Семья наша из простых, среднего достатка. Да все скудно жили в послевоенные годы. Главное – как прокормиться, а уж одеться и всё остальное потом. Но жили, не пищали. Главное – мы победили!
Политические годовщины отмечались пирогами и бутылочкой для взрослых. Это были праздники живота и духа. Приходили нарядные гости, усаживались за стол, рассуждали о жизни и провозглашали тост за мир во всём мире. А потом наставал наш черёд.
Родители брали гитару, мы с братом балалайку и все слушали Польку бабочку. Закатывали в истоме глаза, недружно аплодировали, удивлялись талантливой семье, дорогу которой открыл социализм… На этом репертуар заканчивался, бабочка была сиротой.
Родители на работе, брат в институте, я в школе. Все при делах, привычный уклад жизни и никаких эксцессов. Но однажды с братом занеладилось что-то, как головой стукнулся где. В доме появляться стали пласты фирмы Мелодия. Это не бабочка. Это были симфонии, оркестры, концерты.
Приходили его друзья и окоченев слушали эту странную музыку. Мне деваться было некуда, шевелил поневоле ушами, вживался в звуки, фантазировал, а позже и сам зачастил в филармонию.
Однажды потащил за собой корефана. Далёк тот был от изысков, но из любопытства пошёл. Я слушал и вполглаза приглядывал за другом. Вижу, в кресле дёргается как на гвоздях, морщит лоб, хлюпает носом, а под финал даже слезу счастливую утёр. Потом откровенничал:
– Думал кишки вылезут наружу. А сейчас готов простить тёщу, но не прощу Америку за войну во Вьетнаме!
Всё верно. Симфония не для пустяшных умов, у каждого своя ассоциация, и это нормально.
А жизнь продолжалась. Мир большой, интересный. Я матерел, стал утверждаться, захотел личной истории жизни, и под парусами романтики рванул на Ямал в Заполярье.
Определился в геологоразведку… Перед вылетом в поле меня поселился в общаге. Думал, высплюсь хоть на белых простынях, когда ещё такое случится?!.. Да не тут-то было!
Завалились парни, прилетевшие с тундры. Намаялись без привычных циклов, и громыхнули на стол бутылки, банки с тушёнкой, по кружкам раздалось буль-буль. И вдруг! Один из парней прислушался к радиоточке, прибавил звук и рявкнул: – Тихо!.. Лунная увертюра Моцарта!
Господи, в сонате до диез минор спутали ребята Бетховена с Моцартом! Но важна ли в этом случае суть!? Важно, что семью нотами они оцарапали свои заскорузлые души. Они сидели, слушали, а на столе выдыхался спирт и на закуску слетались мухи.