Эта замечательная история произошла для кого-то в далекой, а для кого-то совсем близкой стране под названием - детство, и далека ли она или близка от вас, совершенно не зависит от возраста,а все зависит от того, веришь ли ты сказке, или нет, и тем дальше ты от той страны, чем меньше ты веришь, и тем ближе ты к ней, чем больше веришь в чудо…
Мальчик Алешка, наверное, лет шести - семи не больше, был традиционно оставлен родителями на даче, у бабушки Вали. Бабушка Валя - вечноживущий Божий одуванчик. Не известно, кто был старее - она, тяжелые церковные книги с деревянными обложками и медными петельками, или же часы с кукушкой, выскакивающие каждый час из своего гнезда, приоткрыв дверку, или же образ иконы троеручицы, висящий в углу. Наверное, все они были одного примерно возраста, одной эпохи, и точно уж герои одной сказки.
Алешка проснулся утром на лежанке, о его не укутанную ножку трется бабушкин кот Мурзик. “Дай, дай поспать, Мурзик”,- бурчит из-под одеяла мальчик. Мурзик не унимается, и думает, что Алешка с ним играет, и утянутая нога по одеяло,была не более, чем приглашением к игре... Мурзик настораживается, замирает и, стоило Алешке лишь потянуться, как тут же кот прыгает на движущееся под одеялом коленко. “Вот несносный кот!” - высовывая нос наружу из- под одеяла, произносит мальчик,- "я тебе молока больше не дам…”.
Раздается голос бабушки:”Алешка, время вставать! Затрак уже на столе”.
Мальчик не хотя, но вылезает-таки из-под одеяла, нащупывает теплые тапочки в печурке. Алешка, слышав в полусне, что бабушка хлопала по утру одной половицей, а значит, она доставала оттуда варенье из ревеня...
У бабушки Вали не было настоящего погреба, лишь одна половица в полу не была приколочена, и, поднимая её, она клала прямо под пол на землю ревеневое варенье и другие заготовки, такие как квашенная капуста, соленые огурцы, маринованные помидоры, кабачковую икру и даже крыжовник в сахаре. А так как сейчас было утро, то вероятнее всего, как думалось мальчику, "бабушка лазила туда за вареньем, ведь вчера я доел то, что оставалось в банке".
-Алешенька, завтрак на столе!
- Бабушка, а варенье из ревеня тоже на столе?
- А ты вставай, и сам посмотри.
- А я уже услышал, что рогульками пахнет… Правда ведь, рогульки с творогом?
- Правда- правда, просыпайся.
Мальчик отпехивает Мурзика, одевает теплые тапочки и бежит к столу, но его прерывает бабушка: “ А сухарик, сухарик с воскресной просвирки кто будет есть?”. “Хорошо, я буду”,- отвечает мальчик и протягивает руки к розовой колобашечке, с завертывающейся крышечкой. “А зубы кто будет чистить? А умываться?”- спрашивает бабушка. “Ладно, ладно, я буду”,- отвечает внук. Алешка выполняет все предписания бабушки и садится за стол.
На столе на большом блюде рогульки с творогом, картошкой и тушеной капустой. Алешкины любимые - с творогом, только бабушка умеет их так готовить. Она даже сказала Алешке секрет их приготовления, который заключался в том, что перед тем, как ставить их в печку, рогульки следует смазывать сметаной вместе со взбитым яичком, куда она кладет щепотку сахара, а потому, когда они упекуться, поверху их всегда бывает румяная корочка, так вкусно ложащаяся на детский, да и на взрослый язычек. В восемьсот- граммовой баночке стоит еще теплое, парное, козье молоко. В маленькое блюдечко налито варенье из ревеня. Стебли ревеня очищены от жесткой кожуры и, разварившись, плавает в сахарном сиропе желтыми кусочками детского счастья. Рядышком, в другой тарелочке наложена сметана с сахаром, в вазочке пряники, два яблока и сушки. Алешка принимается за рогульку с творогом.
Рядом у его ног Мурзик. Он не меньше Алешкиного любит рогульки с творогом… “Мяу-мяу”,- выпрашивает он кусочек рогульки; Алешка - мальчишка шаловливый, обмакивает кусок рогульки в сметану, и незаметно от бабушки, убирает руку с рогулькой, обмокнутой в сметану под стол. Мурзик, думая, что Алешка делится с ним, радостно подбегает, но тут же мальчишка тыкает рогулькой в кошачий нос. Мурзик отскакивает, пофыркивая, утирая свои усы от сметаны. “Наелся…”, - посмеивается Алешка.
- С кем это ты там разговариваешь? - спрашивает бабушка.
- Я говорю…- отвечает внук, все посмеиваясь,- наелся я почти. Еще бы вареница бабушка достала бы…
- Сладкого много вредно.
- Вредного меньше, а вкусного много, бабушка.
- Завтра , завтра…
В этот момент в окошко кто-то постучался. Алешка вскочил, подбежав к окну, он увидел соседку, давнюю подружку бабушки:
- Тетка Шура пришла!
- Сиди, я пойду открою. Я ей рамки для пчел обещала. Ты посиди пока, почаевничай без меня, только не балуй, я скоро,- сказавши это, старушка вышла.
По наблюдениям ребенка, бабушка очень любила свою подругу, и та также очень тепло к ней относилась, а потому:
"Пока там бабушка разговаривает, я слазю за ревеневым вареньем",- сказал себе Алешка, и тут же побежал на кухню.
С улицы было слышно, как бабушка говорила что-то о числе зверя, и что если взять спички и выложить имя Наполеон, то все сойдется, и число тринадцать будет на двух ногах. “Шура, дорогая, ну, ты сама попробуй!” - доносился бабушкин голос. “Ну, это надолго…”- сказал Алешка и, поймав, крутившегося рядом с ним Мурзика, вывернул ему уши, так что тот стал похож на большого крысенка. “Где ты уши обморозил?”- посмеивался над котом ребенок, и отковыривал большою отверткою половицу.
Половица была тяжелой, и не даром бабушка никогда не позволяла ему поднимать её, но желание полакомиться вареньем было сильнее, и половица, заскрипев, поднялась и отошла от пола. Тут, из образовавшейся в полу дыры, пахнуло холодом и сыростью. Алешка напряг все силы и подлез под половицу. Тут будто чья-то большая рука схватила Алешку за шкирку и поволокла куда-то за собою...
Ему видилось, что он падал куда-то глубоко-глубоко вниз, попути ему встречались звезды, о которых ему рассказывал папа: “Вот большая медведица, а вон маленькая, убежавшая от мамы играться с детворой, вон созвездие рака, льва, а вот черепаху я вижу впервые…” Потом показалось ему созвездие в виде самолетика, который он присмотрел себе в универмаге, обезьяны, и даже большой конфеты “Гуливер”. Также, как неожиданно он начал свой полет в неизвестность, также неожиданно, и, вероятно, та же самая рука, выкинула его обратно, и он, поморгав глазами, очнулся на зеленом лугу.
Светило солнышко, рядом пели какие-то птички. “Надо будет поинтересоваться, что это за птички, поди папа знает”, - подумалось ему. Разного рода цветы росли вблизи и поодаль от него. Алешка увидал, как ему показалось, ласково улыбающаяся ромашки. “А погадаю я на ней. Любит ли меня Аленка из второго подъезда, или нет?”,- и потянулся к ромашке, чтобы сорвать её. Ромашка вскрикнула:
- Нахал! Нахал! Как можно щупать молодую девушку за такие места!.
Мальчик отпрыгнул от неё, а ромашка тут же вытянулась и увеличилась в размере до вполне упитанной девченки Алешкиных лет. Он удивленно смотрел на неё, а она не унималась:
- Лопухи! Лопухи! Кто-нибудь, вызовите лопухов! Спасите - помогите!
Тут из кустов вылезли два здоровенных лопуха с колючками, и, взяв Алешку под руки, грубыми басами протрубили:
- Куда нам его?
- Куда-куда,-отвечала ромашка, тяжело дыша, - кончено, к самому!
- К самому?- спросил один лопух другого.
- К самому?, - спросил другой лопух с фиолетовой колючкой вместо головы.
- К самому!- ответил тот, который спрашивал, и они повели мальчика куда-то по тропинке, а за ними поспешала ромашка, все не могущая успокоиться:
"Молодую девушку… За такое место…Ох! Куда катится этот цветочный мир…!?"
Лопухи привели мальчика во дворец, и вошли в большую тронную залу. На местах публики сидели лягушки, слепни, мухи, цветы, поплавки, мелки и разноцветные бусинки. За судейским подиумом никого не было. Стулья присяжных заседателей тоже были пусты. Завидев мальчика, толпа неодобрительно загудела: "Что он сделал?",
"Что он сделал?", "Что? Что ? Что?" - разнеслось по тропе.
Ромашка приостановилась, вероятно, объясняя суть своего обвинения пирочинному ножечку, держащему под руку ракушку. По толпе волною разнеслось:
"Ромашку, за такое место ущипнул!" "Ромашку, ромашку - девушку!"
Алешка увидал три трона в середине зала. Одно было большое, а слева от него поменьше, а справа совсем маленькое. Из-за трона вышел Мурзик в лакейской придворной одежде, поправил трон, взбил подушки, а потом, замечая Алешку, повернулся к нему и нагло так сказал человеческим голосом: ”Вот ты и попался! Щас тебе будет…”
Алешка попытался вырваться, но лопухи его крепко держали. Тут вышли большие книги книги с толстыми деревянными корками и медными петельками, в черных шляпах и с матерчатыми закладками в виде шарфов. Они садились на кресла заседателей. За ними выкатилось толстенное увеличительное стекло, поблескивая отполированными, сияющими боками - щечками, и усаживалось в судейское кресло. Публика пошумливала. Увеличительно стекло - судья стучал деревянным молоточком:
"Пожалуйста, тишина!"
Из-за трона снова вышел Мурзик и торжественно объявил:
"Сам! С женой и дочкой!" - кукушка, высунувшаяся из больших часов, продублировала слова судьи. Мурзик отошел в сторону и учтиво склонил свою голову. Его примеру последовали толстые Книги, Увеличительное стекло, Лопухи, Ромашка и все остальные. Публика опладировала и ликовала.
В тронную залу вошел Наполеон. Под руку с ним вошла Троеручица. Двумя другими руками она махала толпе. Между ними крутилась Аленка из второго подъезда.
Государева семья усаживалась - каждый на свой трон. Мурзик пододвинул им под ноги маленькие табуреточки. Алешка заметил, что Ромашка шепчется с Книгами, а Увеличительное стекло качает головой. Толпа все не могла успокоиться и продолжала приветствовать своих кумиров. Алешка попытался поймать взгляд Аленки в надежде, что та узнает его и попросит освободить, но она намеренно не смотрела на него. Наполеон сделал знак рукой, поднес указательный палец к губам - приказал толпе замолчать, и народ умолк. Император усталым голосом спросил, обращаясь к Увеличительному стеклу:
- Ну, батенька, что там сегодня?
- Ваше Императорское Величество! Вот, понимаете ли, мальчик по имени Алешка, хотел погадать на ромашке и пощипал её за такие, извините, уж должен произнести, лепесточки.
Троеручница покраснела и сказала: "Дочка закрой уши, не слушай, ты еще маленькая".
- И Ваше Императорское Величество! - продолжало Увеличительное стекло, - Гадать он хотел на вашу дочку. Любит или не любит, понимаете ли…
- Срам! Срам!- сказал Наполеон, обращаясь уже к мальчику,- А затем повернулся к Увеличительному стеклу, зевая, спросил:
- Что еще?
- Ну, и Ваше Императорское Величество,- говорил судья заискивающим голосом, будто он был совсем не увеличительное стекло, а так, скляночка, - Постоянные жалобы от Мурзика,- будто уже оглашая приговор, говорил судья.
Тут Наполеон кузнечиком соскочил с трона, похлопал себя ладошкой по полысевшей голове и достал маленький уголек из нагрудного кармана своего жилета,
- Батеньки, батеньки! Совсем забыл! - и писал угольком на троне “666”, и довольный уселся обратно, - А я-то думаю, что это мне совсем не по себе, сижу, как на острове Святой Елены. Продолжайте, продолжайте…
Увеличительное стекло продолжало:
- Постоянные жалобы от Мурзика: выкручивет ему уши, не дает молока и тыкает носом в сметану.
- Так? - спрашивает Император Мурзика.
- Так-так, Ваше Императорское Высочество! Истинная, горькая правда, - отвечает Мурзик.
Бонапарте тяжко вздохнул… Божья Матерь закыла одной ладошкой свои глаза, другою поправила волосы, а третью, ласково похлопала по плечу Бонапарте. Аленка назло не смотрела на Алешку.
- Да, батенька, надо вас проучить,- говорит Наполеон.
- Да вы все ненастоящие! И вы, и вы, а вас я знаю,- смотря Императору в глаза, сказал Алешка, - вас бабушка из спичек составляет. Вот я спички в печку брошу, а вас поутру я вичкой ивовой порублю. Поняли, лопухи? Я знаю, где вы растете. Эх, тебе Мурзик, от меня достанется! Ну, погоди!- И Алешка показал Мурзику кулак, который ему удалось высвободить, но лопухи сразу завернули ему руки за спину.
- Разрешите всыпать ремня? - спросил Мурзик Наполеона. Тот отрицательно покачал головой.
- Что тогда изволите? - спросил Мурзик. Наполеон задал тот же вопрос Троеручице.
Та, помолчав, спрашивает тот же вопрос Аленку из второго подъезда. Та пощурила свои глазки и что-то посоветовала отцу семейства, тот посмеялся в свой маленький кулачок.
- Накрутите ему уши! - проговорил Император. Кукушка высунулась из настенных часов и повторила: "Крутить уши!"
Лопухи выкрутили Алешке уши, а тот закричал: "Ааа! Ах! Мурзик! Прищемлю я тебе дверью хвост!"
- Что прикажете как общее наказание?- спросило Увеличительное стекло у Императора, - Может быть, пусть кактус обнимет?
Тут Троеручица положила мужу на плечо одну из своих рук и мягким голосом произнесла:
- Он же маленький, надо с ним как-нибудь помягче… Может простить?
- Нет-нет, простить нельзя!,- отрицательно покачал головой Император.
К Императору подбежал Мурзик и что-то пошептал ему на ухо. Поглаживая свой живот, Бонапарт одобрительно качал головой. Кот пожел к Увеличительному стеклу и доложил новое волеизъявление Императора. Судья объявил вердикт:
"Императорским Величеством принято следующее решение: по поводу подсудимого, именуемого...хм.. Алешкой, если он открывает нам рецепт бабушкиных рогулек, то Императорское величество... прощает его, в противном же случае, завтра публично он получит ремня по голым,извините за выражение, лепесткам!"
Публика ахнула:
- По голым лепесткам!
Рецепт рогулек!
Алешка заулыбался:
- Ах, это просто! Рогульки эти я каждую неделю ем. Она их готовит… Как же она их готовит…? Готовит… Готовит… И чем-то смазывает сверху…
- Чем она смазывает сверху?- скричала в голоднай истоме толпа.
- Забыл…,- выдавил из себя Алешка.
- Забыл? - закричал на него Наполеон, - Забыл? Нечего тут обсуждать.
Кукушка в это мгновение высунулась из настенных часов и повторила: “Ремня! Ремня!”. А Наполеон недовольно поправил свою шляпу и зашагал к выходу. За ним, разводя руками, уходила Троеручица, Аленка,на прощание показав Алешке язык, также последовала за родителями.
______________________
Вечер. Темница. Мальчик ходит взад и вперед: ”Как же бабушка готовила рогульки? Чем их смазывала сверху? Ведь я же взбивал это самое… Помню…Думай! Думай!”- говорит Алешка себе и потирает свой зад. “Ох, ох, дуралей! Так много ел и ни разу не спросил!”.
Мальчик лег на кровать, и опять к нему пришли звезды в образе конфеты “Гуливер”, Большой Медведицы, черепахи, обезьяны - все закружилось и завертелось… Он уснул.
______________________
С самого утра его вывели на площадь. Площадь полна разного рода публики: поплавки, ракушки, гаечки, бусинки, мушечки - все аплодируют в предвкушении: “Ремня! Ремня! Ремня!”. Алешка на эшафоте, перед ним палач в красной рубахе и колпаке. Видны только его глаза: это глаза соседского кота, в которого Алешка всегда запускал камешком. Из-за спины палача виднеется пушистый кошачий палачий хвост.
“Ну, что, так и не вспомнил рецепт рогулек?” - раздался голос Наполеона. Алешка поднял голову и увидел над подиумом три трона- Наполеон в щурился середине, Троеручица закрывала свои глаза ладошками, а третью рукою помогала Наполеону поправлять его шляпу. Аленка подставляя большой палец к своему носу и поигрывала свободными пальчиками, будто на флейте.
- Я не помню…- шептал мальчик себе под нос, а потом посмотрел на палача, Наполеона, Троеручицу, Мурзика, крутящегося рядом, на Аленку, и выкрикнул:
- Я вам ничего не скажу! Это наш с бабушкой секрет!
- Ремня! Ремня!- раздалось отовсюду. Подбежали Лопухи, сдернули Алешкины штанишки,и, казалось, еще миг, и случится что-то непоправимое. Алешку ослепило солнце, послышался какой-то шум, потом солнце потухло, образовалась кромешная тьма, потом солнце опять зажглось, потом тьма опять объяла Алешку, будто кто-то большой, огромный включает и выключает...солнце...
- Алешка! - а я вот весь дом оббегала, обыскалась тебя, а ты вот куда запропостился! - послышался бабушкин голос.
Алешка оглянулся вокруг и увидел банки с вареньем и другими бабушкиными заготовками. Он осознал, что он под полом: сидит на земле, а бабушка, приподняв половицу, светит на него фонариком.
- Алешка, вылезай! Еще и шишку на лоб посадил! Чем тебя? Половицей стукнуло? Не больно? Весь в пыли!- бабушка отряхивает его, а потом обнимает,- Ох, ты, горюшко мое! Что и родителям твоим скажем, когда придут? Ну, давай пятак медный приложим.
Алешка, сидя на стуле, болтая ногами, и прижав медный пятак ко лбу, говорит:
- Бабушка, а я рецепт твоих рогулек Наполеону не выдал!
- Ну, и молодец! - отшучивается бабушка.
- А я его и сам не знаю,- говорит внук с сожалением,- Ты научи меня их готовить, это очень важно…
-Хорошо, научу,- отвечает бабушка, наливая в тарелку варенье из ревеня. Алешка подвигается ближе к варенью:
- Только научи, бабуня, это жизненно важно! - потирая свой зад ладошкой, и берет ложку, чтобы начать вылавливать ревень из сиропа.
- Мяу!- произносит Мурзик и ластится возле Алешкиных ног.
- И Мурзику надо дать рогулек,- говорит мальчик и, посмеиваясь, показывает Мурзику кулак.
Мурзик моргает одним глазом, будто подмигивает ему, как человек...