Утро по корабельному времени началось штатно, с переклички. На комм-экране ожили изображениями два окна. В третьем продолжала висеть иконка, но звук был включен, из динамика слышались бормотание и шарканье, как будто человек топтался на месте.
- Командир корабля Левитин, позывной Лев, на месте!
- Бортинженер Волошин, позывной Вол, на месте!
В динамике под иконкой что-то зашуршало, и сдавленный шепот выдал победное «йееес!». Изображение наконец включилось, предательски выдавая, как обладатель растрепанной шевелюры резво сдернул с себя дип-шлем и попытался спрятать его за спину.
- Штурман Орленко, позывной Орёл, на месте!
Командир вздохнул:
- Ты опять, что ли, всю ночь играл, орёл комнатный?
- Никак нет! – сделав честные глаза, гаркнул штурман, но тут же закашлялся и виновато протянул: - Я поспал… немножко.
- В десять ноль-ноль начинаем плановую профилактику вентиляции, всем собраться в секторе М4, – командир отключил комм и сосредоточенно потер лоб.
С высоты своих сорока восьми лет командир считал тридцатилетнего штурмана юнцом и ворчал, конечно, для порядка. Это хорошо, что мальчишка так азартно рубится в свою «стрелялку» - лишние мысли в голову не полезут. Вол – вот кто его беспокоил. Казалось бы, спокойный, всегда уравновешенный, обстоятельно-неторопливый бортинженер вел себя как обычно. Но вчера командир застал его в кают-компании сидящим над чашкой совершенно остывшего кофе. Вол сидел, едва заметно сгорбившись, сложив на коленях кулаки, и неотрывно смотрел в чашку. Он не сразу услышал, как вошел командир. Потом поднял ничего не выражающий взгляд, взял холодный кофе, механически выпил, кивнул командиру и молча вышел.
Они возвращались домой после долгой и сложной экспедиции. Командир повернулся к экрану с подсвеченной координатной сеткой: вот здесь, в верхнем углу этого квадратика уже давно должна была появиться маленькая белая точка, Земля. Еще неделю назад. Навигационная система исправно сообщала, что курс расчетный, автоматический контроль успокаивающе помаргивал зеленым. Командир придвинулся к экрану почти вплотную. Угол квадратика был удручающе пуст. Как и вчера. И позавчера.
Командир вспомнил Вола, неподвижно сидящего над холодной чашкой. Он подумал, что надо будет устроить завтра внеочередную учебную тревогу, например, «пожар в зоне реактора». Это займет команду надолго и, главное, в самом дальнем секторе от командного пункта и тревожной пустоты проклятого квадрата.
Завтра получилось непредсказуемым и насыщенным событиями. Сначала во время учебной пожарной тревоги увидели, что перегревается модульный датчик, и чуть было не пришлось тушить по-настоящему. Потом Орёл умудрился непонятно как застрять скан-перчаткой в пучке оптоволоконных кабелей в ремонтном люке, и Вол долго и кропотливо развинчивал мудреные хомуты, освобождая нитку за ниткой тонкие провода. Потом обнаружили, что сбежал из клетки всеобщий любимец хомяк Илларион – пришлось обшарить весь корабль, пока не нашли паршивца мирно спящим на крошках в коробке из-под печенья.
На самом деле Иллариона потихоньку выпустил командир двумя часами раньше: до отбоя еще оставалось время, и надо было срочно занять команду, желательно чем-нибудь бестолковым, суматошным и совершенно посторонним, не относящимся к плановым, штатным делам. Особенно обманчиво-спокойного Вола. «Молодец, Илларион, не подвел», - думал командир, глядя, как бортинженер на четвереньках обшаривает каждый закуток, отдувается и тихонько поругивает хомяка «скотинкой шерстяной, неразумной».
Командир сделал последнюю на сегодня запись в бортовом журнале и позволил себе посмотреть на экран навигации. Еще раньше он решил, что будет смотреть не чаще одного раза в три часа. Последняя минута каждого назначенного срока была особенно невыносимой. Держись, Лев, царь зверей, ты не имеешь права на панику. Он вдохнул, медленно выдохнул на четыре счета и перевел взгляд на экран. Ничего.
Несколько пылинок осело на клавиатуре, он потянулся за антистатическими салфетками, аккуратно провел по клавишам и уже заодно по экрану. И вдруг что-то неуловимо изменилось, он даже сначала не понял, что. В верхнем углу расчетного квадратика обозначилась даже не точка, а почти неразличимый глазом светлый отблеск. Командир совершенно машинально послюнил палец и потер экран. Отблеск не исчез. Командир прокрутил скроллер на максимальное увеличение – крохотное расплывающееся пятнышко совершенно точно было там.
«А в небе голубом горит одна звезда,
она твоя, о, ангел мой,
она твоя всегда…»* -
вспомнил командир и улыбнулся. Пусть не в небе голубом, а в черном холодном космосе – главное, горит! Он потянулся было к громкой связи, но передумал будить уставшую команду. Завтра, он скажет им завтра.
___________________
* "Город золотой",
гр. "Аквариум"