Даша Марченко приехала из Синегорска в шахтерскую Карловку к бабушке. И предчувствие ее не остановило: там все-таки опасная зона, нередко велись обстрелы.
До поездки стояли погожие дни, дождя никто не ждал. Но где-то в середине пути их автобус накрыла черная туча, а через коротко время дождь полил как из ведра. В Карловке он не прекратился. Даша, выйдя из автобуса, по лужам прошла в остановку и решила переждать непогоду. Когда дождь прекратился, она по вымытым дорожкам пошла к дому бабушки. Уже до ее дома оставалось несколько десятков метров, и ей негде было спрятаться, как опять хлынул мощный ливень, промочив ее до нитки.
Надежда Васильевна, увидев внучку, запричитала:
— Ой, внученька, снимай все скорее. Я утюгом мигом все высушу, а ты накинь на себя мою кофточку, попей чайку.
— Спасибо, бабуля, какой приятный чай с малиной.
— Тебе, внученька, спасибо, что приехала: во как умаялась. Как там моя доченька поживает, чем занимается?
—Бабушка, у нас все нормально. Мать собиралась к вам приехать, но в больнице дел много, ее не отпустили.
— Внученька, а что слыхать про Адама? Аль забыла о своем знакомстве? Кажись, это случилось еще в марте месяце.
— Верно говорите. Так и было. Еще местами снег лежал.
И они вспомнили это утро во всех подробностях…
Вот так же одним прекрасным мартовским утром они мирно беседовали за чаем, как вдруг в коридоре открылась дверь, и прозвучал мужской голос:
— Васильевна! Я собрался в магазин. Может вам, что надо?
Даша первой кинулась в коридор. Там стоял русоволосый, среднего роста молодой человек с ярко- голубыми глазами. От неожиданности они застыли на мести, глядя друг другу в глаза. Как знать, сколько бы они так стояли, но вмешалась бабушка:
— Внученька, это мой сосед, Адам.
— И ты как тут оказалась?— заговорил Адам.
— Я Даша, нахожусь в гостях…
Для знакомства у них было мало времени. Он собирался на работу. Они обменялись телефонами и договорились о встрече. Видать, взаимная симпатия глубоко запала им в душу. Адам, рано утром простившись, отправился в Курск.
За окном был май. Бабушка чаевничала с внучкой и узнавала ее секреты. Приехала она к ней не случайно. Адам в Курске не задержится.
…До войны Адам Журов успел поработать на шахте. Когда же начался обстрел поселка, он отправился в Курск и остановился у дальней родственницы, Марии Чижовой. Она-то познакомила его с опытными строителями: Сергеем Галкиным и Михаилом Мурашкиным. Та же Чижова выделила ему комнату в своем доме. Эта пожилая женщина, жила одна, а сын ее работал в Германии. Он собирался пригнать новую машину. Понятное дело, что ему теперь понадобится гараж. Вот Чижова и засуетилась. Кинулась к Галкину и Мурашкину, но у них уже было два заказа. Что делать? Ей пришлось ждать.
В марте, когда потеплело, строители взялись за дело. К тому времени подъехал Журов. Его руки оказались как нельзя кстати. Фундамент соорудили из каменных блоков, а дальше каменщики Галкин и Мурашкин взялись за мастерки. Ложились кирпич на кирпич — и потянулись белые ряды кирпичной кладки. Только поспевай подавать готовый раствор. Этим успешно занимался шустрый Адам.
Даша проснулась — яркий свет бил ей в глаза. Она так обрадовалась — вся комната была залита солнцем. Вчера, перепуганная дождем, думала, что придется ей тут куковать. Ни на улицу ни выйти, ни домой уехать.
Надежда Васильевна сказала:
— Даша, ты в окошко-то смотрела?
— Нет. а что там случилось?
— А ты погляди!
Она подошла к большому окну, раздвинула шторы и ахнула: весь двор, до другой пятиэтажки был залит, как будто золотом — так дружно расцвел одуванчик. Такого она еще не видела.
За окном торжествовала весна. Клены, липы, каштаны, что поднялись выше домов, оделись в зеленый наряд. Преобладали два цвета: зеленый, желтый, и был месяц май, а краше мая — нет месяца в году. Даша, любуясь этой прелестью, и сама, в свою восемнадцатую весну, черноволосая, смугловатая, стройная, одета в белую футболку, в голубые шортики, была словно цветок, рожденная для радости и счастья. Ее темные глаза блестели, а большая радость переполняла ее юную душу.
Время бежало и торопило дело. Вот уже во дворе Чижовой выросли, до заданного уровня, гаражные стены. Прекрасная коробка из белого кирпича и вместительность немаленькая. Осталось одеть крышу — и загоняй, Мария Марковна, «мерседес». Жизнь у Адама Журова была налажена, как часы. Он работал со своими товарищами от темна и до темна. Они на этот гараж убили почти весь май. Особенно много возни было с подвалом. Это же надо было его вырыть, хотя и трактором, вывезти грунт, обложить кирпичом, уложить перекрытие. И теперь уже было на что посмотреть. Надо сказать, и Мария Марковна старалась от души: вовремя кормила и поила работяг. Достался этот гараж Журову! Он к вечеру добирался в комнату как выжатый лимон. Едва приняв душ, падал в постель и спал как убитый. Утром его твердый распорядок нарушил звонок Даши. До этого, по мобильнику, они сказали друг другу немало душевных слов. Сегодня Адам услышал неожиданную весть: «Адам, в Синегорске начались обстрелы. Мать меня отправила в Карловку. Приезжай, хочу тебя видеть, жду, целую». Разумеется, он тоже хотел ее видеть. Решил ехать. С товарищами договорился: с крышей справятся и без него. Он понимал, что Чижову убедить будет непросто, но подошел к ней.
— Марья Марковна, выручайте, мне срочно надо ехать на Донбасс.
— Адам, а что случилось?
— Проблема с невестой.
— Ну какая ещё невеста? — в наше время не до лирики. Тебе обустроиться надо, наладить бытовые условия. После этого можно будет связываться с женщиной.
— Марковна, вы рассуждаете, как моя мать.
— Мы знаем, что с вами будет дальше. Такие семейные пары долго вместе не живут, а разбегаются.
— Я к этой девушке готов идти пешком на Донбасс!
— Адам, раз такое дело, тогда сейчас я тебе отдам твою заплату и — счастливого пути!
Простившись с Чижовой, Журов на такси добрался до Курского автовокзала. Там уже сел на попутный московский автобус, и поехал на Донбасс. Автобус дальнего следования бежал по прекрасной автостраде, ровной, хоть яичко кати. Мелькали дорожные фонари, проносились легковушки, грузовики, многотонные фуры. На горизонте мерцала цепь золотых огоньков, они загадочно манили к себе, но стоило только приблизиться — вновь уплывали, и появлялись уже новые. Журов не помнил, сколько проехали городов, делая остановки, как прошли таможню. А дальше его и вовсе одолел сон. Он уже не видел наступившего рассвета, этого гигантского зрелища — появления светло-красного солнечного диска. Его разбудили пассажиры, выходившие из автобуса. Когда он открыл глаза, то увидел вывеску на здании, что стояло напротив — «Северодонецк». Он уже собрался пойти узнать расписание, как заметил свой автобус «Северодонецк-Карловка». Журов едва вскочил в автобус, как тот тронулся в путь. По мобильнику сообщил Даше, что примерно через час он будет на месте.
Адаму Журову за свою короткую жизнь не раз приходилось разлучаться с родной Карловкой, но каждый раз он покидал ее с грустью и возвращался с радостью. И сейчас, сидя в видавшем виды «пазике», приближаясь к поселку, он испытывал это радостное чувство. Вот она показалась своими пятиэтажками, его дорогая Карловка, раскинувшаяся у старого Бахмута и утопающая в буйной зелени. Наконец автобус свернул с трассы и остановился возле остановки. Через окошко Журов сразу увидел Дашу в веночке из одуванчиков. Дверь открылась, и с пассажирами вышел он, попав в её радостные объятия.
— Адам, с приездом,— улыбаясь, сказала она.
— Спасибо, дорогая, рад тебя видеть. А ты несравненная, особенно в этом веночке…
День встречи, радости и счастья для Адама и Даши пролетел как одно мгновение. Теперь эти мгновения отражены на фото, что заняли свои места в альбоме. И самым ярким снимком там является портрет Даши, что находится сейчас в черной рамке.
Трагедия Даши произошла утром следующего дня. Ни что не предвещало беды. За ужином у Васильевны Даша и Адам были радостны и здоровы. Бабушка, заметив, что внучка на ночь собирается к Адаму, спросила ее: «А что я маме скажу?». — «Это наше дело. Мы любим друг друга». — «Чудно у вас получается. Не успели встретиться и сразу полюбили друг друга». Внучка слушать не стала и пошла к Адаму. Он ждал ее. Очарованный ее красотой и охмелевший от счастья, он обнял ее юное, нежное тело и у него вырвались страстные слова:
— Дашенька, я люблю тебя, Благодарю бога за награду.
— Милый, Адамчик, я тебя тоже люблю.
— До конца своих дней я не оставлю тебя, буду делить с тобой радость и горе, жить будешь под моей защитой…
Журов с дикой жадностью припал к ее маленьким розовым губам, а она сильнее прижалась к нему. Он, ощутив ее горячий язык, не выдержал страстного напряжения, снял с нее белье… и их тела окунулись в оргазмический огонь.
Для Даши и Адама эта медовая ночь стала несравненным счастьем. В свою восемнадцатую весну она познала большую любовь и счастье. К сожалению, эта весна стала для нее последней. Это утро для влюбленных настало солнечным и радостным. Она проснулась в объятиях любимого, радуясь счастью.
Он сидели на кухне у бабушки и пили чай. Вдруг за окном загрохотало. Началась бомбежка. Даша с Адамом быстренько спустились в подвал, а бабушка укрылась в ванной. В подвале, вдоль стены, на скамейке уже сидели соседи. Молодые присели рядом. Перед ними, на табуретке, в консервной банке горела свеча. Снаряды с грохотом рвались то с одной стороны дома, то с другой. Стены дрожали, Золотой огонек свечи колебался, как на ветру. Медленно тянулось время. Когда бомбежка утихла, жильцы дома стали подниматься из подвала наверх. Адам с Дашей тоже вышли. Вдруг вблизи дома грохнул взрыв — сверкнули острые языки пламени. Осколки с треском врезались в стену дома. Один из них угодил в голову Даши. Истекая кровью, она упала. Адам рядом опустился на колени. Проверил пульс — она еще была жива, но уже через пару минут её сердечко остановилось.