Подойдя к большому окну, я оперся о подоконник, и окинул взглядом раскинувшийся передо мною зимний городской пейзаж.
Моим вниманием тотчас же овладело большое, на вид, примерно, пятнадцатиэтажное здание постройки второй половины минувшего века желтовато-бежевого цвета, находящееся левее середины панорамы. К направлению моего взгляда дом повернут своим углом, и поэтому поверхности его стен предстают богато профилированными; на отдалении четыреста – пятисот метров он для меня содержит аллюзию на ренессансный замок с фресок Симоне Мартини в Палаццо Пубблико в Сьене.
Задержавшись восхищенным взглядом на этой махине, я вскоре боковым зрением заметил что-то белое в левом краю данной панорамы. Повернув голову, я обнаружил свежевыбеленные стены детского сада; структурированные вертикально оконными проемами, они наводят на мысль о соляных кристаллах. Вся центральная часть панорамы до самого верха занята фасадом близко расположенного здания, построенного лет тридцать назад, но его не заметно, так как он служит лишь фоном экспрессивного рисунка, начертанного деревьями, заполнившими панорамы первый план. Центральное место в нем занимает ствол с развилкой; его левое ответвление - здоровое и мощное – рвется ввысь, выходя за верхний край панорамы, а правое – высохло и обломилось, от него осталась лишь культя с ошметками облезающей коры. Дальше, чуть поодаль, стоит совершенно парадоксальное дерево: ствол его вертикален до высоты примерно шесть метров, потом он резко поворачивает под прямым углом, и примерно семь – восемь метров идет строго горизонтально, а затем плавно изгибается наверх, выпуская многочисленные ветки. Я здесь упомянул лишь самые большие деревья; остальные стволы заметно тоньше, и все, кроме одного, стоящего справа, - наклонные, так что на фасад противоположного дома ими нанесена столь причудливая частая штриховка, что он и на дом-то не похож – какое-то расплывчатое пятно на зимнем небе. За его правым краем ряд одинаковых башен шествуют к линии горизонта – туда им и дорога, а сразу за левым краем пятна виднеется узкая грязная стена двенадцатиэтажки, изрисованная межблочными швами; дальше застройку чуть не до линии горизонта разрывает клин московского неба, ограниченный справа – двенадцатиэтажкой, а слева – желто-бежевым «замком», с которого я начал описание пейзажа. И посередине сего клина вырастает отдельно стоящая высокая, сужающаяся кверху кирпичная труба, являющаяся эстетической доминантой этого изумительного пейзажа.
Испытав катарсис, я опускаю взор долу. Земля белым бела от свежевыпавшего снега; на нем слегка намечены лишь линии проезда, да ряды тут и там стоящих бок о бок легковушек, полу занесенных, выглядывающих из-под пышных снежных шапок.
Место, - издавна знакомое и близкое, а вот год - уже другой.