Не успел Николай протереть глаза, как в камеру кого-то завели. Но только ни лязга замка, ни шума открывающейся и закрывающейся двери – всегда такой громкого, как и команд конвоира – он не услышал. Небывалое дело. Зэк он опытный, такие вещи мимо него не проскакивали и вот! Тишина стояла полная, а человек откуда-то появился.
- Ну и кто ты есть? Скажи?
- Христос.
- Это имя такое или прозвище?
- Имя мое – Иисус.
- Что-то знакомее. Где-то я его уже слышал. Как зовут тебя полностью, повтори.
- Иисус Христос.
- Ты шутишь? Я еще с ума не спятил. Эко замахнулся! Ты хоть сам знаешь, что означает имя твое?
- Имеющий глаза – видит.
- Допустим. А чего пришел? К другим, небось, не заходил, только ко мне.
- Ты позвал.
- Когда же это? Чего-то я не припомню.
- Вчерашний вечер верни в память свою.
- Вчера, гм, - Николай задумался – Хорошо помню. Так это Ты, когда я молился, имеешь в виду? Да, было такое дело. Но я Иисуса звал.
- Иисус пришел.
- Я понял, ты - видение. Я не проснулся еще. Слишком долго молился, вот и привиделось.
- Ты в себе, я с тобой.
- Загадками говоришь, сразу и не разберешь, о чем ты. Хотя… похож, на картинках подобное рисуют. Тогда получается, ты – Бог.
- Ты сказал.
- Постой, парень, но разве такое возможно?
- Не веруешь.
- Не мудрено. Попробуй такое себе представить – сам Бог ко мне в камеру заглянул. Пусть и Сын, но тоже ведь Бог. Я теряюсь.
- Мне уйти?
- Зачем? Раз пришел, оставайся. Но… как бы это… поделикатней выразиться…нельзя, чтобы как-то… доказательство иметь… сами понимаете. В наш век компьютерных технологий, что угодно подделать можно. Документов, как я понимаю, у вас, богов, спрашивать нечего. Но что-то другое у вас при себе имеется.
- Чудо желаешь?
- Чудо было бы неплохо.
- На стол посмотри.
Николай глянул и обомлел. Чего там только не было! И все это явно не из ближайшего гипермаркета, все старинное, диковинное и как будто только что собранное - фрукты, хлеб, мясо, рыба – такого и не видывал.
- Попробуй. Ничто так не убеждает, как истина.
Николай попробовал и не мог уже оторваться. Не сказать, что он очень голоден был, но набросился на угощение так, словно несколько дней крошки в рот не брал. Вот только что было странно: сколько бы Николай не съедал, сколько бы ни выпивал, нигде ничего не убавлялось, словно он и не трогал ничего.
- Действительно чудо, а все равно не верится. Вижу человека, а мне говорят, что Бог. Хоть тресни меня.
- Твое неверие тебя сюда и привело.
- Хорошо, я виноват. А ты где в это время был? Бог Всемогущий. Почему не помог? Почему не остановил? Почему допустил?
- А бесплатную путевку в лагерь кто тебе предлагал, а руководителя секции спасателей в класс кто прислал, чтобы ты в нее записался? Отказался. От всего отказался. Теперь на себя пеняй.
- Так это ты все делал?
- А ты решил, что случайно такие предложения делаются?
- Мать честная. Получается, Ты за мной наблюдал? И как долго.
- С момента зачатия.
- Зачатия? С ума сойти можно. Тогда скажи, отчего я такой идиот получился? Ни памяти, ни совести, ни богатых родителей. Почему ты меня, например, академиком не сделал или писателем? Почему именно слесарем-сантехником. Других профессий, что ли, у тебя для меня не нашлось?
- Спроси мать и отца своего.
- Поздно спрашивать. Умерли они. Я тебя спрошу, ты-то наверняка знаешь.
- Начало твое в пьяном виде сотворили.
- Вот оно что! Батяня выпивший был! Вот гад! А говорил - до тридцати лет капли спиртного в рот не брал. Обманул, ирод!
- Матушка, будучи беременной, на дискотеку пошла, там потасовка, в живот ткнули, и ты на всю жизнь лишился хорошей памяти.
- Почему не вмешался?
- Отговаривал ее.
- Кого слова могут остановить?
- Помехи разные строил, голову кружил, звонки от родственников устраивал. Не помогло. Охота хуже неволи.
- Сторонний наблюдатель, стало быть. Хорошо устроился. Черте что вокруг творится, а Он только советы раздает. Так и я могу. Называется - Всемогущ!
- Дьявола меньше слушать надо было.
- А он что, сильнее Тебя?
- Кого впустил, с тем и остался.
- Получается, ты ни в чем не виноват.
- Твоя вина на тебе, Бог – безвинен.
- Понятно. Все, как на земле. А я-то думал, хоть на небе иначе жизнь устроена.
- Ты Меня звал для того, чтобы сообщить Мне это?
- Нет, нет, только не уходи, прошу Тебя. Последняя просьба. Докажи, что ты Бог. Вот я лысый, например, ни одна клиника мне помочь не смогла, вернешь мне шевелюру, поверю, что Ты Он и есть.
- Желаешь, - исполню. Но знай, Меня один раз просить о чем можно. Шевелюру заказываешь?
- Нет! Стой! Дай подумаю. Другое. Слишком мелковато. А можешь Ты меня, например, из тюрьмы освободить? Прямо сейчас. Пусть дверь откроется, и меня на свободу выведут.
- Этого я делать не буду.
- Вот, уже теплее. А говоришь – Бог?
- Не делаю, не значит – не могу.
- Тогда объясни почему? Мне, например, непонятно.
- Толку нет тебя освобождать. Через три дня все равно назад заедешь, но уже по более тяжелой статье. Хочешь двадцать четыре года получить, я тебе дверь открою.
- Э-э-э! Погодь! Не будем торопиться! Ты в этом уверен?
- Хочешь убедиться?
- Подожди. А скажи мне, а нельзя выйти так, чтобы не садиться.
- Можно. Через восемь лет, которые тебе сейчас дадут.
- Типун Тебе я язык. Восемь лет я и без Твоей помощи отсижу. А вот чтобы без этого совсем.
- Покайся и путь твой изменится.
- То есть, признайся во всем? Этим я только себе срок нагоню.
- Другого не существует.
- Велика Твоя помощь!
- Ты звал.
- Да, но …
- Я пришел.
- Господи, запутал Ты меня! Я уже ничего не понимаю, кто есть кто!
- Покайся.
- Прямо сейчас?
- Я – здесь.
- Мне все больше начинает казаться, что Ты Бог действительно и есть.
- Слабая вера – слабый дух. Слабый дух – добыча дьявола.
- А как мне сильным стать?
- Обрети веру.
- Не получается.
- Тогда ничего не получится.
- Я хочу. Честно. Но – никак! Сомнения все равно гложут.
- Открой глаза, Я перед тобой.
- Ты прости, мешает что-то.
- Изгони.
- Как? Чем? Молитвы читать?
- Молитва без веры – мертва.
- Я хочу! Очень! Но как?
- Покайся.
- Хорошо. Согласен. Попробую. Я – грешен.
- Кто поверит?
- Реально грешен! Гад! Свинья! Хуже насекомого. Я три дня за этим человеком охотился. Никто не знает. Я готовился. Я хотел этого. Я искал случая. Это не просто драка, убийство. Осмысленное и бесчеловечное преступление. Я до сих пор успокоиться не могу. Покажи мне этого человека вновь, я заново его убивать начну. Во мне злобы, что воды в океане. Разве меня можно простить? Теперь ты все знаешь.
- Не все сказал. Как камнями в его окно кидался, а там ребенок маленький.
- Тебе и это ведомо?
- Ты из себя еще не все зло выкинул. Добро без этого не придет. Меняться, так меняться до конца. Вот это будет уже покаяние.
- А у меня?
- Еще нет.
- Как это сложно! Не думал, что покаяние такая мука. Изнутри вытаскивать приходится. Этому можно научиться?
- Кто верит, тот знает.
- Вера. Вера! Опять эта вера. А где мне ее взять? Мне всегда казалось, что я верю, а оказывается, что нет. Вот Ты - Бог, и я это вижу и мне сандалии Твои хочется целовать.
- Умей слышать.
- Я слушаю.
- Умей ощущать.
- Ощущаю.
- Говоришь, но не делаешь
- Я стараюсь?
- Пробуй.
- Пробую. Думаю. Воспринимаю. Ты - это любовь?
- Твои слова.
- Подожди! Что со мною? Я люблю, Господи! Уста мои истину глаголют! Люблю! Всех люблю! Никогда во мне такого не было. А тут как прорвало! Господи, и как же хорошо! Всех люблю! Тебя люблю! Господи, это и есть вера?
- Ты сказал.
- Уверовал, Господи. Веди меня. Глаза мои видят, уши мои слышат. Мир всем! Что делать мне, подскажи.
- Легко найти, трудно удержать.
- Понимаю Тебя.
- Сверкнуть может и камень, но гореть он не в состоянии.
- Я изменюсь.
- Страдай и смирись.
- С радостью приму страдания свои. Три дня есть, пить не буду, молитвы с утра до вечера читать обещаю, мне сейчас все это за счастья. Как же неправильно я жил, Господи! Я – падаль. Я не заслуживаю прощения. Но я буду стараться. Оставь меня, Господи. Теперь я сам. Я сам должен все сделать. Моя вина – мое искупление.
- Пусть ляжет на тебя благодать Моя.
- Все понял! Все знаю! Все могу!
- Тогда не говори, что не слышал.
В камере Николая снова никого не стало. Он уже подумал, что ему привиделось все это, но на столе все так же лежали дары Господа. И он понимал, что лежат они там и будут, но стоит только ему усомниться – исчезнут.
Николай был переполнен восторженными чувствами – «Сам Господь приходил к нему и разговаривал». Он встал на колени, и принялся неистово молиться.
- Принимаю муки свои с благодарностью и во искупление грехов!
Неожиданно провернулся ключ в двери камеры. Дверь открылась. Показался суровый охранник. Николай напрягся, отступил, а потом широкая улыбка озарила его лицо.
- Любовь. Существует только любовь!
Охранник посмотрел на него недоуменно, но вдруг улыбнулся в ответ.
- Никаноров Николай Сергеев?
- Да.
- 19… года рождения?
- Да.
- С вещами на выход.
Николай не пошевелился. Не ослышался ли он?
- А что случилось?
- Освобождают тебя, дурака.
- Как освобождают? Меня же только что задержали?
- В том то дело, что непонятно. Просто чудо какое-то. Вся тюрьма недоумевает. Пострадавший твой жив оказался, ничего серьезного у него не нашли. Из больницы выписали уже, дома сидит. Заявление написал, что это он первым тебя ударил, свидетели нашлись, подтвердили, что так оно и было. Потом видео просмотрели, а на нем без всякого сомненья - он начал. Так что – невиновен ты оказался. Домой!
Николай увидел, как вся его камера наполнилась светом, но свет этот видел только он один, потому что охранник все еще щурился от темноты.
- Господи Всемогущий, Ты!
Охранник тронул его за плечо.
- Товарищ, изобилие свое заберешь или все-таки оставишь? Куда оно тебе? Такая радость. А то всю бы нашу смену подкормил. Как-никак - праздник.
- Оно для вас и приготовлено, теперь это знаю.
Потом они шли и шли. Как долго эта дорога тянулось, словно по кругу водили. И вдруг - растворяется дверь, а там – свобода.
Шагнул Николай и видит – на самом деле все происходит, и никто у него эту свободу забирать не собирается. Глядит и не понимает, куда же ему прежде всего следует пойти. Казалось, чего тут решать – домой, скорей, заждались, поди, обрадовать надо. Однако что-то мешало ему поступить именно так. Как будто не все дела он еще завершил на сегодня. И понял он, куда ему следует держать путь.
Пошел к пострадавшему. Мог на транспорте доехать, далеко было, но именно пешком решил пойти, чтобы ноги его эту дорогу искупления в полной мере почувствовать смогли.
Пришел. Позвонил. Сам перед ним стоял.
Николай упал на колени.
- Прости, брат, имел я на тебя умысел, а сейчас каюсь. Проси, что хочешь, все для тебя сделаю.
- Ты? А такое ощущение – другой передо мной, - изумился человек в дверях.
- Тот, который был, того нету, другого ты на его месте видишь. Уверовал я…
- Зайдешь? – прозвучало короткое предложение.
Николай зашел. А в доме народу видимо-невидимо. Ни одна квартира вместить столько не может, а здесь все каким-то образом поместились.
- Люди добрые, Христа ради простите меня, я зло сотворил, на мне вина.
- Бог простит, - был ему ответ.
Потом долго сидели, разговаривали, пили, но не пьянели вовсе, будто это не вино было, а вода. На прощанье обнялись. Говорить ничего было уже не нужно – сказано.
Николай вышел на улицу. Предложили подвести до дома, машина имелась, но он отказался.
- Мне это путь самому пройти надо.
Пошел вдоль набережной, хотя и длиннее, но таков был его выбор. Шел и увидел на противоположной стороне реки человека, как две капли воды похожего на Того, что к нему в камеру приходил. Он помахал ему рукой. Человек помахал в ответ.
- Христос!
Николай был счастлив.
Прощен!