Как и любой нормальный человек, я разводился несколько раз. И впервые это произошло со мной неделю после свадьбы.
Мы пришли к друзьям на празднование Нового года, и уже через каких-нибудь пару часиков жена потребовала от меня развода.
- Почему-у-у? – искренне изумился я, держась за, пытающийся вырваться из рук, дверной косяк. – Что случилос-с-с-сь?!
Говорить мне было тяжело, удерживать вертикальное положение и того тяжелее. А тут такой стресс и передряги!
- Ты спрашиваешь меня «почему»?! – зловеще проговорила только что разведшаяся со мной женщина.
- Да-а… - кивнул я головой и туловищем.
- И ты ещё меня спрашиваешь?! Видеть тебя больше не желаю!
И, крутнувшись на каблуках, она ушла. А я поплёлся следом, выписывая замысловатые кренделя и превращая неловкое преследование в любимый всей советской детворой мультфильм.
- Ну, погоди!!! – то и дело орал я удаляющейся. – Ну, погоди!!!
Однако разведённая годить не желала и, как заправский вездеход, пёрла поперёк сугробов, так что я не успевал их переплывать и потому пытался переныривать.
- Ну, постой же… Я не могу так быстро… Здесь торос-с-сы!..
Словом, то была настоящая охотничья погоня, где в роли подранка выступала не добыча, а охотник.
За подобный сюжет Джек Лондон наверняка отдал бы остатки своей гениальной печени. Однако, на тот момент, мы с ним знакомы не были, и потому Джек остался при своём, а я, трижды поскользнувшись, четырежды упав, и единожды едва не уснув в сугробе по причине крайней утомлённости, разведёнку свою так и не настиг, хотя до жилья, слава богу, добрался. После чего немедленно забылся праведным сном совершенно свободного человека в прихожей на линолеуме.
А наутро, очнувшись с раскалывающейся головой, дурнотой, тошнотой и разведённой женщиной, обвинявшей меня - немного-немало - в убийстве, я вновь почувствовал себя крепко окованным Гименеем. И пока разбирался в инкриминируемом, успел трижды поменять цвет: с белого на зелёный, с зелёного на синий, и с синего обратно в белый, не считая промежуточных оттенков.
Из обвинительной речи разведённой женщины я понял лишь одно – вчера кто-то повесился! Что-то такое на празднике произошло, и кто-то там на чём-то повесился!
Но «кто», «что» и «на чём» – в моём гудящем мозгу не прояснялось.
- Она вешалась, а ты стоял!.. – сыпала обвинениями разведённая. - Она повесилась, а ты безмолвствовал!..
- Кто повесился?! – решился я, наконец, прояснить непроясняемое.
- И ты меня ещё спрашиваешь?!.. Видеть тебя больше не желаю!
И, крутнувшись в тапочках, разведённая вновь ушла. А я набрал номер приятеля.
- Что вчера было? – шепча в телефонную трубку, поинтересовался я у хозяина празднества. – Вчера кто-то повесился?
- О-о-ой, - простонали мне в ответ.
- Кто?!
- Я-я-я… Лучше б я вчера повесился, чем сегодня всё это…
И приятель отключился, оставив меня в ещё большем недоумении.
И лишь ближе к вечеру, когда похмелье сошло, разведёнка немного отошла, а я чуть не отошёл трижды, мне, наконец-таки, удалось во всём разобраться, и даже доказать суду присяжной, что в повешении я являлся не исполнителем, а всего-навсего орудием. То есть - не палачом, а виселицей! И весь вечер вешавшаяся на меня, и в итоге-таки повесившаяся жертва, - есть не что иное, как побочный эффект хрупкой женской организации, некачественного продукта, именуемого «первачом», и моего неуёмного милосердия.
- Неуёбного! – поправила меня бывшая жена.
И мы с ней снова расписались.