Когда мы снова пришли в условленное место, Вернер уже ждал нас там, но Орбелли с мальчиком еще не появлялись. Однако, и у Вернера улов оказался не то, чтобы ничтожным, но не очень-то и полезным, В ближайшей аптеке наши знакомые не отоваривались, однако через две улицы нашлась лавка, торгующая не только медикаментами, но и химическими реактивами, где, со слов провизора, регулярно закупал большие партии человек по описанию очень похожий на Мармората. Но, как и в лавке подводного снаряжения, товар он забирал сам - вернее, с помощью двух своих телохранителей - высоких молчаливых людей в чёрном. Поэтому сказать, где находится резиденция постоянного покупателя, провизор не мог. А о людях в чёрном отозвался примерно так же как наш продавец из лавки подводного снаряжения : он сказал что люди эти показались ему похожими на кукол, не имеющих своей воли и начинающих двигаться только тогда, когда прикажут.
- Странные это типы, - проговорила Рона задумчиво. - Ни на какие мысли не наводят такая деревянность?
— И ещё как наводит, - отозвался Вернер Я готов парить держать что эти красавцы - лабораторный материал профессора.
- Лабораторный материал? – переспросила Рона. – Что это ты имеешь в виду?
- То же самое, что Карл Ленц, то же самое, что хотели сделать из Холмса.
- То есть…
- Ну, то есть те самые зомби которых он так жаждет получить.
- Их военное Министерство жаждет получить, - возразил я - А профессор, я полагаю, жаждет славы и денег - только и всего.
- Так это самое худшее. У славы не бывает цвета, а деньги не пахнут. Когда ещё речь идёт о судьбах Британии…
- Я полагаю. Сатарина не слишком обеспокоен судьбой Британии. Мне так кажется. Единственная судьба, которая его интересует – это его собственная.
- Видимо, очень амбициозный малый, - задумчиво проговорил Вернер с таким видом, как будто вот прямо сейчас решает как-нибудь на практике использовать эту амбициозность.
- Кажется, мы уже как-то говорили об этом, - припомнил я. - Синдром Сальери. Богом этот профессор не поцелован, но на правильную сравнительную оценку чужих и своих способностей у него ума хватает. А в обществе таких людей, как Крамоль, зависть может и с ума свести.
- Жив ли он ещё, профессор Крамоль? - вслух задумалась Рона.
- Не могу сказать этого. То, что я видел в Лондоне в клетке на колёсах, мало напоминало маститого учёного, скорее, дикого зверя, сумасшедшего. Но спутники его, или тюремщики его - как вам угодно - думаю, не сомневались в ясности его рассудка, раз за переданную мне им записку гоняли меня по кладбищу и чуть не убили. Да и вся эта история закрутилась из-за его записки. Её довольно было, чтобы погнать Мармората и его жуткого приятеля за нами, напасть на Мэртона, совершить несколько новых убийств – это я про пасечника и незадачливого мастера шантажа говорю.
- Незадачливым мастером шантажа можете не отягощать свою совесть. – криво усмехнулся Вернер. – Тот сам настарался на свою смерть. Любой курице надоедает нести золотые яйца. А уж если у сборщика яиц проснутся остатки совести – тут ему и конец. Сидеть на двух стульях и седалища не порвать ещё никому не удавалось.
- Нет в тебе сочувствия, - строго но притворно попеняла ему Рона. – А ты, Джон, едва ли в претензии к судьбе за эту историю, - она тоже чуть усмехнулась - Думаю ты даже за догонялки на кладбище не в претензии, раз теперь всё так обернулось, что отец оказался жив.
- Не в претензии, конечно, и даже благодарен И буду ещё более благодарен, если нам снова удастся вернуть Холмса целым и невредимым. Вот только боюсь что пока по этому пути мы не слишком продвинулись. Что мы узнали? Что профессор через Мармората закупал химикаты и снаряжение? Да мы это и так знали.
- Мармората осторожен и едва ли позволил бы лавочникам проследить, куда именно отправился их товар. Мы до этого могли бы и сами догадаться, - заметил Вернер.
- Так в чём был смысл?
- Ну. Я. Например, узнал. По каким дням, с какой периодичностью и в каких количествах они закупались, - сказал Вернер.
Мы с Роной виновато переглянулись.
- Если партия была большой, - продолжал он, – то брали часть, а за остатком возвращались на следующий день. Всегда вечером, уже по темноте. Что это значит, доктор? Сестрица?
- Хотели действовать скрытно, - пробормотал я.
- Зачем бы это?
- Средство, на котором они переправляют груз в лабораторию профессора – не фургнон, - проговорила Рона. – В фургон много войдёт, а тут они ограничены или вместимостью…
- Или грузоподъёмностью, - кивнул Вернер. –Или тем и другим. А насчёт темноты что скажешь?
- Ну, действительно, хотели действовать скрытно… значит… значит…
- Значит, место, откуда они переправляли всё это, не скрыто от посторонних глаз, а где-то на виду, - подсказал Вернер. – Неподалёку. Вот и прячутся под покров темноты от лишних глаз. А вы помните, что мы видели в прошлую нашу экспедицию, вместе с Шерлоком?
- Лодку.
- Лодку, верно.
- Они на лодке переправляются. Но это же опять получается корабль. «Кольцо сатурна». А ведь мы же решили, что…
- Разве залив ограничивается «Кольцом сатурна»? Лаборатория просто тоже где-то, куда нужно добираться водой. И корабль в этом случае прикрытие – лучше не придумаешь. А теперь о днях…
Но он не успел договорить – мы увидели Орбелли и Карла. У мальчишки на скуле цвёл свежий кровоподтёк.
- Лазить по карманам, мон шер, - на ходу выговаривал ему Орбелли, - тоже нужно уметь. Скажи спасибо, что он тебя за ухо в полицию не отвёл – были бы у нас осложнения, и надолго.
- Не отвёл бы - меня жалеют, - угрюмо буркнул Карл. – Из-за горба.
- Ой-ёй-ёй! - присмотрелась к его синяку Рона. – Вот и ещё повод для жалости появился… А ты зачем в карман полез? К кому?
- Э, подождите осуждать, - погрозил нам пальцем Орбелли. – Я его за исполнение ругаю, а за идею хвалю. Карман был здешнего моряка, а в кармане – записка, которую ему передал десятью минутами раньше один из егерей.
- Ну и что? – загорелись глаза у Роны. – Удалось?
- Откуда «удалось»? Вот, ты же видишь, как удалось, на его лице. Это мне удалось. Сам отдал, только пришлось его попасти, как племенного коня. Подождать, пока в сторонку отойдёт – представления для всей набережной устраивать не хотелось, - он повернулся к Карлу. – Просто сказал бы о записке мне, всё бы то же было, и глаз твой не болел. Но я – каюсь – сам не заметил, и если бы не он, мы бы не получили вот этого, - и с торжествующим видом старый цыган продемонстрировал нам измятый клочок бумаги.