Она вышла из хижины, осторожно переставляя неверные ноги, и посмотрела на небо. Облака над вершинами пыльных тополей розовели, наливались матовым золотом, но солнце ещё не начало пригревать в полную силу. На улице было зябко, а в хижине душно. Не мешало бы проветрить – да ей не хотелось сквозняков, ведь в этот час даже от лёгкого ветерка её пробирала дрожь.
Она проковыляла обратно в густую духоту, раскочегарила примус. Тёплое питьё всегда действовало на неё таким образом, что она могла заниматься дневными трудами, не кутаясь в дополнительную одежду. Но сегодня оно не помогло унять дрожь: холод шёл изнутри, а простые дела, ждавшие её в течение дня, представлялись неподъёмными.
Она поёжилась. Как это некстати! Если она уже сейчас в таком состоянии – что же будет в конце месяца, когда Эти придут забирать кровь? По издавна заведённому порядку, Эти каждый месяц выкачивали у неё кровь. Когда она бывала в теле и хорошо питалась, это было ещё терпимо, но в более тощие годы она ослабевала после этой процедуры настолько, что едва могла добрести с пункта забора крови до хижины своими ногами. В иные времена Эти сопровождали выкачивание жизненосной жидкости из её жил патетическими речами о долге и сознательности, в иные просто грозили: «А ну, дай! А то хуже будет!». И она отдавала, потому что твёрдо знала: в противном случае действительно будет хуже. Переезд в дальние края не спас бы её: у Этих везде были свои представители и везде – филиалы заборных пунктов.
К счастью, до необходимости общаться с Этими оставалось ещё недели две. За это время она примет меры, чтобы избежать ситуации, когда Эти потребуют её к себе, а ей будет нечего отдать…
Ей предстояло принести воды, вылить помои на компостную кучу, подвязать растения на грядках – а потом к ней должны были прийти Они. Им был нужен её мозг. После Их визитов, особенно длительных, она буквально физически ощущала, что на месте извилин – пустота и пепел. Впрочем, Они были обаятельны и умны: читали стихи, вели интеллектуальные разговоры. Бывало и так, что Они защищали её от Этих, или, если Им не удавалось, хотя бы утешали, лепеча на ухо цитаты. Она самостоятельно выбрала общение с Ними и гордилась таким знакомством, убеждённая, что оно возвышает её над толпой. Возможно, в том и была доля правды, ведь Они соглашались тесно общаться далеко не с каждым встречным. Однако факты были непреклонны: Они питались мозгом.
Кроме Них были ещё и другие. Других крайне редко интересовал её мозг, кровь – лишь немногих, а в основном – разные внутренние органы: кому-то было нужно сердце, кому-то печень, попадались и такие, кого привлекала её матка, - правда, со временем последних стало гораздо меньше, о чём она, впрочем, не жалела. Другие позволяли себе нагрянуть и предъявлять свои требования когда угодно: в полночь, с утра, когда она работала, и даже, если она лежала пластом, не в силах пошевелиться после изнурительного похода к Этим или продолжительного свидания с Ними. Но и в таком случае Другие умудрялись заграбастать свою долю.
…А ведь надо ещё было исхитриться оставить хоть немного Своим. Свои – маленькие и беззащитные, без неё они не выживут. И она добровольно отдавала им то немногое, что ещё не успели забрать Эти, Они и Другие. При этом её всегда мучила совесть, что она способна предложить им только такие крупицы – но у неё больше ничего и не было.
Иногда, ворочаясь беспросветными ночами на бугристой постели, она размышляла, что будет, если она вдруг кончится. Ей представлялось, что когда её светильник перестанет гореть и в хижину придёт похоронная команда – то похоронщики непременно сочтут, что вызов был ложным: ведь тела не будет. От неё ничего не останется, потому что она отдала себя всю…
Впрочем, умирать ей запрещали Свои. Каждый раз, стоило ей сунуть голову в петлю или занести ногу над краем обрыва, Свои хватались за её подол своими цепкими пальцами и оттаскивали прочь с криком: «Ишь, чего выдумала! Давай, иди нас корми!»
Иногда, когда она слишком громко размышляла о том, сколько отдала, то слышала где-нибудь поблизости скрипучий голос: «Но зато ты сохранила в целости свою душу!» Тогда она старалась прогнать мысли и поскорее покинуть место, где находилась: она слышала, что такие голоса могут принадлежать душеедам, - которые, кстати, в большинстве своём любят глотать души именно целиком…
…Пока она колдовала над растениями в огороде, солнце поднялось выше и щедро разливало сквозь облачные абсиды тёплое золото. Внутренняя дрожь наконец худо-бедно улеглась. Она разогнула спину и опять посмотрела на небо. Ей хотелось жить там – в этой синей ветровой фантасмагории и разговаривать со светилами. И так она смотрела, мечтала – и ей казалось, что от этого у неё восстанавливается кровь, прирастает мозг, исцеляются объеденные внутренние органы… И душа…
Однако ей был чужд романтизм, и она поторопилась извлечь из пережитого практическую пользу: скорее поделиться со Своими тем, что она недодала им раньше из-за нехватки ресурсов.
21 декабря 2019