Свои размышления о жизни и творчестве советского и русского поэта, переводчика, драматурга Владимира Андреевича Кострова начну с таких строк:
Суть наша в том,
что являемся мы
Нервами Родины.
Надо окно распахнуть, трепеща,
вере и верности.
Главная суть,
чтобы жить сообща, -
и каждым в отдельности.
Это стихотворение написано Владимиром Костровым в год 30-летия Победы над фашистскими захватчиками. Здесь слились воедино, самые главные, по мнению автора, аспекты жизни. Судьба человеческая и смысл жизни. Любовь к Родине. Единение. В этом видит поэт величайший смысл жизни. Как актуальны эти строки сегодня.
С Владимиром Андреевичем Костровым меня познакомил писатель и журналист Виктор Константинович Хохлов. Он – мой коллега по ветеранской журналистской организации и коллега Владимира Андреевича по Союзу писателей. Но что важнее всего – они ЗЕМЛЯКИ. В очерке «Зоркое сердце», главный герой которого писатель Хохлов, я, отмечая удивительно щедрое отношение Виктора Константиновича к малой родине, писала: «Как великолепны люди, живущие в центре Руси-матушки, которые дают нам возможность сердцем ощутить связь времён и народов».
И вот перед нами ещё один сын земли русской.
Владимир Андреевич охотно согласился пообщаться со мной, изложить своё видение мира, традиций, художественных и жизненных открытий. Он встретил меня у ворот писательских дач в Переделкино. Высокий. Статный. Мужественный. И при этом какой-то свой. Добрый, мягкий, трепетный.
Мы не спеша дошли до его дома, устроились в кабинете за столом. Я включила диктофон, и потёк наш разговор весенним ручейком. Как мужчине, Владимиру была отведена роль более серьёзная – отражение моих атак, но он не терялся под напором вопросов, делая это доброжелательно и сдабривая наш разговор улыбкой.
Конечно же, первый вопрос – о корнях:
- Родился я в деревне Власиха Боговаровского района Костромской области. Деревня расположилась в междуречье Ветлуги и Вохмы. Реки чистые, «питьевые». Много рыбы. В деревне было сорок домов с палисадниками. Вокруг могучие еловые и сосновые леса, берёзовые рощи.
Родился на печке, на лежаке. Через несколько дней бабушка и мама крестили меня в чёрной бане. Обряд и молитву совершил частнопрактикующий поп, отец Серапион. Это было время, когда церкви позакрывали. Наша тоже была закрыта и забита.
Дедушка Евтихий Вуколович и бабушка Анастасия Тимофеевна были глубоко религиозные люди.
Крестьянское происхождение, простая русская песня, молитва бабушки… Всё это повлияло на создание глубоко влюблённого в свой очаг, дом, деревню, Родину - гражданина земли русской Владимира Кострова.
Я выхожу из леса и… ни с места.
И страх и боль не бередят меня.
В черёмуховом платье, как невеста,
Стоит деревня в жарком свете дня,
Так много света, радости и воли,
Так бьётся сердца перепел рябой,
Овсяное передо мною поле
Над песенкою речки голубой.
И солнышко на небе златооко,
И дышится привольно и легко.
Ответственность за судьбу страны у Кострова в крови:
Хочу я оставить детям
Виденья и сновиденья,
Почти последний свидетель
Ушедшего поколенья.
Я должен оставить внукам
Без лести и возмущенья,
Что жили мы чистым звуком
Не для обогащенья.
Он сближается со своими собратьями по перу, поэтами – единомышленниками Станиславом Куняевым, Анатолием Передреевым, Николаем Рубцовым и др.
В годы перестройки, признаётся Костров, он на какое-то время увлёкся политикой, примкнул к радикально-политическому направлению. Однако со временем почувствовал всю фальшь заявлений дорвавшихся до власти и разворовывающих страну демократов. Как знак протеста, звучит его знаменитое стихотворение:
Я устал от двадцатого века,
От его окровавленных рек.
И не надо мне прав человека,
Я давно уже не человек.
С опаской поэт готовится поэт и к 21 веку. Он не на шутку встревожен ситуацией в стране. Разрухой. Нищетой. Какой-то непонятностью, неопределённостью, доходившей до чего-то страшного. Своему другу, поэту Владимиру Соколову признаётся:
… Я очень боюсь,
Да, боюсь двадцать первого века
Здесь бумажным рулоном шуршит Балахна,
На прилавках любого полно барахла.
И осенний рысак не линяет,
И родное село умирает.
Боль за судьбу страны, всеохватывающая любовь к Родине, непридуманность ситуаций, освещённых верностью и ВЕРОЙ – костяк творчества поэта Кострова:
… Тяжкий и прекрасный дар ТЕРПЕНЬЯ
Дал Господь народу моему.
Под тяжёлым вражеским ударом
Мы почти склонялись до земли,
Но опять спасались этим даром,
Снова поднимались из пыли,
Снова ищем мы свою дорогу,
На пути не видя ничего.
Надо каждый день молиться Богу:
«Не оставь народа своего!».
Не меньшее волнение у поэта за непредсказуемую обстановку, которая сложилась в мире:
Вотще томимся в ожиданье чуда,
Все – президент, правительство, народ.
Но в лаковой обёртке Голливуда
Из Вашингтона счастье не придёт.
Огромен океан меж берегами –
Судьбу людей и жизни смысл деля.
Вы ждёте чуда? Чудо под ногами –
ЗАВЕЩАННАЯ ПРЕДКАМИ ЗЕМЛЯ!
Я вновь включаю запись беседы с Владимиром Андреевичем и испытываю при этом двойную радость – от встречи с большим и талантливым человеком и от того, что связала свою жизнь с радиожурналистикой.
Сегодня у меня под рукой диктофон, а в «той жизни» основным и верным другом был переносной магнитофон «Репортёр». Он позволял с высокой степенью эмоциональности передавать чувства и настроение интервьюера.
Голос – это великая сила. Он – воплощение конкретного человека. Его можно отличить от многих десятков, сотен, миллионов голосов. Так же, как мы различаем по пению птиц.
Голос – глубоко личное обретение человека, и потому рассказ от первого лица – ярок и неповторим.
Мы можем одним мановением пера изменить какую-то строку, а то и просто слово в рукописном или печатном творении, и текст, при этом, не потеряет своего смысла, значения. Звучание же голоса незыблемо. Сожалею, что не могу воспроизвести запись беседы на этой странице, и потому просто перевожу её на бумаге.
Я прошу Владимира Андреевича вспомнить о том, как к нему пришла потребность высказывать, свои чувства, умонастроение в стихах.
- Я благодарен маме, бабушке, дедушке. Той среде, в которой рос. Это всё я совместил в себе. Литература – очень важный пласт в моей жизни. Мама моя, Варвара Евтихиевна, была удивительной рассказчицей. Хорошо пела. Играл на балалайке. Родные много читали мне. К пяти годам, самостоятельно освоив грамоту, самым одержимым читателем в семье стал я. Память была сильная. К четырнадцати годам я помнил целые поэмы Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Тютчева, Блока, Маяковского. Страницами мог воспроизвести даже прозу из романов, повестей и рассказов русских классиков и зарубежных.
Отношению к своему делу, творческому поведению меня учил Николай Константинович Старшинов.
Первое стихотворение вышло из-под пера Владимира во время его обучения в школе, в четвёртом классе. По окончании поступил на химический факультет Московского Государственного Университета имени М. В. Ломоносова. Здесь занимался в литературном кружке, руководителем которого был поэт-фронтовик Николай Старшинов. С тех пор Костров уже не мыслил себя без поэтического творчества:
… Ах, поэзия, вольная птичка,
Где захочется, та и поёт.
«Стихи пишутся, и это удивительно. Самый большой страх для меня, когда перестанут писаться стихи, что-то оборвётся…» признался когда-то Костров. К счастью, этого не случилось, и ещё многие десятилетия и по сей день, поэт радует нас своими стихами.
«Каким вам видится будущее русской поэзии и России в 21 веке?», - задал ему однажды вопрос Геннадий Красников, поэт, публицист:
- Очень сложно ответить однозначно, Всё зависит иногда от воли случая. Я считаю, что нашему времени в целом, всему миру и России не хватает поэзии, нет воздуха поэзии, взгляд которой был бы устремлён в будущее. Нужно создавать атмосферу высокого и благородного, напоминать, что честь и совесть существуют, тогда надежда есть…
А для Родины – России он желает как будто немного, а оказывается, всё самое важное. В стихотворении «Молитва простору» оно изложено с чёткой жизненной позицией, с благодатной силой необходимости:
Дай Родине моей покоя и удачи.
И больше ничего?
И больше ничего!
Иначе для какой
заботы или славы
и горько и светло
ты нас имел в виду,
когда тропил луга,
когда поил дубравы,
когда калил в огне
и остужал во льду.
Всё остальное – с нас.
Всё остальное – сами.
. . . . . . .
И удивлённый мир
Вновь ахнет: «Что такое?»…
Владимир Андреевич Костров вошёл в историю русской литературы и как поэт-песенник. Трижды становился лауреатом конкурса «Песня года». На его стихи писали музыку композиторы Георгий Свиридов, Александра Пахмутова, Раймонд Паулс, Вано Мурадели, Лина Квинт и др. Среди наиболее известных – «Здравствуй, мир, здравствуй, век», «Мы последние этого века», «Надо подумать». Вот строки одной из них:
Здравствуй, мир, здравствуй, друг.
Здравствуй песен щедрый круг,
Здравствуй миг, здравствуй век,
Здравствуй, добрый человек!
Здравствуй, дом, здравствуй даль,
Здравствуй, радость и печаль.
Здравствуй, быль, здравствуй новь,
Здравствуй, светлая любовь.
Любовью, пожеланием счастья, добра пронизано творчество замечательного русского поэта, нашего современника Владимира Кострова. Не случайно один из его сборников назван «Если Любишь…».
В предисловии Геннадий Красников дал такую оценку книге: «Название выражает главную философскую идею Владимира Кострова: творец в любой области – в литературе, искусстве, общественной деятельности, в личных отношениях – всегда человек любящий. Только ему открыто существенное и главное в жизни, которое чуждо равнодушному. Поэт творит, потому что любит».
Расстались мы с Владимиром Андреевичем Костровым там же, где он меня радостно приветствовал – возле ворот писательского посёлка в Переделкино. В руках книга «Если Любишь…». И доброе пожелание: «Милой Раисе Сергеевне на счастье. Владимир Костров».