Последнее время люди самых разных национальностей всё чаще вспоминают о коллективной ответственности, подчас даже одобряют её и призывают к ней. Понимают ли они, что за идею они поддерживают, неясно, и тем важнее философски разобрать её ужасающую сущность.
Начнём с определения основного понятия. Под коллективной ответственностью понимается ответственность некоей группы целиком за деяния её отдельно взятого члена или членов. Так, весь школьный класс могут наказать за проступок одного нерадивого ученика, всему рабочему коллективу могут пригрозить лишением премии за несогласие с начальником одного сотрудника, а всё население оккупированного во время войны населённого пункта подвергнуть репрессиям в качестве мести за действия партизан. Словом, виноват хотя бы один человек — виновата и вся группа, в которую он входит.
Нетрудно понять, что при таком раскладе коллективной ответственностью можно безо всяких усилий оправдать любое зло, включая травлю, преследование, террор и геноцид. Не зря исследователь Энтони Дирк Моузес даже называет коллективную ответственность «одним из ключевых элементов геноцидного мышления»[1]. Помимо того, что коллективная ответственность даёт простое обоснование бесчеловечным поступкам, она и сама по себе весьма похожа на терроризм, последователи которого зачастую выбирают в качестве жертв не только тех, на кого хотят оказать основное влияние, но и сторонних людей.
Как уже было отмечено ранее, коллективной ответственности могут подвергаться весьма разные группы людей, от отдельной семьи до целого народа, и соответствующим образом варьируется масштаб последствий её применения. Выбор «виноватой» группы при этом оказывается субъективен, произволен, ибо практически всякий человек существует не в одиночку, а принадлежит ко множеству различных категорий людей. Для примера представим, будто некий таксист в некоей европейской стране совершил правонарушение. Кого ещё, кроме него, если следовать идее коллективной ответственности, надлежит наказать? Всех таксистов (профессиональный признак)? Всех мужчин (половой признак)? Всех белых (расовый признак)? Всех представителей его же веры (религиозный признак)? Всех его сограждан (национальный признак)? Перечень потенциально можно продолжать, пока невиновных в правонарушении таксиста не останется вовсе. И тут впору задать вопрос «а судьи кто?»[2]: в условиях такого выбора они, будучи тоже людьми, входящими в самые разные группы, окажутся особенно склонны к двойным стандартам, предвзятости, взяточничеству и блату, лишь бы самим выйти сухими из воды или наказать неугодных.
Задаться следует и другим вопросом: какова вообще цель наказания. Если она заключена скорее в исправлении, нежели просто возмездии, то коллективная ответственность не только неразумна и негуманна, но и избыточна, ибо тогда она подразумевает, будто исправлению подлежат все члены «виновной» группы. Однако логично предположить, что люди во всяком коллективе отличаются по уровню нравственности, а потому далеко не все в тех же обстоятельствах совершили бы то же деяние, в коем предлагается обвинить всех. Следовательно, если наказание призвано исправить нрав провинившегося, то коллективная ответственность, в сущности, будет заниматься «починкой» (на деле скорее поломкой) того, что не сломано.
Может показаться удивительным, но коллективная ответственность, возлагая вину даже на тех, кто вовсе не знаком с совершившим некое деяние человеком, зачастую подразумевает столь повышенную требовательность, что её сторонники ожидают от «виновных», с одной стороны, практически сверхъестественного влияния на других людей и управления последними едва ли не силой мысли ради «профилактики» зла и, с другой стороны, безусловного героизма ради задабривания самопровозглашённых судей и отмаливания «общей» вины, что в немалой степени похоже на религиозную идею первородного греха.
Отсюда логически вытекает и другое страшное следствие коллективной ответственности: порождаемое ею стремление предотвратить новые проступки и преступления обречено в конечном счёте уничтожить саму идею личной свободы, будь то в юридическом или философском понимании. Коль скоро наличие хотя бы предполагаемой воли даёт человеку возможность отступить от любых ожиданий и предписаний и совершить не предусмотренное ими добро или зло, воля в обществе с коллективной ответственностью станет злейшим врагом покоя и стабильности, непозволительной роскошью, которую люди будут вытравливать друг из друга, насколько это возможно. Таким образом, коллективная ответственность породит мир абсолютной несвободы, где допустим лишь крайне ограниченный круг действий, а всякая личная инициатива во избежание дурных последствий подпадёт под строжайший запрет. Однако, уничтожив свободу индивида, такая система избавится не только от Дамоклова меча коллективной вины, но и от львиной доли ценного разнообразия и какой бы то ни было тяги к новому и лучшему, ибо и то и другое немыслимо без проб и ошибок.
Подводя итог сказанному, можно с достаточной уверенностью заявить, что коллективная ответственность — это чудовищная идея, пронизанная жестокостью, непоследовательностью, блатом, безумной жаждой власти и ярым неприятием свободы.
Примечания:
1. ‘The collective guilt accusation is unacceptable in scholarship, let alone in normal discourse and is, I think, one of the key ingredients in genocidal thinking.’ Источник: Margaret Lavinia Anderson, Michael Reynolds, Hans-Lukas Kieser, Peter Balakian, A. Dirk Moses & Taner Ak;am (2013) Taner Ak;am, The Young Turks' crime against humanity: the Armenian genocide and ethnic cleansing in the Ottoman Empire (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2012), Journal of Genocide Research, 15:4, 463-509, DOI: 10.1080/14623528.2013.856095.
2. Александр Сергеевич Грибоедов «Горе от ума», действие второе, явление пятое, слова Чацкого.