(предыдущая глава - http://proza.ru/2022/09/19/880)
Здание Рижской торговой биржи. Фото из общедоступных источников нтернета
(Буду любить я тебя вечно. Алевтина Егорова - https://www.youtube.com/watch?v=DbtUfQzpWGI)
Массивная высокая и узкая створка двери старинного здания Рижской торговой биржи, в котором находились институт научной информации и отделы научно-технической библиотеки, поддалась с трудом и словно нехотя пропустила меня вовнутрь.
В читальном зале за библиотечной стойкой в одной из двух девушек (возле которой толпилась основная масса посетителей мужского пола) я с порога узнал Лиду. За истекшие три года она из стеснительной, угловатой и порывистой девчушки превратилась в уверенную в себе прелестную молодую женщину и в процессе работы с царственными спокойствием и снисходительностью воспринимала обращённые на неё полные вожделения взгляды посетителей всех возрастов.
И если раньше она стеснялась своих от природы крупных и привыкших к физической работе рук, то теперь время от времени размещала их на библиотечной стойке в качестве дополнительного и непреодолимого барьера между собой и потенциальными ухажёрами, складывая их таким образом, чтобы всем было видно сверкающее на безымянном пальце правой руки обручальное кольцо. Я даже порадовался, что всё у неё наладилось после нашего кошмарного расставания и, стоя в хвосте очереди, исподволь ею любовался.
Невольно вспомнилось, как однажды во время прогулки со мной по многолюдной улице она воскликнула в сердцах: «Как же я ненавижу всех этих кобелей с их маслянистыми взглядами! У них у всех одна только похоть в голове»!!
Признаться, себя я тоже не исключал из любителей поглазеть на красивых дам. А у Лидочки со всех сторон было на что посмотреть. И не только посмотреть.
Вряд ли случайно она сейчас была в тех обновках, которые мы с ней вместе покупали после возвращения из стройотряда. Впервые тогда проявилась свойственная ей бережливость, граничащая со скупостью, и при выборе нарядов она руководствовалась в том числе их стоимостью, азартно споря и торгуясь со мной. В итоге ею были выбраны шёлковая в разноцветную полоску просторная блузка навыпуск с рукавами до локтей и узким поясом из того же материала, надёжно скрывающая все прелести её силуэта, средней длины тёмная юбка из тонкой шерсти, прячущая от назойливых взоров аппетитные округлые коленки, и туфли-лодочки на низком каблуке, не особо акцентирующие внимание на её соблазнительных ножках. И как же сердито Лида выговаривала мне за не дешёвое бельишко, купленное без её ведома!
Но дело того стоило. Не передать словами чувств-эмоций, когда я, непрерывно её целуя, впервые забрался в широкие рукава блузки, проскользил в них ладонями по её рукам вверх до плеч (оказалось, не только женские ноги подобны Эйфелевой башне - чем выше забираешься, тем больше дух захватывает!) и уже под блузкой опустил ладони на кружевной лифчик. Одним движением был развязан поясок, торопливо расстёгнута блузка, и взору предстала грудь, которая, казалось, сама рвётся наружу из сдерживающих её оков. Едва только я расстегнул молнию на юбке, как она соскользнула на пол, и взору предстал белый треугольник кружевных трусиков на умопомрачительном загорелом теле...
У меня чуть слюна ручьём не потекла изо рта от этих воспоминаний, пока я беззастенчиво пялился на объект своего былого вожделения за компанию с остальными посетителями читального зала.
С доброжелательной милой улыбкой Лидочка внимательно выслушивала каждого посетителя, одинаково терпеливо и вежливо отвечала на вопросы на русском и латышском языках, записывала заявки на литературу, принимала-выдавала книги-журналы, и очень оперативно сновала между картотекой, книжными стеллажами и библиотечной стойкой. Пока не почувствовала мой взгляд.
Замерла, перестала улыбаться, повернула голову в мою сторону, её щёки полыхнули румянцем, глаза повлажнели, уголки глаз покраснели (так всегда раньше с ней бывало перед близостью), и, ни на кого не обращая внимания, как загипнотизированная, направилась ко мне.
- Привет, – не отрывая от меня взгляда, произнесла она негромким, тонким и таким знакомым голосом, что перестал понимать, где нахожусь – в прошлом времени или настоящем.
Еле нашёл в себе силы, чтобы продолжить разговор:
- Привет. Как ты здесь оказалась? Вроде, на бухгалтера-экономиста училась, а не библиотекаря.
- Отработала в экономическом отделе положенные два года после окончания техникума. Не понравилась бумажная работа. - Лида уже справилась с охватившим её волнением, но продолжала неотрывно на меня смотреть.
- Так ведь и здесь бумажки. Только научные и технические.
- Мне нравится с людьми дело иметь. – Она помолчала и, опять зардевшись, неожиданно выпалила. - Я знала, что ты здесь когда-нибудь появишься… Видела у тебя читательский билет этой библиотеки.
После её слов вернулось безнадёжно тоскливое ощущение себя «светом в окошке» для Лидочки, как и не было трёх лет разлуки. Все мои романтические воспоминания и грёзы моментально улетучились.
- Если ты не сильно торопишься, подожди минут десять-пятнадцать – посетители разойдутся, и я смогу уделить тебе больше времени. – Как о каком-то одолжении торопливо попросила она меня.
- Да, время у меня есть. Пока поищу кое-что в картотеке. – На том мы с ней и порешили. Она отправилась обратно за библиотечную стойку, а я - рыться в ящиках картотеки в поисках хоть какой-нибудь литературы на тему аутизма.
Как ни удивительно, но в разделе картотеки, посвящённом медицине, нашлось немало публикаций и даже монографий на тему этой болезни ли, расстройства или врождённого и совершенно неизученного психического состояния. Правда, преимущественно на иностранных языках.
Попалась на глаза книга Рона Лифа и Джона Макэкена «Идет работа» («Work in Progress») – фундаментальное пособие на английском языке по прикладному поведенческому анализу, предназначенное для родителей аутистов и специалистов, работающих в этой области, как было указано в карточке. Почему-то в процессе ежедневного перевода на работе руководства по базе данных захотелось расширить свои познания в английском языке (аппетит приходит во время еды), и я решил остановиться на одной только этой монографии, несмотря на солидный её объём в страницах.
Переписал каталожные реквизиты с карточки на листок бумаги и только тогда заметил, что Лида стоит рядом и молча наблюдает за мной. Когда мы с ней встретились глазами, у меня вдруг возникло совершенно сумасшедшее ощущение, что, скажи я ей: раздевайся, - она непременно сделала бы это, и отдалась бы прямо здесь, в картотеке. Лидочка стояла, держа книгу "Системотехника" в одной руке, а другой теребила пояс блузки, словно и впрямь собираясь его развязать.
И я вдруг понял, что за прошедшие годы, несмотря на замужество, для неё ничего в наших отношениях не закончилось и, независимо от того, встретимся ли мы ещё когда-нибудь, вряд ли когда закончится. Как и то, что верхом жестокости было бы мне поддаться сочувствию, жалости и попытаться продолжить отношения, не имея в сердце любви к ней.
Очень правильно написал по этому поводу Стефан Цвейг в романе «Нетерпение сердца»: «Нужно крепко держать в узде своё сострадание, иначе оно принесёт больший вред, чем любое равнодушие». Но как же трудно удержаться от выражения сочувствия такому соблазнительно-искусительному объекту!
Время поджимало, и я вместе с Лидочкой отправился к библиотечной стойке. Оформляя книгу по аутизму, она вдруг спросила:
- А зачем тебе это? - В голосе её при этом (я просто ушам своим отказался верить!) прозвучала самая настоящая ревность.
- Если бы в моём детстве медицинская наука достигла нынешнего уровня, мне обязательно поставили бы диагноз: аутизм. Ну, а после ранения повылазили даже самые первые болячки детского возраста. Да ты и сама это видела.
Хоть сказал я ей чистую правду, и пару раз она была свидетелем накрывавших меня приступов, но по её глазам было видно, что она знает: это только половина всей правды. Вот и не верь в провидческую сущность любящего сердца!
Тем не менее, прикинув что-то про себя, Лидочка предложила:
- Книгу по аутизму можешь месяц изучать, а по системотехнике надо вернуть не позже субботы. По субботам я работаю до двух часов. В субботу и приходи к этому времени.
Когда одевался перед выходом из здания, из транзисторного приёмника гардеробщицы, настроенного на волну музыкальной передачи «В рабочий полдень», послышалась исполняемая незнакомой мне раньше певицей не очень весёлая, но душевная песня, причём, со словами, которые как никакие другие подходили к нынешней ситуации:
Буду любить я тебя вечно.
В следующей жизни с тобой, может, я встречусь.
И говорят, что разлука лечит -
Только разлука сама и есть эта Вечность.
И говорят, что разлука лечит -
Только разлука сама и есть эта Вечность.
(продолжение - http://proza.ru/2022/10/09/1312)