Неопубликованное журналистское расследование.
Плохо, конечно, когда причисляют к иностранным агентам. Поэтому приходится публиковать обыкновенную, рядовую журналистику где придётся.
Пролог: Народная мудрость. Бесплодие передаётся по наследству. Поэтому, если у твоих родителей нет детей, - у тебя их тоже не будет.
Люся нервно докуривает, выдувает дым и мнёт сигарету в пепельнице. В другой руке она продолжает держать фотографию малыша.
Она смотрит на меня влажными глазами, в очередной раз борясь с чувствами, охватывающими её в процессе нашего интервью.
Ей уже тридцать. Эта молодая и, с виду, здоровая женщина рассказывает нам, вот уже несколько часов, о своей незавидной женской доле, о тяжком и незаметном заболевании, которое отравляет её жизнь и не даёт полноценно вздохнуть полной её женской грудью. Этот недуг стал проявляться уже лет с пятнадцати. И по сей день тяжёлой, неотвратимой поступью он разрушает здоровье и жизнь нашей героини.
У Люси довольно обычная судьба. Москвичка. Отца Люся даже никогда и не видела. Мать Люси приехала в Москву в 85-м и получила комнату в семейном общежитии. Анна Петровна (имя изменено), от тяжёлой жизни стала прикладываться к бутылке, когда девочке было десять лет.
На столе стопка медицинских документов. И разбросаны детские фотографии.
Эти фотографии Люся распечатывает из интернета, с разных сайтов о красивой и счастливой семейной жизни. И подолгу ими любуется.
У Люси редкое орфанное бесплодие. Симптомы такие: средние устойчивые медицинские показатели, означающие «практическое здоровье». И при этом пациент не может забеременеть. А всё дело в том, что он (пациент) не может вступить в половую связь, которая бы привела к желаемому результату.
У Люси невольно выступают слёзы на глазах.
Она продолжает рассказывать о своей жизни, о многочисленных эпизодах борьбы с болезнью, о несчастных отношениях с мужчинами:
- … ему тоже, я говорю, давай хоть один разок. Мне больше от тебя ничего и не надо…, - тут Люся обрывается, глухие рыдания содрогают её тело, - … а он…, а он…, нет говорит, давай как раньше…, как тогда в машине…, -и она опять не выдерживает и срывается в рыдания.
А с некоторых пор у Люси стал формироваться стойкий страх к мужскому полу. И это страх весьма своеобразный. Это не просто страх, это – пато-ауто-астенио-идеопатическая фобия. Она проявляется в непроизвольных определённых психомоторных реакциях Люси на мужскую компанию. Т.е. она может съездить коленкой в пах мужчине, например, ни с того – ни с сего. Или, совершенно непредсказуемо, за столиком в Макдональдсе двинуть своего кавалера стеклянной пепельницей по голове, (причём пепельницу она принесёт также случайно с собой на свидание из дома, потому что в Макдональдсах пепельниц нету).
Честно говоря, берясь за выполнение этого редакционного задания, мне о многом пришлось поразмыслить. Как всё-таки далеко ушло наше гражданское общество в понимании истинных чаяний простого человека, его страданий. И желания облегчить его тяжкую долю. Не зря ведь замечательнейший Константин Ремчуков говорит, что надо брать самого униженного, слабого и никчемного человечка и, - чтоб вся политика была устроена так, как ему было удобно.
Перечитав кучу медицинских заключений, амбулаторных карт, результатов анализов Люси, невозможно не прийти к выводу: эти люди нуждаются в помощи общества!
- Да, это не простая история, - напутствовал меня наш главный редактор Дмитрий Кара-Муратов, - с орфанными патологиями вообще все не просто…
Нашей героине Люсе можно помочь.
Есть один парень по имени Махмуд. Приезжий гастарбайтер, довольно приличный человек, со слов Люси. Он, зная о болезни несчастной девушки, готов на ней жениться, чтоб она наконец зажила полной счастливой жизнью, вступила с ним в полноценные здоровые отношения и родила ребёнка. Но Махмуд считает, что им для начала семейной жизни нужно десять миллионов рублей. Квартир дешевле в Москве не купить. А с Люсиной мамашей, - тоже ни жизнь.
И совсем не стоит рассматривать Махмуда, как единственное лекарство. Можно и кого другого поискать, за десять то миллионов. Вопрос лишь в том: где найти такие деньги. Наше государство, по-видимому, совсем не собирается помогать этим несчастным людям!
Посмотрим же, как Люся может использовать хотя бы те возможности, которые даёт нам современная структура и ресурсы той государственной, общественной поддержки, НКО и проч.
Люся обращалась, например, в фонд «Свой ребёнок - Завтра!».
- Да, мне в этом фонде так и сказали, мы можем помочь вам собрать через рекламу на телевидении, два миллиона на ЭКО и донора и всё остальное… Но послушайте: почему я должна соглашаться на это ЭКО!? Почему я не имею права на нормальную, человеческую судьбу, человеческое счастье!?, - возмущается она, - да и …почему я должна соглашаться бесплатно сниматься на телевидении…!?
И тут с ней сложно не согласиться.
Есть другой вариант: собрать деньги у благотворителей и отправиться к психологам за лечением методом психоанализа. Но в фонде «Свой ребёнок - Завтра!» ей сказали, что услуги психологов в объёме, какой требуется нашей героине, не предусматриваются никакой из программ привлечения средств благотворительного населения. И по времени это может закончиться на закате её фертильности; как сбор денег, так и процесс излечения.
И здесь вся загвоздка именно в орфанности заболевания Люси. И именно в России этим заболеваниям отводят самое незначительное внимание, среди всех развитых стран.
Например есть похожие, но не орфанные формы бесплодия, связанные с особенностями нежной и ранимой организации психики современных женщин. Психогенное бесплодие — это отсутствие беременности на протяжении 12 месяцев регулярной сексуальной жизни без предохранения, обусловленное психологическими причинами.
Но ведь вопрос в том, что Люся не может, грубо говоря, лечь в постель, (или как-то иначе) посовокупляться с мужчиной, ни то чтобы 12 месяцев, а хотя бы несколько разочков. В этом то вся причина и есть.
И здесь у нас бесспорно возникает вопрос к Медицинским Властям: почему это редкое заболевание ещё не внесено в Перечень редких (орфанных) заболеваний России? И если мы хотим, чтобы нас считали цивилизованной нацией, - мы должны этим озаботиться!