Уму не постижимо, думала я. Уму не постижимо, как всё х-во, и сама себе противна.
Стекло запотело от моего дыхания. На улице было синё, а в квартире почти черно. Запах гари вползал из полуоткрытой форточки.
Я не включала свет. Включу, когда решусь собрать вещи. Такую дала себе установку. Я стиснула пальцами сигарету, смяла её в ладони. Потом нажала лбом на стекло, но побоялась, что оно лопнет и отошла. Подоконник был жёлтым в свете уличного фонаря. Там остались крошки табака, обрывки папиросной бумаги и идеальный нетронутый циллиндрик фильтра.
Надо уехать, надо, надо.
В этот момент позвонили в дверь. Я включила свет, путаясь в длинном сером шарфе, глянула в глазок. За дверью стояла высокая девушка. Я открыла дверь.
- Вот принесла ноты. Мы ноты распечатали для Александра.
- Его нет. Я передам.
- А вы, наверное, Алиса?
- А вы Лариса?
- Да. Вы знаете, мы будем играть. Нас утвердили. Это так... это успех! - лицо Ларисы было совершенно треугольным. И в этом белом треугольном аквариуме плавали две огромные блестящие рыбы - серые глаза. Голос грудной, низкий. Лариса была блондинка, восторженная натуральная блондинка, отметила я про себя. Она не стесняясь разглядывала меня.
- Ну, хорошо, - я вдруг увидела себя глазами Ларисы. Маленькая, неприветливая, глазки-буравчики под чёрной прямой чёлкой грустного Пьеро. Лариса была на две головы выше и смотрела свысока. Господи, сейчас она скажет, что он гений. Но Лариса поджала губы и, подумав, промолвила:
- Ладно. До свидания, - я закрыла за ней дверь, погасила свет.
Их утвердили. Это успех. Ну, что ж. Надо уехать. Надо уехать, пока не поздно.
Я закрутила огромный шарф полностью вокруг шеи и плеч, заправила бахрому под футболку. Села по-турецки на кресло у окна, опять закурила. Во двор въехала реаниамция. Врач и медбрат с носилками быстро зашли в подъезд. Через две с половиной выкуренные сигареты они уже загрузили больного в машину. Тут я услышала, как в замке шебуршится ключ. Сирена реанимации взвыла и синие отсветы замигали в комнате.
Александр зажёг свет в прихожей. Я обернулась. Он стоял в расстёгнутом пальто у двери и улыбался. Надо было уехать, опять с тоской подумала я. Теперь уж не уеду. Таких лиц, как у него не бывает и такой улыбки, от которой сразу дуреешь. А на сцене с гитарой его неотразимость будет бить изо всех щелей. Лариса, мелисса, биссектриса...
А он смотрел и продолжал улыбаться.
- Нас утвердили.
- Да, я знаю, Лариса принесла ноты.
Он подошёл, отогнул полу пальто и достал из внутреннего кармана маленького живого цыплёнка.