Порыв ветра распахнул створку окна, звякнула посуда, чашка покатилась по столу, оставляя на синей скатерти красный след тягучего вишнёвого киселя. Пахло грозой, мокрой листвой и сломанными сучьями. Свет замигал и погас. За окном блеснула молния и раскат грома отозвался во всем теле приятной дрожью. Азиза подошла к распахнувшемуся окну, глубоко втянула ноздрями мокрый воздух и уставилась на луну, пробивающуюся через густые облака. Опять нахлынуло чувство, что когда-то было что-то еще, что-то большее и неприменно более важное, чем все что у нее есть сейчас, что-то чему не было правильного слова в ее голове, что-то чего вообще нет. Азиза вытянула руку в окно, по пальцам заструилась вода, переходя на локоть и звонко капая на подоконник. Все это глупости, было то чего нет, как оно могло быть если этого нет, отчеканил разумным голос в голове. Азиза закрыла окно, зажгла маленькую лампу на батарейках в виде старинной киросиновой лампы, вытерла скатерть и позвала в темному
- Абрам, чай остывает!
- Иду, еще минутку.
Послышались шаги.
Два оранжевых светящихся шара зависли над домиком. Из одного выпала шариковая ручка и ударившись о крышу покатилась вниз.
- Марк, одолжи ручку.
- Привязывай! Штук десять на этой неделе уже выпросил, криворукий.
- Потом отдам.
Из другого оранжевого шара высунулусь ручка. Второй приблизился и забрал ее.
- Что думаешь?
- Состояние хорошее, на четыре с плюсом.
- Мне показалось она вспоминает.
- Легкая грусть от повышенного эмоционального уровня. Воспоминий нет.
- Эмоционального уровня, - протянул Марк.
- Такие уж они, эмоционально-нестабильные аффективные святые.
- Думаешь они счастливы? - спросил Марк, когда они полетели к следующему домику.
Гроза стихала, в окнах зажигался свет, и долина наполнялась желтыми огоньками окон.
- Наше дело заполнять отчетный формуляр, а не придаваться раздумьям о счастье покончивших с собой жен.
- Отправившихся вслед за мужьями, - с нажимом сказал Марк.
- Ага.
- Вероятно ты никогда не испытывал горе потери, - бросил Марк и полетел вперед.
Шарон бросил вниз ручку. Он не первый раз нарушал инструкцию, маскируя это неуклюжестью. Ручки иногда находили, смотрели на них, думали о чем-то, чего нет, а потом выкидывали. Но Шарон продолжал. Он верил, что однажды они вспомнят своих детей.