Сильный дождь и слабый ветер. Плюс двенадцать за окном. Эта осень как шлагбаум не даёт гулять с Дружком. Он скребнёт под дверью коврик и кроссовок принесёт, мол:
- Хозяин, скоро полдник, отпустил бы на чуток...
- Что же мокнуть в одиночку, друг ты мне иль не Дружок? – Прихватив свой чёрный зонтик, тот прицепит поводок.
У хозяина ветровка, капюшон на голове. Над Дружком дежурит зонтик, только лапы все в воде. Пёс мечтательно вздыхает: "Эх, кроссовки бы и мне..." Но, взглянув на обувь рядом, понимает – в лужах все!
У хозяина улыбка: непогода – ерунда, если оба понимают, что она не навсегда. Хорошо, что ветер слабый, зонт не выгнется дугой. Хоть спасёт непромокайка, но Дружок спешит домой. Можно лечь теперь на коврик, прежде ванну посетив. Малышом был пёс приучен: лапы сразу нужно мыть.
Дома тёплый чай и миска. Кто-то ложкой тарахтит, ну а кто-то и сосиской миску двигать норовит. У хозяина газета, он не любит интернет. Говорит, что тот клоака, сборщик мусора и бед. Примостившись на диване, жестом в гости пригласит. И Дружок, упрятав нос свой, под газетой аж храпит.
Шелестящий звук напомнил детства милую возню: как газетный шарик плотный нёс в зубах он поутру... За него давали сахар – кубик сласти неземной, и Дружок во сне чуть плакал: сахар видел иль родню? Нет, не в сахаре проблема, зубы надо поберечь. Просто сахаром кормила та, чьих ласк теперь не счесть. Далеко ушла хозяйка: где-то в небе, говорят. Там, с руки, щенкам небесным сахарок даёт опять. И хозяину не сладко. Видит пёс: тоскует тот. Некому котлет горячих поднести на вилке в рот. И носок давно не штопан, и карман дырой сквозит. Вечно ключ роняет на пол сквозь подкладку. Не зашит...
Дождик стих, ослаб и ветер, плюс пятнадцать за окном. На диване спят в обнимку пёс с хозяином вдвоём. Им никто давно не нужен, лай повсюду или речь. Мир войной теперь простужен, им друг друга бы сберечь.