Ехал я в автобусе с работы через центр Питера. Сегодня в автобусе все едут молча, лица у пассажиров мрачные, словно все они мучаются от зубной боли. Подсаживается рядом со мной один старичок и заводит разговор, словно продолжая мысль, которую он только что думал:
- Почему это случай всплыл в моей памяти именно сегодня, 21 сентября?
А было это примерно в году 1969. В то время я, 23 летний парень, после службы в армии, работал техником по медицинским аппаратам в клинике Педиатрического института города Ленинграда.
И работал там тогда один замечательный человек, дядя Саша Смирнов. Он во время Великой Отечественной войны был «сыном полка», был дважды ранен в бою и имел много наград. Саша, мы его так называли, работал в клинике обычным сантехником. Обычным, да необычным. Во-первых, он был почти не пьющим и очень трудолюбивым. К нему обращались по различным поводам, если нужно было что-то отремонтировать.
Как я уже вам сказал, он был почти не пьющим, что, согласитесь, в медицине, где расплата за выполненную работу была спиртом, не очень часто встретишь. А причина его малопития крылась в его работах. У Саши был пунктик, он считал, что его семья не должна ни в чём нуждаться.
Да, Саша этот, работал, как минимум, на пяти работах. И после окончания основной работы сантехником, он ещё шёл чего-то разгружать, чего-то, где-то подметать. Да и перед работой, он успевал забежать на почту, разнести газеты и письма по нескольким домам, помыть какие-то подъезды.
Саша жил с женой и тёщей, и пятилетним сыном.
Однажды, Саша попросил меня подъехать к нему домой, починить какой-то выключатель, поскольку сам он боялся связываться с электрикой. Я, конечно же, согласился.
Обычная двухкомнатная квартира Смирновых была обставлена новой, современной по тем временам, мебелью.
Вожусь с выключателем и вижу, как Сашин сын, деревянной саблей с размаху бьёт по дивану. Александр, поднял мальчика на руки, сказал фразу, которую я сегодня и вспомнил:
- Сынок, я тебя не буду ругать за это, но ты просто подумай; за этой югославской мебелью мы стояли 3 года в очереди, и каждый месяц ещё и отмечаться ходили. А за телевизором два года. Ты можешь всё расколотить здесь, но помни, что это твоя мебель, твой телевизор на всю жизнь. Я много работал, чтобы накопить на это деньги. А сможешь ли ты столько накопить? Да и очереди, когда ты вырастишь, могут быть не три, а пять или даже десять лет...
Так это я к тому, молодой человек, что расскажи я вам эту историю вчера, то вы бы меня приняли за идиота, ведь сейчас можно купить любую мебель и без очереди. Да и стоит она не сумасшедшие деньги. А вот сегодня, после объявления ограниченной мобилизации, вы меня слушаете и задумываетесь.
Извините, уважаемый, уже Сенная площадь, мне нужно выходить.
И уже сходя со ступенек автобуса, старик громко сказал, ни к кому не обращаясь:
- И снова все будут есть алюминиевыми ложками.
Санкт-Петербург.
Две тысячи двадцать последний год.