Печерский Александр Аронович (1909-1990) - руководитель единственного успешного восстания в лагере смерти в годы Второй мировой войны.
14 октября 1943 года узники подняли восстание в концентрационном лагере Собибор.
После четырёхмесячного лечения в госпиталях Александр Аронович в начале февраля
1945 года возвращается в Ростов-на-Дону и несколько месяцев до увольнения в запас
служит делопроизводителем штаба 199-го рабочего батальона.
А уже весной 1945 года, ещё до окончания войны, в Ростовском областном книгоиздательстве вышла небольшая, карманного формата, книга Александра Ароновича
или брошюра, как он сам её называл: Печерский А.А. Восстание в Собиборском лагере.
- Ростов-на-Дону. - Ростиздат. 1945 год. - 64 с. - 5000 экз.
Книга эта вышла с помощью поэта Антокольского. И тогда же, в 1945 году в четвёртом номере журнала "Знамя" был опубликован очерк Павла Антокольского и Вениамина
Каверина "Восстание в Собиборе".
Казалось бы, надо радоваться, что подвиг узников Собибора обретает известность и
люди, оценив случившееся, избавят их души от тяжести предательского клейма
вражеского плена. Однако уже в октябре 1946 года Александр Аронович писал одному
из авторов статьи "Фабрика смерти в Собиборе" Семёну Красильщику:
"Честно говоря, я не очень рад, что Вы про меня написали, хотя после этого я
вынужден был ответить, издать брошюру и т.д. Вполне естественно, Вас будет
интересовать почему? Но об этом в письме я не хочу писать..."
Надо бы отметить, что ключевой для памяти о Собиборе в Советском Союзе явилась
статья, впервые напечатанная в газете 6-й Воздушной армии "Сокол Родины" в двух номерах за 16 и 19 августа 1944 года, которая называлась "Фабрика смерти в Собиборе"
и была подписана С.Красильщиком и Р.Александровым.
2-го октября эту статью в несколько измененном виде перепечатали газета 1-го
Белорусского фронта "Красная армия" и "Комсомольская правда". Здесь второй автор обозначен уже своим настоящим инициалом и фамилией - А.Рутман.
Материал Рутмана и Красильщика был основан на беседах с двумя выжившими узниками, встреченными ими в польском Хелме, - Бером Фрайбергом и Хаимом Поврозником.
Именно из слов последнего советский читатель впервые узнал об организаторе и руководителе восстания в Собиборе - "Сашко" из Ростова. Фамилию его Поврозник не
знал или не помнил. Кроме того, он называл Сашко политруком, хотя Печерский в это время даже не был членом ВКП(б).
К моменту знакомства со статьёй Рутмана и Красильщика у Александра Ароновича уже
была готовая рукопись о пережитом, которую он написал в июне 1944 года, находясь
в 29-м отдельном полку резерва офицерского состава при 1-м Белорусском фронте, расквартированном в городе Овруч Житомирской области.
/Рутман Александр Исаакович, майор (1919-1958) - журналист, редактор "Сокола
Родины".
Красильщик Семён Иосифович, старший лейтенант (1917-1997) - журналист,
впоследствии составитель ряда антологий военной публицистики, прозы, поэзии,
мемуаров, общался и переписывался с Печерским и другими участниками восстания в
Собиборе./
И Александр Аронович замолкает более чем на десять лет. К активной деятельности
он сможет вернуться лишь в конце 1950х годов, в принципиально изменившихся общественно-политических условиях. Ибо в Советском Союзе бывшие военнопленные
даже годы спустя после войны носили на себе печать общественного порицания и
недоверия.
"Об устранении неправильного отношения к бывшим военнопленным, возвратившимся
на Родину из фашистского плена".
(Из материалов проекта выступления Георгия Жукова на пленуме ЦК КПСС 1956 года):
"(...)В силу обстановки, сложившейся в начале войны на ряде фронтов, значительное число советских военнослужащих нередко попадало в составе целых подразделений и
частей в окружение и, исчерпав все возможности к сопротивлению, вопреки своей воле, оказалось в плену. Многие попадали в плен ранеными и контуженными.
Советские воины, попавшие в плен, как правило сохраняли верность своей Родине,
вели себя мужественно, стойко переносили лишения плена, издевательства гитлеровцев, нередко проявляли подлинный героизм. Многие советские военнослужащие с риском для жизни бежали из гитлеровских лагерей и продолжали сражаться с врагом в его тылу, партизанских отрядах, или пробивались через линию фронта к своим войскам.
Однако, как во время так и в послевоенный период, в отношении бывших
военнопленных были допущены грубейшие извращения советской законности,
противоречащие ленинским принципам и самой природе советского строя. Эти
извращения шли по линии создания по отношению к ним обстановки недоверия и подозрительности, а также ни на чём не основанных обвинениях в тяжких
преступлениях и массового применения репрессий.
При решении вопроса о судьбе бывших военнопленных не принимались во внимание ни обстоятельства пленения и поведение в плену, ни факт бегства из плена, участие в партизанской борьбе и другое. Наши офицеры, попавшие в плен ранеными, мужественно державшиеся в плену, огульно лишались офицерского звания и без суда посылались в штрафные батальоны наравне с лицами, совершившими преступления.
Некоторые советские и партийные органы до сих пор продолжают проявлять неправильное отношение к бывшим военнопленным, ничем себя не запятнавшим, относятся к ним с недоверием, устанавливают незаконные ограничения в отношении продвижения по службе, использования на ответственной работе, избрания депутатами в Советы депутатов
трудящихся, поступления в высшие учебные заведения и другие, ущемляя их права и достоинство советских граждан.
Наиболее грубые извращения нарушений законных прав военнопленных были связаны с необоснованным привлечением их к уголовной ответственности. Значительное количество военнопленных, возвратившихся на Родину, было подвергнуто различным наказаниям, начиная со ссылки на спецпоселение и кончая высшей мерой наказания. Советское законодательство предусматривает суровую ответственность за преднамеренную сдачу
в плен, за сотрудничество с врагом и за другие преступления, направленные против
Советского государства. Однако из советских законов не вытекает, чтобы
военнослужащий, попавший в плен вследствие ранения, контузии, внезапного захвата и
при других обстоятельствах, не зависящих лично от военнослужащего, должен нести уголовную ответственность.
Незаконным репрессиям подвергались и те военнослужащие, которые помимо своей воли
попав в плен, руководствуясь чувством воинского долга, бежали затем из плена и возвратились на Родину, проявляя при этом нередко личный героизм, подвергая свою
жизнь опасности.
Приведу лишь два примера:
- капитан ФУРСОВ Д.П. Член КПСС, в Советской Армии служил с 1929 года, в августе
1946 года был осуждён к 8-ми годам лишения свободы, с поражением в правах на три года, с конфискацией имущества и лишением воинского звания "гвардии капитан". Его обвинили в том, что он, находясь с конца 1941 года в плену, в феврале 1943 года добровольно поступил на службу в организованную немцами "офицерскую казачью школу".
Что же установлено теперь? Капитан ФУРСОВ, попав в окружение немецких войск,
пытался выйти из окружения, но был ранен и оказался в плену у немцев. Не имея возможности бежать из плена, он решил поступить в "казачью офицерскую школу" с
тем, чтобы бежать к партизанам. Получив в школе оружие, ФУРСОВ 17 июня 1943
года вместе с группой курсантов этой школы в количестве 69 человек с оружием
перешли к партизанам, захватив с собой находившихся в опьяненном состоянии
начальника школы и командира эскадрона.
В партизанском отряде ФУРСОВ был командиром отделения, а затем командиром диверсионной группы и выбыл из отряда в связи с ранением. После излечения в
госпитале ФУРСОВ продолжал служить в Советской Армии и активно участвовал в боях,
был три раза ранен и награждён двумя орденами и медалью.
И вот этого отважного советского патриота, возвратившегося на Родину с победой над врагом, в 1945 году осудили и посадили в тюрьму.
- Старший лейтенант АНУХИН Е.С., член КПСС, 31 марта 1950 года был осуждён к лишению свободы на двадцать пять лет, якобы за то что 9 августа 1944 года при выполнении боевого задания, когда самолёт Ил-2, управляемый АНУХИНЫМ, был сбит противником, а АНУХИН пленён, он на допросе в румынском штабе выдал сведения, составляющие военную тайну, сообщив противнику о лётно-технических свойствах
самолёта.
Как теперь установлено, АНУХИН в плену у румын был всего 11 дней, а затем вместе
с другими военнослужащими бежал из плена и прибыл в свою часть. До конца войны
он принимал активное участие в боях лётчиком-штурмовиком, совершил 160 боевых
полётов, из них 120 вылетов после побега из плена. Трофейными документами
установлено, что АНУХИН при допросе румынами гордо заявил, что война кончится
победой Советского Союза, а Румыния станет свободным государством.
Через пять лет после войны, в которой АНУХИН принимал самое активное участие, он
был осуждён и посажен в тюрьму.
Нет необходимости доказывать, что с точки зрения подлинной советской законности, расценивать в подобных случаях советских военнослужащих, попавших в плен к врагу,
как изменников Родины, не было абсолютно никаких оснований. Не было оснований и
для применения к ним каких-либо репрессивных мер.
Более того, советские военнослужащие по не зависящим от них обстоятельствам
попавшие в плен и затем бежавшие из плена на Родину, достойны поощрения и правительственных наград.
Такой порядок существовал даже при царском режиме и имел большое значение для воспитания народа, солдат и офицеров.
Некоторая часть военнослужащих, попав в плен и зная о неизбежности для них репрессий
на Родине, естественно не проявляли стремления к тому, чтобы бежать из плена. А по окончании войны угроза незаслуженных репрессий могла заставить некоторых
военнослужащих отказаться от репатриации на Родину.
Неправильные действия местных органов власти, создание по отношению к бывшим военнопленным атмосферы недоверия, порождает среди них и членов их семей
справедливое настроение обиды, бесперспективности, ощущение неравноправия,
отрицательно сказываются на их производственной, общественной деятельности.
Воспитывая военнослужащих в духе высокой стойкости, ненависти к врагу и презрения
к плену, мы недостаточно популяризируем примеры доблестного поведения советских
воинов в плену, примеры смелых побегов наших людей из плена.
Нужно снять с бывших военнопленных моральный гнёт недоверия, реабилитировать
незаконно осуждённых, ликвидировать ограничения в отношении бывших
военнопленных.(...)".