"Ангелы проживают
в своих облаках роскошных.
Дотуда не докричаться.
Оттуда не дозвониться.
А радость они посылают
людям в собаках и кошках.
В собаках быстрей доходит.
В кошках дольше хранится."
(Сергей Плотов)
"Кошки - это ангелы с усами!"
(Дженни де Врис)
Так уж сложилось, что в детстве мы верим в сказки, а взрослея, постигаем уроки жизни каждый по-своему. И превращаемся из мечтателей в ворчунов, из фантазёров — в беспросветных скептиков, из любознательных и пытливых с горящими глазами мальчиков и девочек — в сутулых и апатичных дяденек и тётенек.
А Вселенная посылает нам знаки. Порой, мы к ним прислушиваемся, порой не замечаем, а порой, игнорируя их, жестоко расплачиваемся.
Мамы не стало давно. Несмотря на её хронические болячки и множественные перенесённые ранее хирургические операции, озвученный диагноз для нас стал громом среди ясного неба. Онкология никогда не была редкостью, но мамин случай для меня был ударом под дых, карма. Мне тогда было двадцать семь.
Часто, "колдуя" над ужином, я слушала радиоспектакли, аудиокниги и притчи. Притчи особенно были красивы и слезливы, потому что транслировала их небезызвестная религиозная организация: давили на жалость и пудрили мозги людям для усиленного притока финансов и прихожан, которые несли в секту последнее, оставаясь вообще без крыши над головой. Нет, я не равнодушный человек. Я часто помогаю фондам, приютам, взрослым, детям, бездомным, кошкам, собакам… Но именно с подачи этой организации помогать не хотелось.
В очередной раз наткнувшись на их трансляцию с ноющим призывом о помощи сомнительному фонду для онкобольных, я переключила приёмник на другую станцию. "Надоела эта фальшивая депрессятина. Слава Богу, нас это не касается", — тупо пронеслось в голове. Через три дня маму положили в онкоцентр, а через год её не стало.
Говорят, что ушедшие наши родные смотрят на нас сверху и оберегают от бед, снятся, когда волнуются за нас… Не знаю, мама мне снится всегда только перед неожидаемым холодным дождём, редко. Может, потому, что в глубине души я до сих пор капризный ребёнок: я всё ещё смотрю мультики и прыгаю по лужам. Может, потому, что я таки позитивный "философ" по жизни, и мне достаточно просто помнить о ней, чтобы чувствовать её любовь и поддержку.
Не могу однозначно утверждать, чего же именно с годами во мне сформировалось больше: детской бесшабашности или всё-таки возрастного здравомыслия (надеюсь, что в арсенале и того, и другого в оптимальном балансе), но однажды я серьёзно задумалась о том, что же на самом деле вижу вокруг себя. Окружающий мир вдруг стал посылать загадочные знаки, порой настолько мистические, что они заставляли меня усомниться в себе самой. Произошла некая цепочка событий, которая в очередной раз заставила меня взглянуть на мир не с материальной точки зрения.
* * *
Недавно мы с сыном возвращались домой из Петербурга. Нас должен был встречать знакомый таксист. Его почему-то долго не было. Протискиваясь на выходе сквозь толпу, я увидела, как перед газоном гуляет чёрно-белая кошка. Она повернулась к нам и что-то мявкнула. Поскольку кошка была далеко, мы ничего не услышали. Выбрались на воздух. Вместо кошки у газона стояла пожилая цыганка. Она держала за руку девочку лет шести.
Так же, как кошка, цыганка повернула голову и прямиком направилась к нам.
— Ты, дорогая, слишком добрая, — с ходу говорит мне, — слишком уж людям веришь. Дай денежку, я тебе помогу: беду отведу, совет дам.
— Мам, не слушай её, пошли отсюда, — сын тащил меня за рукав прочь от цыганки.
Надо сказать, что с детства я цыган не боюсь. На их "гипноз" у меня иммунитет, сама могу мозги запарить так, что забудут, как и звали. Но мне девочку жалко стало: бродит с бабкой по улицам, замёрзла.
— На тебе немного денег, — говорю цыганке, — просто так. Не надо ни гадать, ни рассказывать. Девочку покорми.
— Денег просто так не возьму. Слушай, что расскажу…
И впервые в жизни потихоньку заговорила мне зубы и выдурила, старая, у меня нехилые деньжата. Наболтала кучу нелепостей о всяких подстерегающих опасностях.
Когда морок спал, и я осознала, что меня обманули, то пришла в ярость.
— Отдай деньги, бессовестная! — в исступлении я трясла одной рукой бабку за воротник кофты, другой рукой обыскивала её карманы.
Та поначалу оторопела от моей внезапной нахрапистости, но потом захохотала и нарочито жалостливо спросила:
— Неужели при всём честном народе вот так обыскивать и будешь?
— Уже обыскиваю, убогая! Имя! Зовут тебя как? Быстро говори! — понятия не имею, почему я требовала с неё имя, но старуха вдруг как-то обмякла и ответила:
— Тамара. Тамарой меня зовут.
Меня будто ледяной водой из ушата окатили — так звали мою маму! На секунду мы с сыном застыли.
— Иди с богом, Тамара. Деньги оставь себе, — сказала я цыганке.
Близилась очередная годовщина маминой даты.
Цыганка пошла дальше своей дорогой, ведя девочку за руку, и много раз ещё оглядывалась и улыбалась мне.
Как только они скрылись из виду, подъехал наш таксист:
— Извините, ребята. ДПСники задержали. Никогда тут не останавливали, а сегодня просто облава какая-то! Пока доказал, что не виноват… Пробка ещё образовалась… Как долетели? Всё нормально?
Но я уже понимала, что всё не нормально и не просто так. Только мы сели в машину, как зарядил холодный ливень. А буквально через десять минут он закончился, и до самого дома нас сопровождала яркая двойная радуга!
* * *
По стечению обстоятельств, вскоре нам пришлось снова ехать в Петербург. Остановились у брата в Кронштадте.
Все дни, что мы гостевали, нам попадались на глаза кошки разных мастей, пород и содержания. И поскольку наша любовь к этим созданиям безгранична, мы имеем странную привычку: фотографируем на память всех встречных кошачьих. Не знаю зачем, просто так. Потому, что они нам нравятся. То в окнах, то на улице, во дворах, в машинах, в переносках. Многих, разумеется, с разрешения хозяев. И в Петербурге, и в Кронштадте очень любят кошек, их много. А в последнее время меня стала преследовать крошечная галлюцинация: всякий раз во время съёмки практически все кошки раскрывали пасти и что-то говорили. Иногда мне отчётливо слышалось: "М'ааррраау".
Я уже свыклась с тем, что последние пару лет многие животные проявляют ко мне дружелюбие и повышенное внимание. Собаки, например, мимо не проходят, чтоб не понюхать, притулиться и лизнуть руку, поскулить, потрогать лапой, а то и пообниматься. Порой становится неловко перед хозяевами, будто у нас с их питомцами есть свои секреты. Останавливаемся, разговариваем, знакомимся. Бродяжки, те вообще часто провожают прямо до дома, независимо от того, угостила я их чем-либо или нет. Птицы вертятся над головой и оккупируют балконы, в парке белки путаются под ногами. Иногда просто Белоснежкой себя чувствую.
Но кошки… С ними отдельная песня. Я и так айлурофил с детства. Люблю не только возиться, но и просто наблюдать за ними: в окнах, на улицах, перебегающих дорогу, играющих с мышью, гуляющих в парке по заборам... При моей хронической близорукости заметить что-то вдалеке — сродни чуду. Но кошек я стала чувствовать чуть ли не спиной.
Всякий раз у них светятся глаза, и мне слышится это завораживающее "М'ааррраау!"
Вечерами мне чудилось, что на балконе кто-то шевелится и проносится какая-то тень. Много раз, выходя на балкон, я не заставала никого, кроме маленького облачка пыли. Через несколько дней мне стало слышаться тихое мяуканье. Три раза: "Миу-мяу-мау", — и тишина. На следующий день снова: "Миу-мяу-мау", и на следующий тоже. Казалось, что это просто отголоски криков чаек. Но не тут-то было…
Возвращаюсь с очередной вечерней прогулки, переобуваюсь в прихожей в тапки. Вдруг в дверь настойчиво и громко постучали. Не успела я коснуться замка, как забарабанили ещё сильнее. Открываю. Дверь распахивается наотмашь, мимо меня пробегает в комнату соседка:
— Ради бога, простите, пожалуйста! У вас кошка на балконе висит на краешке! Я пройду?
Пока я сообразила и ответила: "Да, конечно", соседка уже проскочила через комнату на балкон, предусмотрительно скинув свои тапочки.
— Куда же Вы босиком? Там пыль и пол холодный! Испачкаетесь! Замёрзнете!
— Извините, пожалуйста! Там кошка! - срываясь на крик, сказала она.
— Да какая кошка-то?
— Моя! Из окна к вам на балкон прыгнула. А теперь нету. Неужели упала? — голос соседки дрожал.
— Подождите паниковать, — я высунулась на балкон.
Кошки не было. До окна следующих соседей было далеко. Внизу кошки тоже не было видно. Соседка, чуть не плача, пыталась высмотреть в сумерках бедное животное.
— Знаете что, Вы не расстраивайтесь. Дома ещё раз проверьте. Она могла тем же путём обратно вернуться. А я тут постою, покараулю.
— Хорошо, сейчас проверю.
Через пару минут соседка отдернула тюль и показалась в своём окне, держа на руках крупную полосатинку.
— Вот она, негодница! Перепугала всех! — улыбаясь сквозь слёзы, женщина гладила любимицу по спине, та обнимала её за шею.
— Вот и хорошо! Поздравляю! Мы только рады таким гостям. Но, давай, дорогая, для всеобщего спокойствия лучше через дверь, — сказала я кошке.
— Миу, м'ааррраау! — в левом глазу у неё блеснула искорка. Кошка начала вырываться из рук и попыталась снова прыгнуть к нам на балкон.
— Ты что творишь, дурочка? — забеспокоилась хозяйка и скрылась с ней в комнате, прикрыв окно. Кошка тут же вернулась на подоконник и из-за шторы натурально по-человечьи улыбнулась и… подмигнула мне.
Я стояла на балконе и смотрела на сияющие звёзды. "Зачем она всю неделю к нам на балкон шастает, тут ничего же нет?"
* * *
По выходным мы с друзьями гуляли по Петербургу и окрестностям. Идём как-то по Невскому, накупили сувениров, смотрим, стоит одиноко у витрины какого-то бутика бабулечка. Аккуратненькая такая, опрятная, интеллигентная, в туфельках, белоснежных носочках, в вязаном красивом ажурном кардигане, волосы прибраны под такой же красивый берет. В руках держит пучок вязаных ангелочков, продаёт.
— Почём нынче божественная охрана? — спрашиваю.
Бабулечка оживилась:
— По двести рублей. Я сама вязала. Для ёлки новогодней хороши будут, да и просто как украшение. Выбирайте, какого цвета хотите?
Ангелочки были забавные, с блестящей ниточкой, нарядные такие куколки. На свету сверкали! Мама любила вязать. Даже на заказ, бывало, вязала очень красивые вещи, часто сама рисунки придумывала, меня научила. В своё время это ремесло выручило нас в безработицу. Так что, я не понаслышке знаю, какой это труд. До Нового года ещё далеко, но ангелочки были такие милые.
— Давайте двоих. Одного на подарок, одного себе оставим.
За нами выстроились сразу ещё несколько человек. Упаковав покупки в рюкзак, мы, довольные тем, что дали возможность старушке немножечко заработать, двинулись дальше.
Намотав больше двух десятков километров по красотам Северной Пальмиры, и устав до изнеможения, наша компания "приземлилась" в уже полюбившемся веганском кафе, где можно было отдохнуть и вкусно поужинать.
Попрощавшись и проводив друзей до метро, мы с сыном долго ещё бродили по городу, любуясь ночной регатой, архитектурной подсветкой и звёздами. Давно стемнело, но вечер был чудесный, и, несмотря на усталость, домой не хотелось. Метро закрылось, последний автобус до Кронштадта ушёл. Возвращаться надо было по-любому и мы воспользовались каршерингом. Осмотрев забронированную машину как положено и убедившись, что она в порядке, мы поехали домой. В салоне негромко играла приятная музыка, город светился. Вот уже Лахта в огнях, как новогодняя ёлка… Приморское шоссе… КАД…
Заезжаем на дамбу: первый шлюз… второй… третий…
Засмотревшись на залив, краем глаза замечаю, что боковая разметка с моей стороны всё ближе: машину несёт вправо на металлическое ограждение.
— Сына, ты видишь, что делаешь? Аккуратнее веди, пожалуйста, — говорю.
В ответ тишина. Я, не отрывая взгляда от разметки, толкаю сына:
— Сынок, аллё! Ты где?
— Тут! — неожиданно глухо ответил он.
Интонация показалась странной, оборачиваюсь на голос: сын вцепился в руль, не шевелится и не мигает, глядит в одну точку: спит!!! С открытыми глазами едет, отвечает, но спит!
Вдруг под колесо попался неизвестно откуда возникший небольшой булыжник. Машину швырнуло вправо.
Удар! Жуткий скрежет! Скрип, как консервным ножом по железу: правой боковиной чешем по ограждению несколько секунд.
Не знаю, кто в тот момент управлял моим телом, и как я смогла сориентироваться — одному Богу известно. Как робот, без эмоций, я перехватила руль, выровняла машину и вернула её на полосу, притом, что водить я вообще не умею.
К счастью в этот момент сын очнулся: до тормозов мне было не дотянуться. Мы остановились. Я каким-то чудом протиснулась наружу: моя дверца открывалась лишь сантиметров на двадцать. Сын тоже вышел и рассматривал машину: крыло скомкано, зеркало свернуто, дверцы, ручки, крылья стёрты до металла, поворотник вывернут, вмятины, арочные накладки исчёрканы. Слава Вселенной, оба живы-здоровы, отделались испугом, машина на ходу.
— Ты как? Что это с тобой было? — спрашиваю.
— Не знаю, мам. Со мной всё нормально. Я всё видел, но картинка будто в стоп кадре застыла.
Пока звонили в ГИБДД, пока разбирались, наступило утро. Наконец, нам отдали все документы и отпустили домой.
Припарковав машину и завершив аренду, сын погладил автомобиль:
— Прости, машинка!
Уже дома нас начало потихоньку потряхивать — стал доходить весь ужас произошедшего. Бесценным даром казался счастливый исход: в момент дтп на дамбе, кроме нас, никого не было. Но потом сразу понеслись машины. Движение началось хоть и не такое, как бывает обычно днём, но достаточно интенсивное.
В раздумьи я разбирала свои покупки-сувениры, из рюкзака выпал игрушечный ангелочек...
Через три дня мы раздавали сладости и выпечку соседям по подъезду: поминали маму. Зашли и к соседке, чья кошка ходила к нам в гости на балкон.
— Здравствуйте. проходите, пожалуйста, — открыла нам дверь хозяйка.
Нам было неудобно лишний раз беспокоить людей и мы топтались в прихожей. Из комнаты вышла совершенно другая кошка, сказала нам традиционное м'ааррраау, обтёрлась о наши ноги и ушла.
— Разве у вас эта кошка была? — повернулась я к хозяйке.
— Ааа, это вторая наша. Ей уже двадцать лет, старушка.
— А где же ваша отважная паркурщица?
— Да вот! — соседка отступила, и в коридор вышла полосатинка, — Спасибо вам, и царствие небесное вашей маме. А как её звали?
— Тамара. Тамара Петровна.
Соседка уставилась на нас стеклянным взглядом, потом посмотрела на кошку.
— А полосатинку вашу как зовут? — спросила я.
Соседка смотрела на меня круглыми глазами:
— Кошку-то? Тамара! Тамарой зовут, принцессу нашу.
* * *
Через неделю мы уезжали из Кронштадта. Выходим с чемоданами из лифта — в холле встречает нас другая соседка с двумя собаками. Один пёс улыбается во весь рот, уши поставил. Другой, совсем ещё щенок, похожий на легавую, кинулся ко мне навстречу. Прыгает, обнимает меня своими долговязыми лапами, наследил по штанам. Хозяйка пытается оттащить его, но он уворачивается, всё прыгает и прыгает, облизал мне руки и продолжает пачкать мои штаны.
— Простите, пожалуйста, не знаю, что на него нашло, — всё кланялась соседка.
А мне было смешно: напутствие получила.)
Этих собак мы видели впервые…