В те глухие места Тверской губернии я приехал в конце октября по просьбе моего знакомого - Александра, (в связи с его отъездом) с которым был знаком, что называется «без году неделя». Одинокий дом на высоком берегу Прудка. Во дворе две собаки, со слов хозяина одна из них, по кличке Волк, от алабая и кавказской овчарки, другая – московская сторожевая, по кличке Жиган. Три крупных, белых, красавца гуся, десяток кур с петухом и три обычных кошки с котёнком. Четыре козы с козлом, и «хозяйка» дома с телёнком, - корова Майка. Всех этих постояльцев усадьбы мне предстояло кормить пару раз в день, следить за наличием у них воды, сена, зерна, ну в общем блюсти их достойное существование. Корову и коз дважды в день доить, а из молока готовить сыры, масло и прочие продукты на которые хватит времени и смекалки. В гараже стояла видавшая виды Нива, на которой я ездил через лес в соседний городишко, за 42 км. за зерном и комбикормами. Дважды в день, перед трудами праведными и после них, я как истинный ивановец нырял в Прудок. Это помогало мне достойно выносить деревенское бытие. Поосмотревшись и освоившись с хозяйством, я стал менять уклад жизни своих подопечных. Дело в том, что с самого первого дня Александр сильно напряг меня своим «инструктажем» по «уходу» за хозяйством. Он водил меня по сараю с козочками и инструктировал, знакомя с каждой: – эту, чтобы нормально подоить следовало бить по рогам палкой, эту просто привязывать к столбу так, чтобы она не могла пошевелиться, эту пинать по брюху, а ту привязывать и за рога, и за заднюю ногу, иначе она опрокидывает ведерко или становится в него.
В тот же день, я стал свидетелем расправы хозяина над козочкой – биологическим лидером, по кличке Белянка. Эта козочка, со слов самого Александра, была очень своенравной, она при любой возможности убегала сама и часто уводила с собой все стадо…(очевидно, что она таким образом протестовала против порядков установленных хозяином). В тот день, после её побега, Александр выругался вошёл в дом за ружьём и пошел за козочкой. Через несколько минут он вернулся, волоча за рога бездыханное тело Белянки, козочки молочной породы «русская белая». Я подумал тогда, что «русский дух» живет не только в людях, а отношение Александра к лидеру напомнило мне англо-американский подход к решению подобных «проблем»…
Корова Майка уже была прикована цепью к столбу так, что могла прилечь лишь в одном положении, прижавшись головой к столбу. Жиган жил в просторной будке, а Волк содержался в вольере. К Волку Александр без плётки не входил и мне не советовал, и выгуливал его на поводке, и в строгом наморднике. После отъезда Александра я некоторое время не решался войти в вольер к Волку, но его нужно было покормить, и он меня ждал. Когда я подошел с миской к вольеру, Волк отошел в дальний угол и присел, давая мне возможность зайти в вольер. Какой ты умница – сказал я ему, и мне показалось, что Волк меня понял. Только выйдя, я осознал, что забыл взять плётку… и больше я о ней не вспомнил, до приезда Александра. Он приехал за очередной партией сыра и решил зайти в вольер к Волку. Но стоило ему приблизиться с плёткой в руке, как у меня чуть не подкосились ноги от жуткого рыка Волка. Волк зарычал на хозяина! Александр остановился как пораженный током – «…твою мать, ты что с собакой сделал?» - закричал он на меня. Я был в восторге! За месяц отсутствия Александра мы с Волком подружились так, что кажется, полюбили друг друга. Он, вопреки рассказам Александра, оказался милейшим, умным и не лишенным чувства юмора псом. Гулял он у меня без поводка и намордника. Правда, четыре раза, Волк убегал в неизвестном, как мне казалось направлении, но всякий раз, хоть поздно ночью или под утро, возвращался домой. А по морде я понимал - он извиняется, что не отпросился. Позже я узнал, что у него там, в 9 км жила подружка. За прошедший месяц, я переделал козлятник у коз и они перестали терять и затаптывать сено, что оценил даже Александр. Теперь козочки жили в отдельных вольерах и не враждовали, были смирными и не боялись моего присутствия. Доил я их легко и без проблем, и стояли они спокойно, слушая мои романсы.
Однажды, накануне Нового года, у меня пропали все гуси. Я оббегал все окрестности вниз по речке, все поляны, осмотрел все закутки на усадьбе. Гусей не было трое суток… На четвертое утро я решил ещё раз обследовать реку и нашел всю троицу в глубокой заводи, под корнями дерева, под которым обрушился берег. Хорошо, что в этот раз я обходил реку с другого берега. Гуси так обессилели, что не могли идти. Мне пришлось спускаться за каждым в реку, в ледяную воду, в резиновых сапогах. Картинка была весёлая – мужик с гусем, почти по пояс в воде, подходит к берегу около метра в высоту, поднимает на руках птицу весом с ведро воды и бросает её на снег. Последнего гуся я выбросил на берег только со второго раза. Когда я выбрался на берег и лёг на спину подняв вверх ноги, чтобы вылить из сапог воду, я понял, что не хочу вставать… Также по одному я перенёс гусей в их сарайчик.
Первой с кем я познакомился в день приезда, была Майка. Весной того же года она родила бычка, он жил рядом с Майкой в соседнем помещении и они могли видеть друг друга. На железном ошейнике Майки висел замок, она была обречена на зимнюю стоянку. Судя по её взгляду Майка была любопытна и весела, но она была прикована как каторжник. Чтобы как-то скрасить ей её невесёлое житие, я стал распевать ей во время дойки романсы. Сначала те, что знал, потом стал искать новые в интернете. Особенно ей и судя по тишине, что устанавливалась на это время в соседнем козлятнике, и козам, понравился репертуар Муслима Магомаева. Я обратил внимание на то, что и у Майки и у коз повысились надои! И скорее всего это произошло не столько от их ставшей более спокойной жизни, сколько от песен. Очевидно, что животные были неравнодушны к музыке, к пению.
В тот вечер я как обычно подоил Майку и собрался уходить, как обратил внимание на поведение Майки – она как-то странно вертела головой и вдруг я понял, что она пытается почесаться ухом о столб, но ей мешала короткая цепь. Мне пришлось протиснуться между стеной сарая и брюхом коровы, чтобы дотянуться к её голове. Майка во время вдоха буквально впечатывала меня в стену сарая, но я всё-таки дотянулся до её головы и стал чесать её за ухом. Судя по её сияющим изумрудом глазам, Майка испытывала блаженство! Через несколько секунд, я прочувствовал всю благодарность этого нежного существа. Махнув головой так, что на роге повисла салфетка, которой я вытирал ей вымя, Майка подпрыгнула вверх так, что цепь загудела как струна контрабаса. И стала по- коровьи, насколько ей позволяло её положение узника – плясать! Задние ноги её взлетали вверх так, будто она пыталась проломить потолок сарая, а потом взлетали передние, будто Майка пыталась порвать ненавистную цепь! Этот весёлый, неистовый танец продолжался не более минуты, но мне он показался очень долгим, ведь всё это время я судорожно пытался уберечь свои ноги от коровьих копыт, и очень не хотел быть размазанным по стене сарая. И в то же время меня веселило настроение Майки, её откровенное выражение благодарности, которое она могла себе позволить. И особенно смешно было то, что танцевала она с белой салфеткой на роге, которую она удачно сняла с гвоздя. Когда Майка успокоилась, я стал гладить её по шее и говорить ей комплименты по поводу её танца. Ничего другого мне не оставалось. Майка так тяжело и интенсивно дышала, что её брюхо в так её дыхания, так плотно прижималось к стене, что я вряд ли смог бы протиснуться к выходу и я смиренно ждал… После отъезда у меня на телефоне долгое время сохранялось фото Майки, на нем на меня смотрели удивительно красивые изумрудные глаза, в которых отражались любопытство, нежность и благодарность!
сентябрь 2015г.