смерть нарисовалась на пороге у каждого, и каждому угрожала концом его жизни, которого он не ждал. Ещё было рано. Как и рано было умирать абсолютно всем людям, которым если получится у тех троих ещё задержать стрелки часов, которые сильно сопротивлялись такому не естественному ходу событий, и их приходилось с огромным трудом удерживать на месте тем, странноватого вида, троим, чтобы дождь не закончился спустя трое суток. Ведь вместе с ним, спустя трое суток закончится всё на этой земле. И закончатся люди, те, которые привыкли жить и даже умирать, но не все вместе и разом. И это то не было странным, как уже кому- то, кто прозрел, не казался странным тот чудаковатого вида смуглый человечек, его такие же чудные товарищи- компаньоны, те блондины- снопы. Что - то они сильно напоминали, то, что происходило и в жизни самих людей, когда они оставались без ног и даже без рук, без глаз и всего остального, что позволяло им быть людьми, ощущая эту жизнь, её силу, когда они запросто становились инвалидами, и эти трое были точным подобием таких.
А может, это тоже были люди, в своё время проштрафившиеся, и вот в наказание вынуждены были удерживать теперь жизнь других людей, сами находясь в таком не презентабельном виде, как смуглый — вроде с ногами , а вроде и без, так, чтобы не мог убежать и не выполнить свои прямые обязанности. И те снопы, что ослепли и оглохли в своё время, а теперь должны были ради сохранения других, бороться со временем, которое неумолимо двигалось вперёд, шагая семимильными шагами, не давая никому ни минуты на размышление, того шанса, чтобы подумать, нужно было сходу принимать решение, иначе этих людей ждала участь смуглого и снопов, которые всё пытались хоть обманным путём, но заставить время остановиться, ведь от этого зависела и их собственная жизнь, в которой они надеялись снова вернуть свой полностью человеческий облик, который утратили, совершая неблаговидные поступки, недостойные человека. И всем было известно, что это были за поступки, из- за которых они приобрели столь нелицеприятный внешний вид, всё втайне внутри надеясь, что это незаметно для окружающих. Что было совсем не так.
Потому- то они и сидели в том помещении, подальше от посторонних глаз и пытались наладить не только свою жизнь, которая могла быть смыта тем дождём, как только он закончится, а этого никому не хотелось.
Спустя третьи сутки...
А так как оставалась ещё слабая надежда на то, чтобы остаться в живых, то спустя третьи сутки всё ещё шёл дождь и по всему видно было, заканчиваться он не собирался, ведь он тоже был частью той общей жизни, которая могла закончиться, если прекратит идти дождь, смывающий к тому же и по обычаю все следы, но оставляющий следы преступлений в виде массовых людских смертей.
Короче, он был не заинтересован, этот дождь, как и те трое, как и все люди, в том, чтобы спустя трое суток всё закончилось, не только перестал бы идти дождь... И потому он шёл, не переставая, как и в самом начале поливая всё вокруг, переступая через временные препятствия, оставляя за собой уже не третьи или четвертые сутки, а дни и недели, далеко ушедшие вперёд, вместе с той надеждой на лучший исход, в котором всё будет по прежнему хорошо или плохо, но будет, будет та жизнь, к которой привыкли люди, жить в ней и умирать, но жить.
02.10.2022 г
Марина Леванте