Сказка о похождениях неугомонного плута-соблазнителя Прошки, кой своим вокалом милых вдовушек покорял
Глава 1
Как-то на досуге вечерком я просто от нечего делать попытался подсчитать, сколько всего в мире существует литературных изысков посвященных различного рода проходимцам: плутам, жуликам, аферистам и даже разбойникам. А в результате оказалось, что подобных произведений имеется беспредельное множество. И чего только не посвящено людям с авантюрным складом ума; сложены тонны разной прозы — создана прорва всяких романов, повестей, рассказов и новелл об их нетривиальных деяниях. При этом поэзии сочинено тоже немало, написаны немереные тома, воспевающие неблаговидные проступки хитрых пройдох и изворотливых мошенников (вспомним хотя бы сочинение Н. В. Гоголя о ловкаче Чичикове).
Кроме того написаны кипы стихов, од и поэм, прославляющих похождения бравых рыцарей удачи — так в былые времена называли кровожадных пиратов-флибустьеров и прочих морских разбойников (даже Шекспир упоминал их в своих сонетах). Впрочем, если говорить о самих рыцарях, об этих реальных сухопутных скитальцах, то они тоже по своей сути являлись людьми авантюрного склада характера, и вели свои походы больше для грубых завоеваний, нежели чем для благовидных дел. Другое дело писатели придавали их похождениям романтизм и великодушие, хотя на самом деле это было не так.
К тому же, многие с виду благородные короли, герцоги, графы и цари, тоже не блистали бескорыстием, непорочной честностью и безгрешием; вся их жизнь была связана с интригами, заговорами и борьбой за престолонаследие. Притом борьбой любыми способами. Аристократия не чуралась коварства, гнусности, измен и устранение своих конкурентов; одна только «Варфоломеевская ночь» чего стоила, в течение всего нескольких часов были уничтожены более тридцати тысяч человек. И лишь за редким исключением появлялись истинные герои, стремящиеся к святой Вере и справедливости.
Однако речь сейчас идёт не о них, а как раз, наоборот, о тех, кого мы называем аферистами, жуликами и шарлатанами. Так что с этого момента количество сочинений о пройдохах и плутах увеличится ровно ещё на одну историю. И в этом нет ничего необычного, ведь с первых дней существования человечества промысел хитрых мошенников и ловких обманщиков только нарастал, да они и сейчас продолжают находить всё новые способы своих проделок, притом совершенствуют их и отрабатывают до идеального состояния.
Хотя на этот раз имеет смысл поговорить об одном способе, который насчитывает, пожалуй, тысячи лет, но он же, этот способ, и является самым верным и безотказным. Вот только пользоваться им могут жулики, обладающие особо обворожительной и даже обольстительной внешностью, этакие неотразимые красавцы или красавицы. Но с другой стороны, если внимательно посмотреть на всё человечество сразу, то среди него можно выделить немало очаровательных и обаятельных людей, кои запросто подойдут на такую роль. Подобные люди водились всегда. Как сейчас, так и в стародавние, почти допотопные времена.
Глава 2
И вот одним из таких красавцев в те далёкие времена являлся некий молодой мужчинка. Сказать про него, что он выглядел как юноша, теперь никак невозможно, ибо ему на тот момент уже исполнилось немало лет, где-то порядка тридцати. А для эпохи, в которую он жил, это считалось весьма внушительным возрастом, ведь тогда как раз набирал силу XIX век, шла его первая половина. И такие великие деятели как Чаадаев, Белинский, Грибоедов, и даже Пушкин только начинали своё шествие по литературному поприщу, и знать о существовании нашего героя просто не могли. Зато сам герой чувствовал себя весьма комфортно для того времени.
Большую часть своей жизни, её расцвет, он провёл в праздности, разгуливая с утра и до ночи по разным приёмам, салонам, гостиным и будуарам, где волочился за многочисленными милыми вдовушками и наследницами приличных состояний. Дело в том, что после военной кампании Наполеона 1812 года, в России, во многих её городах образовалось крайне ощутимое количество вдов и наследниц, чтоб начать скучать от недостатка мужского внимания. Печальный итог нашествия корсиканского супостата. Ну а в столице такое чувствовалось ещё острее. В результате чего таким личностям как наш герой, последние десять лет жилось весьма вольготно. А особенно ему. Его везде принимали с большой охотой, и он пользовался огромным успехом у женщин с эротическими наклонностями.
Так уж вышло, что войны он избежал. Элементарно заболел. Накануне всех событий подхватил какую-то простуду, не то ветрянку, не то водянку, и промаялся ей весь период нашествия в деревне, на попечении у пожилой дальней родственницы в уездной богадельне. В общем, запутанная история, но он остался жив, и не преминул воспользоваться этим в своих корыстных целях. Иными словами тут же по выздоровлению ринулся в столицу очаровывать новоявленных вдовушек и стяжать у них средства на собственное существование.
Вот тогда-то, в те послевоенные годы, он был крайне молод, почти юн, и практически все тамошние вдовы находили утешение в его объятиях. За что щедро одаривали его деньгами своих почивших на поле брани мужей. Вот такая пошлая и даже немного подленькая закономерность образовалась. Но что уж тут поделать, такова жизнь; кто-то гибнет за капитал, а кто-то его потом имеет. Одним словом наш герой оказался типичным альфонсом-обольстителем, а если по-простому, то жуликом, мошенником, и заядлым обиралой на доверии.
Впрочем, сказать, что он был таким уж типичным, заурядным стяжателем, будет неверно — отличительная изюминка в нём всё же была. В придачу к его восхитительной внешности, у него имелись ещё и вокальные данные – его голос, он им владел в совершенстве. Пел наш герой крайне изумительно, как говаривали иные ценители «то был фонтан наслажденья». Женщины обожали слушать его вокал; томный, слегка с хрипотцой и нежностью, он производил на них магический эффект, вплоть до мистического. Дамы тянулись к нашему герою, как мотыльки, летящие на огонь: безотчётно и покорно. А он и не брезговал их назойливостью, и обирал их смело и дерзко, при этом считая себя правым.
– А почему я собственно не могу этого делать? Отчего это не дозволено брать денег с дам!?… Кто сказал, что это аморально, платить за красоту?… А ведь я особенно красив, необыкновенно изящен, очарователен, и, несомненно, обходителен!… Так пусть и платят мне,… я же не виноват, что их мужья погибли и дамы теперь одиноки,… а значит, отныне они мои!… И только мне властвовать над их умами, и самими телами конечно тоже!… - не раз говорил он сам себе, как бы успокаивая свою совесть, которая всё же иногда ещё тревожила его.
Глава 3
И вот здесь уже наконец-то подошла пора назвать имя нашего героя, стоит-таки упомянуть. А звали его броско и даже вызывающе — Прохор Петрович Громов. И, разумеется, это был псевдоним, специально означенный лишь для того, чтоб с гордо поднятой головой посещать светские приёмы, балы, банкеты и салоны. На самом деле его сызмальства кликали просто, Прошкой, отчество он присвоил от великого императора Петра, а родом он был из села Громыхаило, что располагалось на юге Малороссии, оттого и получилась столь звонкая фамилия – Громов. Зато теперь здесь в столице он блистал своим ярким и размашистым величанием.
Впрочем, он и вёл себя также размашисто; бесконечно кутил, куролесил, менял наряды, рисовался, хвастал своим якобы знатным происхождением, при этом немерено тратил денежки охмурённых им вдовушек и наследниц состояний. Средств на свои увеселения и удовольствия он не жалел. К тому же ещё и много играл в карты, азарт обуревал его, и естественно он проигрывал. Прохор хоть на лицо и был писаным красавцем, но вот по игорному разуму оказался профаном. Так что ни в преферанс, ни в вист, ни в штос, ни даже в бостон успеха он не имел. Оттого постоянно нуждался в деньгах. Ну а его щедрые покровительницы не отказывали и регулярно снабжали его средствами, однако Прохор всё же сетовал.
– Ах, кабы мне ещё и не надо было за ними волочиться, то вообще было бы не житьё, а сказка!… Потребовал с них денег и всё,… никаких тебе шашень,… сразу получил нужную сумму и конец разговорам,… забрал и пошёл дальше в карты играть… - уж так он мечтал жить, ленясь даже исполнять свои услуги альфонса. Ему бы только чтоб всё само собой в руки текло, без какого-либо труда и напряг. В общем, Прохор лишь кутил, ел, пил, да время в карточных застольях проводил. Вот именно так и пролетело последнее десятилетие его жизни. Оглянуться не успел, а ему уже под тридцать лет.
– Да уж,… вот так дела!… Это что же получается, время к старости идёт, а у меня нет ни своего капитала, ни своего дома,… как говорится ни кола, ни двора!… Я всё прокутил, просадил, промотал, в карты проиграл, и теперь на бобах остался!… А ведь у меня уже начинаются проблемы со здоровьем: то сердце колет, то лёгкие жмёт, то суставы ломит, то желудок болит, а то и горло тревожит… - вполне серьёзно задумался Проша, почувствовав реальное приближение старости.
И опять-таки надо заметить, что в те времена старость наступала весьма рано, и тридцатилетний господин мог считаться «глубоким стариком», а двадцатилетняя барышня называться «немолодой», об этом даже сам Пушкин писал. Но Прохору в ту пору было не до Пушкина, у него теперь в голове столько разных мыслей роилось, что поневоле задумаешься о будущем. А оно, кстати, не сулило ему ничего хорошего, и Проша решил действовать.
– Всё хватит кутить,… немедленно ищу себе богатую вдовушку, женюсь на ней, и обеспечу себе безбедную старость!… Вот только кого бы мне выбрать, ведь среди моих знакомых уже не осталось холостых вдовушек,… все вовремя удачно повыходили замуж, и теперь крайне успешно эксплуатируют своих супругов!… Ах, какая досада… - первым делом подумал он, но поразмыслив ещё чуток, вдруг оценил обстановку несколько иначе.
– Хм,… а что если кто-то из них вновь как-то так внезапно овдовеет!?… Проще говоря, можно выбрать удобную для себя дамочку, и как бы невзначай, взять и устранить её муженька,… отравить, например,… или же подстроить лошадиное бешенство на конной прогулке!… А что такого, если вдруг лошадь понесёт!? и её никто не сможет остановить!… Вот супруг и разбился, строптивая кобылка попалась, и всего делов-то,… да таких случаев тысячи,… никто и не подумает разбираться в этом деле!… А ещё мужа можно ловко подстрелить на охоте,… таких случаев тоже масса,… неудачный выстрел, и хлоп, не стало владельца приличного капитала,… зато его вдовушка свободна, тут-то я и пригожусь… ха-ха… - неожиданно задался столь жестокими идеями Проша, хотя до этого об убийствах и разных там непотребствах никогда не помышлял.
Но здесь видимо уже настолько припекло, что пришло время браться за кистень. Впрочем, нечто подобное, рано или поздно, должно было случится, а это говорит о явно подленькой душонке Прохора, ибо он ради собственного благополучия был готов сотворить страшную гнусность — погубить добропорядочного мужа. Хотя убийства мужей в те годы не было чем-то уж таким оригинальным, они случались с невероятной частотой. А всё потому, что в обществе существовала такая вещь как дуэли. Так что смертельные поединки проходили регулярно. Множество честных и бесчестных мужей нашли себе гибель в этих печальных развлечениях. И кстати, примеры гибели на дуэлях всем известных великих поэтов, служат тому прямым доказательством.
Однако то, о чём помышлял Прохор совсем другое дело, это, как бы сказали меломаны — из другой оперы. Проша-то хотел устранить конкурентов тайно, без шума и дрязг, подло исподтишка, не в открытом противостоянии лицом к лицу, а мелькенько, гаденько, словно вор крадущий самое ценное. И вот тут-то до Прохора дошло, как мерзко он хочет поступить. Он будто очнулся от чего-то грязного, скверного, смердящего.
– О нет, до такого коварства я ещё не опускался!… Ну ладно я творил всякие глупости,… ну там отбил у мужа жену, сделал её своей любовницей, почти рабыней,… это я себе позволял!… Это ещё куда не шло, такое я с лёгкостью проделывал, и не раз,… но чтобы такого, чтоб умерщвлять соперника, верного мужа, к этому я пока ещё не готов,… да и вообще вряд ли когда-либо сподоблюсь!… Нет уж, лучше я для начала обращусь за советом к моей старой доброй родственнице,… к моей троюродной тётушке… она мне хоть и седьмая вода на киселе, но плохого не посоветует, уж сколько раз выручала… - резко отказавшись от злонамеренных идей, решил Проша и отправился к своей дальней родственнице. А она, между прочим, была крайне знатной дамой.
Глава 4
Когда-то давно, по молодости, тётушка весьма удачно вышла замуж, её супруг оказался титулованной особой и при значительном капитале. В результате чего тётушка прочно обосновалась в столице, завела знакомства со многими богатыми семьями, заимела связи в аристократических кругах, и даже по сей день знала обо всех продвижениях в этих самых кругах, как говорится – держала руку на пульсе. Правда бедняжка рано овдовела, ведь её муж был человеком преклонного возраста. А с годами у неё появились и финансовые трудности. Впрочем, это никак не помешало ей продолжать вести светский образ жизни, и быть в курсе всех более или менее значимых событий в столичном высшем обществе.
Благодаря чему и её племянничек Проша в своё время приобщился к этой самой светской жизни; он часто посещал различные приёмы и салоны, проникал в будуары, и имел от своей тётушки все необходимые ему сведения о прелестных и богатых вдовушках. В общем-то, у них с тётушкой образовался некий взаимовыгодный тандем. Тётушка снабжала Прошку важными данными, а он щедро платил ей за это комиссионные, от которых она, конечно, не отказывалась, и всё приговаривала.
– Я женщина пожилая, и много всякого натерпелась,… рано потеряла мужа, осталась без покровителя, отчего сама веду управление усадьбой и делами, а потому цену благополучию знаю!… Так что мне в хозяйстве каждая копеечка пригодится,… нынче содержать дворню, дорогое удовольствие!… - замечала она и, разумеется, была права, притом не только в этом вопросе, но и во всех прочих нюансах связанных с жизнью в столице, а это можно сказать особая наука, требующая много ума и даже мудрости. А потому Проша и на сей раз решил обратиться к тётушке за советом. К её дому он примчался моментально, ведь бывал у неё неоднократно, и прямо с порога начал свои причитания.
– Ах, моя дорогая тётушка,… мой милый друг,… вы столько раз выручали меня своими советами, что я и теперь не преминул обратиться к вам!… Дело в том, что я внезапно ощутил резкую потребность в женитьбе,… у меня просто нет ни сил, ни возможностей оставаться холостым!… С недавних пор я чувствую себя больным, разбитым, утомлённым и беспомощным,… мне срочно нужен покой, отдых и хороший уход!… Более того, я абсолютно разорён, у меня нет средств к существованию, и даже крыши над головой я не нажил!… Я обречён на нищенство, лохмотья, и жалкое прозябание где-нибудь в ночлежке!… Я полностью сломлен, унижен, оскорблён!… Я в панике, и не представляю, что мне делать,… весь в сомненьях, и не знаю, кого выбрать себе в жёны!?… Мне нужна богатая и заботливая вдовушка,… но где она сейчас такая есть!?… Я уж всех перебрал, однако никто из них не подходит!… Мне просто-таки необходима ваша рекомендация, моя дражайшая тётушка!… - несколько сумбурно и в то же время умоляюще вскричал Проша, при этом театрально заламывая руки, словно в плохой пьесе. На что тетушка, будучи женщиной предусмотрительной, тут же ему ответила.
– Ах, милый мой Проша,… то, о чём ты просишь совершенно невыполнимо в сложившейся ситуации!… А я между прочим уже давно предвидела, чем закончатся все эти твои пустопорожние похождения по вдовушкам!… Я хоть с этого и имела свою выгоду, но предупреждала тебя, что при столь бурном образе жизни ты быстро износишься и скоро постареешь!… Говорила, что все эти твои возлияния с друзьями, бдения по ночам за карточным столиком, непременно отразятся на твоём лице и здоровье тоже!… И вот результат, ты нищ и хвор,… в тебе осталась лишь капля прежнего лоска!… Пусть война и дуэли не свели тебя в могилу, но твоя вечно разгульная жизнь, также не даст тебе шансов на существование!… Ты подошёл к черте, после которой лишь пустота,… хотя и можно ещё повернуть назад,… и ты вовремя решил это сделать!… Пора тебе остепениться и наконец-то выгодно жениться,… но, к сожалению, только не здесь,… в столице это просто невозможно!… Да ты и сам в этом убедился,… понял, что тут ты себе никого не найдёшь, и не выберешь!… А вернее будет сказать, что это тебя здесь никто не выберет себе в мужья,… в столице тебя всякая собака знает, уж настолько ты порочен и скажен!… Ведь в тебе нет ни капли совести и чести, ты за грош и мать родную к богу приберёшь, хотя и славно о любви поёшь!… Впрочем, тебя сейчас даже твой знаменитый вокал не спасёт,… у нас нынче тебя никто в мужья не возьмёт!… Любая вдовушка уж так с тобой намаялась, что знает тебя как облупленного, и ради тебя жертвовать своим вдовьим спокойствием и капиталом не станет!… Вот так-то!… - почти менторским тоном произнесла длинную тираду тётушка, тем самым чуть ли не подписав Проше печальный приговор. На что он тут же болезненно отреагировал.
– Но как же так!? это же катастрофа!… И что же мне тогда делать!? как быть!? ведь женитьба мой последний шанс!… Ну не помирать же мне теперь под забором, как какому-то нищему бродяге! или идти певчим в церковный хор за кусок хлеба!… О, боже-боже, я погиб!… Всё кончено,… я так надеялся на ваш совет, но его нет!… Ах, мне более не жить… - запричитал он, корчась в нервных конвульсиях, отчего тётушка лишь рассмеялась.
– Ну что ты право блажишь, словно истеричная баба на базарной площади!… Аж смешно на тебя смотреть,… очнись, встрепенись, одёрнись!… Да, верно, для столичной жизни ты уже негоден,… тут ты никому уже не пригодишься, и это горькая правда,… ты уже немолод, слегка потрёпан, чуть полноват, имеешь помятый вид,… но есть и положительная сторона: ты опытен, научен правильной речи и манерам, умеешь куртуазно вести себя в обществе!… Опять же, в обольщении лучше тебя никого нет,… тут ты маэстро!… И пусть в столице найти тебе применение уже трудно, зато на периферии, в уездных салонах и гостиных, ты обретёшь новое звучание, получишь всё что захочешь!… Там тебя никто не знает, там ты предстанешь в наилучшем виде, как столичный господин,… притом даровитый и утончённый вокалист!… Выкажешь себя этаким уставшим от столичной сутолоки и публики артистом, решившим перебраться на вольные хлеба, в деревню, к природе, к домашнему очагу и спокойствию!… А с такой легендой, ты там с лёгкостью найдёшь себе, и состоятельную вдовушку, и знатную барыню, и может быть даже молодую богатую невесту!… Так что собирайся-ка ты Прохор, да поезжай в провинцию!… Кстати, у меня уже и адресок имеется,… одна моя добрая знакомая, и тоже вдова, с N-ской губернии, просила зазвать к ней на выступление в салон, столичного исполнителя романсов и лирических песен,… скучают они там,… так я отрекомендую тебя!… Отпишу ей письмом, мол, ты довольно-таки скромен, неприхотлив, весьма деликатен, и к тому же обладаешь неподражаемым обаянием, а главное, голосом!… Вот и отправляйся к ней, но перед этим приведи себя в порядок: прекрати кутить, похудей, введи опрятность в свой внешний вид,… да и поезжай с моим письмом!… Я уверена, там ты станешь звездой и запросто покоришь всех состоятельных дам губернии!… По-моему, так выход из положения найден… - не мудрствуя лукаво, толково рассудила тётушка и попала точно в цель. Прошка тут же расчувствовался.
– Ах, моя дорогая тётушка,… я знал, я верил в вас, вы вернули меня к жизни,… и это не только по-вашему «выход из положения», но и, по-моему, тоже!… Уж там, в провинции я развернусь, отброшу прежние повадки, остепенюсь, заживу тихой смеренной жизнью, преображусь, женюсь на богатой соискательнице, и вот уж тогда вновь объявлюсь в столице,… и непременно отблагодарю вас от всей души за столь ценный совет!… А сейчас немедленно начинаю худеть!… К чертям сдобные калачи и жирную осетрину,… выбираю постную севрюжину и капустные пироги!… Готовьте, тётушка, письмо к вашей знакомой!… Через неделю вы меня не узнаете,… к вам явится обновлённый и худой добрый молодец святой!… Скромней и благообразней меня будет трудно найти кого-либо ещё!… Поеду в N-скую губернию, и вам не придётся за меня краснеть!… Уж я им там устрою спектакль, сыграю столичного вокалиста!… Очарую публику!… - окрылённый свежей идей разразился бурной тирадой Проша, и в порыве страсти, благодарно обнял и расцеловал тётушку.
После чего лихо откланялся, попрощался и умчался прочь. Теперь всё его существо заполонила лишь одна мысль — скорей привести себя в порядок, и отправиться в провинцию к тамошним дамочкам, вдовушкам и наследницам состояний. Он грезил новыми горизонтами, новыми победами на любовном фронте, и завоевании новых сердец и душ. А меж тем тётушка взялась составлять письмо своей давней подруге в N-скую губернию. На том сей день и закончился.
Глава 5
Все знают, что в хлопотах и заботах время летит незаметно. Так что и неделя отведённая Прохором для приведения себя в надлежащий вид, тоже быстро закончилась. За эту неделю Проша крайне переменился: значительно похудел, удалил всю свою одутловатость, избавился от намечающихся мешков под глазами, лишился привычки к горячительным напиткам, проявил большую тягу к опрятности и стильному лоску. Одним словом полностью омолодился и преобразился в лучшую сторону. А потому медлить не стал, забрал у тётушки рекомендательное письмо, горячо поблагодарил её, и тот час отбыл в N-скую губернию.
По дороге никаких происшествий с ним не случилось, если конечно не считать того обстоятельства, что от тряски в бричке его укачивало и постоянно тошнило, он не мог нормально питаться, в результате чего после суток пути ему пришлось лишиться ещё пары килограмм живого веса. Так что до места он добрался стройнее лани, поджарый, словно борзая на охоте. Впрочем, это почти так и было, ведь он как раз и прибыл на охоту, но только в отличие от борзой не за зайцами и лисами, а за дичью покрупней, его целью являлись местные вдовушки изрядно утомлённые здешней скукой. Ему предстояло их покорить, удивить, охмурить, или как минимум рассмешить, потому как тоска в N-ске стояла и впрямь утомительная.
В связи с чем, Проша, едва покинув бричку, решил незамедлительно действовать. Адрес у него уже имелся, и он, невзирая на обширные лужи на мостовой после дождя, тут же крепкой поступью направился в дом к знакомой его тётушки. Кстати, дом тот был весьма непрост, с каменным цоколем и первым этажом, увенчанным трёхэтажным срубом из лиственницы с великолепной крышей, покрытой особым металлом, что говорило о состоятельности хозяйки дома. Дверь Прохору открыл слуга: свирепого вида мужик средних лет с военной выправкой в ливреи, сразу видно из бывших рекрутов.
– Чего изволите, барин?… - видя перед собой прилично одетого господина, испросил он.
– Я собственно из столицы,… с рекомендательным письмом от знакомой твоей хозяйки,… будь добр, голубчик, доложи обо мне по всей форме, а я уж в долгу не останусь… - слегка задрав нос, заявил о себе Проша, и как бы невзначай сунул серебряную монетку слуге прямо в кулак. Отчего слуга сразу напрягся, видимо не привык к чаевым, а тут столичный гость, и если не принять, то вдруг обидится. А потому слуга, ни слова более не говоря, мигом кинулся докладывать хозяйке о негаданном визитёре. Проша же остался ждать у раскрытых дверей.
А меж тем время уже было предобеденное, и с кухни повеяло ароматом свежеприготовленных блюд. Признаться, Проша со вчерашнего утра ничего не ел, ведь, как известно в пути его укачивало, а тут такие яркие ароматы доносятся с кухни, и вполне естественно они произвели на него возбуждающее действие. Прохора всего перекосило, в животе у него моментально заурчало, под ложечкой засосало, печень заныла, а что уж говорить про слюнки, они просто-таки брызнули ручьём. Голова у Прохора закружилась, его качнуло и поклонило к земле. Но тут вдруг послышался громкий топот и на пороге вновь очутился слуга.
– Барыня просит вас пройти в гостиную,… сказывает, срочно… - только и пробурчал он. Но Проше и этого было достаточно, при нём имелся всего лишь небольшой походный ридикюль, так что он беспрепятственно просеменил вовнутрь за провожающим его в гостиную слугой. А уж там, восседая на ажурном дубовом кресле, словно царица на троне, его встретила сама хозяйка дома.
– Доброго дня, молодой человек,… так вы говорите, что прибыли из столицы,… притом по рекомендации моей знакомой!… Ну что ж, это очень интересно,… так расскажите же мне, от кого!?… - окинув Прохора оценивающим взглядом, властно молвила она.
– Доброго вам здоровьичка, сударыня,… ну зачем же я буду тревожить ваш драгоценный слух праздными речами,… да за меня вам лучше всего скажет письмо от моей любимой тётушки, вашей хорошей знакомой… - мигом поклонившись, льстиво отозвался Проша и протянул хозяйке письмо. Та степенно приняла его, молча развернула, и принялась неторопливо читать. Проша же тем временем стал приглядываться к хозяйке. А надо заметить, приглядываться было к чему, хозяйка сильно отличалась от столичных дам. В ней имелась какая-то своя естественная, первородная, провинциальная красота, не то что там, в столице, напудренные лица и накрашенные ресницы.
Здесь на природе, на свежем воздухе и натуральном сельском питании, молодость сохранялась гораздо дольше. А потому хозяйка в свои тридцать пять лет выглядела лет на двадцать семь, а то и моложе, да и фигура у неё была абсолютно девичья, как-то не удалось ей обабиться; она имела тонкую талию, крутые бёдра, притом без всякого корсета, к тому же объёмную грудь и стройную осанку. А уж на приятность лица хозяйка, пожалуй, превзошла бы и самую желанную жеманницу с Невского проспекта. Белоснежная улыбка, бровь дугой, большие карие глаза, и густые каштановые волосы, сплетённые в тугую длинную косу, говорили о безусловной красоте хозяйки дома. Так что Проша даже залюбовался ей, и ему тут же в голову полезли грешные мысли, но ненадолго.
– Хм,… ну что же,… я очень рада познакомиться с вами, Прохор Петрович!… А меня зовут Марья Саввишна… - дочитав письмо, мягко произнесла хозяйка и поднялась с кресла, – ваша тётушка пишет вы даровитый вокалист, замечательно поёте, и пригодились бы мне на моих вечерах,… дескать, столичная жизнь вам надоела, претит, и вы желаете насладиться прелестями уездного быта, так сказать, вкусить сельского колорита!… Ну что ж, похвально,… я буду счастлива составить вам компанию, и с удовольствием приючу вас у себя!… Как видите у меня немаленький дом, целых четыре этажа,… он достался мне от мужа, мир его праху, добрый был человек!… Здесь внизу, на этом этаже, в гостиной, я устраиваю салоны и вечерние приёмы,… выше, на втором этаже, моя половина, мои покои,… там я царствую!… А вот третий этаж я, несомненно, отдам вам,… обосновывайтесь, как только вам заблагорассудится!… Чуть позже мой слуга Степан, вы его уже знаете, всё вам покажет!… А сейчас милости прошу, пройдёмте в столовую, отобедаем,… как раз и время подошло,… посидим, поговорим обо всём! Вы мне и расскажете, и о столице, и о тётушке, как она там,… и конечно о себе… - не дав Проше и слова вставить, властно повелела хозяйка и прямо-таки силком повела его за собой.
Глава 6
Естественно Проша беспрекословно повиновался натиску хозяйки, противиться он не собирался, уж общаться с женщинами он умел, а тем более с вдовушками. Его подобострастию теперь не было предела. А то как же иначе, ведь ему отвели целый этаж на проживание, ни комнату, ни мансарду или чердак, а полностью этаж. Тут уж, знаете ли, выслуживаться надо на всю катушку. Меж тем они пришли в столовую, хотя это была скорее целая ресторация, до того огромным оказалось помещение. Но хозяйка скромно села с краю большого, накрытого роскошной скатертью стола, и так же степенно пригласила жестом Прохора. Они устроились рядом.
Тут же начали подавать лёгкие закуски: салаты, винегреты, холодцы. Затем пошли более серьёзные блюда: стерляжья уха, расстегай со щукой, копчёная осетрина, ну и прочие приятные кушанья. Разумеется, были предложены и сладко-бодрящие напитки в хрустальных графинах. Проша от такого изобилия чуть голову не потерял, и уплетал яства за обе щёки, только за ушами пищало. Однако делал он это с особым приличием и столичной деликатностью. Хозяйка же наоборот, ела лениво, не торопясь. Больше для куражу, чем для сытости. Ну и конечно с усмешкой наблюдала за тощим столичным гостем, как он потчуется местными харчами.
Беседа также не прекращалась. Марья Саввишна задавала наводящие вопросы, а Прохор, словно прилежный ученик, с превеликим удовольствием давал на них подробные пояснения. При этом успевал пережёвывать пищу, делать комплименты, кокетничать, изящно шутить и даже флиртовать. Угодливо сыпал любезностями и сочными дифирамбами, что весьма благотворно отражалось на настроении хозяйки. Было видно, как ей это нравится. Ну а Проша заливался соловьём, он был в ударе, и непонятно с чего больше: не то с голодухи, не то, напротив, от набираемой сытости. Одним словом его просто-таки распирало от красноречия.
Особенно забавно и трогательно Проша обрисовывал столичных дам, которые по его словам якобы штабелями падали к его ногам от переизбытка чувств, вызванных искусным исполнением им лирических романсов и итальянских песен. Иначе говоря, Проша уже вовсю восхвалял свои вокальные данные, ибо знал, что его голос открывает дорогу к женским сердцам и душам. Ну а Марья Саввишна наслушавшись его таких речей, сделала ему приемлемое предложение.
– Знаете что, Прохор Петрович,… а давайте вы сегодня же и продемонстрируете нам свои вокализы,… у меня вечером как раз соберётся салон любителей романса!… Будет весь местный бомонд, всё наше высшее общество,… не такое конечно как в столице, но тоже люди все состоятельные!… Есть у нас и банкиры, и заводчики-фабриканты, и помещики, и аристократы,… господа все образованные, и даже музыкальные,… я составлю вам аккомпанемент, рояль имеется!… Будет недурно!… Подадим херес, шампанское, ликёры,… различные десерты: крем-брюле, пастилу, бланманже, зефиры!… Мы, знаете ли, столице не уступаем, не менее хлебосольны, и гостей встречать умеем… - слегка разгорячившись, заверила хозяйка, отчего Проша тоже оживился.
– О, что вы, Марья Саввишна, я и не сомневался в ваших способностях, и ценю ваше тёплое гостеприимство!… Я собственно за этим сюда к вам в провинцию и приехал, за теплом, за участием, за спокойной атмосферой, и конечно найти благодарную публику, приличных и приятных людей!… И я буду только рад прямо сегодня же начать свою деятельность!… Уверяю вас, вы не пожалеете, что предоставили мне площадку для выступлений,… я не разочарую вас!… Да о ваших салонах заговорят во всей губернии, и не только,… они станут популярнее всего прочего!… А ведь, как мне говорила тётушка, именно этого вы и желаете,… хотите, чтоб слава о ваших салонах распространилась повсюду, и долетела аж до самой столицы!… А может и до Европы,… желаете, чтоб о вас даже там узнали!?… - раздухарённый словами хозяйки, вдохновенно вскричал Прохор.
– Да-да!… Именно этого мне и надо!… Ах, как вы меня понимаете Прохор!… Да с вашей помощью я стану известна на весь мир!… Уж на это я денег не пожалею!… Так что готовьтесь прославить меня!… - тоже вдохновенно вскликнула Марья Саввишна, и живо принялась доедать сочный десерт, после чего обед неумолимо подошёл к своему логическому завершению, ведь все темы для разговоров были практически исчерпаны.
К тому же надо понимать, что Марья Саввишна была женщиной предприимчивой, и у неё, конечно же, нашлись и другие дела, ведь она помимо салонов управляла ещё и торговыми предприятиями, имелась даже трикотажная мануфактура, и много ещё чего производственного. Смело можно сказать, что Марья Саввишна была крепкой фабриканткой, заводчицей, и, разумеется, меценаткой. Вот куда и к кому попал Проша. А потому сразу после обеда слуга Степан препроводил его на третий этаж в отведённые и подготовленные для него покои. Где Проша и расположился с большим наслаждением. А едва двери за слугой закрылись, как он сразу заахал.
– Ах, какие тут апартаменты!… Ах, что за чудеса,… ах, чёрт меня побери, да я таких даже в Санкт-Петербурге не видал!… Всё белым-бело, сплошная чистота!… Да тут и умывальня есть,… да и другие удобства!… Ба, да здесь и душ имеется!… Вот тебе и провинция!… Да уж,… а при деньгах-то оказывается можно жить ничуть не хуже чем в том же Париже,… ха-ха,… какой комфорт… - восторженно пролепетал он, осматривая всё вокруг. Однако усталость с дороги и плотный обед сделали своё дело, и Прохора неумолимо поклонило в сон. Только он успел раздеться, как вмиг упал на кровать и уснул. И это хорошо, ведь вечером ему ещё предстояло держать концерт, а сейчас стоило отдохнуть.
Глава 7
Но вот прошло несколько часов. Настал вечер. Сгустились сумерки, приехали гости. И тут же, как полагается гостям, расположились в салоне гостиной. Каждый занял заранее уготованное ему кресло. Впрочем, здесь нет ничего удивительного, ведь гости уже неоднократно собирались в таком составе, а потому спокойно без лишней суеты расселись по своим прежним местам.
И естественно сразу завязалась неспешная беседа: кто-то принялся обсуждать новые европейские моды, кто-то ставки по вкладам, кто-то виды на урожай, а кто-то и свежие данные с уездных скачек, а таковые, между прочим, невзирая на периферию тоже проводились. И, разумеется, их организовывала местная аристократия, стараясь подражать привычкам западных титулованных особ. Поход наших войск в Европу принёс оттуда не только победные регалии, но и замашки тамошней аристократической верхушки, да и вообще подражание на всё заграничное. Отчего многие дворяне враз сделались заядлыми англо- и франко- манами, даже у Пушкина об этом говориться. В фаворе тогда были Байрон, Вальтер Скот, Перси Шелли, и прочие зарубежные кумиры той поры.
Одним словом, вся местная знать уже собралась в салоне и ждала от появления столичного артиста чего-то этакого. А уж о том, что он явится, было объявлено буквально в течение получаса с того момента, как только он отошёл к дневному сну. Иначе говоря, Марья Саввишна постаралась, срочно оповестила всех о прибытии столичной штучки – вокалиста Прохора Громова. А он в свою очередь и не заставил всех долго ждать. Хорошенько выспавшись и отдохнув, Прохор, приведя себя в должный вид, точно в означенный час, был готов порадовать публику своим появлением. И как только слуга Степан подал ему сигнал, он тут же начал свой торжественный спуск из своих апартаментов третьего этажа. Марья Саввишна немедля прокомментировала его выход.
– А вот господа, и тот о ком я вас оповестила!… Наш негаданный визитёр из столицы!… Прошу любить и жаловать, певец-солист Прохор Громов!… - восторженно объявила она, и в тот же самый миг в салон прямо-таки ворвался Проша.
– Дорогие мои зрители, почтенная публика,… и я надеюсь, что в дальнейшем мои добрые друзья!… Позвольте мне без лишних слов продемонстрировать вам мои скромные способности!… - слегка кокетничая и жеманясь, заискивающе произнёс он, и сразу прошёл к роялю, за которым уже заняла своё место Марья Саввишна. А надо отметить она весьма недурно музицировала, да и репертуар они уже тоже обсудили, заранее, ещё за обедом. Но не это главное, а важно то, как сейчас выглядел сам Прохор. О, он был безупречно одет: чёрный фрак, модные в ту пору кожаные штиблеты, накрахмаленная белая сорочка, позолоченные запонки и шикарная с изумрудом булавка в галстуке, говорили обо всей серьёзности его намерений. А они были крайне амбициозны, как минимум влюбить в себя всех присутствующих дам.
А сами дамы меж тем были просто-таки ошеломлены появлением этакого красавца, да ещё этот шлейф аромата французского парфюма следовавшего за Прохором, он вообще свёл дамочек с ума. Они бедняжки жадно вдыхали его полной грудью, словно больной чахоткой внимает последний глоток свежего воздуха, и при этом были готовы немедленно отдаться во власть бурлившей в их душах страсти. Однако Проше пока было не до этого. Он твёрдой поступью подошёл к роялю, величаво занял позицию, кивнул Марье Саввишне и замер. Раздались первые аккорды. Музыка полилась по гостиной, и в нужный момент Проша вступил.
Ах, этот его голос, этот его поразительный, непревзойдённый, уникальный лирический тенор, почти дискант, он мгновенно затмил всё, что до этого слышали собравшиеся здесь сливки местного высшего общества. Даже мужчины напряглись, и изумлённо обратили свои строгие взоры на столичного визитёра. Тогда как милые дамы, не в силах совладать со своими эмоциями, натурально растаяли, сомлели, и практически растеклись по своим креслам, впитывая чудесное звучание Прошеного вокала. Дамочкам уже чудился Париж, Лондон, Берлин, и даже Венеция с ещё дивными каналами и дюжими гондольерами. Ох уж эти впечатлительные провинциальные барышни. Ну как таких не полюбить. Они очаровательны в своей искренней непосредственности, лёгкой наивности, и откровенной чистоте. Ах, как же они прелестны и обаятельны.
Однако вокализы не бесконечны, и вскоре Прохор завершил своё первое исполнение. Разумеется, публика пришла в неистовый восторг. При этом дамы в восхищении рукоплескали, а мужчины сдержанно аплодировали. Хотя общее настроение было волшебным. Изумилась даже Марья Саввишна, она, конечно, ожидала нечто подобное, но такого, ей абсолютно не представлялось. А меж тем дальше по договорённости шли «Неаполитанские песни», в которых Проша был крайне превосходен. Марья Саввишна ударила по клавишам, Прохор запел.
И вновь его неподражаемый голос произвёл полный фурор. Проша виртуозно исполнил всё намеченное: он, то вкрадчиво молил о пощаде в любви, то яростно требовал взаимности от неверной рыбачки, а то и срывался на бас, изображая мужа-рогоносца. Одним словом «Неаполитанские песни» давались Проше легко. Обогащая свой вокал итальянскими текстами, он только ещё больше насытил атмосферу гостиной романтизмом и сентиментальностью. Иные дамы даже прослезились, а у некоторых от чувств закружилась голова. Далее Проша исполнил ариозо из всемирно известной оперы Луиджи Керубини «Медея», что произвело взрывной эффект. Теперь уже дамы рыдали в голос, а мужчины кротко утирая слезу, потянулись к хересу. После чего Проша скромно запросил передыху.
– Ах, простите мои дорогие,… поймите меня правильно,… я только сегодня приехал, и ещё толком не освоился,… а тут сходу концерт, всё спонтанно,… прошу вас, мне нужен перерыв… - улыбчиво заминаясь, испросил он, и скоро перешёл за уготованный ему столик с сочными ягодными десертами, как раз предназначенными для поддержания его жизненного тонуса. О, что тут сразу началось, поток милых дам прямо-таки хлынул к нему, они окружили Прохора со всех сторон плотным кольцом, даже строгие мужья были не в силах удержать своих жён.
Разумеется, среди дам находились и безутешные вдовушки, уж их-то вообще никто не держал, и они усердствовали особенно дерзко, лезли к Проше чуть ли ни на колени, при этом нежно улыбаясь и строя томные гримасы. Однако стоит заметить, что практически все эти дерзкие вдовушки были достаточно молоды и страшно богаты. Не состоятельных дам на такие салоны просто не приглашали. Вся публика была при обширных капиталах. Отчего теперь уже у Прохора закружилась голова.
– Боже мой, сколько же здесь богатых женщин,… да это же просто клад какой-то,… непочатый край обворожительных вдовушек,… словно золотой прииск. Вот где хранится всё золото мира, в провинции, а не в столицах,… именно здесь настоящий драгоценный рай… - ошарашено думал он, взирая на брильянтовые колье, диадемы, серьги и кольца, коими были увешаны абсолютно все местные дамы. А некоторые из них нарочито оголяли плечи, дабы очаровать Прохора блеском своей белой кожи, и к тому же нагло стремились попасть ему грудью прямо в лицо. Такой признательности своего таланта, Проша ещё никогда не получал. Правда, все его мысли теперь были заняты только теми состояниями и набитыми кошельками, коими обладали его вдовые обожательницы.
Впрочем, среди всего этого шума нашлась, пожалуй, единственная женщина, которая не спешила броситься к нему в объятия. И это была сама хозяйка салона, Марья Саввишна. И, разумеется, она тоже по-женски восхищалась прошеным пением. Но тот успех у дам, который он получил, сильно её смутил. Что-то такое нехорошее, тёмное, мрачное, зародилось в её душе, ей вдруг в какой-то момент захотелось схватить палку и отогнать от Прохора всех этих докучливых дам. Она ещё не понимала, что в ней заговорила типичная женская ревность, но уже почувствовала к Проше более нежное отношение, нежели чем ещё несколько минут тому назад.
Марья Саввишна неожиданно для себя заметила, насколько ещё молод и очарователен Проша. Как изящно он двигается, ведёт беседу, как озорно смеётся и улыбается, как тонко и точно отвечает на вопросы наседаемых на него вдовушек. И вот они-то, эти вдовушки, как-то вдруг резко её заинтересовали; на замужних дам ей было абсолютно всё равно, их-то никто и близко к Прохору не допустит, мужья настороже. А вот вдовушки свободны в своих поползновеньях, для них запретов нет. И тут Марья Саввишна внезапно вспомнила, что ведь и она-то тоже вдовица, и находится в одном положении с остальными.
– Ах, чёрт меня возьми,… так выходит, теперь у меня появились конкурентки. Ну, уж нет, с этими-то я справлюсь,… Прохор только мой, ибо он у меня остановился,… никому его не отдам… - подумала она, и вдруг до её слуха отчётливо донеслось.
– Прохор Петрович, если вам невзначай станет тоскливо у Марьи Саввишны, то милости прошу ко мне в гости,… у меня есть всё, чтоб развлечь скучающего мужчину!… У меня есть отличная пара гнедых лошадей, можно поехать кататься!… Или же, если желаете, имеются прекрасные охотничьи угодья,… кстати, от мужа остались ещё и превосходные аглицкие ружья,… устроим гон на дичь… - усердно заманивала к себе одна из молодых вдовушек, притом весьма привлекательная, и очень даже способная увести любого мужчину из семьи, а не то, что из гостей. Отчего Марья Саввишна только ещё больше взбудоражилась, и не сдержалась.
– Полно вам всем стрекотать-то перед Прохором Петровичем!… Дайте ему спокойно отдохнуть, довольно докучать!… Иначе он петь не сможет!… - вмиг подойдя к дамам, слегка наиграно прикрикнула она, что тут же возымело прок. Никто не стал с ней пререкаться, и все культурно разошлись по своим местам. Но и Проша не задержался.
– Вы правы Марья Саввишна,… полно стрекотать, пора вновь обратиться к вокалу,… тем более я уже отдохнул… - лукаво усмехаясь, отозвался он и прошествовал к роялю, а по пути подумал, – ну надо же, как она взвилась,… вот это пассаж!… Похоже, она мной увлеклась,… вот так номер,… а ведь она крайне богата, у неё свои мануфактуры, большие предприятия и малые заводики, плюс капиталы немереные,… остальные-то вдовушки лишь наследницы своих почивших мужей, получили раз состояние, и всё!… А Марья Саввишна всё сама зарабатывает, ведёт дела немалые,… вона как… - смекнул он, но вида не показал, и весьма буднично подал знак Марье Саввишне начать музицировать. А она и начала, заиграла очередную мелодию, Проша подхватил её и концерт продолжился
Однако это был уже совсем другой концерт; сколько вдруг разных мыслей появилось в умах главных исполнителей, Марьи Саввишны и Прохора. Она поняла, что начинает чрезвычайно быстро влюбляться в своего гостя, и при этом сильно его ревновать. Хотя это и немудрено, ведь такое зачастую случается, когда женщина долго никого, кроме себя, не любит. Но зато потом, когда чувство внезапно овладевает всем её существом, она мгновенно растворяется в предмете своего обожания. То же самое произошло и с Марьей Саввишной.
А Проша тем временем стал думать о её капиталах, и обо всех преференциях для него, вытекающих из этого. О самой любви он пока и не помышлял, тут были свои расчёты, свои задумки. Тогда как Марья Саввишна с каждой новой нотой им взятой, всё больше проникалась к нему нежными чувствами, и с неимоверной страстью погружалась в чарующий дурман любви. Казалось бы, уже взрослая женщина, деловая заводчица, умная, образованная, с устоявшейся психикой, а вот надо же, влюбилась как какая-то нимфетка, как юная камеристка, не достигшая и шестнадцати лет.
Ах, бедная Марья Саввишна. К концу вечера её сердце уже бешено стучало лишь от одного взгляда Прохора в её сторону, а душа уходила в пятки от его белоснежной улыбки обращённой к ней. В эти мгновенья её охватывало сильное волнение, и она была готова бога молить, только бы этот вечер не кончался. Но это не потому, что ей было так уж хорошо, нет, не поэтому, а оттого, что она теперь не знала, как ей поступать дальше, что делать потом, как вести себя, как общаться с Прохором. Ведь по-прежнему уже не получится, а по-новому она пока ещё не могла, не понимала как это. Впрочем, вечер всё равно закончился.
Было уже далеко за полночь, когда многие из гостей изъявили желание поехать домой, иначе говоря, утомлённые мужья захотели спать и поспешили в свои покои, естественно жёны последовали за ними. А затем и милые вдовушки с ухажёрами разъехались. Прохор же, чтоб особо не отягощать момент расставания, скромно откланялся и мигом удалился к себе на третий этаж. Марья Саввишна довольная столь быстрой развязкой, тоже немедля ушла на свою половину. Остались лишь слуги, которые тут же кинулись наводить порядок в гостиной. Но и они не слишком-то задержались, с уборкой управились быстро, ведь не впервой. А уже вскоре весь дом погрузился в сон. На том сей день и закончился.
Глава 8
Утренняя пора явилась в дом к Марье Саввишне не спеша. После вечернего приёма обитатели этажей приходили в себя долго. Прохор, потому, что сильно устал от вокализов, вымотался из-за стремления всем понравиться и всех ублажить своим неповторимым голосом, оттого-то и спал до полудня. А Марья Саввишна провела в постели так долго, лишь потому, что ночью её мучил любовный жар, уснуть сразу было весьма трудно, мучили душевные смятенья. Пришла та самая романтическая горячка, от которой иные барышни сходят с ума. Марья Саввишна впадала то в робкую дремоту, то в тревожные переживания.
– Что же это всё-таки на самом деле?… Неужели те самые подлинные чувства, о коих мечтает каждая женщина!? или же очередная ванильная блажь, какая уже была с мужем и прочими субъектами?… - вдруг очнувшись посредь ночи от дремоты, ясно рассуждала она, и тут же вновь погружалась в тревожное забытье. И такая лихоманка мучила её до самого раннего утра. Лишь только когда забрызжил рассвет, она наконец-то нашла покой, крепкий сон окутал её. А между прочим именно так и случается с дамочками, кои первую часть своей молодой жизни проводят безоглядно бурно, ища любовных приключений на стороне.
И тут сразу стоит пояснить, что замуж Марья Саввишна вышла чрезвычайно рано, а вернее сказать, её выдали. Девица она была видная: превосходной стройности, величавой осанки, кровь с молоком, и конечно обаятельно красивой, притом весьма образованной и умной, хотя и не спешила это показывать, старалась не выделяться, и выглядеть обыкновенной простушкой. Скорей всего именно поэтому на неё и позарился её муж, уже немолодой промышленник, состоятельный вдовец, миллионщик и признанный женолюб. Польстился на её красоту, чистоту и девичью непосредственность.
Одним словом мужа она ловко покорила. Как говорится,
окрутила, провела, и не подкопаешься. Хотя где-то глубоко в душе она всё же испытывала к нему крайне странную симпатию. Правда, это скорей к его безмерному капиталу. Впрочем, кто знает, что там на самом деле было, ведь девичья душа – потёмки. Однако как бы там ни было, но муж старался ради неё изрядно. Видимо оттого так рано и помер. Зато оставил Марье Саввишне в наследство всё своё состояние: с недвижимостью, с производством, мануфактурами и фабриками, ибо других родственников у него не нашлось, ведь он их всех со света сжил, прежде обобрав до нитки, уж такой жестокий человек был. А вот Машеньку сильно любил, аж сердце у него не выдержало при амурных утехах, на куски разорвалось, во как оно бывает.
Но это всё дела прошлые, хотя Марья Саввишна потом ещё долго печалилась, ходила смурная. Однако если быть честным, то это она с таким видом прибирала к рукам многомиллионное состояние, и разбиралась в нём, что там, да к чему. А как разобралась, так опять повеселела и нового ухажёра нашла, одного местного красавчика, и вроде как тоже полюбила его, по душе он ей пришёлся. Но вот же незадача, красавчик оказался корыстным злодеем, обманул её, деньжат повыманивал и сбежал во столицу, гулять да кутить. Правда, гулял недолго, поговаривают, его там лихие люди мигом в карты обыграли, облапошили, да на паперть попрошайкой отправили, долги отрабатывать. Уж так получается, что покарало его проведение за Марью Саввишну.
А она голубушка на нём и не остановилась, погоревала чуток и другого ухажёра полюбила. Но вот беда, и года не прошло, как и этот ей изменил, тоже ловкачом оказался. А дальше так и пошло, потом ещё один ухажёр завёлся, и ещё, и ещё. Всё скучала она бедняжка, тоска её мучила, в мимолётных увлечениях утешение искала. Оттого и в столицу ездила, развеется да новые знакомства завести. Тут-то прошкина тётка и пригодилась, сознакомились они, та ей компанию и составила, спелись две подруженьки, стали вместе развлечения искать, хотя в основном этим конечно прошкина тётка занималась, ведь она столичная дама, и ей лучше известны все здешние приличные места, салоны, театры.
Марья Саввишна и сама бы рада в столицу перебраться, нравится ей такая жизнь, но больно уж у неё в провинции крупная корпорация, бросить её надолго никак невозможно, ведь сразу же местные черти конкуренты растащат, разорвут по кусочкам. Но и продать её всю целиком тоже никак нельзя, просто ни у кого таких деньжищ нет, чтоб зараз её купить. Вот и сидит Марья Саввишна как привязанная подле своего злата, и чахнет над ним прямо как Кощей в сказке. Впрочем, ухажёрами она всё же не брезгует, развлекаться с ними не перестаёт; театры театрами, салоны салонами, а от амурных похождений не отказывается. Однако в меру, без особой привязанности и фанатизма, лишь для удовлетворения своих плотских потребностей, но не для души.
А тут на тебе, вдруг взыграло в ней вчера ретивое. Чувства проснулись, да ещё и какие, аж сердце защемило, всю ночь не спала, раздумьями маялась, переживала, мучилась. Хотя чего уж теперь мучиться, уж как вышло, так вышло. Совладать с любовной страстью тяжело, уж как такой порыв нагрянет, так только держись. И что бы там ни говорили, но жить-то дальше надо. Вот и Марья Саввишна, едва после полудня голову от подушки оторвала, как сразу задумалась о дальнейшей жизни.
– Ох, и дела,… не сильно ли я вчера себя развязно повела!?… Может, выдала себя, отогнав от Прохора тех дамочек!?… Может, кто и понял, что я к нему неравнодушна!?… Однако что ж теперь поделать,… пусть, что хотят, то и думают,… у меня такие чувства первый раз в жизни,… так что же мне теперь, их скрывать что ли!?… Ничего, немного похожу так, а потом уж раскроюсь на полную, пусть все узнают!… Ах да, вот только что мне теперь с Фёдором делать!?… Здесь надо подумать,… не хотелось бы его слишком-то обижать!… А, ладно,… авось откуплюсь, как и от других ухажёров!… - немного поразмыслив, заключила она, и преспокойно пошла умываться.
И вот тут опять стоит пояснить, кто же такой этот Фёдор, о котором упомянула Марья Саввишна, хотя и здесь всё просто – это её очередной воздыхатель, альфонс-прилипала. Вчера его на вечере не было, так как он по каким-то своим надобностям ещё с утра уехал в соседнюю губернию: не то у него там сестра заболела, не то у двоюродного дяди кобыла околела. В общем, наплёл чего-то, да уехал. Марья Саввишна на такие пустяки внимания особо не обращала, а зря. Ведь на самом-то деле, там не кобыла околела, а очередной миллионщик богу душу отдал, то бишь скончался, а значит, образовалась новая состоятельная вдовушка. И, разумеется, Фёдору, его друзья-сообщники сразу донесли такую новость. Вот он и рванул одним из первых соискателей-альфонсов, прояснить, так сказать, обстановку.
И как теперь уже нетрудно догадаться, подобных соискателей в провинции хватало, и у них даже конкуренция меж собой была, а Фёдор как раз был одним из самых пронырливых и удачливых охотников за состояниями новоявленных вдовушек. Нет, ну конечно у него уже имелась Марья Саввишна, и, казалось бы, чего ещё желать, но надо знать породу подобных типов, у них охотничий инстинкт до чужого капитала настолько развит, что им быть везде первыми важнее всего на свете, можно сказать – цель жизни. К тому же Фёдор был уверен, что Марья Саввишна от него никуда не денется. Оттого он спокойно и бросал её, когда ему заблагорассудится. Мог запросто умчаться туда, где вдруг образовалась новая богатая вдовушка, а на этот случай у него по всем окрестным губерниям были заведены друзья-осведомители. Кстати, Марья Саввишна догадывалась об этом.
И тут вдруг такой случай, Фёдор уехал явно не в самый подходящий для себя момент, как говорится – в неурочный час, ведь кто бы мог подумать, что Марья Саввишна тут же влюбится в другого соискателя. Но теперь уж ничего не поделаешь, всё свершилось. А потому Марья Саввишна с абсолютно спокойной совестью, без единой капли вины перед Фёдором, вышла к обеду. Она уже привела себя в порядок: умылась, принарядилась, навела лоску, и теперь выглядела как всегда великолепно. Но и Прохор не отставал от неё, тоже вышел к обеду при всём параде: одет с иголочки, стильно причёсан, гладко выбрит, весь сияет как огурчик, довольный вчерашним успехом.
– Доброго денёчка Марья Саввишна!… Хорошо ли спалось!?… Не снилось ли вам чего дурного!? А то вы вчера вроде как ко сну не в духе отходили!… Впрочем, всё это пустяки, ведь главное состоялось, я выполнил ваше желание,… привлёк к вам максимум внимания, скоро ваш салон станет знаменит на весь мир!… - широко улыбаясь, приветствовал Прохор Марью Саввишну, и тут случилось нечто неожиданное.
– Да уж, денёк сегодня и вправду добрый!… Вот только вы ошиблись Прохор Петрович, спать я отошла в чудесном настроении, просто-таки в благостном,… и спала я изумительно!… Хотя в чём вы правы, так это в том, что мой салон с вашим участием удался на славу, это был действительно фурор!… Но, к сожалению, единственный, и следует подождать реакции на него всей общественности, иначе вдруг найдутся завистники и распустят нехорошие слухи!… Так что пока повременим, затаимся, воздержимся… - жестом пригласив Прохора за стол, категорично заявила Марья Саввишна, из чего следовало, что она решила сделать перерыв в выступлениях, отменить очередной салон, кой намечался на сегодняшний вечер.
А должны были прийти новые гости, респектабельные господа, уважаемые граждане N-ска, и конечно те, кому понравилось вчерашние выступление, уж так было заранее уговорено. Но Марья Саввишна повела себя весьма круто, казалось бы, надо развивать успех и созывать ещё больше гостей, однако она развернула всю ситуацию наоборот, на попятную; увидев, как бурно реагируют женщины на Прохора, она испугалась его потерять, и потому решила пока всё отменить, притом явно под надуманным предлогом. Отчего сам Проша вроде даже как обрадовался. Его реакция была мгновенна.
– О, так это ничего,… это даже хорошо,… я как раз дополнительно отдохну,… съезжу, прокачусь по местным просторам, огляжусь, развлекусь слегка!… Ведь вчера меня к себе как раз пригласила одна приятная дамочка из числа ваших привилегированных гостей!… И адресочек мне в карман сунула,… вечером к ней и отправлюсь!… А вы Марья Саввишна, несомненно, правы,… затаитесь, повремените, сделайте перерыв, подождите всеобщей реакции!… И я вам докучать не стану, наслаждайтесь тишиной и покоем!… А если хотите, то я и ночевать не приеду, останусь там, в гостях!… А то чувствую, я вас уже утомил,… веду себя несуразно, дерзко,… вам со мной хлопотно… - тут же приступив к обеду, разразился тирадой Проша, зная наверняка, как она подействует на Марью Саввишну. С его стороны это был хитрый ход, и конечно проверка чувств Марьи Саввишны, ведь ни одна женщина мира не допустит, чтоб её возлюбленный поехал куда-то в гости к чужой даме, да ещё и с возможной ночёвкой. А потому ответ Марьи Саввишны последовал немедленно. Хитрая уловка Прохору удалась.
– А вы знаете, Прохор Петрович, пожалуй, я передумала,… негоже это, чтоб люди страдали из-за моих ожиданий,… могут неправильно меня понять,… ведь они уже наверняка намерились этим вечером слушать вас, а тут я со своими причудами!… Да и вам тоже не стоит расслабляться, уж коли обещали прославить мой салон, так исполняйте,… а как исполните, то там посмотрим, что с вами дальше делать, может и продлим сотрудничество!… Но только я вам не рекомендую впредь в моём присутствии затевать общение с другими женщинами,… а то, знаете ли, сколько в них лукавства и коварства!… Боюсь, как бы вы не польстились на их посулы, да не переметнулись у них концерты давать!… Умыкнут вас, и глазом моргнуть не успеете,… на них работать станете!… А так будет нечестно, ведь помните, это я вам протекцию сделала,… считайте, ангажемент выписала,… да и ваша тётушка вас именно ко мне послала, а не абы к кому ещё!… Так что концерту сегодня быть!… И особо не куражьтесь,… долг, прежде всего!… - строго констатировала Марья Саввишна, и тут же углубилась во второе блюдо, в жареного гуся, вроде как всё так и должно быть. Чем Проша остался очень доволен, ибо его догадка, что Марья Саввишна в него влюблена, подтвердилась.
– Хм,… ну что же, не смею вам перечить,… вы моя хозяйка, моя повелительница, и я молча вам подчиняюсь!… Впредь располагайте мной полностью!… Я вас не предам и в чужой стан не переметнусь!… К чёрту других дам!… - вдохновенно заявил он, достал из кармана адрес пригласившей его вдовушки, и демонстративно порвал его. Чем теперь уже осталась довольна Марья Саввишна. Она слегка улыбнулась и предложила Прохору сладкой рябиновой настойки, естественно он не отказался, и беседа продолжилась, но уже на иную тему; заговорили о погоде, о музыке, о романсах, о вечерней поре, салютах, фейерверках, и прочей забавной чепухе. Настроение у обоих сразу перешло в мирное русло, тон намного смягчился. Слуга Степан, который им прислуживал, даже благодушно перекрестился, что рассмешило едоков. В общем, за столом воцарилась абсолютная идиллия. Обед продлился долго.
Глава 9
И всё же, как бы ни был приятен день, вечер настал неотвратимо. Благо к предстоящему концерту у Марьи Саввишны уже всё было готово. Пришли сумерки, стемнело, пожаловали гости, расселись за столы, подали напитки и десерты, салон начался. Публика принялась живо обсуждать намеченное выступление Прохора, а многие ещё находились под впечатлением вчерашнего концерта, теперь ждали нового. И Проша не обманул их ожиданий, в означенный час вышел в салон, и тут же всплеском рук приветствовал публику, а некоторым дамам послал воздушные поцелуйчики. Затем подошёл к роялю, где уже находилась Марья Саввишна, и, кивнув ей, встал наизготовку. Сразу зазвучали первые аккорды, Прохор запел.
Надо ли говорить с каким воодушевлением встретила его публика, это снова оказалось свиданием с чудом. У некоторых дам от переизбытка чувств опять проступили слёзы умиления. Мужчины же растерянно взирали на своих милых продолжательниц рода, и находили в них всё новые нотки обворожительности. Гостиную вновь заполнил флёр романтизма. Но вот первый вокализ закончился. Прохор раскланялся, и уже было собрался продолжить, как вдруг в гостиную на полном ходу влетел Фёдор, нынешний ухажёр Марьи Саввишны. Естественно все присутствующие узнали его, ведь он занимал при хозяйке дома особое место, а он поспешил продемонстрировать это ещё раз.
– Здравствуйте господа!… Рад вас всех видеть!… Но особенно тебя, душа моя, свет моих очей… - слегка развязано пробасил Фёдор, и тут же кинулся к Марье Саввишне. Поцеловал ей ручку и стал что-то живо шептать на ушко. Разумеется, вокализ пришлось отложить. Прохор замер и тупо уставился на этого нагловатого щёголя лет двадцати пяти, жгучего брюнета, смазливой внешности и стройной фигурой высокого роста. Одним словом для Прохора он был серьёзным конкурентом.
– А это ещё что за штучки!?… Вот так сюрприз!… Оказывается у Марьи Саввишны есть ухажёр,… и, конечно же, он ей неровня, типичный альфонс-прихлебатель!… И что интересно, мне про него ничего не было сказано,… видимо она его специально скрывала, а может, и нет!… Я что-то уже засомневался,… так любит ли она меня!? или же просто дурачит!?… - сразу сотни мыслей зашевелились у Прохора в голове, и он тут же обратил внимание, как Марья Саввишна залилась пунцом.
– Ах, как она покраснела-то,… вон как засмущалась!… А значит, точно меня любит,… ей явно неудобно предо мной из-за этого выскочки!… Ну, ничего, я от него избавлюсь,… и не у таких франтов приходилось дам отбивать,… справлюсь и с этим… - закончил свои размышления Проша, и вновь собрался привлечь к себе внимание. Но Марья Саввишна опередила его и высказалась первой.
– Господа, как видите, Фёдор вернулся со своей поездки, и невольно нарушил порядок нашего концерта,… у него срочное дело,… это отвлечёт нас на какое-то время,… сделаем небольшой перерыв… - как бы оправдываясь, заявила она, и отошла с Фёдором в сторонку выслушать его объяснения. А объяснять, кстати, нашлось что, уж это он сообразил, придумал целую байку. Хотя в действительности было вот что: оказывается, дружок Фёдора ещё вчерашним вечером послал к нему гонца в соседнюю губернию, мол, так и так, твоя хозяйка завела себе новую игрушку, приехал певец из столицы, и она поселила его у себя, а ты как жил на гостином дворе, так и останешься там.
Разумеется, Федор, получив такое известие, немедля выехал. И вот теперь ворвался в гостиную, тут же всем своим видом показывая своё здесь особое положение, при этом бесцеремонно нашёптывая Марье Саввишне тысячу всяких отговорок и различного рода надуманных причин своего такого внезапного появления. Говорил, мол, надо срочно проверить дела на мануфактуре, дескать, там какая-то недостача. В общем, нёс всякую околесицу, чем весьма озадачил Марью Саввишну, и она, выслушав его, даже отлучилась, чтоб дать кое-какие распоряжения приказчику. Чего собственно и добивался Фёдор, он мигом воспользовался отсутствием Марьи Саввишны и сходу переключился на Прохора. Подошёл к нему и завёл якобы непринуждённую беседу.
– Мне тут на входе шепнули, что вы прибыли к нам аж из самой столицы,… неужели правда!?… - для начала спросил он.
– О да, из неё родимой,… по приглашению Марьи Саввишны,… моя тётушка рекомендовала меня ей… - вмиг оживился Прохор, и смерил соперника оценивающим взглядом.
– Да-да,… вы же певец,… Машенька давно хотела себе такое приобретение!… Кстати, она весьма привлекательная хозяйка и крайне щедрая на угощения,… у неё очень вкусные десерты, просто-таки изумительные!… И я вам рекомендую попробовать один невероятно приятный деликатес,… все в восторге от него,… да и я тоже его обожаю,… давайте присядем вон за тот столик, и я вас им угощу!… Как раз и время скоротаем, пока Машенька по делам ходит,… заодно и познакомимся,… остальных-то гостей я уже знаю, а вот вас нет… - как можно дружелюбней предложил Фёдор, и жестом пригласил Прохора за столик, тому ничего не оставалось, как только принять приглашение.
Новоявленные знакомцы быстро уселись за столик, и принялись поглощать стоявший там, в хрустальных розетках десерт. А вернее сказать, что это Фёдор угощал им Прохора, прямо-таки пичкал его ложечка за ложечкой. Притом Проша никак не мог отказаться от столь чрезмерной назойливости, ибо хитрый Фёдор мотивировал это тем, что, мол, иначе Марья Саввишна обидится. Так что Прохору пришлось откушать десерта сполна, хотя десерт этот был непростой, а мороженный, почти ледяной, этакий предтеча современного пломбира.
А в результате Проша моментально застудил горло, как раз этого-то и хотел Фёдор. Он специально затеял весь этот спектакль с поеданием мороженного, его целью было немедленное устранение соперника, ведь с застуженным горлом много не напоёшь. Борьба за Марью Саввишну началась. Прохор тоже не хотел отступать, и ел холодный десерт наравне с конкурентом, он хотел показать ему свою отвагу и решимость. И ещё неизвестно, как долго бы продолжался их импровизированный поединок, если бы вдруг в самый его разгар не вернулась Марья Саввишна.
– Итак, господа, давайте продолжим наш концерт!… С делами покончено, можно и дальше развлекаться!… - сходу объявила она и направилась к роялю. Проша, разумеется, кинулся за ней. Вновь прозвучали аккорды, полилась музыка, Прохор открыл рот и попытался выдать свой неповторимый вокал, но не тут-то было. Вместо его прелестного голоса раздалось какое-то непонятное сипение и хрип. Отчего моментально оживился Фёдор.
– Ага, я так и знал!… Да это же халтурщик!… Смотрите, он даже слова сказать не может, не то что бы петь!… И как вы его только до этого слушали!?… Да он вам головы морочит, скорей всего он практикует гипноз, это такое зловредное ремесло, колдовская мистификация,… одним словом обман населения!… Вы у него ещё и карманы проверьте, может он вас уже обокрал!… Знавали мы таких мошенников лжецов!… - вскочив с места, разразился он гневной тирадой и принялся ехидно надсмехаться над Прохором. Сразу поднялся шум, и по салону прокатился испуганный шепоток.
– Гипноз… мистика… колдовство... – загомонили гости в волнении. Однако Марья Саввишна, вмиг поняв, в чём тут дело, сходу навела порядок.
– А ну-ка Прохор Петрович, скажите-ка нам, чем вас угощал Фёдор пока меня не было!?… - подойдя к Прохору, резко спросила она, а он бедняга не в состоянии и слова сказать, молча указал на пустые вазочки из-под мороженного.
– Ну, теперь-то всё ясно!… Фёдор подлец, ты много воли взял!… Посмел мне концерт сорвать!… Придумал глупую историю с мануфактурой, и пока я ходила, разбиралась, ты негодяй ледяными яствами человеку голос испортил!… Считай, что мне подножку поставил! Поперёк меня пошёл!… В мои планы вмешался, а ты хоть их знаешь, чтоб ломать!?… А может они у меня великие, а ты мне мешать собрался!… Ну, уж нет, не допущу!… А ну пошёл прочь охламон!… И чтоб твоей персоны, подле меня более не было!… А если впредь появишься рядом с моим домом, то велю тебя собаками затравить, не помилую мерзавца!… - властно взмахнув рукой, вскричала Марья Саввишна и указала своему бывшему ухажёру на дверь.
А Федор, зная её крутой норов, спорить с ней не стал, мигом ретировался, выскочил прочь, словно ошпаренный, и снова кинулся в соседнюю губернию бежать, тамошнюю вдовушку успевать соблазнять, пока, кто другой до неё не добрался. А здесь ему уже более ничего не светило. Не получится у него тут дальше женихаться, перегнул он палку, спокойной жизни не будет. Марья Саввишна слово держать умеет, и если что, то точно собаками затравит. Отчего теперь уже Прошка оживился, он, как увидел, на что способна Марья Саввишна ради него, так аж весь встрепенулся: и она ему вмиг в новом свете представилась, вот уж действительно «не было бы счастья, да несчастье помогло».
Опростоволосился Фёдор, зато к Прохору озарение пришло; ёкнуло его сердечко, раскрылось вовсю ширь, повернулось в сторону любви, ведь никто из женщин ещё никогда настолько яро на его защиту не вставал, пусть даже и так своеобразно. Увидел он Марью Саввишну во всей её красе, какая она стройная, статная, влиятельная, знатная, и понял он, что ему только такая женщина и нужна, другая-то ей и в подмётки не годится. И по Прохору любовь, словно молния прошлась, ударила, накатила, с головы до ног обдала, аж поджилки затряслись. И он, чтоб не упасть, даже на Марью Саввишну слегка опёрся, прильнул к ней, смотрит ей в глаза, а сказать-то ничего не может. Хотя взгляд у него такой, что и говорить-то ничего не надо, всё и так понятно.
Отчего уж и Марья Саввишна не сдержалась, и тоже к нему прильнула, приобняла его, и своими устами к его устам припала. Поцеловала его от всей души, от всего сердца, у всех на виду, ни от кого ничего не скрывая. Тут уж и публика в себя пришла. Увидели люди, как Марья Саввишна с Прохором открыто целуется, и поняли, значит, к ним настоящая любовь пришла. Ведь раньше-то прилюдно таких нежностей не было, всё тайно проходило. А тут ничегошеньки не прячут, всё искренне и откровенно, подлинные чувства проснулись. Может ещё и поэтому к Прохору почти моментально голос вернулся, и конечно концерт продолжился.
Вот ведь как оно бывает, вроде ничего не предвещало такой развязки, однако она всё-таки случилась, а всё оттого, что рано или поздно, но вся эта наносная бравада, все эти альфонские замашки с плутовскими трюками, терпят крах, когда на арену выходит настоящая любовь. Супротив неё никакое прохиндейство не удержится, любовь всё изгонит и останется лишь чистая правда да счастливая жизнь. Как раз это и произошло с Прохором и Марьей Саввишной. Как бы они чего в своей жизни не крутили, а пришло к ним истинное чувство, и покорились они ему. Не стало теперь меж ними недомолвок и обмана, и зажили они с этого момента ни горя, ни беды не зная, лишь радость да счастье ведая, чего и вам всем желаю, дорогие мои…
Конец
Igorshipskih@mail.ru Автор: Шиповских Игорь.