- Ты не торопись, Батыр, присядь. Рассказывай Зухра, что такого сделал тебе мой сын, что ты на него в НКВД написала, а? - спокойно спросил Шакир акя, присев на курпачу, куда ничего не понимая, опустился и Батыр.
- Напраслину наводите на меня, Шакир акя! Не писала я ничего! - испуганно поглядывая на мужчин, ответила Зухра,
- Послушай, жена, ты сама видела, как Зухра писала в НКВД? Ведь оговор - большой грех, а может вовсе и не Зухра виновата? - спросил Шакир акя, который поверить не мог, что самые близкие им люди, могут так навредить.
- Нет... не буду грешить, сама не видела, но люди из НКВД, словно зная, зашли к Эркину в комнату и взяли браслеты, которые я подарила Малике. Они знали, что в доме есть эти изделия, откуда? Почему они не искали письма, ну не знаю... какие-то документы, а напрямую зашли в комнату и забрали браслеты? Я помню, как ты смотрела на них, когда я их Малике подарила. Мой сын непременно вернётся, Зухра, правда на его стороне, но если ты замешана в этом... я не знаю, что с тобой сделаю! - говоря сначала тихо, в конце, Мехри опа от отчаяния уже выкрикивала слова.
Зухра, сидя на курпачи, заёрзала, отпуская из рук внучку.
- Я ни в чём не виновата! - злясь, воскликнула она и тут же встав, хотела выйти во двор.
- А ну стой! Куда пошла? Руки покажи! - крикнул Батыр и не дожидаясь, когда Зухра поднимет руки, схватил правую руку жены и сжал её пальцы. Они были испачканы чернилами. Батыр, изменившись в лице, размахнулся и с силой ударил жену по лицу.
Зухру от сильного удара отбросило к стене, она завопила и заплакала.
- Папа? Не надо! - крикнул Мумин и хотел было помочь матери встать, но Батыр так взглянул на сына, что Мумин, опустив голову, медленно отошёл от Зухры.
- Что же ты наделала, несчастная? Как же мне теперь людям в глаза смотреть? - кричал Батыр, нагнувшись и избивая жену, без разбора нанося сильные удары кулаком, в потом и ногами.
- Папа! Вы убьёте маму! - схватив отца сзади и заворачивая его руки назад, воскликнул Мумин.
- Пусть это будет на Вашей совести, - поднимаясь с курпачи, сказал Шакир акя, направляясь к выходу.
Мехри опа так и не села, она осталась стоять возле двери и тут же вышла во двор вслед за мужем.
- О, Аллах! За что мне такой позор? Что же ты наделала, несчастная! Малика беременная, ей вот-вот рожать... грех-то какой! Эркин, он же нам как сын был, что он тебе сделал, а? Да о таком сыне можно только мечтать! - вне себя кричал Батыр, упав на курпачу и сжимая её кулаками.
Но вдруг он изменился в лице, оно просто исказилось болью и Батыр внезапно упал навзничь, уткнувшись лицом в курпачу и затих.
- Папа? Папа! Что это с ним? - воскликнул Мумин, увидев отца в таком состоянии и нагнувшись над ним.
Мумин воевал, он знал, как распознать, жив ли человек и нажав на шею отца, прощупал его пульс. Не услышав его, парень вскочил на ноги. Лицо Зухры было в крови, шмыгая носом, она вытирала кровь, что шла носом, с ненавистью поглядывая на мужа.
- Чтоб у него руки отсохли... - думала она, со злостью вытирая лицо.
Мумин выскочил из дома и побежал к соседям, но калитка оказалась запертой, такого в этих домах никогда не было. Калитка в дувале между домами, впервые закрылась на засов. Мумин выскочил через калитку на улицу и забежал в калитку дома Шакир акя.
- Шакир акя? Мехри опа? Папе плохо! - кричал со двора Мумин.
Шакир акя, услышав крик парня, выскочил из дома.
- Ты что говоришь? - спросил он и Мумин, не выдержав, заплакал.
- Папа... ему плохо, он упал и не дышит! - испуганно говорил Мумин.
- Что ты такое говоришь, сынок? - воскликнул Шакир акя, подбегая к калитке в дувале.
Открыв засов, он побежал к дому, Мумин бежал за ним. Мехри опа устала, она, обессилев, сидела на террасе, не в силах двинуться места, поэтому к соседям женщина не пошла. Ей было жаль Батыра, но о плохом, Мехри опа не думала, её мысли были о сыне и невестке, о другом, она сейчас просто не могла думать.
Шакир акя забежал в дом и упав на курпачу, перевернул Батыра, тот был уже мёртв, обширный инфракт в один миг свалил этого мужчину. Долгие годы волнений за сына, Батыр все печали нёс в себе, никому о них не говорил и то, что сделала Зухра, просто добило его, такого позора мужчина не перенёс. Шакир акя тяжело поднялся и мрачно посмотрел на Мумина, парень с надеждой ждал, что же он скажет, но тот лишь покачал головой.
- Нужно вызвать машину скорой помощи, сынок, только... Батыр умер, нет ни дыхания, ни пульса... матери спасибо скажи... - вставая, прошептал последние слова Шакир акя.
Мумин был в шоке, такого он совсем не ждал.
- С чего вдруг умирать отцу, он ведь ещё не старый, Шакир акя! - воскликнул он, падая перед отцом на колени.
Почерневшее лицо Батыра, было искажено болью. Тут завопила Зухра, обвиняя во всём Шакир акя и Мехри опа, осыпая их проклятиями.
- О, Аллах! Да покарает он Вас! Вы убили моего мужа! Вы осиротели моих детей! Пусть Аллах заберёт покой Вашего дома! - кричала обезумевшая женщина, упав на ноги мужа.
Мумин не мог поверить, не знал, кого винить во внезапной смерти отца, он лишь плакал и растерянно смотрел на всех. В комнате, за дверью террасы, тихо плакала Мунира, прижимая дочку к себе. Старшая дочка, сидя на полу, играла с тряпичной куклой, тихо что-то лепеча и ей было всё равно, что происходит в этом доме.
- Это Вы его убили... зачем Вы пришли? - подняв голову на Шакир акя, глухим голосом спросил Мумин.
- Ты не ведаешь, что говоришь, сынок. Матери спасибо скажи. Я съезжу... но куда... откуда можно позвонить? Нужно сообщить Пулат акя, он аксакал нашей махалли, сам всех соберёт и организует, - ответил Шакир акя, направляясь к выходу.
Придя с работы домой, он собирался поужинать в кругу семьи, посидеть по- семейному, не этого он ожидал от сегодняшнего вечера. Но Шакир акя был сильным и мудрым человеком, жил по совести, говоря, на всё воля Всевышнего и что суждено, то и будет. Конечно, во время войны, ожидая от сына весточки, Шакир акя переживал за Эркина, но если бы его сын погиб смертью храбрых, этот человек принял бы гибель сына и гордился бы им.
Зухра не переставая вопила, кажется, искренне сожалея о том, что написала это злосчастное письмо в НКВД.
- Хватить вопить, мама! Нужно готовить отца к похоронам, ничего уже не исправить. Вы сделали то, что сделали, Вы убили отца! - посмотрев на мать, сказал Мумин.
Зухра, которая полулежала в ногах мужа, с синяками на лице и верно и на теле, перестав плакать, посмотрела на сына.
- Да не виновата я ни в чём! Это они виноваты! Они! - закричала она, стуча кулаками по ногам Батыра.
Мумин, подняв мать под мышки, увёл её в комнату. Мунира с испугом ждала, поглядывая на них.
- Мунира, положи дочку, я уберу хантахту, ты постели курпачи в середину террасы, в комнате бельё постельное есть... вынеси его, отца положить нужно, - монотонно, упавшим голосом говорил Мумин.
Шакир акя, выйдя со двора Батыра на улицу, пошёл вдоль домов к дому Пулат акя, самого старого мужчины в этой махалле. Услышав плохую весть, Пулат акя, надев чапан, вышел из дома. Вскоре, в доме Батыра собрались мужчины с махалли. Шакир акя решил надеть чапан, вечера в марте были ещё прохладные.
Мехри опа очень устала и прилегла на террасе, видимо, не дождавшись мужа, она уснула и будить жену, Шакир акя не стал. Ему не хотелось, чтобы и с женой что-то случилось, ведь у Мехри опа было больное сердце.
Малика родила сама, несмотря на то, что так нервничала, переживала и столько перенесла за один вечер. Промучившись всю ночь тяжёлыми схватками, она родила сама, без осложнений. Ребёнок и мать мирно спали в родильном зале, было ещё очень рано, только светало. К восьми часам, началась пересменка, пришли два врача-акушера и две медсестры, санитарки сдавали смену, обходя палаты и сверяя по перечню постельное бельё, всё, как обычно.
Наконец, Малика проснулась и не увидев своего малыша, которого видела мельком, когда его положили на детский столик, испугавшись, приподнялась. После того, как арестовали её мужа, она не знала, чего ждать и очень испугалась, не увидев ребёнка, кстати ещё и не зная, кого она родила.
- Мой ребёнок! Где мой ребёнок? - воскликнула Малика, оглядывая комнату и присаживаясь на кушетке, куда её перевели с родильного кресла через пару часов после родов, постоянно проверяя, насколько сократилась матка.
- Успокойся! Молоко пропадёт, лежи, тебя сейчас в палату переведут, врачи только смену примут, - подходя к Малике, сказала санитарка, участливо глядя на неё.
- А мой ребёнок? Мальчик или девочка? Я видела его, но... где мой ребёнок? - взволнованно спросила Малика, оглядывая родильный зал.
- Как где? Деток увозят в детскую комнату, где их осматривает педиатр. Взвесили завернули и увезли. Спит твой малыш, крупный такой, красивый очень... мальчик у тебя, аж на четыре килограмма! Богатырь у тебя родился! - ответила пожилая женщина, вытирая шваброй пол.
- А когда кормить принесут? Сейчас? Можно мне его увидеть? Мальчик... сын... Эркин акя, у нас сын... - заплакав, бормотала Малика.
- А плачешь чего? Всё ведь хорошо, благополучно родила, а малыша только послезавтра кормить принесут, когда у тебя молоко появится. Первородка, что ли? - перестав мыть полы и глядя на Малику, спросила женщина.
- Да... первородка, первый у меня, - ответила Малика.
- Вот и ложись, отдыхай, дочка. А хочешь, я сюда кашу тебе принесу? Тебе питаться нужно, чтобы скорей молоко появилось, я сейчас... - сказала санитарка, прислоняя швабру к стенке и уходя к выходу из родильного зала.
Малика не знала, помыла ли та руки, но кашу с кусочком хлеба, она с удовольствием поела и попила сладкий чай. Вскоре, её перевели в общую палату, где лежали ещё три женщины и пустовали две кровати. Укрывшись покрывалом, Малика закрыла глаза, но уснуть она не могла, все её мысли были о муже.
На рассвете, Мехри опа внезапно проснулась. Именно в это время, Малика и рожала в роддоме, но Мехри опа, волнуясь и за неё, не могла понять, почему невестка не вернулась домой. О том, что та в этот самый момент рожает, Мехри опа не могла себе и представить.
- Видимо, Исроилжон не отпустил дочь, испугался за неё. Ну да, его можно понять, он отец и всегда боялся нашего прошлого и вот... случилось, - думала Мехри опа, поднимаясь с постели.
Женщина понимала, перед смертью все люди одинаковы и нужно зайти к Зухре домой, правда, сделала она это через силу, видеть её, Мехри опа вовсе не хотела. А в доме Батыра, всё было готово к похоронам, у узбеков с этим делом не тянут и держать покойника в доме нельзя. А Батыр внезапно скончался вечером, поэтому и пришлось оставить тело в доме на ночь и похоронить на рассвете, иначе никак. И когда Мехри опа хотела зайти в дом Батыра и Зухры, через калитку в дувале она заходить не стала, зная, что она заперта и поправив платок на голове, вышла на улицу.
В этот момент, по улице шли мужчины, они несли тоут (гроб) с телом покойного Батыра и из его дома раздавались возгласы причитаний. Мехри опа тут же вернулась обратно к себе во двор. Дождавшись, когда мужчины скрылись за поворотом последнего дома, она прошла к дому Зухры и вошла во двор. В дом она заходить не стала, села на скамью и почитав поминальную молитву, так же тихо ушла. Соседи были удивлены внезапной смерти Батыра, такого молодого и сильного, но ещё больше были удивлены тому, что Мехри опа не было рядом с Зухрой. А когда её спросили, почему нет Мехри опа, Зухра обвинила её в смерти мужа. Соседки недоверчиво смотрели на Зухру и не могли в это поверить, зная, насколько добрая и совестливая Мехри опа.
- Что же ты такое говоришь, Зухра? Аллаха не боишься? Мы что, не знаем уважаемую Мехри опа? Смерть от Аллаха, как и рождение, зря ты так... - качая головой, высказалась одна из соседок.
Многие её конечно поддержали, но Зухра в горе не ведала, что говорит.
Волнуясь за Малику, Мехри опа решила поехать к Халиме. Переживая за сына, Мехри опа не знала, куда идти и у кого о нём спросить. Выйдя из дома, не дожидаясь возврашения мужчин с мазара (кладбище), Мехри опа дошла до остановки и сев на трамвай, поехала к свахе.
Было раннее утро, Исроилу Вахобовичу позвонили из родильного дома и сообщили о рождении внука. Он был ещё дома, а Халима готовила для дочери аталю (варево вроде супа, с топлённым бараньим жиром и мукой), которую обычно готовят для роженицы и едят в чиллю. Дверь открыла сама Халима, предполагая, что пришла Мехри опа, которую она не только уважала, но и любила, как старшую сестру. Мехри опа относилась к её дочери, как к родной, за одно это, Халима была ей благодарна. Да и Эркина она любила, словно сына.
- Мехри опа! Поздравляю Вас! У нас внук родился! - обнимая женщину и пропуская в квартиру, сказала Халима.
Мехри опа не выдержала и заплакала, от радости и грусти, что в такой день, рядом с женой нет Эркина.
- Что же Вы плачете, дорогая моя? Такая радость! Внук у нас родился! - радостно воскликнула Халима.
Вспомнив, что готовит аталю, она прошла на кухню, куда зашла и Мехри опа и Халима усадила её за стол.
- Так Вы об Эркине ничего не знаете? - с грустью спросила Мехри опа.
- Что не знаю? А что с нашим Эркином? Я думала, он дома... ну, в смысле... рядом с Маликой, ведь у них сын родился... - растерявшись, сказала Халима.
- Здравствуйте, Мехри опа! Я ничего не говорил Халиме, не хотел расстраивать прежде времени. Правда... я не исключал этого, помня о Вашей родословной, Вы уж простите меня, но это факт, - сказал Исроил Вахобович, войдя на кухню и присаживаясь за стол.
- Что случилось, Исроил акя? Мехри опа? Да что случилось? - начиная волноваться, спросила Халима.
- Эркина арестовали, вот что случилось! - ответил Исроил Вахобович, со злостью бросив ложку на стол.
Ложка со звоном упала на пол, Халима испуганно присела на стул.
- Да за что же его могли арестовать? Эркин, он же войну прошёл, героем вернулся... за что? - ничего не понимая, воскликнула Халима.
Мехри опа рассказала, что это произошло по навету Зухры и вдруг заплакала.
- Мехри опа, она что же, не понимала, к чему это может привести? Зачем она это сделала? - совсем ничего не понимая, воскликнула Халима.
Про браслеты Мехри опа говорить не стала, лишь сказала, что у Зухры такая натура, завистливая она.
- Всё! Нечего понапрасну слёзы лить! Попробую сегодня в МВД сходить, на приём к министру, хотя НКВД - другое ведомство и они никому не подчиняются. Дай мне поесть, Халима, к Малике сходите сами, мне на работу ехать нужно, - сказал Исроил Вахобович.
Халима налила ему аталю и мужчина, с аппетитом поев, поднялся из-за стола.
- Дочку поздравь, я вечером после работы зайду к ней, может достану для неё продукты, - сказал Исроил Вахобович, выходя из кухни.
Халима и Мехри опа переглянулись.
- Ладно, нужно к Малике сходить, она, наверное, сейчас волнуется. Я быстро, налью ей аталю, вчера булочки с кишмишом пекла, она любит их, - наливая в поллитровую банку суп, говорила Халима.
Мехри опа молча наблюдала за ней, на сердце было тяжёлое чувство. Всё смешалось и радость, и печаль, волнение за сына, тревога за Батыра, жаль было его.
- Батыр вчера вечером скончался... - вдруг произнесла Мехри опа, взглянув на Халиму.
Та, застыв, с удивлением посмотрела на неё.
- Батыр? Он же такой молодой... ужас какой! - искренне огорчившись, воскликнула Халима.
- Может сердце было больное... по врачам-то мы не ходим, многое он пережил, да ещё Зухра подлила масла в огонь, жаль его, хорошим он был, - ответила Мехри опа.
После такого известия, Халима тут же уйти не могла, она присела за стол и задумалась.
- Что же теперь будет, Мехри опа? Его же отпустят, верно? - спросила она, с надеждой глядя на Мехри опа.
- По другому и думать не будем! Мой сын ни в чём не виноват! Он кровь проливал за свою землю! Конечно там разберутся и его отпустят, - с уверенностью ответила Мехри опа.
- Дай-то Бог... ладно, Малика, наверное, волнуется в неведении, поехали к ней, Мехри опа, мне не терпится взглянуть на внука, - взяв сумку и направляясь к выходу из кухни, сказала Халима.