Из серии -воспоминание детсва.
Память-странная штука. Люди, события остаются какими-то эпизодами, вспышками. А вот ощущения, чувства, эмоции выходят на первый план. И ты помнишь образ человека, практически не помнишь события с ним, а ощущение от человека остаётся.
Наша бабушка по папиной линии жила со своей средней дочерью и её семьёй. Поэтому я и сестра называли её Мишина бабушка. Миша, наш двоюродный брат. Квартиру для семьи, бабушка Клава получила, работая дворником. В ней ей была выделена тихая комната, выходящая окном во двор. Узкая, тёмная, со скрипучем полом. При входе слева была кладовка, далее её высокая кровать, что-то типа серванта (я могу ошибаться) и на этом заканчивалось убранство комнаты. Она была узкая и маленькая. Хотя детское восприятие помнило комнату очень длинной. В углу висела икона.
Я мало, что помню о жизни бабушки и деда. Знаю только, была она из купеческой семьи, раскулаченной в своё время. Вышла замуж не по большой любви за рабоче-крестьянского парня, который был влюблён в её младшую сестру из той же деревни. И фамилии с дедом у них были одинаковые. Так рассказывал отец. Или так помню я. Дед не верил в Бога. Любил деревню и землю. Бабушка стремилась в город. Так и жили, народили 4 детей, у каждого была своя жизнь и интересы.
Бабушка, как я её помню, была тихая, разговаривала мало, любила пить чай в прикуску с сахаром. У неё были щипчики, которыми крошился сахар на мелкие кусочки, для удобства и экономии. Очень хорошо помню этот процесс. Бабушка часто надевала платок, даже дома. Фартучек закрывал её юбку. От неё никогда не пахло старостью. Пахло домашним уютом и теплом. Полная, с большой грудью, небольшого роста, с хиленьким пучком седых волос всегда приветливая и уютная.
По рассказам мамы, бабуши, папина и мамина мамы, находясь на даче часто спорили, кто же из них старше. Разница была всего в год, а эмоций хватало на целую беседу и спор.
Участия в нашем воспитании бабушка Клава не принимала. Мы виделись с ней на даче летом и когда приезжали на праздник в дом тётушки. Со слов мамы, бабушка всегда подбрасывала нам «копеечку», отложенную с пенсии.
Из раннего детства в памяти остался один эпизод, когда я, трёх-четырёх летний ребёнок, любопытная и общительная, хочу войти в комнату, где лежит на диване дед, а бабушка Клава месит тесто на столе. Я стою в проёме и не знаю, что делать. Бабушка ласково приглашает войти, а дед грубо кричит: «Нечего тут делать, иди на улицу!». Растерянность… Чем всё закончилось? Я не помню. Следующее яркое воспоминание, это возраст десяти-двенадцати лет, когда я с трепетом в душе захожу в её комнату и рассматриваю каждую деталь убранства. Спрашиваю её о иконе, Боге. Что она отвечала, не помню, осталось ощущение тихого голоса и энергия трепетного отношения к её вере. Мне семнадцать, бабушку разбил инсульт. Она лежит на матрасах на полу, говорить не может, мычит и смотрит с таким выражением глаз, от которого сжимается сердце от сострадания. Я приехала её подстричь. Жиденькие седые волоски. Неумелые ручки обрезают их. Она благодарно смотрит тебе в глаза. Наверное, тогда я научилась прислушиваться к своим чувствам и обнаружила в себе новое- сопереживание, эмпатию. Больше я не ездила к ней. Молодость.
Бабушку отпевали при больнице. Это первые похороны и первая встреча с покойником. Я внимательно рассматривала её лицо. Вглядываясь во все детали. Она улыбалась. Улыбалась, потому что её душа была на пути домой, потому, что слышала знакомые слова молитв и чувствовала нашу любовь. Для нас Клава так и осталась, Мишина бабушка и папина мама, но образ тёплой и уютной, доброжелательной бабушки занял своё место в моём сердце.