В 1941 году моей маме, Клавдии Михайловне, исполнилось 9 лет. Не прошло и двух недель с начала войны, как немецкие войска взяли Псков. И, вскоре, вся область, где жила семья, оказалась под оккупацией.
Её отец и мой дед Михаил Филиппович, бывший командир роты 1-й Конной, призыву в РККА не подлежал по состоянию здоровья. Тяжелая контузия, полученная в Польской компании часто давала о себе знать. Он был партийным активистом, участником продразверстки и коллективизации, первым председателем колхоза. За все это «благодарные» односельчане дважды в него безуспешно стреляли и, один раз успешно сожгли избу. В 1939 году дед был снят с должности председателя колхоза и исключен из членов ВКП(б), но не по политическим мотивам, как хотелось бы с гордостью написать, а за аморальное поведение в быту. Пил он в то время основательно.
С приходом немцев, деда, как пострадавшего от советской власти, не тронули. Более того, ему была предложена должность деревенского старосты, на которую он согласился. Как позже выяснилось, сделал он это с ведома подпольного райкома партии. Правда, и на этой должности Михаил Филиппович долго не усидел. Недостача бланков немецких пропусков и постоянное невыполнение плана по поставке продовольствия германской армии, поставили крест на его «немецкой» карьере. Ну, и как вишенка на торте — донос в полицию одного из соседей о связи старосты с партизанами. После всего этого дед был вынужден уйти в лес. Правда, перед уходом, лихой будёновец пристрелил доносчика прямо в его избе. Потом односельчане говорили, что грохнул он не того. Но кто же теперь будет разбираться? Дело сделано.
Понятно, что и семья Михаила Филипповича, которую после двух жестких допросов дважды ставили на расстрел (но Бог миловал), тоже ушла в партизанский семейный лагерь. Помимо Клавдии в семье было еще двое маленьких детей шести и трёх лет. Жили в землянке вместе с коровой. Первая зима была очень тяжелой. Печь-буржуйку топили только ночью. Дым мог выдать расположение лагеря. Есть было нечего. Голодная корова молока не давала. Варили кору, откапывали из под снега желуди, делали хвойный отвар.
Чтобы хоть как-то облегчить положение своей семьи, Михаил, служивший в разведке, договорился о зачислении старшей — Клавдии в состав партизанского отряда. Питание и условия жизни там были немногим лучше, чем в семейном лагере. Так, в десять лет, моя мама стала бойцом разведотдела 3-й Партизанской бригады Ленинградского фронта (командир - Герой Советского Союза майор А.В. Герман). В списках отряда она числилась как «возница» и была записана под фамилией отца — Богданова. В 1949 году, при получении паспорта, по сельской традиции, ей записали фамилию по имени отца - Михайлова. Позже, из-за этой путаницы она долго не могла получить статус участника боевых действий, положенный ей по праву. Да и не хотела. Просто из скромности.
В распоряжение маленькой партизанки была передана старая колхозная кобыла Маруська, на которой ее отец когда-то вернулся с Гражданской войны. Это была удивительная лошадь. Мама всегда плакала, вспоминая о ней. Их основной задачей была перевозка на партизанский аэродром больных и раненых, а обратно — почты, оружия и боеприпасов. Маруська прекрасно запоминала дорогу и сама, без понуканий могла довезти груз до нужного места. Но главное — она на большом расстоянии чувствовала опасность, немедленно сворачивала в лес и стояла там не шелохнувшись, пока не пройдет немецкая машина или не проедут полицейские, и только потом возвращалась на дорогу. Разведчики Маруську очень любили и называли «партизанской лошадкой».
Так они и ездили полтора года по глубоким немецким тылам, зимой и летом, в дождь и мороз. Ежеминутно рискуя своей жизнью, и спасая чужие. Маленькая белокурая девочка и старенькая рыженькая лошадка. Мама не считала это подвигом. Они называла это просто работой, хоть и ярким, но незначительным эпизодом большой, не легкой, но долгой и, я уверен, счастливой жизни.
Мамы не стало глубокой осенью 2014 -го на восемьдесят третьем году жизни.
Она была человеком бесконечной доброты, душевности и удивительной проницательности.
Все что я написал здесь о маме, является всего лишь развернутой преамбулой к произнесенной ею незадолго до кончины короткой фразе. Посмотрев репортаж одного из наших центральных каналов о событиях на киевском майдане, она глубоко вздохнула и, ни к кому не обращаясь, тихо произнесла:
- Господи, как же они любят свою Родину...
Сентябрь 2019 г.
Санкт-Петербург