После вмешательства Десницы Господней владыка несколько подправил свою точку зрения и стал утверждать, что собор нужен как память о предках. Память о предках, безусловно, нужна. И было бы только справедливо разобрать заводы, на строительство которых пошел камень с разобранного собора, и снова употребить их на храм божий. Получился бы превосходный памятник мартышкиному труду.
Но не желает владыка воссоздавать собор из камня. Он взалкал монолит. И чтоб как в первопрестольной – с подземными уровнями. Нынче ревнители православия с энтузиастом стахановцев первых пятилеток, добывавших стране золото на Колыме, углубляются не в богословие, а в землю, ближе к пеклу. Причем в смысле выхода золота на куб выбранной посреди белокаменной породы они далеко превосходят этих наивных ребят.
Только если владыке удастся создать вожделенный собор по образцу новомосковского храма Христа Спасителя, то напоминать оно будет не столько о кирпичной кладке первоначального собора, сколько о турках, у которых мы с грехом пополам перенимаем опыт монолитного строения. Вместе с духом базарного торгашества, который заменяет в Храме Христа Спасителя память о предках. Тут явно не верят во второе пришествие, поскольку если Сам все же спустится с небес на грешную землю, Он начнет с того, что бичом выгонит коммерческие лавчонки из собора, названного его именем, где веруют только в наличные.
Но и это еще не все! Как должен вести себя истинно верующий человек, если он желает чего-то достичь? Он должен, как уже сказано, не решать вопрос через голову начальства, а молиться, молиться, молиться. Если бог захочет, он восстановит собор в одно мгновение. Представьте себе, в один прекрасный день город просыпается, а собор уже восстановлен. И рядом с ним прохаживается бронзовый Маркс, первый в мире памятник которому взгромоздили пензенские большевики посреди площади, вернувший захваченное место законному владельцу, в ожидании решения городских властей, куда ему переместиться.
Между нами говоря, бог давно бы сделал это, если бы данное сооружение было ему до зарезу нужно. А еще лучше – испепелил бы небесным огнем подрывников вместе с их богопротивной взрывчаткой. Тогда многие бы уверовали в его существование. В том числе и среди священнослужителей. По крайней мере, бог мог бы подать знак с небеси: мол, се собор мой возлюбленный. Или перепоручить это дело юной девственнице, существование которой в наши дни уже само по себе чудо, послав ей сон. Конечно, не такой, какой увидела Вера Павловна, и не из тех, которые снятся юным отроковицам, снедаемых желанием выскочить замуж, а что-нибудь богоугодное…
Разумеется, мы не можем ожидать, что Бог лично снизойдет в студию дальновидения и в совместном заявлении с владыкой разъяснит неверующим необходимость строительства. Но вот если рука, невидимая, словно рука рынка, начертает в присутствии свидетелей и телекамер «Утверждаю» на проекте собора, это будет очень убедительно. При этом хор раскаявшихся большевиков пел бы: «…чертит уж рука роковая». А после идейного разгрома большевизма можно было бы приступать и к разметке на местности. Но -- увы! – для того, чтобы вопрошать бога о таких вещах, надо, по меньшей мере, верить в его существование.
Пока же владыка, не дожидаясь отмашки свыше, словно заправский большевик начала прошлого века мотается по промышленным предприятиям и проводит агитацию в пользу восстановления собора по подписке. В ходе которой и сам владыка расписывается в своем неверии то ли в существование бога, то ли в его всемогущество и других вводит в соблазн. Поскольку действует в духе самой безбожной из всех народных пословиц: на бога, знаете ли, надейся, а сам не плошай! Большевики-то только собор взорвали, а владыка подрывает основы веры…
Хотя, возможно, что бог, словно кардинал Ришелье, даровал своим слугам доверенность за своей подписью на право совершения любых сделок без дальнейших согласований. Пути господни неисповедимы, и не всегда можно понять конечным человеческим разумом, где кончается вера в бога и начинается ропот против него.