Дурачки у нас издавна водились. Так уж повелось.
Но раньше к ним как-то хорошо относились, побаивались.
Некоторые утверждали, что они дети божьи, а значит, их устами глаголет сам бог, и называли блаженными.
А потом люди стали менее суеверны и бога перестали бояться. И тогда мальчишки стали забрасывать их камнями. А парни, что постарше, вот уж точно дураки, могли так иногда прибить блаженного и калечили их по чем зря, так потом никто виновных и не искал.
Но и сами дурачки были не лыком шиты и силушку имели ого-го-го! Бывало, кто хотел с ними шутейно побороться, они иногда так заламывали такого охотника, что запросто ломали тому рёбра, а то руку или ногу.
Впрочем, такое было редко. И поживали наши дурачки, никем особо не обижаемые, под присмотром родных и близких, да и люд простой хорошо относился к ним.
Говорят и за границей такие дурачки есть, так те совсем уж ни на что неспособные и дебильные от своей ухоженности. А за нашими дурачкамии никто не ухаживает. И живут они привольно: по углам не прячутся, всем интересуются и все норовят себя проявить да память о себе оставить, так что и не поймешь порой, то ли они вовсе и не дурачки, а может и весь остальной народ им сродни и только притворяются умными.
И в нашей деревне был такой дурачок и звали его, как положено, Иваном.
Народился он в конце пятидесятых. Таких детей в те времена «банными» называли. Тогда вышло много послаблений, и народ от жизни такой стали себя баловать. Стал выпивать народ. Не водку, конечно, тогда еще так зажиточно в деревне не жили, чтобы водку пить, а все самогоном обходились. И бывало, шёл мужик со своей бабой в баньку, веник попариться за него баба несла, а он гордо бутыль под мышкой нёс с синюшной сивухой. А потом, после таких бань, «ваньки» и нарождались.
Вот таким макаром Степан да Марья Гавриловы, как говаривали люди, и народили Ивана.
А Иван был добрый парень и совсем не буйный. И еще приглядеться к нему нужно было, чтобы понять его недостаток в уме. Только навязчивый был очень, как прилипнет к кому с утра, так цельный день за ним и ходит. Но вскоре и эта примета у него прошла. Как построили в деревне свой магазин, так Ваня практически целыми днями около него и просиживал. И стал этот магазин для Вани как церковь для убогих в прежние времена, когда верующие, выходя из нее, помолившись, раздавали милостыню просящим подаяние.
Это как бы грехи так замаливали.
В деревне, почитай, каждый хоть раз в магазин захаживал. Поначалу народ тем, что покупал, делился с Иваном. и он все в портфель складывал. Потом люди позажиместей стали, и какой-нибудь копейкой от сдачи Ивану подавали.
Но и это вызывало у народа всяких завистей, мол , жируют-то Гавриловы за счет Ивана. И напрасно те убеждали, что ни копейки от Ивана не видят,и куда он их девает, не ведают, только разве их убедишь?!
Так и жил наш Иван, пока однажды в деревню нашу не приехал районный корреспондент Аркадий Стригунов. Тот Стригунов был писакой по партийному призыву, а не по грамоте,и поначалу все сводками в газете перебирался, но потом насобачился, то есть подтянулся и стал уже кое-какие статейки писать, а то и фельетоны чиркать. Все какой хлеб к варенью.
Как-то на утренней пятиминутке главный редактор,выполняя линию партии, потребовал от своих подчиненных несколько злободневных и критических статей и персонально назвал тех, кому это поручается. И хитрый Стригунов, понимая, что в районном центре за любую критику можно и в морду получить, первым вызвался поехать в соседние колхозы и отыскать там безобразия.
Прибыл в колхоз Стригунов и начал искать председателя. И первым, кого он повстречал, оказался сторож дед Григорий, кого председатель с самого утра распекал при всех за беспробудное пьянство на посту.
Стригунов представился и поинтересовался, где он может председателя найти. И злой на эту личность дед Григорий пробурчал:
- Нет его, полководца нашего, а что ему до колхоза нашего, когда своих дел до крыши!
И услышав такие слова от первого встречного, Стригунов прямо воспарил, понимая, что здесь дела идут, как ему надо, и стал допытываться, а кто бы ему помог узнать про это подробней.
Тут дед Григорий хотел было что-то ляпнуть, но, оглянувшись, приметил одинокую фигуру Ивана у магазина, сказал:
- А вон там, у магазина, заместитель его. Так ты его поспрошай. Он у нас человек положительный, всю правду тебе скажет.
- А как его по имени и по батюшке кличут? – поинтересовался Стригунов.
- Так Иван Степановичем, но он человек простой, можешь просто Иваном,- отсоветовал дед Григорий.
Зашагал тогда Стригунов к магазину. Иван его увидел, пригляделся с интересом, но когда понял, что это чужой человек, отвернулся и потерял всякий интерес, понимая, что этот незнакомец уж точно ему ничего не подаст.
Стригунов приблизился к нему, протянул руку:
- Здравствуйте, Иван Степанович! – улыбаясь, располагая к себе будущего собеседника, сказал он.
Иван Степанович присмотрелся на него и ответил:
- Ваня я.
- Ну, да, я знаю, - проговорил Стригунов и продолжил знакомство:
- Разрешите представиться, Стригунов Аркадий Петрович, корреспондент вашей районной газеты «Вперёд». Вот прибыл в колхоз, хочу интервью у вас взять.
- Чего взять? – покосился на него Ваня, который привык, что здесь всегда подают, а не забирают у него.
- Интервью. Ну, это значит, я , Иван, буду спрашивать о делах колхозных, вы мне рассказывать, а я всё это запишу и в газете напечатаю, - пояснил Стригунов и достал из планшета блокнот и карандаш.
Ивану это понравилось.
- Я тоже буду писать, - сказал он важно и достал из портфеля потрёпанную тетрадь и химический карандаш и тотчас стал важно что-то писать, прикрывая свои каракули рукой.
Стригунову эта показная, как ему показалась, деятельность не очень понравилась, но он продолжил:
- А что, Иван, председатель ваш - крепкий хозяйственник? Колхозники им довольны?
- А чего не быть колхозникам недовольными, - начал отвечать своими прибаутками Иван. – Председатель и сам все в дом тащит и другим дает. У него пиджак с двумя карманами, один колхозный - другой свой. Вот он из одного в другой и перекладывает.
- А что с планом? План колхоз сегодня выполняет?
- А зачем план выполнять сегодня, когда есть завтра. И зачем на этот год, когда есть год другой?
Тут у Стригунова взыграло в груди - вот оно редакторское задание!
- А вот, Иван, ты скажи, а что механизаторы ваши, трактористы и комбайнеры, они всё - таки какой -никакой грамотный народ. Как у вас используется техника? И в каком она состояние?
- А в состояние нестояния!
- Да как так? – не унимался Стригунов.
- А сосед наш Максимка на тракторе поехал в пруду искупаться. Так вместе с трактором и искупался. Пока его трактор из пруда вытаскивали, еще три трактора в могилу свели.
- А на ферме как дела, Иван Степанович, доярки ваши, все же бабы, может с удоями управляются.
- А доярки они – бл..ди! – тут уж вовсе разошёлся Ваня.- У них дойки больше, чем у их коров. А все одно! С каждой коровы удои в свои карман имеют надои!
- И что же молчит народ? – добрался тут наш Стригунов до руководящей роли рабочих и крестьян.
- А что народ, - простодушно и честно ответил Иван. – Народ как скот, идёт туда, куда пастух ведёт!
И так далее и так далее. Вот такое вот вышло интервью. И статья очень злободневная получилась. Скандал по району был непомерный!
Председатель колхоза очень скоро разобрался, кто дал такое интервью и потребовал опровержения в газете. Опровержение, конечно, не дали, но бедного Стригунова уволили.
А через месяц статью разбирали в обкоме партии. Там никто не сказал, откуда такие факты нашлись. Да и Иван не от себя все наплёл, а что от народа слышал. Редактору газеты объявили благодарность в личное дело за своевременную критику. А председателя колхоза выгнали с работы и исключили из партии. Никто его оправданий и слушать не стал.
А Ваня наш прославился совсем не этим. А вот чем.
В каждом огороде в те времена стояли в каком – нибудь углу пару деревянных бочек, в которые собиралась дождевая вода. Это для того, чтобы руки всполоснуть после работы на огороде или во время засухи полить растения водицей небесной.
Годами стояли эти бочки, и поэтому порой вода в них была несвежая. И когда их застойность уж была невмоготу хозяевам, они сливали её, а дожди и снега снова наполняли их новой влагой.
И как-то пришло время Степану Гаврилову освежить эти бочки. Он, как и положено, слил с них почти с десяток вёдер воды и попытался опрокинуть их наземь, но это ему почему-то не удалось. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что бочки эти почти наполовину набиты монетами. Этими монетами и были те подаяния, которыми народ одаривал его сына Ивана.
Когда же эти монеты извлекли из бочек и посчитали, то оказалось, что это огромная сумма! И хотя в большинстве своем эти монеты прокисли и потеряли свой товарный вид, банк принял их как положено по номиналу, и в одночасье Гавриловы превратились в самую богатую семью если не в области, то в районе точно.
Только об этом никто тогда не задумывался…
Вот и вся история. То ли об интервью, то ли о семье Гавриловых. А может быть и о наших дурачках.