– Мама, а откуда ты знаешь эту Веру?
– Я её знаю ещё лет с двенадцати. Жила она тогда в нашем маленьком городке, откуда я родом. Жила она там мало и не постоянно, а временами приезжала, квартирка у неё была маленькая, на нашем этаже. Дверь её в нашу дверь была. Мы там всегда жили, а она появилась, мне было в то время, ещё и двенадцати лет не было. Жила она там очень редко, и жила одна. Была ли у неё семья, не ведала. И для чего она приезжала, не знала, не интересовалась. Но когда мы с ней встречались всегда смотрела мне в глаза, а я толи смущалась от её взгляда, толи боялась его.
Вот эти её ведьмовские зелёные глаза смущали не только меня, а всех. Помню даже отец мой, смотрел и улыбался, смущался он или боялся, не знаю, но все боялись её глаз.
– Почему? – Спросила Людмила. – Глаза, как глаза, как у Лизы. Красивые.
– Да, красивые, и лучистые, и ласковые, но порой казалось, когда смотрит на человека, как бы на сквозь пронизывает его. И не одна я так подмечала, и другие, подруги мои, моя матушка, да многие её боялись.
Когда человека не понимают, да сплетен наслушаются, то страх поглощает его. А сплетни-то завсегда вперёд бегут. Потом-то я поняла, всем она желала добра, и никого она не соблазняла, а тогда её считали ведьмой. Настоящей ведьмой и боялись, боялись, это всегда так, боятся тех, кто больше их знает. И не просто знает, а истину знают, вот тех очень боятся, напуган народ многовековыми «убоись». Но народ-то шёл к ней, шёл, за советом, за здоровьем, а то просто поговорить.
Многим она помогала, это я уже потом узнала, да поняла, и в познании самой далось.
А наговоры она не шептала, и никому не гадала, никакие привороты и отвороты не делала, а просто выслушает человека, да совет даст, если человек просит и ждёт. А уж пойдёт человек следовать этим советам, сам человек решал. А со мной она пыталась заговорить, силу её я чувствовала, и тоже боялась. А чего боялась-то, не понятно мне.
А на самом-то деле, сила ведь и не плохая и не хорошая. Она нейтральна, а как уж использовать будешь, от этого сила и зависит, с обидой и злобой, так то и будет входить в силу, в добром, так сила добра будет. Что в человеке перевесит, такой и сила будет.
А Вера чистой была, вначале сердцем-то я потянулась к ней, да вот я по молодости лет отчего-то забоялась. Сплетен наслушалась, да матушка моя часто говорила, мне о том, что неразумное сердце наше, не верь ему. Сердце может обмануть, умом живи. А на деле совсем по-другому выходит.
Вера, она однажды меня взяла за руку и стала говорить, что говорила, уж не помню, отчего-то я испугалась, задрожала, услышала, как она сказала.
«У тебя дар есть, девочка, и тебе нужен учитель, чтобы не навредить себе и другим. Направить в нужные знания».
Вот я и боялась всего и свои зачатки дара прятала. Несколько раз она заговаривала со мной, но глупая я была, и под напором сплетен, вот испугалась её и убегала. И потом на глаза ей больше не попадалась.
Она уехала, и я больше её не видела, а потом случилось такое, что лучше бы любознательной прищемили бы нос, но нет, прищимился он позже, и нос, и хвост.
Время такое что ли было, у нас двор большой был, детей много было, ровесников, постарше, все как-то кучились в одном месте. Всем интересовались, всякими рассказами, гаданиями и прочей ерундой мистической.
Так вот я и подружки попали к одному человеку, сестра одной подруги повела нас. На вид вроде бы и добрым он был, всё шутил с нами, рассказывал много, как нам виделось, а потом я поняла, ничего он не знал, говорил-то одно и тоже. Вроде и обучал нас, как заговоры сотворять.
Худо, когда человек начитался поверхностных знаний, всяких обрывочных заклинаний и всего прочего, так он становится страшнее настоящего колдуна или ведьмы чёрной. Ведь он не ведает, что творит и какие могут быть последствия. Я поняла после третьего визита к нему и когда стали со мной происходить не вероятные вещи, один удар за другим по мне, по семье, я испугалась. Боялась произносить слова, замолчала я и думать даже боялась, и жизнь моя затухала. Я тогда похудела, посинела, матушка меня по врачам водила, но даже врачи говорили, что нет жизненной искры, совсем погасла. А я и вправду совсем замолчала, к родным обращаться боялась, что не скажу, так плохое случалось. Так и сидела в уголочке и только плакала, да молила, чтобы приехала Вера.
– Она приехала? – Спросила Людмила.
– Нет, не приехала, только однажды я её увидела во сне. Видела, как она вошла в квартиру к нам, подошла к моей кровати, а мы спали с сестрой, она её отодвинула, а меня попросила смотреть ей в глаза. И только одно произнесла, как я ей взглянула в глаза. А глаза у неё потемнели и произнесла. «Изыди!»
И я сразу так закашлялась, будто внутри меня скопилась пыль или пепел, он мешал мне дышать и жить. Кашель был таким сильным, что мне не хватало воздуха, я дышала с трудом, не могла вдохнуть воздуха, чтобы откашляться. И я стала задыхаться в прямом смысле, думала, ну всё, это конец. Тогда Вера положила мне руку на грудь, и новая порция того, что не давало дышать вырывалось наружу с моим кашлем, мне стало легче.
Затем, когда я откашлялась, она погладила меня по голове, добавила.
«Ты упустила свой шанс получить истинные знания, девочка, в ученицы взять не могу, кое-что тебе исправила, дальше сама строй свою жизнь, но в добре, и без мыслей зла и обид, и чувствуй сердцем, иначе вернётся всё. Прощай, время придёт, свидимся».
А я проснулась, думала это сон, но уже понимала, сон просто так не присниться. И в горле сильно першило от сильного кашля. Я помню, было у меня воспаление, так же саднило и лёгкие и горло. Стала осторожной, читала молитву постоянно Матушке Небесной, только ей.
Я много знала молитв в то время, но, как начну читать что-то другое, так в глазах моих видится человек с жёлтыми глазами с удлинёнными ушами и с такой мерзкой улыбкой, вроде и ласковой, но сразу хочется спрятаться от неё. Поэтому читала только матушке небесной, которой ещё бабушка моя научила.
И как-то всё наладилось, даже приходили мне в голову какие-то нужные слова, как бы молитвы. Приходили какие-то советы. И я считала, что мне Матушка Небесная их даёт. А вот случилось с моими подругами, и говорить не хочу, да и нельзя, чтобы больше не вспоминать это и не воспроизвелось назад.
Охо-хонюшки. За всё в жизни надо платить, даже за то, что было совершено всё по не знанию, и просто так чудес не бывает.
Уже много лет позже, я поняла, Вера появлялась в нашем доме из-за меня. Но в своём невежестве, или молодости я не поняла, сердцу не дала почувствовать. Ведь после она никогда более не появлялась и в её квартире стали жить другие люди.
Ещё один раз она приснилась мне и просто сказала, «Читай детские старинные сказки там есть смысл» долго я раздумывала над этим, понять не могла, зачем читать детские-то сказки. Но семья у нас большая и младшим сестрёнкам и братикам читала. Брала в библиотеке разные книги, и сказки и просто рассказы о средних веках, а там между строк многое можно прочесть.
Мне как-то удавалось быть или входить в личины героев, и начинала понимать смысл. Как это получалось, сама не могла определить, сначала думала шутка моего воображения. Так это или нет, но так потихоньку мой дар развивался, конечно, это было долгое развитие, но могла снимать боль руками, а применяла только для своих родных, да знакомых.
Как-то стала видеть невидимое, разложить бобы и картина открывалась мне истинная, того, кому раскладывала. Могла сказать, что за болезнь, а там уж предоставляла выбор людей сделать самим, где им лечить. Так потихоньку и шла моя жизнь без обид и недовольств. Это я помнила всегда, принимала всё, были и обиды конечно, но всегда говорила сама себе, сама виновата, раз обидели тебя, а так лишь добро, только добро. Да травы собирала сама, их должна душа узнать и трава почувствовать душу, тогда они будут помогать. И смесь трав также душою выбирается.
А вот после случая с Денисом поняла, силы-то у меня и нет. – Дарья тяжело вздохнула, чуть посидела молча, смотрела в окно, затем продолжила.–
Пробовала я тогда с него снять, но попадала во что-то такое липкое, тёмное, тяжёлое. И не смогла это я убрать, не знала, что делать, да так и оставила так, думаю, не знанием своим, вдруг жизни лишу. Вроде с Денисом не так уж плохо было, хоть и шёл кривой дорожкой.
Тот, кто это сделал, был намного сильнее меня. Да, кто я такая? Так, что-то по мыслям приходит, сердцем чувствую, вроде верно. И не Дениске это было сделано, он просто подобрал, но оно вцепилось в него.
Немного силы появилось у меня уже здесь, что-то знакомое витало над моей головой, что-то в сердце проявлялось, а поняла, как только увидела Лизу. Её глаза, они такие же, как и у Веры. Познакомились мы странным образом, и я поняла, кто такая Лиза, и кто ей Вера, а у Веры оказывается и ещё дочь есть, и она матушка Лизиного батюшки, и тоже с такими же глазами.
Всё совершенно иначе, поняла я, истина в них, а я упустила удачу. Но бальзам на моё сердце, Петенька. У него тоже откроются истинные знания, поняла, когда Лиза держала его фотографию, улыбалась, спрашивала о нём Дениса. Это Лиза мне сказала, что у меня не было веры в себя, испугалась, поэтому сила во мне не проявлялась. В то лето мы много с ней разговаривали.
– Ну, а теперь-то, что нам делать? – Спросила Людмила.
– Ждать. Ждать когда проснётся Денис, его надо напоить отваром. И лучше ещё сонного. Ну-ка, Людмилка, идём, поможешь мне.
Налив в бокал тёплого отвара и взяла ещё ложку, пошла в комнату, откуда доносились стенания Дениса.
– А-а-а, что ты там заварила? – Спросила Людмила.
– Ничего особенного, все травы чистящие организм и ауру от паразитов и чужеродного подселения. – Ответила Дарья.
Подошла к дивану, где со вчерашнего дня спал Денис. Он лежал вытянувшись в струнку, лицо его было бледное, и мокрое, толи от пота, толи от слёз. Но, скорее всего, всё вместе, волосы на голове были мокрые и руки лежали вдоль тела безжизненными.
– Мама, ты, что с ним сделала? – Испуганно спросила Людмила.
– Ничего я с ним не делала.
– Как ничего? Ты посмотри на него.
– Это не я. Я его лишь спать положила, а это его борьба, вырваться….
– Может, эти ведьмы, что наслали на него. И что ожидает там Петю?
Произнесла Людмила и заплакала в голос.
– Прекрати реветь! – Строго и тихо сказала Дарья. – Лучше принеси ещё отвара, да чистое полотенце, обтереть его ещё надо этим отваром, снять с тела, что оно выделило, токсинов заразных много в нём, а я пока напою его, да переодеть его надо.
Людмила кинулась на кухню и вскоре уже сняв с него одежду, обтирала отваром трав, с очень приятным ароматом, но в аромате присутствовал какая-то горчинка.
Но этот отвар так и просился в рот. «Испробуй меня» словно говорил ей этот отвар, когда она повторно поливала на полотенце из кружки. Она посмотрела, как пил Денис с ложки, подносимой бабушкой, вначале он сморщился, и открыл глаза, посмотрел на них и сиплым голосом прошептал.
– Бабушка? Ещё. – Попросил он.
Дарья поила его потихоньку, и он глотал, не противился, и уже больше не морщился, так он выпил почти весь бокал отвара.
Кожа на лице, чуть разгладилась, бледность стала исчезать. Под кожей стали прорисовываться сосуды, мелкой сеточкой, которая в нормальном виде и не была заметной. Вначале сосуды на лице были видны красноватыми, затем стали голубоватыми, затем как-то засветились не обычным желтоватым светом, и на шее вздулись сосуды и сильно запульсировали, а Денис улыбнулся и еле слышно произнёс.
– Ба, скажи, ну почему так делается? Ведь человек имеет огромный потенциал, а забывает своё прошлое? Ты не скажешь мне, отчего я набил столько шишек себе? И портил жизнь себе, Пете? Почему нет опоры на прошлый опыт, ну свой-то я явно забыл, но отцов, твой, наконец? Вот сейчас я видел, как все шёл на пролом, и ведь не только я, а миллионы таких, как я, и терпели поражение, и все снова и снова шли по такой же дороге. Ба, а вот Петька нет, а я ему мешал, и ещё, как мешал, прямо сталкивал его с его дороги. Я старался выпрыгнуть из аквариума, а падал назад. Ох, ба, как же выбраться?
– Денис, сынок, о чём ты говоришь? Какой аквариум?
– Мама, да мы все живём в аквариуме. И система кидает ещё и бомбы туда.
– Он бредит? Мама?
– Может и бредит, давай его в сухое оденем, да под ним заменить плед.
И надели на Дениса сухое бельё, и спортивные брюки. Людмила принесла другой плед и накрыла Дениса.
– Ну-ка, Денис, выпей ещё немного.
– Давай, ба, приятный напиток, так холодит голову, а тело огнём горит. Ты почему раньше такой чай не делала, горьковатый, огненный, но вкусный.
Тихо и медленно растягивая слова, дрожащим голосом произнёс Денис.
– Раньше не знала такой состав. Летом Лиза подсказала мне, а как-то не удавалось мне его заваривать, вы то и дело разлетались, не поймать вас…..
– Лизка-а-а? – Протянул Денис, – Ли-и-изка-а-а, вот кого не поймать. Ты, верно сказала, ба, не мне она предназначена, не мне. А жаль.
– А кому? Сыночек?
Спросила Людмила, но Денис, как будто и не слышал вопрос матери, продолжил
– Ох, ба, всего лишь горстка людей, против мира мрака…. И эта пищевая цепочка….. а Лизка, она….
Но Денис замолк на полуслове и снова заснул и уже спокойным сном. А Людмила продолжила.
– Мам, уснул что ли? Дышит вроде ровно. Что же с ним было?
– Душа ему открывалась.
– Пресвятая богородица, только бы было всё хорошо и с ним, и с Петей. Мама весь смысл жизни заключён в них. Что же делать?
– Ничего, ждать и поменять свой смысл жизни. По отрывочному разговору Дениса я поняла, там, во сне у него происходила целая война.
– Какая война? Мама, я не хочу никакой войны. Сколько можно враждовать им с Петей.
– Не с Петей у него война. – Покачала головой бабушка. – А с самим собой. А это тяжелее всего и страшнее настоящей войны, что идёт в мире. Осмыслить такое тяжело, что случается с телом, отражается всегда на душе, а что случается на душе, отражается на теле. Теперь видно по его состоянию, какое оно было, как мы вошли с отваром и теперь. Его разум налаживает связь с душой, душа разворачивается, обнажая свои познания разуму. В удивлении его разум, да и какой там разум, так умишко был, а вот теперь посмотрим, какой он станет, пусть спит. Уже видно гранитный гигант, что на сердце его лежал, постепенно тает. Видать помогли ему всё же.
– Кто, мама?
– Да, откуда же мне знать? Может Лиза, а может кто из бабушек её. Ты слышала, он называл Лиза.
– Но Лиза была рядом с Петей. Я же видела.
– Для такой помощи не обязательно находиться физически рядом. Но он мог ошибиться, Лиза и её бабушки очень похожи, почти одно лицо. А у него стихия переживаний стирает всё плохое. Посмотри на его лицо, оно как бы в блаженстве. А проснется, протрезвеет.
– Да, он и не был пьян, мама.
– Да не от пьянки он протрезвеет, от своего жизненного уклада. А сердце оно такое, само к огню стремится, только вот огонь бывает разный. Не волнуйся, он приходит в себя истинного, его истинная суть заполнит его всего. Он изменится.
– Надеюсь в лучшую сторону?
– Будем надеяться. Куда уж хуже-то? Ведь без чувствования нет связи со своей сутью. Он был захвачен эмоциями роскошной жизни в ничего неделания, без любви сердце не открывается, а любви-то у него и не было, только лишь соперничество. Вот и просмотрел итог всего этого в беспамятстве.
Людмила с жалостью смотрела на сына и неожиданно поднесла кружку к губам и сделала глоток отвара, что ещё оставался в кружке, не понравился ей отвар, но она зачем-то отхлебнула ещё.
– Ой, мама, фу-у-у.
Раствор был горьким и обжигающим, хотя помнит, лила на полотенце, был тёплым, а сейчас огнём горело и во рту и в горле и даже в желудке. Рот свело словно судорогой, но вскоре почувствовала, как огонь разливался по всему телу.
– Ты зачем выпила? – Строго спросила, почти крикнула Дарья.
– Не знаю, мама, почему-то потянуло сделать глоток.
Морщась, и кривясь от горечи и жжения, ответила Людмила.
– Это же для Дениски сварено, ему надо почистить не только тело, но и душу чистить надо. Глубоко в него этот недуг проник, зараза по крови гуляет, а душа-то с кровью связана, но теперь поймана эта зараза, а тебе не стоило пить, хотя по всей вероятности, не помешает и тебе. Не случайно потянулся к тебе отвар, не случайно своя же рука преподнесла тебе. Дениске ещё сейчас сварю, да ещё одну травку добавлю, выводить чужеродное надо. Ох, думаю, не легко будет.
– Ох, мама всё внутри у меня загорелось. Фу, как будто я выпила огонь зажженный. Прям пламя горящее выпила.
– Так и должно быть.
– Фух, а Денис говорил вкусно и просил ещё. Как?
– Для него другое действо пошло, и у него уже разум соединился с душой, слышала, его хоть бессвязную речь, на первый взгляд, а на самом деле осознание пошло у него. Теперь нам ждать, на ночь ещё напоим его и будем ждать его пробуждения в озарении.
Ночь прошла так же в стонах и в бессвязном говоре Дениса. И бабушка и Людмила поочерёдно были возле него, поили и обтирали отваром, меняли бельё. Утром следующего дня Денис ещё спал, и Людмила часто заглядывала в комнату, волновалась. Видела, как он порой крутился и стонал, хрипел, порой ругался. Чувствовала, как ему больно.
– Мама, ну, надо что-то делать. Он так мучается.
– Пока не проживёт все свои пороки, ему будет не легко и хорошо, что это идёт во сне. Не известно, как бы вёл он себя, будь в сознании.
– Сердце болит у меня. – Плакала Людмила.
– Не плачь, он чувствует твои слёзы, а возможно и видит, и от этого ему ещё горше. Не вплетай негативные мысли. Сейчас вся семья связана, кровь то одна, и она у нас не водица.
– А Петя? Я волнуюсь за него тоже. А Сашенька?
– Вот за этого не стоит вообще волноваться. Он дома, правнук мой вернулся в семью, хоть и родила его другая женщина. Видать, так задумано было, что-то он своим появлением убирал кармическое в нашем роду.
– Почему в нашем?
– Ну, не у Горенских же. – Усмехнулась бабушка. – Что-то связанное возможно с самим Денисом. Ничего случайного нет, я уж давно такое поняла. И за Петю не стоит волноваться.
Но Людмила волновалась за Петю. Он оставался у Горенских, позже со двора своего видела только внука, он бегал и резвился, смеялся радостно, таким она его не видела. В их доме он был серьёзным по взрослому, редко улыбался, лишь с дедом чуть смеялся, когда тот играл с ним. А здесь с посторонним человеком, с Андреем Ивановичем, играл, и смеялся смехом счастливого ребёнка. Сердце её сжалось, толи от ревности, то ли не понятно отчего, Пети не видно и сам он не приходит домой и ей, Людмиле, как-то боязно было, пойти туда и узнать, что там.
«И что он там делает? Почти неделя проходит». Думала Людмила.
– Мама, что же Петя домой не возвращается? У меня сердце болит.
– Не время, вот и не возвращается. Сейчас всё вокруг меняется, жизнь по-новому выравнивается и здесь в нашем доме и там у Пети. И дорога для него расчищена. Надеюсь, и верю, и у Дениса расчистится. Вижу кровушка уже его очистилась.
И бабушка ушла на кухню, и вскоре в доме появился горький дым, в запахе его было, и полынь, гвоздика и ещё чего-то такое Людмила не разобрала.
– Фу-у-у, мама, любишь ты коптить, травы свои жечь, весь дом провоняла. Произнесла Людмила и пошла, открывать форточки.
– Остановись. – Строго произнесла Дарья. – Откроешь только тогда, когда я скажу. Дом очистить надо. Из Дениски выходит, а всё это и в доме крутиться, стараются вернуться. Лучше напои его ещё чаем из трав, остыл уже, да сама его больше не пей. – Улыбнулась Дарья. – Тебе достаточно то, что вчера выпила, для тебя в чайнике заварила, успокаивающий, Волнение усмири, не нагнетай для себя состояние такое, о котором можешь пожалеть впоследствии.
– Ой, мама, что такое говоришь? Сердцу моему больно.
– Вот и выпей из красного чайничка чай, а сейчас не мешай, делай что велю, а к пробуждению Дениса должно быть чисто. Заново ведь рождается. А это ещё труднее, чем младенцем рождался. Взлетает он над камнями, взлетает и на изначальную дорогу выходит, а там что уж…. Что предначертано то и будет.
Так прошло ещё несколько дней Дарья, часто поила внука свежезаваренным чаем из трав, велела пить такой чай и Людмиле и Григорию. Тот пил и ничего не расспрашивал, лишь поглядывал на Дениса, которому он видел, становилось лучше. Порой Денис открывал глаза, осматривался, увидев лица родных, молча улыбался и помолчав, вновь засыпал. Сон его был уже спокойным.
– Мама, когда же он очнётся? – Спрашивала Людмила.
– Он уже очнулся, но спит, набирается сил. То, что жило в нём так много лет, уходя много сил жизненных его забрал. Теперь вот надо поить его чаем восстанавливающим. Не волнуйся, всё позади.
Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.