Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава: http://proza.ru/2022/09/23/10
С сентября 1995 года Вера перевелась на очное отделение факультета.
После предложения Виталия, их серьёзных разговоров о совместных планах на жизнь,
Вера отправилась прямиком к декану.
- Я хотела бы перевестись на с заочного обучения на очное. Я уже узнавала, ваша секретарь сказала, что после итоговой сессии отчислены двое студентов. «Долгов» у меня нет, вот моя зачетка. Это возможно сделать?
Декан, невысокий мужчина с густой проседью в волосах, выслушав её и внимательно изучив зачетную книжку, одобрительно хмыкнул.
- Учебный план очного отделения несколько отличается, вам придётся дополнительно сдать два экзамена, вы в курсе?
Вера тут же кивнула.
- В курсе. Я уже говорила с преподавателями, экзамены будут сданы. Могу я рассчитывать на одно свободное место?
- Можете. Тем более, что желающих его занять не так много. Пишите заявление на имя ректора, если с экзаменами проблем не возникнет, можете приступать к очным занятиям со следующего семестра. Дипломный проект кто у вас ведёт? Я имею в виду, кто у вас научный руководитель, вы же медиевист?
Вера назвала фамилию. Декан снова кивнул.
- Хорошо, думаю, проблем не возникнет. Однако уже сейчас сообщите ей о своём намерении перевестись. Я уверен, что Наталья Петровна будет только рада.
- Отлично. Спасибо большое!
Валентины план Веры дружно одобрили. Обе они уже работали учителями, поэтому к переводу не стремились.
- Молодец, Вера! – похвалила её старшая Валентина. – Если есть возможность, обязательно надо перевестись, тем более, что ты с родителями живёшь, они помогут закончить год. И сама целый год сэкономишь.
Игорёк серьёзно расстроился.
- Даже мне ничего не сказала! Ещё друг, называется…
- Игорь, но ты всё равно не смог бы перевестись вместе со мной. Мы же на одном факультете, ходим в одну библиотеку, будем встречаться, как и раньше.
После того, как Вера сообщила ему о будущем замужестве, он, кажется, смирился с тем, что она снова выбрала другого, а не его.
Новогодняя вечеринка оставляла какой-то призрачный шанс, что Вера всё-таки ответит на его ухаживания, но после происшествия с Татьяной Игорь решил, что всё, хватит с него приключений.
Татьяну он старательно избегал, делая вид, что полностью поглощён учёбой и работой…
***
Вера давно была готова, но звонок всё равно застал её врасплох.
- Привет, я внизу. Уже четыре часа.
- Хорошо, Борис, я выхожу.
Родителей не было дома, и Вера порадовалась тому, что не нужно объяснять, с кем она идёт на встречу. Пока девушка была к этому не готова.
Если честно, она не была готова ни к чему.
Веру отчего-то тянуло к этому странному парню.
Мрачный вид, кожаная куртка, машина… Что-то здесь было не так. Любопытство подзуживало, требуя разгадать загадку.
Вера спустилась вниз, сразу увидела знакомую машину. Парень вышел, распахнул перед ней дверцу.
- Привет! Рад тебя видеть.
Когда она уселась, на колени ей легли три розы.
- Спасибо. – Вера слегка улыбнулась.
- Ну, что? В парк? – машина выруливала на дорогу.
- Ты меня в парк приглашал, разве планы изменились?
- Нет. Просто я подумал, что тебе захочется куда-нибудь ещё.
- Парк вполне подойдёт. Сейчас, в начале мая, там должно быть очень красиво.
Они ехали молча.
Вера чувствовала неловкость от этой тишины, но Питон угрюмо молчал, явно думая о чем-то своём.
В парке, действительно, было красиво. Поблескивала вода в прудах, молодая зелень приветственно сияла, лёгкий ветерок слегка качал ветви старых дубов.
Они бродили по узким асфальтированным дорожкам, радовались весне, друг другу и… опять молчали.
Борис действительно купил Вере сладкую вату, потом они ели пончики, доставая их по очереди из бумажного пакета, дно которого почти сразу стало жирным от пропитавшего бумагу масла.
Наконец, найдя не занятую лавочку почти у самой воды, они уселись.
- Борис, - решилась, наконец, Вера, - я о тебе ничего не знаю, кроме имени и, пожалуй, марки машины.
- А ты хочешь? – Борис поднял на неё глаза.
- Что хочу? – не поняла его девушка.
- Хочешь знать обо мне больше?
Вера осторожно кивнула.
- Мне кажется, это будет честно. Я не знаю кто ты, не знаю, чем ты занимаешься…
- По мне не видно? – парень усмехнулся, скосив глаза на свою куртку.
- Борис, я вижу тебя третий раз в жизни. Конечно, кое-какое впечатление ты успел произвести, но тогда, в феврале, когда ты вёз нас со Снежкой в село, я не думала, что мы увидимся ещё.
- Кстати, как там твоя подружка? Всё скачет?
- Скачет. – Вера улыбнулась. – Я даже с родителями её познакомилась.
- И как? – губы молодого человека тронуло некое подобие улыбки.
- Честно? – Вера первый раз рассмеялась. – Знаешь, что предложила мне её мама? Взять над Снежаной шефство. Как в школе. Ну, знаешь, если есть отстающие в классе…
- Я знаю.
Парень помолчал.
- Вера, мне пора уезжать. Но я хотел бы остаться.
- Куда уезжать? – не поняла она.
- Домой. Я приезжал сюда по делам работы.
Борис помолчал, потом произнес тихо и отстраненно, но с определенным нажимом:
- Я – «опер», Вера. Тебе это что-нибудь говорит?
Вера удивлённо посмотрела на него.
- Кто? Прости, я не совсем поняла…
- Вера, я – «мент». Оперуполномоченный по уголовным делам. «Авария – дочь мента».* Фильм видела?
- Борис, но ты же совсем молодой? – Вера удивленно рассматривала бывшего «Питона».
- Я старше тебя почти на двенадцать лет. Именно поэтому меня к вам командировали
- я молодо выгляжу, и никто меня здесь не знает.
- А как же та поездка? Силач… Ваши разговоры? – Вера почувствовала себя так, словно только что вынырнула из воды, проведя без воздуха дольше положенного.
- Просто так было нужно, – коротко ответил Борис и взглянул на Веру в упор. – Ну, так что?
- О чем ты? – Вера смущенно посмотрела на малышей, кормивших хлебом голубей у соседней лавочке.
- Мне предложили остаться здесь. Я сказал, что подумаю, но мой ответ будет зависеть от того, что скажешь ты. Ты хочешь, чтобы я остался?
Вера опустила глаза.
- Борис, я не считаю себя вправе решать что-то за тебя. Кто я такая? Всего лишь случайная знакомая, и потом - у тебя там работа, семья, друзья, родители…
Борис помолчал. Откинулся на спинку лавки, сунул руки в карманы.
- У меня никого нет. Я детдомовский, Вера. Жильё у меня служебное, а дружить можно и на расстоянии. Просто я впервые в жизни почувствовал, что кому-то действительно интересен. Как человек, а не «мент» со связями. Или я ошибаюсь?
Борис снова бросил на Веру внимательный взгляд.
- Нет, Борис, тебе не показалось, - призналась Вера нехотя. – Я чувствую тоже самое, но… Разве так бывает? Обычно люди сначала встречаются, потом влюбляются…
- И только потом женятся? – Борис, наконец, искренне рассмеялся. – Вера, давай сделаем монтаж!
Продолжая широко улыбаться, он продолжил:
- Ты фильм смотрела? «Человек с бульвара Капуцинов»* называется? Помнишь, там главная героиня удивлялась, отчего в кино всё происходит сразу и просила героя Миронова «сделать монтаж»?
Вера, вспомнив знакомую сценку, тоже рассмеялась.
И почувствовала, что всё стало понятно и просто.
- Кстати, а как же «Питон»?
Борис улыбнулся.
- Вот «Питон» - это настоящее прозвище. Я его честно заслужил. Но я бы предпочел имя.
- Конечно. – Вера улыбнулась.
Она так боялась услышать от Бориса, что он занимается не вполне законными делами и чувствовала, что не пойдёт против совести, не сможет она строить какие-то отношения с таким человеком.
***
Они снова гуляли, катались на колесе обозрения, стреляли в тире.
Подмигнув Вере, Борис выбрал самую трудную мишень, на которую давалось только три попытки. В результате, после первого же выстрела, Вера обзавелась смешной плюшевой собачкой в шапочке-колпачке.
Потом они катались на лодке, ели мороженое…И говорили, говорили…
Исчезла настороженность, и Вера стала видеть Бориса не суровым и жёстким, а искренним и настоящим.
Когда он остановил машину у подъезда, они какое-то время ещё сидели в машине.
- Вера, я не буду тебя обманывать. – Борис повернулся к ней, снова став серьёзным. – Окончательный ответ я должен дать через две недели, пока заканчиваю тут бумажную работу и всякое такое... Мне тридцать четыре, я детдомовский, у меня есть только моя работа, причем иногда довольно опасная работа. Вернее, была… До того, как я познакомился с тобой. Я не хочу никакой недосказанности. Если я ошибся – прости, забудь и живи дальше. Хорошо?
Вера молча кивнула.
- Но я бы хотел, чтобы ты решила по-другому. Честно. До встречи?
- До встречи, Борис.
Вера, взяв слегка цветы и прижимая к себе плюшевую собачку, вошла в подъезд…
***
Подходя к зданию роддома с сумкой, в которой было постельное бельё, Злата чувствовала себя французской королевой Марией Антуанеттой, идущей сквозь орущую толпу к гильотине.
Нет, конечно, никто не обращал внимания на её одинокую фигурку. Скорее, наоборот. Все были заняты своими делами.
Медсестры провожали до крыльца женщин с младенцами, счастливые отцы осторожно принимали аккуратные свёртки, орущие или молчащие, в свои руки.
Злата вошла в фойе и направилась к окошку в стене.
Сидящая там женщина посмотрела на неё без всякого выражения, взяла из рук Златы направление, бегло просмотрела.
- Почему раньше не приехали, сказано же было – к девяти часам! – строго нахмурилась она.
- Я не водитель автобуса, - в тон ей ответила Злата. – Как автобус привёз, так и приехала.
- Надо было пораньше из дома выйти! Идите сейчас направо и по коридору. Там будет кабинет УЗИ, потом повернёте, за поворотом – двойные двери. Вам туда. Но раз вы опоздали, то могут и не принять.
- Почему это? И что мне делать, если не примут? – Злата поняла, что начинает нервничать.
Ночью она почти не спала, пила успокоительное и валерьянку, но всё равно чувствовала, что её бьёт нервная дрожь.
- Ну, что делать… Завтра с утра приезжать. Только вовремя! Гардероб напротив.
Женщина снова углубилась в какие-то бумаги, всем своим видом показывая, что разговор закончен.
Злата, подхватив сумку, направилась по указанному коридору.
Время от времени ей навстречу шли беременные женщины, в больничных халатах и тапочках, спокойные, умиротворенные, поддерживающие руками большие животы.
Перед кабинетом УЗИ была целая очередь: тут были и те, кто лежал в роддоме, их было легко определить по всё тем же халатам, и женщины в обычной одежде, пришедшие на процедуру по направлениям из поликлиники.
Злату проводили взглядами.
Под этими взглядами она почувствовала себя неуютно, постаралась быстрее пройти мимо, сразу попав в нужный ей коридор.
Войдя в двойные двери, она сразу оказалась под прицелом цепких серых глаз.
У двери за письменным столом, на котором стояла настольная лампа и ярко-красный телефонный аппарат, сидела пожилая медсестра.
- А ты куда? – обратилась она к Злате. – Все, кто должен был прийти, уже на месте. Завтра приходи.
- Не могу я завтра! – Злата не смотрела на женщину, просто протянула той листок с направлением.
Медсестра бросила на него взгляд.
- Ааааа… Замершая… Понятно. Постой здесь, я сейчас хирурга разыщу. Если она даст добро, то пойдёшь в палату.
Злата чувствовала, что от волнения у неё вспотели ладони.
Хотелось, чтобы быстрее всё закончилось, хотелось вырваться из этого места.
В одной из дверей показалась голова уже знакомой медсестры.
- Эй, как тебя там… Сюда иди!
Злата, стараясь не обращать внимания на это «как тебя там», подошла к двери.
- Заходи. – Женщина махнула рукой куда-то позади себя. – Халат, «постельное» принесла?
Злата молча кивнула.
- Хорошо. Вон твоя койка, стелись.
Злата, оставив в гардеробе верхнюю одежду, уже была в собственных «пляжных» тапках, которые она привезла с собой.
Палата была рассчитана на шесть человек, но на кроватях сидели только трое женщин. Злата была четвертой.
Всё так же молча, Злата подошла к указанной кровати, открыла сумку, принялась стелить бельё и переодеваться.
Одна из соседок по палате тихонько плакала, еле слышно всхлипывая и шмыгая носом. На вид ей было лет двадцать с небольшим.
Вторая выглядела какой-то замученной. Она была очень худа, худоба смотрелась даже дистрофичной, серое, усталое лицо было озабоченным.
Третья женщина, миловидная блондинка средних лет, невозмутимо читала женский журнал. Она едва взглянула на Злату, но той показалось, что блондинка одобрительно хмыкнула.
Расстелив постель, Злата обвела взглядом комнату. Помещение было обычной больничной палатой.
Раковина в углу под квадратом бледно-голубого кафеля, видавшие виды матрасы, кровати с жесткой, прямой, не пружинящей, сеткой.
- И что теперь? – задала она вопрос, не обращаясь ни к кому в отдельности, но сразу ко всем.
- Теперь ждать. – Блондинка снова скользнула по ней взглядом. – Сейчас нам ещё лекцию прочтут. Потом осмотрят ещё раз, анализы изучат. И айда в операционную. По очереди.
При этих слова плачущая соседка снова всхлипнула. На её лице, покрасневшем и уже опухшем от слёз, на щеках были видны две мокрые дорожки.
- Слушай, прекрати выть! – блондинка тряхнула волосами, - у тебя дел на десять минут, а воешь так, словно тебя и правда по живому резать будут.
- Не могу… - у плачущей снова скривилось лицо, - его же убьют сейчас… А я позволю это сделать…
Блондинка закатила глаза к потолку.
- Я не пойму, у тебя что, другой выход есть? Тебе что врачи сказали? Можешь урода родить. Хотя, если хочешь всю жизнь положить на такого дитятку – вперёд и с песней. Никто тебя тут не держит.
- Майя, перестань, - усталая женщина поморщилась. – Не видишь, мучается девочка, совесть у неё говорит. Извелась вся, а ты ещё воды подливаешь.
- А я что? – Блондинка, которую она назвала Майей, пожала плечами. – Я и говорю – никто же её тут не держит, сама пришла. Ты-то вон, Татьяна, тоже здесь, но не воешь на всю палату. Или вон – она…
Блондинка стрельнула глазами в Злату, по-прежнему, молча сидевшую на своей кровати.
- У меня – другое дело, - вздохнула усталая женщина, оказавшаяся Татьяной. – У меня дома и так семеро по лавкам. Куда мне пятого? Спираль стояла, только не слишком помогла.
- А муж? – тут же поинтересовалась блондинка.
- Муж есть. – Татьяна кивнула, - как не быть. Только тоже сказал – этих бы вырастить. У нас две комнаты, шесть человек. Ещё и младенец будет? Нет…
Она покачала головой.
- Не потяну я. Устала.
Татьяна села на свою кровать и посмотрела на плачущую девушку.
- Ну, а ты что всё ревёшь-то, горемычная? Так рыдаешь, что впору с тобой зарыдать. Что, жених бросил, поди?
- Ничего не бросил! – девушка снова всхлипнула.
- Значит, ребёнка не захотел, да? – тут же предположила Майя.
- Нет, - замотала головой девушка. – Совсем не в этом дело… Понимаете, я хотела ребёнка, Кирилл тоже хотел, вы не думайте! Просто… подруга у меня есть, в деревне живёт, я сама тоже деревенская, учиться приехала, а потом в городе осталась. Подруга хорошая, с детства мы с ней знакомы. Приехала, у нас остановилась. А после её отъезда у меня пятна розовые появились на ноге. Я к врачу пошла, мне сказали, что у меня лишай, представляете? Подруга мне подарок из деревни привезла. Назначили мне уколы какие-то, я их проколола, конечно, сколько нужно, а потом…
Девушка снова зарыдала, задыхаясь и громко всхлипывая.
- Потом, - продолжила она через минуту, - потом задержка… Тест показал – беременность. Я снова к врачу, а там говорят – нельзя рожать! Уколы какие-то для беременной жутко вредные, на ребёнке отразятся. И сюда отправили…
Губы у неё задрожали.
- Надо же, какое лихо… - Татьяна сочувствующе посмотрела на неё, – зовут-то тебя как?
- Лидой.
Плечи девушки снова затряслись.
- Лида, деточка, ты не плачь так. Больные детки – это такой тяжкий крест, не каждому дано такое вынести. Никто не вправе тебя осуждать. Я понимаю, что ты сама себя всё равно осудишь. Но у меня есть знакомая женщина, которая родила такого малыша, тоже после каких-то лекарств. Врачи его между собой, знаешь, как называют? «Ребёнок-овощ». Он не говорит, ни на что не реагирует, не умеет улыбаться. Он просто живой, но без разума, понимаешь?
Лида затравлено кивнула.
- Кирилл-то твой что сказал, когда ты ему про ребёнка рассказала?
- Сказал: «Сама решай!» - Лида обхватила голову руками и сидела, слегка раскачиваясь.
- Эх, как удобно! – Майя даже вскочила. – Значит, как ребёнка сделать – так это вместе. А как решение принимать – так ты одна?!
Лида снова заплакала.
Татьяна вздохнула и погладила её по голове, как маленькую девочку.
- Лида, если у тебя больной ребёночек будет, ты сможешь всё вынести одна?
- Почему одна? – Лида подняла на Татьяну заплаканные глаза, - у меня муж есть!
- Потому, что муж у тебя будет, который объелся груш! – с внезапной жестокостью в голосе проговорила Майя. – Бросит он тебя, Лидка. Ну, может, на год его хватит, не больше. Потом ему надоест работать только на лекарства и «памперсы», надоест быть вечно привязанным к такому вот «овощу». Сама разве не понимаешь?
- Знаете, девочки, - вдруг сказала Татьяна, - я бы не пришла сюда, если честно. Родила бы пятого. Ничего. Прожили бы как-нибудь. Только врач сказала, что в моём случае не выношу я… Анализы какие-то там плохие, показатели гемоглобина низкие, ещё что-то. Да и спираль эта, будь она неладна, то ли сместилась, то ли вросла, я и не поняла толком ничего… Пришлось ехать.
Она посмотрела в сторону закрытой двери.
- Майя, а ты сама что молчишь? У нас выспрашиваешь, а про себя ни словечка. Ты-то как тут оказалась?
- Так я не одна молчу. Вон, новенькая, тоже молчит.
Все посмотрели на Злату.
- Что смотрите? – Злата разозлилась. – Я в больницу пришла или на исповедь? Не собираюсь с незнакомыми людьми откровенничать.
- Зря, - Майя пожала плечами. – Глядишь, и характер бы исправился.
- Тебе-то откуда знать про мой характер?! Ты что, местный психолог? – Злата не смогла промолчать.
Татьяна покачала головой.
- Будет тебе, Майя, не приставай к человеку. Не хочет разговаривать, и ладно. И так понятно, что все мы здесь не от хорошей жизни, - она пять вздохнула, - если бы было по-другому, были бы там.
Татьяна подняла глаза к потолку, имея в виду верхние этажи роддома.
Дверь открылась, вошла женщина в белом халате.
- Давайте направления и анализы.
Женщины послушно протянули бумаги.
Внимательно всё просмотрев, врач, глянув на заплаканную Лиду, собрала листки в стопку.
- Значит, так. В операционную идёте по очереди, вас будут вызывать. Нижнее бельё снять. Носки тоже. Только халат и тапочки. После процедуры лежать, не вставая, на животе будет лёд. Наблюдаем вас до вечера, если проблем нет – даём рекомендации, едете по домам. Вопросы есть?
Ответом была тишина.
- Молчание – знак согласия, - констатировала женщина.
Резко развернувшись, она вышла.
- Ну вот. Обошлись без лекции. Даже непривычно! – Майя удивлённо хмыкнула.
Дверь снова открылась.
- С тобой, Синицына, я отдельно потом поговорю. Если ты считаешь, что я тебя забыла, то ты глубоко заблуждаешься. Который раз через мои руки проходишь? Шестой? Сколько верёвочке не виться, а конец будет. Что, шестой жених тоже подкачал?
- Анна Владимировна, будет и на моей улице праздник! Как ведь говорят – семь раз отмерь, один раз отрежь. Седьмой раз точно замуж выйду!
- Ты понимаешь, что ты себя калечишь?! – женщина была вне себя от гнева. – Эти трое, - махнула она в сторону палаты, - с ними всё понятно. Там медицинские показания, но ты?! У тебя совсем ума нет? Ладно, материнский инстинкт напрочь отсутствует, но совесть хоть какая-то должна же быть?!
- Значит, без лекций всё-таки не обойдёмся, - пробормотала Майя, но продолжала невозмутимо болтать ногами, сидя на кровати.
Дверь захлопнулась.
- Вот так вот… - сделала вывод Татьяна. – Выходит, что все мы трое – товарищи по несчастью. А ты, Майка, просто кукушка?
Дверь снова открылась, появилась та самая пожилая медсестра, которая встретила
Злату возле двойных дверей.
- Злата Анатольевна Н. Кто?
Злата встала со своей кровати.
- Вы со мной, остальные ждут.
Злата шла за женщиной на ватных ногах. Её мутило, казалось, что она вот-вот упадет.
Врачи в операционной разговаривали между собой так, словно не видели Злату, привычными, рутинными действиями выполняя свою работу.
Увидев над собой белый потолок, Злата только улавливала обрывки фраз, произносимых вокруг.
- Сегодня только четверо?
- Да. Причем все медицинские, за исключением Синицыной.
- Что, опять?!
- Не опять, а снова. Эта зараза меня просто выводит из себя. Отказать невозможно, но ведь это уже шестой раз. Шестой!
Послышался вздох, какая возня, звенели инструменты.
- У Синицыной мозгов, как у канарейки, прости Господи… Вернее, у канарейки их больше. Она когда у нас была? Месяца три назад?
- Четыре. Знаете, жалко их… Медицинских. Особенно молоденькую эту, плачет всё время, а Синицына… Вот почему у те, кому дети не нужны, беременеют без проблем?
- Кто его знает…Что у нас тут?
- Замершая, УЗИ подтверждает. Девятнадцать недель. Надо чистить…
- Ясно, работаем.
Злата почувствовала, как кольнуло в вену. Голоса стали отдаляться, сознание уплывало.
Она вдруг вспомнила себя совсем маленькой девочкой.
Весна. Уже совсем тепло. Отец мастерит во дворе их дома качели. Зовёт её, улыбаясь, она бежит к нему, одетая в новое, светлое платьице, черные волосы стянуты белой лентой.
Она садится на качели, отец раскачивает их, всё сильнее и сильнее. Злата смеётся, потом стягивает с волос ленту, волосы свободно рассыпаются по плечам и их подхватывает ветер, когда она, откинувшись назад, несётся на качелях вперёд, пытаясь достать одной рукой до высокой берёзовой ветки.
Однако дотянуться не получается. Кажется, вот-вот уже она дотронется маленькой ладошкой до молодых, зелёных листьев, но качели снова несут её обратно…
***
Вверх и вниз, вверх и вниз…
Сознание качалось. Ощущение качки было таким реальным, что Злата опять почувствовала предательскую тошноту.
Она запаниковала, широко открыла глаза. Наконец, ей удалось разглядеть себя, лежащую на кровати, застеленным тем самым бельём, которое она принесла с собой.
Низ живота болел тупо и надсадно. Инстинктивно она схватилась за него руками, но тут же отдернула их от неожиданного, обжигающего холода – ей показалось, что на животе лежит большой кусок льда.
Присмотревшись, она разглядела немного сплющенную пластиковую бутылку с замёрзшей в ней водой.
Раздался тихий стон. Скосив глаза, она увидела, что все её соседки уже на месте, каждая на своей кровати.
***
Часа через два зашла уже знакомая медсестра, каждая получила по уколу.
Потом заглянула врач, бегло осмотрев женщин и сделав вывод, что всё в порядке, снова ушла, разрешив убрать лёд, бросив им:
- Теперь двигайтесь больше.
Они уже не разговаривали, потихоньку ходили по палате, стараясь не смотреть друг на друга.
Только Майя продолжала лежать.
Татьяна, забеспокоившись, присела у неё в ногах.
- Ты как, Майя? Ты что-то бледная очень. Вставать надо, сейчас чем больше будет движения, тем быстрее в себя придёшь.
- Что-то мне плохо, Тань… Не могу я встать, голова кружится. Может, врача позови…
Лицо Майи действительно было мертвенно бледным.
- Ничего, сейчас я тебя поддержу. Держись за руку!
Татьяна откинула простынку и ахнула.
Лида, испуганно вытаращив глаза, уставилась на Майю, увидев пелёнку, всю пропитавшуюся кровью.
Держась за живот, она выскочила в коридор, стуча во все двери сразу:
- Майе плохо, скорее, помогите ей!
Почти сразу в палату вбежала хирург. Увидев окровавленную пелёнку, распахнула дверь в коридор и заорала:
- Каталку! Быстро! В операционную!
Майю увезли.
В полной тишине женщины провели ещё три часа.
Наконец, дверь открылась, вошла женщина в белом халате. Злата вспомнила её – она была в операционной.
Женщины дружно повернули к ней головы.
- А где Майя? – пискнула Лида еле слышно.
- Допрыгалась Майя. В реанимации она... Не хотела она детей, теперь их у неё точно не будет. Сама виновата, её предупреждали. Хорошо, что хоть сама жива осталась…
В сердцах, она громко хлопнула папкой, которую держала в руках, о ближайшую тумбочку.
- Ладно, теперь о вас. Это выписка и рекомендации.
Она раздала всем по паре листов бумаги.
- Кому нужен больничный, с этой выпиской к своему гинекологу, на три дня точно можете рассчитывать. Вам, - обратилась она к Злате, - не меньше недели дома сидеть. Всем пить гормональные таблетки, антибиотики, названия есть. Грудь перевязать. Остальное – к своему врачу. Вроде всё…
- Скажите, а это точно, что последствия какие-то будут? – подала робкий голос Лида.
- А это только Господь Бог ведает, - грубовато ответила женщина. - Эх, девки…
Сейчас ещё ладно, старая гвардия вас всех от последствий этих спасает, а потом кто спасать будет? Когда мы все на пенсию уйдём?
Женщины переоделись, сложили вещи в сумки.
За Лидой приехал муж, и она предложила Татьяне ехать вместе с ними, оказалось, что живут они почти рядом.
Злата вызвала такси.
Сидела в машине с каменным лицом.
Попросив водителя остановиться, вышла, подошла к мусорным бачкам и зашвырнула в один из них болоньевую сумку с практически новым комплектом постельного белья.
Потом снова уселась в машину.
Только дома, когда она, выпив только сладкого, крепкого чая с ложкой мёда, улеглась в постель, она почувствовала, как слёзы заструились по лицу.
Наплакавшись вволю, она уснула.
Злата сделала так, как хотела – её слёз никто не увидел…
__________________
*«Авария — дочь мента» — остросюжетная молодёжная драма режиссёра Михаила Туманишвили. Фильм снят по сценарию Юрия Короткова на киностудии «Мосфильм» в 1989 году. Валерия Николаева (Авария) — школьница-старшеклассница, в свободное от учёбы время слушает тяжёлый рок и тусуется с неформалами-металлистами. Её отец Алексей Николаев — старший лейтенант милиции, который с одной стороны вынужден по долгу службы отлавливать таких, как она, «неформалов», а с другой — вытаскивать свою дочь из отдела милиции, куда она была доставлена за нарушение общественного порядка вместе с другими представителями молодёжной субкультуры. Конфликт отца и дочери предопределён сменой эпох, когда даже школьные учителя не могут ответить ученикам, почему они ещё вчера говорили одно, а теперь — другое.
**«Человек с бульвара Капуцинов»— советский комедийный вестерн Аллы Суриковой по сценарию Эдуарда Акопова. Премьера состоялась 23 июня 1987 года в московском кинотеатре «Мир».
Продолжение здесь: http://proza.ru/2022/10/09/1718