Воспоминания о службе в Советской Армии на территории Украины. Об армии, о людях в армии, об Украине и украинцах
7.
Во Львове был у меня приятель Гриша Цвик. Познакомился с ним до армии у наших семейных друзей и соседей. Гриша вместе с родителями несколько раз бывал в Вильнюсе, мы с ним весело приятно общались и подружились. Я не бывап во Львове, но с первой же армейской командировкой разыскал Гришу. Его родители были известными во Львове врачами, и жили они в центральной части города. Цвики тёплые люди, тёплая семья, радушно меня принимали, и я жил у них в те дни, которые нашей армейской пятёрке удавалось нелегально выкроить. Мы рассыпались на два-три дня по своим «норам», в условленное время собирались вместе и являлись в штаб корпуса, откуда направлялись в свои части. С тех пор, как меня назначили в те командировки, моя служба стала гораздо легче и радостней, и, вернувшись в часть, я с нетерпением ждал следующей поездки. Полковник Молтусов обо всём догадывался, и это было видно по его хитрованской улыбке. Человек добрый, с прекрасным чувством юмора, образованный технарь – не строевик, он ни о чём не расспрашивал, делал вид, что о наших нарушения ничего не знает, лишь как-бы невзначай с улыбочкой назидал: «Ребята, ведите себя умнО!».
У Цвиков всегда ждала моего приезда гражданская одежда, присланная моей мамой. Вырвавшись из морока казарм, в модном гражданском наряде, с какой раскрепощённостью и упоением разгуливал я по Львову, его площадям, паркам и злачным местам ...! Он совершенно меня покорил своей несколько похожей на Вильнюс богатой католической архитектурой, шикарным зданием Львовской оперы, дивной красоты узкими загнутыми улочками, уютными кафе, культурой присутствовавшей на каждом шагу, учтивыми и обходительными людьми. Начиная с прибытия из Ковеля в Сокаль и пересадки на поезд с двухэтажными вагонами, что тогда было в диковинку, возникал такой эмоциональный подъём, праздничное возбуждение. Словно осязаешь некий предвестник свободы, ощущаешь его животворное дуновение. Оно уносило тебя в другой мир, где тебя ожидали приятные встречи, свежие впечатления, туда, где всегда была некая нетривиальная новизна. Столица Западной Украины Львов – город с богатой историей и культурой, особь статья; вся Западная Украина являлась красивой, чистенькой, относительно тихой провинцией. Всё там было самобытно, аккуратней, добротнее и краше относительно остальной и не шло ни в какое сравнение с российскими бесхозяйственностью, беспорядком и безобразием. Старая материальная австровенгерская и украинская национальные культуры зримо и отчётливо пробивались сквозь межвоенное польское и в особенности советское лихолетье. Ивано-Франковск, Тернополь, Мукачев, Ужгород, Черновцы и городки поменьше несли в себе отголосок прошлого, спокойствие улиц и уют кофеен, блеск брусчатки после дождя, на улицах поразительный галицкий, венгерский или румынский выговор. Они были по своему уникальны и ещё не обезображены убогим видом советских хрущоб. Вкусная еда, неплохое обслуживание, народные традиции, приятное звучание «западеньской мовы».
Заслышав обращённую к ним украинскую речь, российские ребята недовольно морщились, не понимая её, требовали перейти на русский. Вильнюсские, будучи подготовлены звучанием польской речи, сносно всё понимали, и я в том числе. Я читал книги и газеты на украинском и довольно скоро стал относительно свободно им владеть. «О, це свий хлопак!»,- иногда доводилось слышать в свой адрес. При этом подразумевалось, что другие, те, кто были со мной - москали. Некоторые офицеры позволяли себе перед строем передразнивать украинский акцент, украинскую речь или смешанный украино-русский суржик. Над украинским языком, украинской культурой, стремлением к независимости презрительно посмеивались. Тон в этом издавна задан русской литературой, публицистикой, и сложились известные нарративы. Известный российский писатель и публицист И. С. Аксаков издавал газету „День“, на страницах которой печатались материалы, подобные следующим:
«…сочиняемый хохломанами малороссийский язык есть только пустой предлог, а подлинная цель - особое малороссийское государство, „малороссийский язык останется таким каким он был прежде, но он не может быть ни языком правительственным, ни языком учебным, ни даже языком общежития образованного общества“, „…наш нынешний литературный язык выработан совместными силами великорусских и малорусских писателей — поэтому малороссы не нуждаются в создании нового учёного и учебного языка“.
Известны оскорбительные недостойные строки творений Михаила Булгакова, Иосифа Бродского. Свежи в памяти чванливые агрессивные высказывания Алексея Балабанова, Олега Табакова, Владимира Бортко. Доведённые до крайности войной России в Украине, эти нападки с беспримерным по силе натиском продолжаются российской пропагандой сегодня. Как в те годы, так и сегодня украинский язык презрительно квалифицируется, как неправильный, провинциальный говор, сельский жаргон, отслоившийся от «великого и могучего». Украинская культура – как второстепенная, узконациональная, примитивная, туземная. Это насаждалось и насадается в России по крайней мере уже третье столетие.
8.
То, что лет 50 назад об Украине и украинцах могло произноситься отдельными частными лицами (разжигание межнациональной розни, Статья 59-7 Уголовного кодекса РСФСР) намёком, с некоторым смущением, не слишком громко, сегодня без всякого стеснения и ограничений разносится «ерихонскими трубами» оголтелой Российской официальной пропаганды. В разное время ходили в списках, а в нынешние времена в социальных сетях фейковые стихи, якобы написанные А.С. Пушкиным и, что долженствует быть ещё круче и знаково, самим Тарасом Шевченко, где украинцы изображаются хитрыми, лживыми, жадными и подлыми. Такие слова украинского политического словаря, такие юридические определения, как «незалежність» и «самостийность» стали в России нарицательны, ругательны, осмеиваемы. Незалэжность - «Буржуазное контрреволюционное движение на Украине, выступавшее под флагом национального самоопределения.»,- Толковый словарь Ушакова. Самостийность – «разг., ирон. государственная независимость (об Украине)»,- Викисловарь. Многим русским стереотип украинца представлялся, как добрый такой, смешной безвредный хохол, этакий украинский «шлимазл»7. Советский слушатель балдел, когда для «лучшего» восприятия оного, юмор и сатира, что-нибудь смешное (типа Тарапунька и Штепсель) усиливались и осуществлялись украинским языком.
У русского плебса к хохлу существовало как бы покровительственно-отеческое отношение пока он ест, спит, поёт, работает, но любит «старшего брата» и «сопит в две дырки» - тогда он «один народ», тогда ему присвоен знак качества, и он тоже как бы произведён в русские. Если же этого – есть, пить, петь, работать ему мало и нет у него старшего брата, и он не «сопит в две дырки», но поднял свой голос за эти самые «незалежність», «самостийность» и свободу, то поворачиваем монету на другую сторону. На другой стороне монеты он «украинский националист» и «бандеровец». И вот вынашивая свои столетние имперские планы, 24 февраля 2022 года Россия пошла в свой «священный поход», чтобы учить «свой-другой-один» народ как жить, пошла судить-рядить, наказывать непослушных, расправлятся с неугодными, денацифицировать, демилитаризовывать и принуждать к любви. Сразу же все скопом украинцы стали ничтожными «украми», «укропами», недолюдьми, Украина недогосударством, которого никогда не было, и придумал его Ленин. Для этого в очередной раз русского человека убедили в том, что младший брат его не любит и жить хочет без него, и по своему разумению, и, чтобы русский народ почувствовал искреннюю обиду и праведный гнев, всех в Украине надо было объявить фашистами, нацистами, бандеровцами. Бендеровцы, как произносит сам российский горе-царёк и каждый «просвещённый» на сей счёт русский, это последователи украинского националиста Степана Бандеры.
Непонятно, почему фронтменом украинского национализма советские кагебешники и советская пропаганда избрали именно его – Бандеру, который только и делал, что раскалывал националистическое движение, подавляющую часть своей взрослой жзни провёл в польских и немецких тюрьмах и концлагере, сам лично не участвовал ни в каких акциях (бои, восстания, погромы, резня инородцев). Причислять его к главным теоретикам украинского национализма и основателям движения я бы тоже не стал. Там были другие - предшественники: Михновский, Донцов, Мельник, Коновалец – они более тщательны, основательны, гораздо радикальней и жёстче. Разве, что зачислить его в последователи? Путём различных провокаций, терактов, подстав, фальсификаций документов и просто немудрёной пропагандистской лжи жизнь и реальная деятельность Бандеры искажена, оболгана, личность его и имя демонизированы до крайности. Быть может играет то, что своим звучанием Бандера для уха русского плебса лучше ассоциируются атаман Петлюра и такие одиозные слова, как холера, волчара и сучара? Бандера стал ненавидим советской охранкой за послевоенную борьбу с советским режимом, а всех «собак» придумали в КГБ и на него повесили потом, задним числом. В материалах Нюрнбергского процесса несколько раз упоминается «движение Бандеры», однако ни одно из упоминаний не носит негативного толкования. Имеем ли мы больше оснований считать всех украинцев фашистами и нацистами, чем русских черносотенцами? Нет, несоизмеримо!
Горожане Ковеля, сельчане его окрестностей с которыми доводилось общаться наиболее часто, жители других крупных городов Западной Украины, карпатских городков – все они, никогда в жизни не видевшие Бандеру, знали о его существовании и его борьбе с советским режимом по официальным сообщениям советских газет, радио и ТВ. Тем более, что так называемые бандеровцы (собирательный образ), состоявшие из разных, часто не связанных между собой отдельных территориальных отрядов сопротивления, называшихся советской официальной пропагандой националистическими бандами Украинской Повстанческой Армии (УПА), действовали в Западной Украине по крайней мере до 1968 г. Помню ЧП произошедшее в одном из полков нашего корпуса в 1967 г., когда ими был вырезан караул дивизиона. Зенитно-ракетные дивизионы ПВО, как правило стояли в лесах. В армейской среде официально оповещали о похищениях солдат. Время от времени запрещались увольнения. Как нам срочнослужащим сообщали, из-за угрозы таких похищений. Любое антисоветское подполье в СССР характеризовалось как коллаборационистское и бандитское. Факты, которые могли бы положительно свидетельствовать об УПА (борьба за независимость Украины) и бандеровцах, в постсоветской историографии опущены, а факты эпизодического сотрудничества с нацистской Германией непомерно раздуты и жирно подчёркнуты.
9.
Многолетняя обработка мозгов населения восточных областей Украины достигала своих целей. Частично утратившие своё украинство, городские ребята, призванные оттуда, а также сельские, его сохранившие, с гордостью звали себя русскими. Они размахивали полученным русским лейблом, как украинским салом, гордились, как подмастерья, которых старшины цеха посвятили в мастера. Учитывая такие укринские черты характера, как упрямство, заядлость, возникавшие спорные ситуации, выяснения отношений, просто оскорбления, часто с их стороны сопровождались мерзкой бранью типа «б ..дь нэрусська, п ..да нэрусська и т.п. Из-за частого употребления акцент здесь перенёсся с существительного на прилагательное, и ключевым стало слово «нэрусська». Часто приходилось слышать с возмущением вопрошаемое: « Ты шо, нэрусський?» «Нерусский, и очень этим доволен.»,- резко отвечал я, чем сразу же обезоруживал; они хотели быть русскими, а я нет. Восточноукраинские русскопатриоты были наглей и горлопанистей самих русских, хамовитей более выдержанных, воспитанных нерусских западников. В их головах, словно в лотерейном барабане, перекатывалась смесь из украинства, российской великодержавности, совкового патриотизма, высокомерия (там, где хохол прошёл, там грузину, литовцу, еврею, и далее по списку, делать нечего) комсомольской романтики и стремления выслужиться (хохол без лычки, что справка без печати). После увольнения из рядов СА, я работал наладчиком и почти четыре года (1969-1973) провёл в постоянных командировках. Все областные центры Украины (чаще восточной) и города поменьше я посетил не раз. Что я увидел?
В 1968 году проездом несколько дней провёл в Полтаве у своих армейских друзей. Выходной день. Завтрак. За столом мой армейский друг, полтавчанин Анатолий Мокиенко, я, отец Толика пятидесятипятилетний Василий Андреевич – небольшой железнодорожный начальник, заслуженный железнодорожник. Я и Толик потихонечку опохмеляемся и ждём прихода двоих наших армейских друзей полтавчан. Василий Андреевич листает журнал «Вокруг Света». «На севере Франции во время внезапного сильнейшего порыва ветра упал и разбился воздушный шар, в гондоле которого находился сорокалетний комивояжер такой-то, имя и фамилия.»,- зачитывает нам Василий Андреевич и, выпучив глаза, добавляет: «Вот это хорошо! Так им всем, чтоб сдохли ...!» «Но, позвольте, жаль рискового человека, спортсмена – семья, дети ...!»,- реагирую я. «Так он же комивояжер, капиталист ...!», ответствует заслуженный железнодорожник, всю жизнь проживший при советской власти в отсутствие телевидения. Я видел, как сама Восточная Украина являлась заповедником социализма, кузницей советских кадров. Из числа восточных черпались партийные, комсомольские, профсоюзные кадры, номенклатура. Все мы помним традиционное гэканье высших советских лидеров и функционеров, очень значительная часть которых были выходцами из восточных областей Украины и прилегающих к ней земель с концентрацией этнических украинцев: Хрущёв, Гречко, Брежнев, Подгорный, Щёлоков, Федорчук, Шелест, Чебриков, Горбачёв – список долго можно продолжать.
Оно всё перестаёт удивлять, если взглянуть в историю присоединения Украины к России. В XIV столетии бОльшая часть тогдашней Малой Руси входила в состав Великого княжества Литовского, меньшая – в состав Польши. В XVI – XVII веках те земли нынешней Украины, которые не входили в состав Крымского ханства, именовались Малороссией, а Украиной называли лишь восточную окраину этой последней. Этнос, ныне именующий себя украинским, тогда называл себя русским (отделяя себя при этом от жителей Великой России, которых он относил к москалям, московцам, но не к русскими); Русью же именовалась составная часть Великого княжества Литовского. В 1569 году Литва и Польша по Люблинской унии объединились в одно государство – Речь Посполитую. В результате малороссийские земли отныне оказались в составе уже не литовской, но польской части.
В 1654 г. казачья рада в Переяславле (ныне Переяслав-Хмельницкий) присягнула московскому царю, и в том же году царь утвердил условия, на которых часть Малороссии входила в состав России. Согласно этим условиям, Малороссия получала автономию в составе России. Она должна была управляться выборным правительством во главе с гетманом, сохраняла своё административно-территориальное деление, своё городское право, свой суд и даже право внешних сношений. Юридически украинские земли вошли в состав России, и в долгосрочной перспективе произошла их интеграция с российской территорией. В течение последующих десятилетий наблюдалась потеря казаками ряда вольностей. Также неоднократно подвергался пересмотру автономный статус Гетманщины. Эти условия соблюдались до 1764 года – когда Екатерина II ликвидировала автономию Малороссии. С приходом к власти Екатерины II была полностью ликвидирована Запорожская Сечь. А вскоре по трём разделам Речи Посполитой в состав Российской империи вошли значительные территории современной Украины. Самые западные земли со Львовом по тем же соглашениям получила Австрийская империя. Воссоединение всей современной украинской территории наступило к 1945 г., когда в результате IIМВ советы аннексировали части восточных земель Польши, Венгрии, Румынии.
10.
После ликвидации (2-я половина XVIII в.) автономных Гетманщины, Запорожской Сечи и казацкого устройства на Слобожанщине, украинские земли в составе Российской империи приобрели признаки колониальных владений. Причем во всём спектре - от культурных до экономических. Царская Россия выделяла земельные участки, стимулировала переселения мещан в украинские города, создавала административный бюрократический аппарат, размещала военные гпрнизоны, наделяла украинской землёй обедневших российских дворян. Дворяне, переселенцы, отставные военные, опираясь на приобретения и льготы обосновывались, размножались, пускали корни. Мало-помалу изменялся национальный состав населения крупных административных центров. В XVII и XVIII веках российско-украинские отношения уже сводились к постепенному поглощению и перевариванию Россией Украины, как чужеродного политического тела, причём попутно ликвидировались основы местной культурной жизни (школа, свобода книгопечатания). Со времен Петра I и Екатерины II Российская империя проводила систематическую и последовательную политику русификации украинских городов. Политика делается в городах, и крупные города Украины стали эпицентром русификации, где опираясь на растущую массу колонистов и посаженную российскую администрацию, российское государство вело политику направленную на уничтожение украинского языка и украинской государственности. Екатерина II в секретнейшем наставлении генерал-прокурору сената князю А. А. Вяземскому дала следующие установки:
«Малая Pocciя, Лифляндія и Финляндія суть провинціи, которыя правятся конфирмованными имъ привиллегіями, нарушить оныя отр;шеніемъ вс;хъ вдругъ весьма непристойно бъ было, однакожъ и называть ихъ чужестранными и обходиться съ ними на такомъ же основаніи есть больше, нежели ошибка, а можно назвать съ достов;рностію глупостію. Ciи провинціи, также и смоленскую, надлежитъ легчайшими способами привести къ тому, чтобъ oн; обрус;ли и перестали бы гляд;ть какъ волки къ л;су. Къ тому приступъ весьма легкій, естьли разумные люди избраны будуть начальниками въ т;хъ провинціяхъ; когда же въ Малороссіи гетмана не будетъ, то должно стараться, чтобъ в;къ и имя гетмановъ изчезло, не токмо бъ персона какая была произведена въ оное достоинство.» Сборник русского исторического общества. - 1871. - Выпуск 7. - С. 348.
Со второй половины XIX века, с начала бурного развития капитализма в империи, украинские земли стремительно превращаются в так называемую «колонию европейского типа», которая по социально-экономическому уровню может превосходить метрополию, использующую последнюю для своих целей. При этом имперская власть вынуждена способствовать модернизации колоний в случае, если это является ее стратегической необходимостью. Таким образом в конце XIX начале XX в.в. происходила опережающая метрополию индустриалицация Украины, была построена самая густая в Империи и разветвлённая сеть железных дорог.
В 1917-21 годах большевики окончательно оккупировали Украину. Собственно, они и сами небезосновательно использовали этот термин или слово «завоевание». Достаточно хотя бы бегло оценить этнический состав большевистских организаций в Украине, тем более их руководства и чекистского корпуса, чтобы сделать такой вывод. В этом контексте большевистская экспансия в Украину представляла собой не что иное, как войну по укрощению строптивой, но стратегически крайне важной колонии для существования метрополии (вспомним, что Ленин, Сталин и Троцкий говорили об украинских хлебе, металле и угле). То есть - колониальную войну под красными флагами «пролетарского интернационализма». А где такая война, там и оккупация, там и «дружественные» туземцы, там и - в большинстве случаев - марионеточное государство или «самоуправляющаяся» область под полным контролем метрополии, но с декоративными туземными признаками. В то же время ассимиляция городов действительно была одним из косвенных последствий Голодомора 1932-1933 г.г.: вследствие громадных демографических потерь украинские крестьяне не смогли заполнить города в процессе урбанизации вызванной советской индустиализацией Украины, и поэтому большая часть новых рабочих приезжали в индустриальные центры из-за пределов УССР.
11.
На те советские годы, когда часто и подолгу я проводил время в Украине, русификация и деукраинизация восточных областей в основных чертах установилясь. Тем не менее внешняя разница между даже русифицированными украинскими городами и российскими была явно видна. Такое сравнение имел воможность сделать в разных местах пересекая администратвную русско-украинскую границу. Самым корректным можно было считать сравнение российского Таганрога с украинским Ждановым, который сейчас Мариуполь. Оба находятся на северном побережье Азовского моря. Стодвадцатикилометровый путь между ними по суше пополам пересекала граница, которая в советское время была условной. Сей путь проделан мною не раз по суше и по морю. При всех абсолютно одинаковых условиях (географических, топографических, климатических, погодных) Жданов явно и значительно выигрывал у Таганрога. Жданов был чище, акуратней, уютней, с удобной транспортной системой, приемлемой сферой обслуживания, с более разнообразной и богатой едой и, витавшим в воздухе, самобытным южноукраинским ароматом, делавшим незнакомых здешних людей добродушными, лёгкими, весёлыми и ироничными. Что-либо из этих качеств пришлось бы долго разыскивать в русском Таганроге. Примерно то же сказывалось и при переезде из российского Белгорода в украинский Сумы. 1970 г., лето, жара. В ожидании поезда Белгород-Новый Оскол, зашёл перекусить в ресторан ж.д. вокзала Белгорода. Матёрая подавальщица с немытыми соломенными волосами в когда-то возможно снежно-белом фартуке, который белел по краям, с блокнотиком и карандашом, глядя куда-то вдаль, ответила мне, что пива нет. Я вспомнил, что пиво издавна у них отпускается только членам профсоюза и попросил лимонаду. Лимонада также не оказалось. Сижу я и жую их сосиски с горчицей. Мимо, надрываясь и пыхтя, прошла другая подавальщица с двумя громадными авоськами полными бутылок лимонада. Я подозвал свою и спросил об этом чудесном видении. Она ответила, что та подавальщица только что купила этот лимонад в магазине для себя. У меня не имелось времени затевать разборки. Хотя, вполне возможно, она и купила в магазине, и что-то заработала продавая этот лимонад в ресторане. Даже в вокзальном ресторане провинциального Ковеля не припомню проблем с лимонадом. И даже прекрасное пиво «Мартовское» Львовского пивзавода не сказать, чтобы в Ковеле было большой редкостью.
Пиво, однако, не было самым востребованным солдатским напитком. Ситуативно всплывал принцип: «Пиво без водки – деньги на ветер.» Всякое пили войска: лосьоны, одеколоны, самогоны, креплёные вина (так называемые чернила), водку и, бывало даже, деликатные напитки – но эти уж не всегда и не каждому. О вкусовых и питейных качествах местного «бимбера» я уже докладывал выше. Из употребляемой «на нутрь» парфюмерии запомнился лосьон «Огуречный» - сам не пробовал. «Тройной Одеколон» считался лучшим для избранной цели парфюмерным изделием советской страны. В определённый момент, на гауптвахте, за неимнием «Тройного», сподобился «отведать» одеколона «Кармен», который, мягко говоря, не пришёлся мне по вкусу. Кайф нахлынул, но таски, увы, не случилось. С тех пор дегустировать одеколоны не приходилось. Одним из считанных предприятий Ковеля был Винцех (так его называли), разливавший свои дешёвые плодовоягодные (плодововыгодные) бормотухи, которые на складах не залёживались. Особым спросом в войсках пользовался «биомицин» - прозвище украинского креплёного вина «Біле міцне» 17-18% алк.. Импортная алкогольная продукция, как вы догадываетесь, туда не поступала никогда. Обычные водки, торговавшиеся местными магазинами не отличались разнообразием – они поставлялись только региональными предприятиями: Ивано-Франковск, Стрий, где нефтегазохимическая промыщленность снабжала их вонючим ректификатом, изредка Львов. Все те нефтяные водки в белых или зелёных поллитровках с алюминиевыми «козырьками» были настолько сивушны, вонючи и отвратительны, что не смогли бы конкурировать ни с нашими, ни с водками других регионов. Иногда всё же в центральном ковельском гастрономе появлялись львовские в специальных бутылках, «Горілка українська» 40-42 % алк. и «Горілка Російська» 56% алк., которые были чище и по качеству приближались к киевским, литовским, латышским водкам. Деликатные напитки привозились отпускниками из дому, присылались в Ковель на заявленные адреса местных, привозились из коандировок такие, как «Старокиевская», «Горілка Українська з перцем», «Рябина на коньяке», коньяки. Молдаванам (срочнослужащим) привозили особого рода домашние красные вина в бочонках из акации. Их тайно проносили на территорию части и припрятывали за боевой позицией в высокой траве и кустарнике заболоченной поймы Турии, куда не ступала нога несолдатского человека. Особость сего вина заключалась в том, что в молдавских деревнях его многократно выставляли на мороз и каждый раз сверху снимали намёрзший лёд. Таким натуральным способом до 21-24-х градусов повышалась крепость вина, приобретался прекрасный интенсивный вкус и аромат.
12.
«Если надо выпить, надо и закУсить – мы зашли в шикарный ресторан. Там сидела Мурка в кожаной тужурке ...»,- слова одной из песенных пародий на легендарную «Мурку». Однако, войскам вход в кафе и рестораны был в те годы строго воспрещен. Да, и деньги, и закуска не всегда имелись – приходилось закусывать «мануфактуркой» и закуривать. А курили войска препаршивейшие сигареты «Гуцульськi», прозывавшиеся в народе «Нищим в горах», отвратительного качества «Прима» табачной фабрики г. Прилуки (Черниговская обл.), несколько меньшей паршивости Львовская «Верховина», папиросы «Север», «Прибой», «Шахтёрские», немного получше «Беломорканал». В те годы ещё выдавали, и можно было купить в магазине воинской части махорку, но её курить никто не хотел, и весьма редко удавалось увидеть кого-нибудь попыхивающего «козьей ножкой». Почти всем присылали сигареты из дому, но этих запасов всегда не хватало из-за того, что немало курильщиков были «стрелками», которые обычно не имели сигарет, курили марку «чужие» и вечно «падали на хвост». Мне присылали вильнюсскую, потом каунасскую «Приму», «Каститис», и моё курево расходилось мгновенно. Я попросил маму, чтбы присылала, появившиеся тогда кубинские сигареты из сигарного табака «Ligeros» и «Partagas». Большинство «стрелков», попробовав один раз, больше не просили. «Оставь докурить!»,- было частой просьбой сидящего или стоящего рядом. Лично я брезговал докуривать за кем бы то ни было. В Карпатах и Закарпатье покупал в магазинах болгарские «Шипку», «Джебл», «Trezor». Длинные сигареты «Trezor» с фильтром были очень неплохи. Покуривали и план (анаша, травка, гашиш). В нашем дивизионе служили два кабардинца Абазов и Кануков. Оба получали из дому высококачественную травку, угощали. Кануков был каптёрщиком, и у него всегда бывали какие-нибудь заначки. Кайфовали, прячась у него в каптёрке. Однако, план с водкой не идёт – они режутся. План хорош к некрепкому вину, а ещё лучше к пиву. После плана бешенный аппетит.
Аппетит у солдата всегда хорош. Советский солдат всегда голоден, если немного разборчив - или сыт, наевшись всякого дерьма, если не брезглив. Не одной лишь водкою сытен был солдатский человек. Бывало и закусить перепадало. Прежде всего, в самоволке у пригородных сельчан пия бимбер, получали сальцо, лук, грибы, солёные огурцы, картошечку в смальце. В увольнении, что в зенитно-ракетных войсках редкость, заходили в городскую столовую недалеко от вокзала. Украдкой из-под под стола наливали, обслуга сочувственно не препятствовала, да и не мы одни распивали. Закусывали там вполне добротными колбасками, котлетками, шницелями с картофельным пюре и квашенной капусткой – пищей тамошнего пролетариата и, не теряя бдительности, следили за входом, откуда неожиданно мог появиться военный патруль. На солдатские 3,50, ефрейторские 4,80 не разгуляешься, если из дому не смогут и десятку-двадцатку не переведут. Ещё до армии, на гражданке как говорится, научился я гусарить - выпивать всю поллитровку водки из горлА, не отрываясь, единым махом. Раскручиваешь бутылку так, чтобы в ней был «водковорот» и запрокидываешь её, дыхание только через нос, водка выливается в горлО со скоростью 0,5 литра за 8 секунд. Время проверено не раз. Закусываешь пирожком. После трёх-пяти минут опьяневаешь, но не вдрызг и не надолго. Делал это на спор, иначе нет смысла портить «удовольствие».
Спор, как и было задумано, всегда заканчивался в мою пользу, и тогда водка и пирожок за счёт оппонента, да ещё и плюс бутылку-другую для други своя. Впервые мне пришлось сие продемонстрировать ещё находясь в карантине, когда на товарную станцию прибыли вагоны с углём для нашей воинской части. Меня и другого молодого бойца Козачука поствили разгружать вагон в пару со старослужащими Николаевым и Кирасировым. Вагон товарный пульмановский. Внизу по бокам открываются две течки. Часть угля высыпается вниз. Далее необходимо работать лопатами внутри вагона и снаружи отбрасывать, чтобы не закупоривались течки. Меня в пару с Николаевым, Козачука с Кирасировым, причём они внутрм вагона – там легче, мы с Козачуком снаружи. Работаем, мы с Козачуком уже отлопатили, а из течек уголь вниз не сыпится. Слышен какой-то шум, стук с другой строны вагона. Козачук полез посмотреть что там происходит. Оказалось, там люди с тачками и вёдрами, и наши дембеля им торопливо отсыпают уголёк. Козачуку сказали: «Смотри, салага, если кто узнает, убъём!» После того, как вагон опорожнили наполовину, перекур. Подходят Николаев с Кирасировым, протягивают вырученную деньгу и говорят: «Давай, салага, беги на вокзал принеси два пузыря водки и закуски какой-нибудь сообрази!» «Почему это я? Я не местный, ничего тут не знаю, на станции первый раз. Где я тут что найду вам?»,- пытаюсь втолковать им. «Он тоже не местный, но он деревня, а ты разберёшься. На запах беги салабон!»,- ёрничали они и, прячась от пронизывающего волынского ветра, полезли в вагон. Я хмыкнул и подумал себе: «Ну, ладно ...»,- и побежал в ту сторону, куда они показали.
Через полкилометра был вокзал, здания которого с места разгрузки вагонов невидно потому, что пути делают завиток. Неожиданно быстро нашёл магазин на привокзальной площади. Купил две поллитры, буханку вкусного украинского белого хлеба, пачку сливочного масла и литровую банку солёных огурчиков с помидорами. Доставил. Кирасиров снял со стены вагона чистую запасную штыковую лопатку, промыл её в луже, потом протёр клочком газеты, другим клочком слегка намоченным водкой протёр её лезвие. На загодя припасённые газетки, которыми накрыли разровненную кучу угля, он аккуратно нарезал лопаткой хлеб, а Николаев достав из-за голенища алюминиевую ложку размазывал ею масло. И вот, закусь готова, стол сервирован. Они протягивают нам бутылки и говорят: «Ну, салаги, давйте начинайте!» «Нет, вы дембеля, вы и начинайте!»,- отвергаем мы. В годы моей бурной юности считалось за бон тон, когда бывалый опытный выпивоха даёт бутыль начинать тому, кого считает себе не ровней. В том крылся некий почёт бывалому. Подразумевалось, что слабак отопьёт немного, и бывалому побольше достанется. После недолгого спора я хмыкнул: «Ну, ладно ...!» Подбоченясь левой рукой, взял правой бутылку, крутанул, запрокинул, и не успела ещё вся вонючая жидкость проскочит через моё горло, как Николаев с неслыханной руганью, какую повторить у меня не хватит таланта, вырвал бутылку из моей руки. Вы бы видели их глаза ... На дне бутылки оставалось не более ста граммов.