Эта история любви началась в непростую годину, когда шла на Русь с дальней восточной стороны невиданная прежде сила, равной которой никогда здесь и не видывали.
Жила-была в те года молоденькая княжна. Крестили её именем Людмила, которое шло ей необычайно, потому что была она мила людям с самого своего рождения. Отец её с матерью умело управляли крошечным своим княжеством. Урожай, да овец, да всякое иное с умом растили, так, что пусть без особенных роскошеств, но в достатке жила княжья семья.
Людмила же с самого детства обнаруживала удивительное свойство всякое живое существо от хворей лечить. Отец её с матерью это дело рано подметили и не жалели времени лекарскую силу в своей дочери всячески поддерживать и учением развивать.
В год, когда случилась эта история, продолжала обучение Людмила у лесной Ворожеи, которая незнамо откуда пришла в земли княжеские, когда только появилась на свет наша героиня. Попросила тогда Ворожея у князя соизволения домишко себе в лесу поставить, а взамен обещала княжьих людей от хворей лечить. Князь-то как раз в те времена от кожной болезни страдал. Чего только не делал, кто его только не лечил, а лезла всё одно проклятая короста то тут, то там на княжьем теле.
Поглядела Ворожея, рукой провела, поспрошала тихонько князя. Велела ждать и ушла восвояси. Три дня и три ночи минуло, князь уж грешным делом думал, набрехала баба, что в знахарском деле разумеет. А на закате явилась она на княжий двор. Велела перед рассветом быть готовым её у себя в светелке принять. А когда полезло солнце из-за дальнего холма, все больные места на теле князя какой-то густой жижей намазала. Княгиня на это глядя, только охала, но не перечила. Уж больно страдал князь от своей коросты. Пошептала Ворожея немного и сказала:
- Ты, княже, согласись ту еду есть и то питьё пить, что я тебе скажу. А ничего другого боле внутрь ни в жизнь не бери. Мазать тебя буду дважды в день, на рассвете, и на закате. И так седьмицу. Если послушаешь меня, будешь в еде и питье воздержан, то никогда больше кожа не заболит.
Князь с княгиней подивились, особо потому, что есть Ворожея всякое чудное запретила. Самую обычную еду. Молоко, масло и всё другое, что от коровы добывается. Пожал плечами князь, но послушался. За седьмицу и вправду прошло всё, только следы на коже остались, но и их ворожея своими притираниями со временем повывела.
Так и осталась баба в лесу жить, поближе к своим травам. Бывало пропадала дней на несколько, но всегда возвращалась. А княжескую дочку любила, привечала, хоть и не елейного склада была женщина. А уж Людмила то и дело у Ворожеи бытовала. Училась премудростям, по хозяйству помогала, хоть и княжья дочь.
В то утро, когда всё случилось, прибежала Людмила к лесному домишке с самого ранья и закричала:
- Ворожея, миленькая, бежим за крепостные стены! Дымов нет! Беда!
Дымами у князя звались сигналы, которые подавали дымными кострами дозорные, сидевшие с четырёх сторон в полдня пути от крепости. Если ладно всё, нет врага поблизости, зажигали они костры, дым от которых было у князя видать. А уж если дыма с утра, в полдень, да пред закатом не было, значит, понимай, стряслось что-то, враг близко, надо к обороне готовиться. Недалече от княжьей земли степь была со злыми кочевниками, то и дело набегавшими кус от княжьего добра оттяпать, вот и придумал князь дозорных с дымами посадить.
Людмила держала Ворожею за руки, та повела носом по воздуху как кошка, лицо её разгладилось:
- Беги, Людмила, домой к отцу-матери. У меня на болоте схрон есть. Не пропаду. Ну, ступай с Богом! - подтолкнула девушку Ворожея. Та не посмела ослушаться и обратно припустила. А лесная жительница и вправду на болото пошла. Села у самой воды и вдруг несколько раз с силой хлопнула по затянутой ряской глади. Подождала немного. Прислушалась. И уж снова ладони подняла, как тихий голос за её спиной молвил:
- Здесь я, мать. Не распознала?
- Как же распознаешь тебя, Володимир, коли ты охотник знатный! Не ходишь, а будто в воздухе паришь!
Ворожея широко улыбнувшись, взяла молодого, высокого, крепкого мужчину за обе руки. Тот приветственно сжал ладони и опустил лоб к матери для поцелуя.
- Пора, значит? - глядя на воду спросил Володимир после разговору.
- Пора, сын, - кивнула Ворожея и молвила, - идёт на эти земли страшная сила, биться с которой здешние люди не умеют. Научи, как им эту силу приручить, ибо победить её они не смогут. Люби Людмилу честно. А она будет любить тебя. Иди. И мне пора.
Ворожея встала, Володимир тоже поднялся и в последний раз посмотрел на мать.
Сверкнула ослепительная вспышка и женщина исчезла. А Володимир поднял с земли лук, колчан со стрелами, перекинул через плечо небольшой кожаный мешок и быстро побежал через лес к крепости.
Там дело было плохо. Чёрные люди на лошадях волной то тут, то там набегали на подступы, осыпая облаком стрел крепостные стены. Кое-где уже занялись языки пламени, чёрный дым рвался на части ветром.
Володимир огляделся. Вон он, тысяцкий. Следит за осадой. Вдруг прозвучал сигнал отступления. Воины слаженно свернули атаку и откатились от стен прочь. Ясно, понял Володимир, хотят, чтобы внутри поверили, что враг ушёл, потеряли осторожность. Он тихо двинулся следом за отступающим войском.
Людмила устало вытерла лоб и, не чувствуя ног, опустилась на лавку. Ох, горе. Убитых, раненых было много. И стену придется восстанавливать. Хорошо, враг отступил.
Она с трудом встала и пошла галереей, чтобы подняться наверх к отцу.
- Людмила, - вдруг услышала она и обернулась. Длинноволосый молодой охотник, в лице которого было что-то неуловимо знакомое, прямо смотрел на неё.
- Я сын Ворожеи. Володимир, - Людмила прижала руки к сердцу и ахнула. Так вот кого он ей напомнил! А молодой человек продолжил:
- Мать прислала меня к тебе в помощь, веди меня к отцу, враг не ушёл, а затаился, нужно спешить, - он говорил, а она почему-то верила каждому его слову.
- Идём, - кивнула Людмила и подала ему руку. Он посмотрел на маленькую ладошку и осторожно сжал её своей рукой.
Сорок пять лет спустя.
- Посмотри, - Людмила обернулась к мужу на призыв и улыбнулась. Каждый раз когда он неслышно подходил к ней, она невольно вспоминала их первую встречу в изрядно потрепанном вражеским набегом тереме её родителей.
Муж подошёл к ней, разжал ладонь и Людмила увидела большой шероховатый камень, который светился такой яркой синевой, что казалось, он прячет внутри июльское небо.
- Что это? - с любопытством спросила Людмила.
- Это лазоревый яхонт. Сапфир, - тихо молвил Володимир.
- Где ты его взял? - удивилась Людмила. Про лазоревые яхонты она слышала. Очень княгиня в последние годы полюбила чужестранные языки учить. Когда слышала, да говорила она чужие слова, когда слушала сказания о далеких и прекрасных землях, то будто бы и сама становилась она немного чужестранкой. Вот учитель грецкого и италийского сказывали ей про камень синий, будто июльское небо. Но никогда раньше Людмила их не видела.
- Они выбираются на свет, когда чья-то любовь живёт сорок пять лет, - молвил меж тем Володимир, посмотрел вдаль и вздохнул.
- Княже, - вдруг нерешительно начала Людмила, - я никогда тебя не спрашивала... Но как вышло, что Ворожея, твоя мать, прислала тебя в крепость? И почему до этого я никогда тебя не видела? Откуда узнал ты как вести речь с супостатами, как сделать так, чтобы обошлись они одной лишь данью? Ведь без тебя мы бились бы с ними, пока от нашего княжества и народа не осталось бы камня на камне...И куда делась Ворожея?
Володимир вздохнул.
- Она погибла? Умерла в тот день? - сглотнув, спросила Людмила.
- Смерти нет. Она... сменила мерность, - будто вдруг решившись, сказал Володимир и посмотрел в лицо Людмиле. Та глядела на него во все глаза.
- Мы с матерью из старого славянского рода, который издавна умел брать и отдавать знания из поколения в поколение. Всегда кто-то из рода ездил по свету, узнавал новое, передавал остальным. Кто-то учился лечить, были мастера многих дел, и все умели добывать еду и кров. Но каждый из нас знал с детства - главное в жизни - это любовь и совесть. Жить по любви и по совести - это и есть счастье. Вот мы с тобой и живём, - улыбнулся Володимир своей княгине, - и будем жить вечно!
- Ой ли? - улыбнулась Людмила и в который раз подумала, что с годами Володимир стал больше князем, чем охотником. Теперь он не такой уж стремительный и ловкий, каким она его помнила в первые годы, но зато в нём появилась какая-то успокаивающая степенность, которая подчас Людмилу жутко сердила, а иногда, наоборот, замедляла, успокаивала.
- Верить или нет, дело твоё, - серьезно молвил князь, - а только отсель и впредь будут находить во все века Володимир и Людмила друг друга, где б ни были!
- Ладно, ладно, - закивала Людмила и обняла мужа. А когда вышел он из светелки, глянула снова на камень с синевой, что оставил князь лежать у окна и в голове само собой возникли строки:
Намедни вспоминала Ворожею,
Что в жизни моей важною была,
Лечила, берегла, душою грела,
А позже в помощь сына прислала...
Людмила шептала песнь, слова которой будто бы сами собой возникали у неё в голове и улыбалась.
1976 год.
- Люд, как дела?
- Привет, Оль! Дела идут! Хочу бабушке и дедушке с ремонтом помочь!
- О, слушай, хочешь я тебя с моим сокурсником Володей познакомлю? Он безотказный парень! И рукастый! Возьмёт недорого!..
Ворожея сидела у болота, поросшего яркими ягодами клюквы, и улыбаясь, глядела в т;мную водную гладь, на которой как в зеркале было видно юношу и девушку, явно увидевших друг друга впервые. Людмила и Владимир. Ворожея снова улыбнулась, глядя на пару, пока ещ; ничего не подозревающую.
- Мои дорогие, - шептала она, - как же я рада вас видеть снова и снова...
...Тем временам молодой человек приветственно склонился к Людмиле и сказал:
- Рад познакомиться! - он улыбнулся, посмотрел на маленькую ладошку и осторожно сжал её своей рукой.
А в этот миг где-то в глубине земных недр невидимо для людских глаз мигнула лазоревая вспышка. Мигнула и погасла. А на её месте остался лежать крошечный кристалл, которому самой судьбой было предписано стать удивительной красоты камнем сапфиром, светящимся внутри такой яркой синевой, будто он прячет внутри июльское небо.