Кровью, упавшей в землю, клянусь...

             Я сидел с закрытыми глазами и чувствовал, как с каждой каплей крови из моих перерезанных вен вытекает жизнь. Не то  чтобы я боялся приближающейся смерти, я даже не злился оттого, что  умру неотмщённым, нет. Мне было обидно умирать, не отомстив за неё. Анхелика этого не заслужила. Мои губы скривились в горькой усмешке, обнажив клыки, из горла вырвалось сдавленное рычание. Насмешка судьбы – я охотился на людей, пил их кровь, они охотились на меня, и всё – таки  не смогли убить меня. Но стоило мне порвать с прежней жизнью, как со мной покончили мои же сородичи. Я не смог с ними справиться - их было слишком много, а я утратил часть своей силы, потому что уже три года как не пил людской крови…
   Приближался рассвет, воздух стал сырым и холодным. Больше я ничего не различал в усиливающемся отупении, хотя в норме могу чувствовать  в десятки раз больше запахов и звуков, чем обычный человек. Я чувствовал только запах своей крови, впитывающейся во влажную от росы землю. Наверно, мне не дотянуть до восхода…
   Какое-то время, видимо, я был без сознания, мне не мешал даже острый сук осины, к которой я был очень туго привязан. В чувство меня привела холодная вода, вылитая  на лицо. Вот и всё, вяло подумалось мне, сейчас случайные прохожие доведут до конца то, что собирались сделать твои приятели-вампиры. С трудом разлепив веки, я увидел склонившихся ко мне людей – старого монаха, парня лет двадцати и девушку, примерно его ровесницу. И вот при виде этой девушки меня словно мечом пронзило: не знаю почему, но её лицо на мгновение показалась мне лицом Анхелики. Наваждение было недолгим, она не была не неё похожа, хотя в чертах лица всё же было какое-то неуловимое сходство, в разрезе глаз, линии бровей, скул и губ.  Но Анхелика была светловолосой и зеленоглазой, а у этой девушки глаза под сурово сдвинутыми бровями были светло-карими, да и волосы оказались обычными, русыми. В руках она уверенно держала меч, лезвие которого поблескивало полосками серебра – верный признак охотника на вампиров. Она заговорила, и голос её показался мне серебряным колокольчиком:
- За что тебя оставили здесь умирать? Отвечай, только не смей врать!

И что, собственно, я должен был ей ответить? Рассказать, что убежал с девушкой, которую должен был убить? Что она смогла убедить меня в том, что нельзя быть паразитом, вечным за счёт чужих жизней? Что три года мы скрывались с ней, любили друг друга и были безумно счастливы? Я не мог ей этого рассказать…
Вместо этого я просипел (оказывается, связки тоже меня уже плохо слушались) :
- Тебе правда это интересно? Пресная вампирская жизнь…
Её брови, оказываются, могли выражать ещё большую степень суровости. Меч в её руке приблизился к моей шее, но  было всё равно. Монах молчал, и тут подал голос парень, который, если я ещё не совсем ослеп, приходился ей братом:
- Не надо, Джил, он не причинит нам вреда. Давай лучше поможем ему, не то он скоро совсем отдаст концы.
   Значит, Джил. Подходящее имя, похоже на тихий свист клинка, вынимаемого из ножен. Слова брата не особо её убедили, но спорить она не стала, лишь недоверчиво покосилась на меня. Затем достала нож, молниеносно и очень профессионально перерезала на мне верёвки. Я так оцепенел, что не смог даже пошевелиться. Джил и её брат подняли меня и положили меня на траву, туго забинтовали запястья и дали напиться. Да-да, мы, вампиры, тоже пьём воду и едим обычную еду. Так что, если вы считаете, что мы только и делаем, что целыми сутками лихо хлещем кровь, то вынужден вас разочаровать – вы сильно заблуждаетесь. Но одно действительно правда: бессмертие всё же мы получаем только из человеческой крови, и из-за этого тоже солнечный свет для нас нежелателен.
   Парень смотрел на меня так, что мне показалось, будто он видит меня насквозь и знает обо мне больше, чем я сам. Потом до меня вдруг дошло, что видит он на самом деле очень плохо и  ходит, держась за руку старого монаха. Хотя, как мне не перестало казаться, как раз насквозь-то он меня и видел, вплоть до моих нерадостных мыслей. Он улыбнулся мне чистой детской улыбкой и сказал, представляя мне своих спутников:
- Меня зовут Эдвин, это отец Адриан, моя сестра Джиллиан, но упаси тебя Боже назвать её так – она терпеть не может своё полное имя. Ник, помоги нам добраться до Проклятого замка. Наша цель поможет тебе осуществить твою, я знаю.
Чёрт бы меня побрал, но я ведь не называл ему своего имени! И тут до меня дошло, что в сопровождении монаха и юной охотницы мне повстречался один из немногих Знающих, хотя он и был таким молодым. И я поверил в его слова со всей силой своей ненависти, которая клокотала у меня в горле, не давая свободно дышать. И я ответил ему твёрдо, не раздумывая ни секунды:
- Что ж, я пойду с вами. Но должен предупредить: туда мы, может, доберёмся, но обратно вряд ли вернёмся. Возле Проклятого замка всегда ошивается несколько вампиров, они обязательно дадут знать остальным.
- А обратно и не надо,- спокойно ответил Эдвин.- Главное, попасть в замок. Джил тяжело одной защищать слепца и старика, вдвоём у вас будет больше шансов.
Как я и ожидал, Джил тут же взвилась:
- Ничуть мне не тяжело!
Эдвин развернулся к ней и тихо сказал:
- Милая моя сестрёнка, я ценю всё, что ты для меня делаешь, но я не хочу потерять и тебя. Ты теперь у меня одна.
Джил отшатнулась и в голосе её послышалась мольба:
- Ты уверен? Может, ты на этот раз ошибся!
Он склонил голову и так же тихо ответил:
- К сожалению, я никогда в этом не ошибаюсь…
Девушка вскинула на меня заблестевшие глаза ( единственное, что выдало её горе, неведомое мне) и сказала уже прежним своим решительным голосом ,в котором, однако, всё равно слышалось нежное серебро :
- Рядом заброшенный дом, отдохнём немного и снова в путь. Встать сам сможешь, вампир?
Как я понял, называть меня по имени она не собиралась, я был ей крайне неприятен и этим она хотела показать своё пренебрежение ко мне.
Я мило оскалил клыки и невинно поинтересовался:
- А что, человек, ты хочешь меня донести на ручках?
Джил презрительно фыркнула:
-  Ещё чего не хватало!
В общем, наша разношёрстная команда поплелась к старому полуразвалившемуся дому из серого камня. Не то, чтобы нам очень был нужен его приют. Но стены всё же скроют нас от ненужных глаз, если таковые вдруг окажутся в этой глуши. А они, скорее всего, окажутся, особенно если этой или следующей ночью мои бывшие друзья надумают проверить, сдох ли  я уже наконец.
Мы устроили привал, но Джил отдыхать не стала, коротко бросив:
- Я скоро.
И правда, через полчаса она вернулась с подстреленным из арбалета зайцем, перерезала ему горло и ,собрав в железную кружку кровь, протянула мне:
- Пей, а то и правда придётся такого защитника нести. На ручках, как просил,- добавила она издевательски.
Спорить мне не хотелось. Я молча выпил, чувствуя, как силы возвращаются ко мне.
Она развела костёр, пожарила на огне зайца, все были рады горячей еде и чаю. Потом расстелила одеяла себе и брату и сказала:
- Ложимся отдыхать, никого нет в радиусе мили. Если кто появится, я почувствую. Предлагаю не тянуть, нам сегодня идти всю ночь.
Отец Адриан, который по природе, видимо, был неразговорчив, всё также молча завернулся в своё одеяло и, по-моему, тут же уснул. Джил тоже сразу же отключилась, только я и Эдвин не спали. Он приподнял голову, прислушался и , убедившись, что двое уже спят , повернулся ко мне и прошептал:
- Ты спи, спи, сегодня в твой сон придёт твоё прошлое, а завтра – будущее. Запомни всё, что увидишь.
Наверное, он владел каким-то гипнозом, потому что моя голова сразу отяжелела и  я провалился в своё сновидение.
…Проклятый замок высился на верхушке холма, но он был не таким, каким мы все его знаем – серым и унылым, в непроходимых зарослях шиповника и ежевики, а чистеньким, сверкающим золотом крыш и яркими витражами окон. По мощёной брусчаткой дороге к замку приближалась карета, запряжённая парой вороных. Стоял полдень, палящий зной заставлял все живые существа искать укрытие в тени.  Но из одного окна всё же выглядывало миловидное девичье лицо, принадлежавшее старшей дочери герцога Аллегретти , Агнессе. Её младшая сестра, Алессия, тоже с любопытством поглядывала в окно на подъезжающую карету, но не была так взволнована, как старшая.
- Агнесса, ты видела его всего пару раз, не сказала ему ни слова, к тому же он старше тебя на десять лет, как ты можешь считать себя влюблённой в него? К тому же этот Вико – маг, а они все какие-то странные,- в голосе младшей сестры чувствовался с трудом сдерживаемый смех. Но Агнесса на её поддразнивания не отвечала ничего, лишь щёки порозовели от смущения. В это время карета въехала в распахнувшиеся ворота, и девушка словно очнулась.
- Ах, Алессия, я же ещё не переоделась к обеду!-и, всплеснув руками, бросилась прочь из комнаты.
Алессия насмешливо закатила глаза к небу, явно принимая волнение сестры за ненужную блажь. Надо отметить, что сёстры были не очень похожи между собой – старшая была синеглазой и светловолосой, высокой и очень красивой, а младшая, хоть и не была дурнушкой, но чарующей красоты старшей ей явно не досталось. Русоволосая, зеленоглазая, среднего роста, однако чувствовалась в ней какая-то внутренняя сила, да и  чувство юмора читалось на её личике. Алессию определённо не стоило задевать, так как она вполне могла дать сдачи. К тому же на стене у этой милой девушки висели несколько мечей в ножнах, и несмотря на все протесты матери, она каждый день с упорством наёмного воина уделяла тренировкам немало времени. Теперь же, когда матери не стало, запрещать больше было некому, а  отец и раньше не видел в этом ничего предосудительного.
Она равнодушно отвернулась от окна…
    А в это время из другого окна за подъехавшей каретой наблюдали другие глаза. Смотревший юноша был необыкновенно хорош собой – черноглазый, смуглый, с густыми смоляными кудрями, высокий и стройный. Черты лица можно было ваять в мраморе, настолько они были совершенны. Но их портило высокомерное, жестокое  выражение . Я узнал его, только я помнил его совсем взрослым и считал его очень долго самым близким другом, заменившим мне отца,  и внутри меня всё свело судорогой ненависти. И у него ещё нет роскошного приметного шрама от уха до ключицы, по всей видимости, когда-то едва не отправившего его на тот свет.  Это был старший сын герцога Аллегретти, Майкл. Хотя все окружающие девушки сходили по нему с ума и он не отказывался от их любовных милостей, нежного отношения от него не дождалась ни одна. Только со своей сестрой, красавицей Агнессой, он всегда был мил и приветлив. С двойняшками – Алессией и братом Анхелио – он всё время дерзил и задирался. И если Анхелио предпочитал просто не  связываться, то с Алессией стычки доходили до рукопашной. Он отстал от неё только три года назад, когда она едва не приколола его своим мечом к стене, которым она к тому времени уже владела вполне серьёзно. После этого Майкл рисковал выражать свою нелюбовь к сестре единственным безопасным для него способом – делал вид, что не замечает её, что Алессию вполне устраивало. Надо отметить ещё одну странность в этой семье – отец, герцог Джулио Аллегретти, любил всех своих детей, и больше всех Майкла, единственного из них похожего на мать, красавицу Марион. Та же, наоборот, всегда была очень сдержанна и строга со старшим сыном, старательно изолируя его от сестёр. На удивлённый вопрос мужа, разве она не любит сына, так похожего на неё, она единственный раз в жизни ответила, не сумев скрыть непонятный ему ужас:
- Если только на меня, то не беда…лишь бы не на остальных Стоунов…
Стоун была девичья фамилия Марион, особы королевской крови из отдалённого королевства, которое она покинула юной девушкой без разрешения  родителей и поселилась у тёти, покинувшей родные края в том же возрасте при таинственных обстоятельствах и вышедшей замуж за молодого графа, хотя он был ей совсем не ровня по знатности рода, что не помешало ей жить с ним счастливо, на зависть многим. Единственным огорчением в этом браке было отсутствие детей, поэтому племянницу она приняла с двойной радостью. У неё она и познакомилась с Джулио, влюбившегося с первого взгляда в знойную юную красавицу. Да он и сам был мужественен и  хорош собой, поэтому Марион вышла за него замуж без долгих сомнений, и их брак был тем более счастливым оттого, что в нём росли четверо детей. С родственниками, кроме тёти, Марион не общалась. Джулио всегда считал, что виной тому своеволие жены и брак, не одобренный её родителями. Впрочем, его это устраивало, потому что он не очень желал знакомиться с ними, так как эта королевская семья славилась своей скрытностью и нелюдимостью. Так бы он и пребывал в заблуждении, но Марион открыла ему правду два года назад, когда была при смерти от непонятной болезни, которую лекари так и не смогли определить.
…Комната с огромным камином, который топится, несмотря на тёплую весеннюю погоду. Окна занавешены бархатными портьерами, расшитыми золотыми цветами, полумрак. На огромной кровати лежит Марион, бледная, исхудавшая, тень от неё прежней. Она уже не ест ничего, только постоянно хочет пить. Губы потрескались от жара и постоянной жажды, но ей всё время холодно. У постели по очереди сидят дочери, младший сын и осунувшийся муж. Только старший сын почти не показывается. Если приглядеться повнимательнее к выражению его лица, никакого следа огорчения на нём нет, есть только какое-то тайное торжество.
   У стен замка цветёт сирень… В один из таких дней Марион просит оставить её наедине с мужем. Её голос слаб и прерывист, каждое слово даётся ей с трудом, но она полна решимости рассказать ему то, что тяготило её столько лет.
- Джулио, я должна попросить тебя о прощении, и прошу, не перебивай меня, пожалуйста. Ты знаешь, что я покинула свою семью, родные края, но не знаешь, почему. Семья Стоунов принадлежит к королевскому роду и является знатной и древней. Все знают о том, что все, принадлежащие  к ней, таинственны и скрытны, и приписывают это родовому высокомерию. Но дело вовсе не в этом. На самом деле скрывают здесь отвратительные тайны. Прости меня за эту грязь, но ты должен знать, что женщины этой семьи – бесправные жертвы кровосмешения. Их всех воспитывают в безропотном повиновении отцу и братьям, охраняют как в тюрьме, потом фиктивно выдают замуж, но на самом деле их используют как хотят близкие родственники-мужчины, а если что-то не так, могут даже убить. Моя тётя сумела вырваться из этого ада и помогла бежать мне, но у остальных воля к свободе отнята напрочь. – Она прервалась, глядя со слезами на ошарашенное лицо Джулио. – Ты должен знать, что ты был для меня всем, я люблю тебя, и мне так не хочется покидать тебя. Ни за что на свете я не призналась бы тебе в мерзком грехе моей семьи, если бы не две причины.
Первая – я чувствую, что не переживу этой ночи, не протестуй, мне тоже жаль, – она слабо усмехнулась. – Вторая – меня тревожит поведение Майкла и его отношение к Агнессе. Он единственный внешне похож на моих родственников, и я боюсь, как бы он не унаследовал их пороки.
   Марион  замолчала, тяжело дыша. Джулио Аллегретти успел уже прийти в себя, и вместо ужаса или отвращения на его лице была написана лишь нежная любовь и грусть, он ласково взял её исхудалую руку в свою.
- Любимая, самая нежная и прекрасная – вот кем ты была для меня все эти годы, Марион. После встречи с тобой я никогда не глянул ни на одну женщину. И тебе не за что просить у меня прощения, ты ни в чём не виновата. Тебе просто надо было давно мне всё рассказать.
Марион смотрела на мужа, и на её лице было выражение покоя и умиротворения.
- Ты не думай, что я боюсь смерти, но мне так жаль покидать тебя и детей. Поклянись мне самым святым, что  у тебя есть, что не будешь слишком горевать обо мне, я всё же верю, что за гранью жизни мы с тобой обязательно встретимся снова… Приглядывай за Майклом повнимательнее…Береги себя и детей, не навязывай им немилых браков, пусть они будут счастливы, как мы, с теми, кого выберут сами…
Каждое слово давалось ей с трудом, но безжизненная рука Марион с неожиданной силой требовательно сжала руку Джулио. Тот словно очнулся от забытья и прошептал:
-Обещаю, Марион, любимая, я всё сделаю, как ты хочешь,- и  уже не смог сдержать слёз, уткнувшись в её ладошку. Она гладила его по светлым волосам, счастливо улыбаясь.
- У меня самый лучший на свете муж, - прошептала она.- Поцелуй меня, а потом позови детей , я хочу с ними попрощаться.
  … Из комнаты Марион вышла рыдающая Агнесса, поддерживаемая Анхелио, по его щекам тоже бежали слёзы. Майкл вышел быстро, пытаясь придать лицу грустное выражение, но только пытаясь. Дольше всех у постели матери оставалась Алессия, и Марион с печалью сказала ей наедине:
- Ты моя самая смелая и сильная девочка, и поэтому, боюсь, тебе и будет труднее всех идти по жизненному пути. Но я верю в тебя, ты всегда это помни. И ещё – я редко говорила тебе, как я тебя люблю и горжусь тобой, но  это так, и это ты тоже помни.
Алессия сидела на полу рядом с кроватью очень прямо, она не плакала,  глаза её блестели от сдерживаемых слёз. Но она не могла показать, как ей больно, и  через силу  улыбнулась и сказала:
- А я очень люблю и горжусь тобой, и ты тоже не забывай об этом.
- Не забуду, моя дорогая девочка,- улыбнулась Марион ,- прощай…
… Я просто физически чувствовал боль почему-то именно Алессии. Мне безумно хотелось вырваться из этого сна, но это, похоже, зависело не от меня.
…Раннее утро перед приездом мага, замок ещё спит. Алессия в мужской одежде, с мечом в руке, оттачивает приёмы боя. Она двигается легко, как будто танцует. Её наставник, Горон Блэк, начальник стражи замка, высокий мужчина лет тридцати – тридцати трёх, человек, известный своей огромной силой и великолепным владением мечом, убеждённый холостяк и бабник. Его правую щёку и угол глаза пересекает шрам, который вовсе не делает его уродливым. Густые тёмные волосы длиной ниже плеч стянуты в хвост и седина в них очень заметна, а стального цвета  глаза смотрят на тебя так холодно, что хочется быстренько скрыться за ближайшим углом. У Горона манеры наёмника, но иногда невольно проскальзывают следы былого аристократического воспитания. Кто он на самом деле и откуда взялся, не знает никто, даже  герцог Алегретти, хотя именно он приехал с ним из двухлетнего похода и там они крепко сдружились. На Алессию он смотрит вполне довольным взглядом – ученица почти сравнялась с учителем.
- Так, довольно упражнений, бой, - и тут же нападает на девушку. Но её не очень-то застанешь врасплох, она гибкая, как змея, и  рука у неё твёрдая. Несколько выпадов – и она ухитряется проскользнуть у него под рукой, оказаться сзади и решительно приставить  меч к его шее.
Горон удивлённо смотрит на неё и восхищённо выдаёт:
-Вот дела! Да ты же меня убила только что! Скоро мне нечему тебя будет учить, тебе достаточно будет лишь тренироваться.
Алессия довольно улыбается и подойдя к Горону, целует его с неожиданной смелостью, заглядывает в глаза и вкрадчиво спрашивает:
- Так уж и нечему? А я хотела бы пройти у тебя обучение и по другому предмету,- и её слова сопровождает ещё один поцелуй.
Горон просто ошарашен от неожиданности.
- Алессия, ты же дочь герцога, а я всего лишь начальник стражи в вашем замке…и я старше тебя в два раза…Алессия, что ты делаешь?
Он пытается пятиться к двери, но девушка уже расстегнула рубашку на нём и сбросила свою, при этом не переставая его целовать.
- Увидят же…-, простонал он. Это была последняя жалкая попытка избежать неизбежное. Алессия на мгновение оторвалась от его губ , насмешливо и одновременно серьёзно шепнув :
- Так в чём дело? Твои комнаты рядом, и как я знаю, там есть ванна с горячей водой.
Больше Горон не стал сдерживаться, подхватил её на руки и , открыв пинком дверь, занёс её внутрь. Около двери остались лежать две рубашки. Через мгновение дверь приоткрылась, рука Горона Блэка сграбастала их, дверь захлопнулась.
   Ну и дела, подумал я, ай да мужененавистница Алессия Алегретти, ты меня удивила.
…Обед в замке герцога Алегретти, самом богатом и защищённом замке в королевстве. Много гостей, ведь к герцогу приехал в гости самый могущественный маг среди ныне существующих магов – Вико Росси, граф по рождению, король магов по дарованию. Все заинтригованы ,зачем он пригласил его, ведь его помощь стоит очень дорого? Или просто показать, что даже маг из магов, истребитель вампиров  всегда примет приглашение Джулио Алегретти? Но точно об этом знает лишь Агнесса, уговорившая отца послать приглашение великому Вико Росси под надуманным предлогом. Виной всему любовь с первого взгляда. И дело вовсе не в его таланте, а в том, что он красив, высок и его манеры просто завораживают, так что никто из гостей не угадал истинной причины появления в замке господина Росси.
   Гости блистают нарядами и украшениями, но все взгляды невольно оборачиваются к старшей дочери герцога. Агнесса сегодня просто неотразима – прическа продумана до волоска, шелковое платье насыщенного голубого цвета, расшитое золотом и топазами, изысканные драгоценности. Ну, и само собой, её красота и свежесть, с которой никто в зале тягаться не сможет. Герцог представляет её гостю, и его непроницаемое выражение лица сменяется искренним восхищением. Агнесса это видит и смущённо опускает свои длинные ресницы, довольная произведённым эффектом. По сравнению с сестрой Алессия выглядит намного проще, её красота не ослепляет и не бросается так в глаза. Но её это ни капли не смущает и не волнует, она никогда не завидовала красоте сестры. Она после короткого представления садится за длинный стол рядом с Гороном Блэком, хотя это не неё место. Тот чуть не подавился глотком вина и прошипел ей в ухо:
- Ты что это вытворяешь?
Алессия с насмешкой отвечает ему:
- Не знала, что ты так пуглив. Не бойся, никто и не обратит внимания, сегодня всем есть на кого смотреть.
Горон свирепо сверкнул на неё глазами:
- Я не за себя боюсь. Не знаю, как я ввязался в такую авантюру, вроде не пьян был.
Терпение Алессии лопается, как мыльный пузырь. Она поднимается из-за стола вроде бы спокойно, но по её лицу видно, как ей хочется запустить в него чем-нибудь.
- Ладно, я и без тебя могу веселиться,- и незаметно уходит из зала, полного гостей. Горон с досадой провожает её взглядом, но вслед не идёт. А она быстро переодевается и направляется на конюшню. Конюхи тоже устроили пирушку, Алессия седлает своего вороного и тихо выводит за ворота. Солнце уже село, лишь оранжевый свет ещё струится из-за линии горизонта. Вскочив в седло, она некоторое время любуется ярко освещённым замком, а потом направляет коня рысью в поля. Ей  хочется побыть одной, но скоро она слышит стук копыт, догоняющих её. Даже неверного закатного света хватает, чтобы разглядеть преследователя. Это Горон, он тоже её увидел.  Не устраивая гонку, чтобы не мучить коня, Алессия молча ждёт его приближения.
- Куда собралась на ночь глядя?
Алессия ответила нехотя:
- У каждого своё понятие о веселье. Говори, что тебе нужно, а то я хотела бы продолжить прогулку.
Горон преграждает дорогу, он видит, что девушка зла на него.
- Поедем вместе, надо поговорить. Ты прости меня за грубость, просто я не должен был спать с тобой. Я пошёл на поводу у желания, подставил тебя под удар. Я не могу на тебе жениться, пойми.
Алессия  просто взбешена:
- А я вроде бы и не просила на мне жениться, если помнишь. И мне непонятна эта твоя паника по поводу вполне обычного дела. Не нравится – не надо, не держу. И, вообще, отстань от меня!
Горон понимает, что не с того начал разговор. Он спускается с коня, протягивает Алессии руку.
- Ты меня не так поняла. Спускайся, разговор длинный.
Она спрыгнула сама, не приняв его помощи. Стоя напротив, сверлила его злым взглядом.
- Не знаю, как ты ещё меня хочешь оскорбить, но предупреждаю сразу: меч со мной, так что лучше осторожнее выбирай слова.
- Я не хотел тебя обидеть. Пойми правильно – ты дочь герцога, ты молода и красива. А я старше тебя  в два раза, я наёмник твоего отца, и уже не дворянин. Даже Блэк – не настоящая моя фамилия. Если всплывёт правда о нас, ты будешь опозорена, да и твой отец не отдаст тебя за меня в любом случае. И ещё – когда-то, в прошлой жизни, я был женат и не знаю, где она сейчас, да и знать не хочу. Теперь ты понимаешь моё беспокойство за тебя?
Алессия пристально посмотрела в его мрачное лицо. Ей хотелось смеяться в голос, и она сдержалась с трудом.
- Это всё? А я уж подумала, что тебе не понравилось,- и её губы приблизились к его.-Мне плевать на тысячу твоих жён.
-Ещё как понравилось,- прошептал Горон также тихо в её приоткрытые губы…
… Гости разошлись, герцог Алегретти и его главный гость наедине в библиотеке. В бокалах тёмно-красное вино, самое лучшее из погребов хозяина.
- В вашем замке следы магической атаки, Джулио ,- голос Вико Росси бархатный и низкий, от него по спине бегут мурашки.-Ваша супруга заболела не просто так, и надо выяснить, кто это сделал.
-Выясните, я заплачу любую цену, - герцог Алегретти потрясён.-Но…как это возможно - она была прекрасной женщиной, у неё не было врагов…
Брови мага досадливо сошлись у переносицы:
- Враги или завистники – неважно, но её погубили, и сделавшие это должны понести наказание. Я могу решить это прямо сейчас, для вас безо всякой платы .
Герцог молча кивает, комок в горле не даёт ему говорить.  Вико открывает свой сундучок, достаёт оттуда мешочек из золотой  парчи, насыпает в ладонь мерцающий порошок, произносит над ним:
- Найди и уничтожь!
Подброшенный в воздух порошок вдруг оживает: он начинает метаться по комнате и неожиданно замирает, как охотничья собака, взявшая след. Потом стрелой вылетает в распахнутое окно и исчезает в сумерках. Вико Росси поднимает глаза на хозяина замка, и Джулио видит, что они светятся. Выглядит это жутковато и завораживающе одновременно.
- Вот и всё, от него никому не укрыться – ни исполнителю, ни заказчику.
- Он…кто? – герцог был потрясён, о таком он даже не слышал никогда. Вико улыбнулся:
- Это один из моих многочисленных помощников, его имя вам ничего не скажет, - снова наступает молчание, хозяин и его гость без слов смакуют вино. Через некоторое время за холмами разгорается зарево – что-то горит, и пожар явно очень сильный.  Герцог напряжённо всматривается , потом совершенно разбитым голосом произносит:
- Там замок графа Эрио…такой приятный человек … неужели это он? Но почему?
   Ветер приносит запах гари, и вместе с ветром возвращается мерцающая пыльца, проносится по библиотеке, как довольный щенок, и застывает  около мага дрожащим облаком. Вико словно прислушивается к нему, а потом говорит:
- Нет, это не он, а его жена – она наняла мага Ветров уничтожить вашу жену. Причиной банальная ревность – не смогла вынести того, что он был безответно влюблён в Марион. А маг Ветров не брезгует никакой работой, лишь бы хорошо платили.
   Голос герцога был хриплым:
- Их замок сгорел?
Вико усмехнулся в ответ:
- Замок, и все в замке. Спасения нет никому там, куда прилетает живой огонь. С магом такая же история.
   Герцог Алегретти смотрит на него с ужасом:
- Вы опасный человек, господин Росси.
- Нет, я никогда не нападаю первым, но никогда и не оставляю зло безнаказанным. Так что вы, господин герцог, можете быть совершенно спокойны.




… А это Анхелио Алегретти с молоденькой дочерью бедной вдовой графини , живущей неподалёку от их владений. Он обнимает её и просит стать его женой, она очень рада, но боится, что его отец не захочет такой небогатой невесты.
- Что ты, Илона, отец о тебе очень хорошего мнения, а денег у нас и так достаточно. Я сегодня же скажу ему о том, что женюсь на тебе.

    …Почему лицо Илоны кажется мне таким знакомым? Не потому ли, что оно напоминает мне лицо моей матери? Я не помню, как погибли мои родители, мне было четыре года, а прошло с тех пор уже четыреста лет, но её лицо я часто вижу во сне, и это – лицо Илоны. Куда же заведёт меня этот чёртов сон, что ещё я узнаю о себе? Я ощущаю, что всё глубже погружаюсь в чужую жизнь, зная о каждом из них больше, чем они сами друг о друге. Это страшно, потому  что я чувствую приближение чего-то невыносимо ужасного, но ничем не могу им помочь. Потому что это всё уже свершилось столетия назад…
…А это свадьба – две пары стоят перед священником, прекрасные невесты – ослепительная Агнесса и нежная Илона. Женихи тоже хороши собой – колоритный великан Вико Росси и взволнованный изящный Анхелио.  Алессия тоже выглядит замечательно, она просто расцвела, Горон Блэк с трудом отводит от неё взгляд. Все рады и веселы, гости восторженно перешёптываются. Но есть и тот, кому торжество не по вкусу – Майкл мрачен, как на похоронах. Он покидает торжество сразу после обряда, исчезает в неизвестном направлении, не заботясь о том, что кто-то может это заметить. И есть тот, кто это замечает – Алессия, которая никогда не доверяла Майклу. Она хмурится и что-то говорит Горону, но тот с улыбкой отмахивается от её слов. Тогда она подходит к отцу и тихо ему что-то рассказывает, но он слушает рассеянно, целует её в щёку и улыбаясь, отвечает ей чуть громче, чем необходимо:
- Моя милая Алессия, я знаю, что ты недолюбливаешь старшего брата, но нельзя же в любом поступке искать злой умысел! 
По её лицу проносится облачко досады, потом она машет рукой, - мол, я вас предупредила, а вы как хотите, и уходит к гостям – веселиться.
…А вот уже и осень, погода ещё не испортилась, но листья на величественных деревьях вокруг замка начинают желтеть. В воздухе разлита особенная хрустальная чистота и непонятная грусть, от которой щемит сердце. Анхелио с молодой женой счастливы в одном из имений герцога, которое он им подарил, и уже ждут прибавления в семействе. Агнесса и Вико подолгу живут в родовом замке, потому что Вико довольно часто уезжает в свои таинственные поездки, правда, недолгие. Герцог Алегретти этому очень рад, потому что Агнесса –его любимица, как и старший сын. Женившись, из мрачного мага-нелюдима Вико превратился в обаятельного и вполне общительного мужчину, а с Агнессой они просто глаз друг с друга не сводят.  От Майкла со дня свадьбы не было ни слуха, ни духа, но вчера наконец-то пришло письмо с известием о его скором приезде. Отец и Агнесса рады, Анхелио не до него, если честно, у него свои тревоги и волнения. А вот Алессия откровенно недовольна и не скрывает этого. Горону она это объяснила так: исчез со свадьбы, как вор, шлялся где-то, а теперь явился – не запылился, начнутся опять склоки и интриги.
- Если честно, терпеть не могу Майкла, от него всегда одни неприятности,-произнесла она с досадой, лежа в обнимку с Гороном у него в «берлоге», которую ради Алессии он разрешил привести в полный порядок. Связь свою они тщательно скрывали, не видя пока возможного решения проблемы. Вернее, Алессия была совершенно готова собрать свои драгоценности и кое-какие деньги, чтобы любой ночью вскочить на коня и , оставив отцу записку, умчаться с Блэком навстречу новой жизни, но так как такого предложения не поступало, лишь пожала плечами, мудро решив не ломать пока голову. А Горон Блэк разрывался между долгом и неожиданно свалившейся на голову бедой, какой он считал свою любовь к Алессии. Он вполне справедливо предполагал, что герцог вряд ли обрадуется их отношениям и никак не мог прийти к какому-то окончательному решению. Майкл тоже не вызывал у него собой симпатии, но , в отличие от Алессии, Горон не считает его опасным, просто не особо приятным.
- Алессия, я поставлю кого-нибудь из охраны приглядывать за ним, если тебе так будет спокойнее,- с улыбкой говорит он.
Алессия целует его в плечо, тоже улыбаясь. Горон шутливо делает свирепое выражение лица, набрасываясь на неё с поцелуями:
-Это значит да? Да?
-Да, да, да!- девушка хохочет, притворно  вырываясь, потом прижимается к нему, глядя в глаза.- Ты же знаешь, что да…
…День приезда Майкла Алегретти, идут полным ходом приготовления к сегодняшнему балу – сегодня празднуют день рождения графини Росси, Агнессы. Вико Росси тоже должен сегодня вернуться из поездки, так что радость именинницы не знает границ – к её дню рождения успеет приехать любимый муж и возвращается любимый брат. Отец, герцог Алегретти, тоже рад – он очень любит своего первенца и наследника титула, хотя и знает его непростой характер. Замок просто сияет и внутри, и снаружи. Наверное, сегодня самый радостный и счастливый день в жизни этой семьи…
…Майкл приехал днём, отец чуть не задушил его в объятьях от радости. На все расспросы, где он был, Майкл отвечает уклончиво и изображает усталость. Но при появлении Агнессы глаза его вспыхивают, он обнимает её так нежно, что она даже розовеет от смущения. Он вручает ей подарок – в богато инкрустированной шкатулке переливается сапфировый комплект. Агнесса радостно всплеснула руками, расцеловала Майкла и обежала примерять украшения. Кроме Алессии, никто не обращает внимания на то, каким алчным взглядом он провожает сестру. Но и она не может понять до конца, что же он значит…
…Гости собрались, их наряды сногсшибательны, хотя сравниться с виновницей торжества, как всегда, не может никто. В алом бархатном платье, опять с новыми роскошными украшениями из великолепных рубинов (подарок мужа, о чём она с удовольствием сообщила восхищённым дамам), золотые локоны уложены в замысловатую причёску. Впрочем, Алессия сегодня тоже хороша – она в тёмно-вишнёвом шёлковом платье, на её фигуре оно сидит идеально (упорные тренировки вылепили тело богини), и , хотя её причёска и украшения не так бессовестно роскошны, как у сестры, но они изящны, черты лица кажутся вылеплены талантливым скульптором, а волосы густы и блестящи, так что внимание множества поклонников ей обеспечено, а некоторые готовы хоть сейчас просить её руки у герцога. Начальник стражи не может этого не видеть, и такое положение вещей, конечно же, не улучшает его настроение. Но Алессия, как бы невзначай проходя мимо Горона, улыбается ему и тихонько шепчет: «Не грусти, после бала я буду у тебя» и снова улетает, как бабочка, увлекая за собой рой очарованных поклонников…
…А вот и Вико Росси вернулся и спешит поздравить супругу. Слуги с трудом несут за ним подарок, он большой, в человеческий рост, и тщательно упакован. Вико велит слугам отнести подарок в их комнату и распаковать. Гости заинтригованы, но маг непреклонен: первой подарок должна посмотреть именинница. Извинившись, они покидают гостей с обещанием скоро вернуться.
…Покои Агнессы и Вико – роскошное убранство, другими словами и не скажешь. Посередине  огромной комнаты подарок, уже освобождённый от упаковки. Агнесса замирает от изумления, потом кидается на шею мужа, на глазах счастливые слёзы: Вико подарил любимой жене её статую в полный рост, выполненную из розового опала с удивительным сходством.
   Это гаденькое чувство – зависть, но я испытываю его по отношению к этим людям, жившим четыре века назад. Настоящая любовь встречается крайне редко, в основном лишь бледные её копии и подделки, или пьянящая страсть, от которой потом остаётся пустота на душе и желание принять горячую ванну. Эти пары – Вико и Агнесса,  Алессия и Горон, Анхелио и Илона – они каким-то чудом смогли выиграть этот приз, но как долго они будут счастливы, как сейчас? Я-то знаю, счастье не бывает долгим…
   Пока я рылся в своих чувствах, гости  были приглашены на показ подарка, и сказать, что они были поражены – не сказать ничего. Охи, ахи, восхищённые возгласы, поздравления, шутки – подарок Вико заткнул за пояс все другие, Майкл в бешенстве стоит, кусая губы, позади всех, у колонны, но на него никто не обращает внимания. Я не знал Майкла, когда он был человеком, но знаю его теперь, и понимаю, что это он так просто не оставит, потому что его жестокость не знает границ, и вряд ли он был другим раньше.
   Гости возвращаются в праздничный зал, Вико сопровождает их. На пороге он оборачивается к Агнессе, она ,счастливо улыбаясь, машет ему – иди, сейчас приду, и посылает ему воздушный поцелуй, и никто не замечает спрятавшегося за портьерой Майкла.  Мне хочется закричать Агнессе «Беги, скорее!», но это мой сон, в котором я лишь зритель,  бессильный что-то изменить.
  В зале приставленный следить за Майклом охранник пробирается к Горону Блэку и тихо сообщает ему, что Майкл исчез, он не может его найти. Горон также тихо приказывает ему взять ещё трёх человек и найти Майкла хоть из-под земли.
  Я вижу, как Агнесса подходит к зеркалу, чтобы поправить выбившийся локон, и вдруг она испуганно вскрикивает – она видит в зеркале отражение Майкла, неслышно подошедшего сзади. И лицо его страшнее, чем у самого сатаны – на нём отпечатались злоба, похоть и ревность.
- Майкл, ты меня напугал,- её голос дрожит, хотя она и пытается улыбнуться.-Почему ты не с гостями? Иди, я сейчас тоже спущусь.
Ах, Агнесса, милая моя , не за тем он пришёл! Похоже, она это тоже начинает понимать и пытается пробраться к выходу, но поздно – Майкл сжимает её руки в своих, как в тисках.
- Агнесса, ты должна меня выслушать, я больше не могу скрывать, как я тебя люблю. Ты должна стать моей, быть со мной всегда, мне никто не нужен, кроме тебя!- он задыхается, его душит тёмная страсть, кипящая в его крови.
   На её лице отражается ужас:
- Майкл, опомнись, я же твоя сестра! Пусти меня, пожалуйста, твои слова – страшный грех!
- Ты просто не знаешь ничего, а я теперь знаю, что в семье нашей матери тайные браки между сёстрами и братьями были законом. Я посетил Золотое Королевство и они меня приняли в семью. Мне предложили любую из принцесс, но я вернулся за тобой, потому что люблю тебя. Прошу, уедем со мной и будем счастливы вместе!
Агнесса пытается вырваться, но у неё мало что получается, она умоляет его со слезами:
- Майкл, пожалуйста, отпусти меня, я не могу быть с тобой, я люблю своего мужа, и для меня это невозможно. Не надо, не мучай меня, я никогда не буду с тобой!
   Выражение страсти на его лице сменяется свирепой яростью, он бледнеет, как будто вся кровь отлила от его лица к его чёрному сердцу.  Он бьёт её по лицу наотмашь и разрывает на груди платье с сатанинским смехом:
- А это уже не тебе решать, хочешь или нет, но ты будешь моей,- и бросает её на кровать, а сам запирает дверь. Музыка в зале играет, никто не слышит её криков. Поняв, что никто не успеет к ней на помощь, она распахивает дверь на балкончик и перевешивается через перила с криком о помощи. Майкл выбегает за ней следом, Агнесса в панике кричит:
- Не подходи ко мне, не смей! Я сброшусь вниз, я никогда не буду твоей!
О, это выражение холодной ярости на лице того, кем я когда-то восхищался и кого считал за идеал! Я уже понял, что будет дальше…
Майкл мгновенно оказался рядом и, схватив её за руку, произнёс с ледяным спокойствием:
- Что ж, это твой выбор. Не доставайся же никому! – и столкнул сестру вниз.
Её оборвавшийся крик совпал с паузой в игре музыкантов, поэтому его услышали все.
   Первым в сад выбегает Вико Росси…и видит свою жену. Она упала навзничь затылком на каменный бордюр, её прекрасное лицо не пострадало, но нет ни малейшего сомнения, что она мертва.  Вико пытается её приподнять, но на его руках кровь, которая капает на землю клумбы с белыми розами.  Я вижу, как он  оцепенело смотрит на кровь своей любимой, которую  совсем недавно обнимал, а она его. Вышедшие гости в ужасе, многие дамы падают в обморок, крики. Вико не может произнести ни слова, он стоит на коленях, прижав к себе Агнессу. Но даже великий маг Вико Росси не может оживлять умерших…
  Герцог Алегретти тоже падает перед телом дочери на колени, он рыдает, пытается что-то сказать, но дрожащие губы не слушаются …
К Вико возвращается чувство реальности, он тихо произносит слова, которые для мага означают нерушимое обещание:
- Кровью, упавшей в землю, клянусь – тот, кто это сделал, умрёт самой страшной смертью, и его близкие сами предадут ей убийцу.
И – уже громко и  резко:
- Освободите в зале центральный стол, моей любимой нужно отдохнуть. Её покой теперь вечный…
 И Вико поднял Агнессу на руки и понёс в наряженный для праздника зал, не глядя ни на кого.
Майкл уже успел смешаться с толпой, но ему неизвестно, что за ним пристально наблюдали люди Горона Блэка, и его появление позже всех в зале не прошло для них незамеченным. 
   А дальше картинки сменяются, как в калейдоскопе. Испуганные дамы жмутся в кучку, мужчины предлагают обыскать весь замок в поисках убийцы. В том, что это убийство, ни у кого нет сомнений.  Алессия, вся в слезах,стоит около тела сестры. Анхелио пытается что-то делать, но он не очень знает, как руководить в такой ситуации, да он по натуре и не лидер. Майкл подходит к столу, на который положили Агнессу, на его лице видна искренняя боль, возможно, и ужас от содеянного в порыве ярости. Похоже, трезвую голову сохраняет только Горон Блэк. К нему торопливо подбегает его человек и тихонько сообщает о том, что Майкл появился в зале позже всех. Горон кивает и велит ему пока ничего никому не говорить.
…Гости разъехались, в замке остались только герцог, его дети и Вико Росси. Вся охрана поднята на ноги, прислуга рыдает на кухне. Джулио оглушён горем, он сидит за столом неподвижно, полностью погружённый в свои мысли.  Анхелио потрясён смертью сестры, но ещё он и встревожен другим – Илона должна вот-вот родить, он собирался вернуться быстро, а ему придётся остаться здесь, потому что несчастье не поинтересовалось его планами на сегодняшний вечер. Алессия больше не плачет, напротив, её брови гневно сдвинуты, она уже переоделась в костюм для тренировок – мужской  костюм – и меч у неё на поясе. Я заметил, что Джил точь в точь также хмурит брови, когда злится. Майкл бледен, на его лице муки нечистой совести, но сильнее всего на нём читается страх, страх разоблачения. Горон  Блэк непроницаем, но мне понятно, что он уже всё выяснил и озвучить имя убийцы – вопрос самых близких минут. На лице Вико тоже никаких эмоций, только смертельная бледность выдаёт то, как ему больно. Видимо, у него уже состоялся разговор с Блэком и он тоже знает, как умерла его жена. И то, что он сделает с её убийцей, он наверняка уже решил, и мне не хотелось бы оказаться на этом месте. Кажется, воздух в зале сгустился от напряжения и  совсем нечем дышать. Мёртвую тишину прерывает Вико Росси, держа в руках большую старинный кубок с вином кроваво-красного цвета:
- Я хочу, чтобы каждый из нас в память об Агнессе выпил это вино,- и разлил  напиток, кажущийся в бокалах ещё более похожим на кровь. Все молча  выпили, вопросительно глядя на Вико.
- Мои дорогие родственники, теперь я хочу вам рассказать, как  же на самом деле погибла моя любимая жена, с которой я хотел счастливо прожить свою жизнь,- его голос звучал ровно, но слова падали тяжело, как гранитные камни на вспаханную землю.-Как вы знаете, я маг, и довольно неплохой. Когда я расправился с вожаком вампиров, магом Рубио, я узнал, что он стал таким в результате неудачного эксперимента с омолаживающим эликсиром. Нельзя быть вечно молодым, человек должен достойно прожить свою жизнь и уступить место другим поколениям, так он создан. Мне стал известен секрет этой дьявольской смеси, и , чтобы не впасть в искушение применить его снова, я наложил на себя заклятье, которое убьёт меня в течение  суток, если я нарушу собственную клятву.
  А теперь переходим к фактам, которые мы с Блэком  собрали и выяснили, кто же убил Агнессу. Мне пришлось использовать кровь жены, окропившую розовый куст, и дьяволький эликсир бессмертия, чтобы наказать виновного. Эту смесь вы только что выпили, теперь заклятье подействует на убийцу, превратив его в кровожадного зверя, которого собственные родные отдадут в руки палача, потому что они станут охотниками на это порождение, это их часть проклятья. Ну же, Майкл, тебе осталось быть человеком не более двух-трёх минут, ты ничего не хочешь сказать в своё оправдание? Ведь это ты её убил. Зачем?
   Майк стал белым, как снег. Герцог Алегретти застыл в немом ужасе, как будто окаменел. Анхелио тоже словно превратился в статую, но Алессия и Блэк мгновенно вытащили мечи и направили их на преступника. Алессия уже занесла меч для удара, но её остановил жалкий, дрожащий, непохожий на самого себя, голос отца:
- Не надо, пожалуйста, это всё его дурная кровь… Я должен был прислушаться к предсмертным словам Марион, но не придал им нужного внимания. Это и моя вина…
На лице Алессии отразилась досада, она всё же закончила своё движение, но повернула меч так, что он ударил Майкла по голове плашмя, сбив того с ног. Он упал на колени, из его горла вырвалось нечеловеческое рычание, волосы встали дыбом. Горон Блэк бросился на него, сбив с ног, прижал к полу, попутно заорав :
- Стража, на помощь!
Стражники ввалилисьв залу, не меньше шести человек, и вместе с Блэком они с огромным трудом смогли связать Майкла, внутри которого уже проснулся дикий зверь, да и страх перед смертью придал ему ещё большую силу.
   Вико Росси возвышался над ним как неумолимый ангел мщения, и голос его был холоден, как январский снег:
- Заклятье необратимо, Джулио, всё равно тебе или кому-то из твоих детей придётся казнить его своей рукой. Он убил Агнессу , и никто из вас не помешал ему. За всё надо платить, и цена у всего своя.
- Ты тоже не защитил её! – голос Алессии звенит, так же как у Джил, когда она злится.
  Вико на мгновение замирает, видимо, эти слова попадают в цель.
- Ты права, и мне тоже придётся заплатить за это. Я скоро умру, но до этого я хочу увидеть, как голова убийцы скатится в осеннюю листву, и земля впитает его кровь так же, как и кровь его жертвы…
  Джулио, постаревший от горя на двадцать лет, почти прошептал:
- Заприте его в темнице, он будет казнён на рассвете… нельзя же так,  зарезать его, как волка, под покровом ночи… И я лишаю тебя права наследования титула и богатств семьи…
   И вдруг раздался хриплый, какой-то каркающий смех Майкла. Отсмеявшись, он сказал неожиданно твёрдо и громко, обращаясь ко всем:
- Вот, значит, как вы легко поверили, что убийца – это я. Что ж, вы правы, я столкнул Агнессу с балкона, но на самом деле я вовсе не хотел её смерти, просто не понимал в гневе, что делаю. Хотя виноват я, но и вы все виноваты, я любил её, а вы у меня её отняли, сначала мать, а потом ты, отец. Она должна была быть со мной, но нет, вы всегда отдаляли её от меня. Будьте вы все прокляты, я ненавижу вас!
   Горон Блэк мощным тычком прервал эти излияния и скомандовал потрясённым стражникам:
- В темницу, да не вздумайте его развязывать – этот ублюдок стал здоровым, как бык.
   Стражники с большим трудом смогли выволочь его из зала, Алессия вышла вслед за ними, держа в руке обнажённый меч. На её лице было просто написано огромными буквами – как же мне противен весь этот дешёвый цирк, надо проследить самой, чтобы Майкла ещё и не упустили.
   Оставшийся в зале герцог плакал, закрыв лицо ладонями. Горон Блэк сел на стул, мрачно глядя на Вико, который был полон мёртвого спокойствия. Анхелио вдруг вскочил и начал истерично кричать:
- Я не палач, я не могу казнить своего брата, что бы он не натворил! Я не смогу, вы понимаете, просто не смогу!
Вико только приподнял брови, всем своим видом давая понять, что вопрос решён, и направился к выходу, но у порога всё же остановился и сказал негромко:
- У меня мало времени, а успеть сделать  надо  ещё многое. Поэтому спорить уже не о чем, слишком  поздно.
 Он хотел выйти, но ему преградила путь вернувшаяся  Алессия.
- Я завтра покончу с Майклом, я смогу. И ещё хочу сказать тебе, Вико: если ты завтра сам не умрёшь, я и тебя убью, потому что то, что ты сделал с нами, также заслуживает смерти. А теперь убирайся с моих глаз, потому что у меня есть соблазн не ждать завтрашнего дня,- и она прошла в залу, больше не глядя на Вико Росси. Тот замешкался, проводив её удивлённым и даже одобрительным взглядом, но решил, видимо, не подливать масла в огонь и удалился молча.
   Алессия подошла к отцу, обняла его и сказала уже совсем другим голосом, в котором слышались нежность и грусть, но также и непреклонная решимость:
- Отец, ничего не сделать, всё уже случилось. Надо постараться спасти то, что ещё хотя бы можно. Я думаю, Анхелио надо вернуться к Илоне и оставаться там. Нужно, чтобы никто не узнал о том, что здесь произошло. Пока Вико жив, он наложит на слуг и охрану какое-нибудь заклинание, чтобы они забыли увиденное здесь или не могли об этом рассказать, в общем, ему виднее, как это сделать. Как быть со всем остальным, будем думать потом, а сейчас надо поспать, иначе завтра у нас не хватит сил выдержать это всё. Горон, пойдём со мной, нужно кое-что обсудить.
   На лице Анхелио отразилось облегчение, он благодарно сжал руки Алессии, она понимающе улыбнулась, мол, иди спать, завтра всё это наваждение рассеется. Поцеловав отца, она позвонила в колокольчик. На звонок робко появился бледный дворецкий. Алессия  распорядилась проводить герцога в его покои и быть при нём неотлучно.
   Выйдя в парк, она пошла быстрым шагом до самых ворот замковой стены и только там остановилась, глядя на замок. Горон следовал за ней без вопросов, понимая, что ей надо как-то выплеснуть душивший её гнев. Он-то  хорошо знал Алессию и догадывался, чего стоило её внешнее спокойствие. Блэк любовался ей, несмотря на весь ужас ситуации, и в который раз подумал, что ему бессовестно повезло, что такая девушка его любит. И опять мысленно обозвал себя идиотом, потому что никак не мог решиться сказать ей, что хочет уехать на край света и забыть там с ней обо всём , просто быть счастливым и вместе растить детей, а его золота, скопленного  за годы войны и наёмничества, им хватит с лихвой – Горон всегда умел добывать золотишко.  Но так и не мог собраться с духом, боясь, что она не согласится. А сейчас у него появилось щемящее чувство, что больше и не будет шанса спросить…
   Алессия наконец-то остановилась, и спросила его, глядя на замок:
- Скажи мне, Горон, что ты видишь?
- Я думаю, ответ очевиден – родовой замок Алегретти, - последовал его ответ.
- Нет, я вижу смерть, и ещё не одну,- её ноздри хищно раздувались.  – Я не знаю, что этот чёртов маг сделал со мной, но я точно чувствую, что эту ночь многие не переживут, и мы не сможем их спасти. Может, пойти и прикончить Майкла прямо сейчас, что скажешь?
   Горон задумчиво почесал лоб, потом сказал твёрдо:
- Алессия, не думаю, что ты неправа, но ты же слышала, что сказал герцог. Мы не можем идти против его воли, это незаконно.
Алессия досадливо закусила губу, бросив с горьким смешком:
- А что из происходящего здесь вообще законно? Убийство моей сестры? Чёрное колдовство Вико? Или завтрашняя казнь Майкла? Что?
- Алессия, милая,- в голосе Блэка звучало неподдельное сочувствие, - если бы я мог, я избавил бы тебя от этого бремени, но это не в моих силах, ты же понимаешь. И приказ твоего отца я не могу нарушить, помимо того, что я работаю на него, мы были с ним друзьями в походе, и я не могу его предать.
Лицо Алессии стало непроницаемым, и она сказала уже совершенно спокойно:
- Я вижу, мне тебя не переубедить, а жаль. Тогда уж ты ночуешь у меня, а то как бы мне не впасть в искушение и не провести казнь до рассвета. Будешь меня охранять.
 И пошла назад, не оглядываясь, уверенная в том, что Горон последует за ней. Он и последовал…
    Глухая полночь, замок пребывает в зыбкой дремоте после наполненного несчастьями дня. Герцог Алегретти  спит, дворецкий тоже не может больше бороться со сном. Но, когда он крепко уснул, герцог вдруг открывает глаза – он притворялся. Тихо поднявшись, крадётся к дворецкому и обрушивает  ему на голову тяжёлую вазу. Дёрнувшись, тот замирает, обмякнув в кресле. Джулио покидает комнату, не забыв её запереть, и торопливо направляется в сторону темницы по пустым коридорам погружённого в скорбный полумрак замка…
   Я начинаю понимать, что он задумал – вот оно, начало конца… слепая любовь к старшему сыну, к этому чудовищу, который никогда не был человеком, даже до этого проклятья…любовь, которая ломает людей и крушит их судьбы. А всё могло бы быть по-другому, но уже не будет никогда…
   Оба охранника почтительно встают при появлении герцога, он командует им властным тоном, не терпящим возражений:
- Оставьте нас, мне нужно поговорить с ним без свидетелей. Ждите меня в конце коридора, я позову.
Охранники растеряны, но ослушаться не смеют, хотя Горон Блэк велел им ни в коем случае не оставлять узника без присмотра, что бы не случилось. Неохотно они уходят , закрывая дверь в темницу, и добросовестно удаляются в самый дальний коридор, ведущий к темнице. Ключ от камеры остаётся лежать на столе.
  Тут становится ясно, что Джулио Алегретти не в себе и больше не может сдерживаться. Его руки дрожат, глаза лихорадочно блестят, дыхание срывается. Он спешит открыть камеру, не видя, что за ним наблюдают мерцающие огоньки глаз того, кто был его старшим сыном, и губы его кривит нехорошая усмешка. Джулио отпирает дверь, разрезает верёвки,  прижимая Майкла к груди, и тут он подаёт голос, от которого по телу герцога пробегает дрожь:
- Я знал, что ты придёшь, отец, я звал тебя,- и отодвигает его от себя, удерживая в руках железной нечеловеческой хваткой.- Спасибо, что услышал и пришёл, ты поможешь мне.
Джулио, дрожа, отвечает ему, и голос его слаб и жалок, в нём слышен страх:
- Да, Майкл, я тебя выпущу отсюда, и ты должен скрыться, чтобы тебя никто не смог найти. Я люблю тебя, несмотря ни на что, я не могу допустить твоей казни. Беги, спасайся, и не появляйся больше в этих местах, прошу тебя.
Майкл засмеялся, и этот смех ещё больше пугает Джулио.
- А что бы ты сказал, отец, если бы знал, что это я науськал ревнивую графиню Эрио и помог ей нанять Мага Ветров, чтобы уничтожить мою мать, потому что она мешала мне быть с Агнессой? И с чего ты взял, что я, который должен был стать наследником титула и повелителем замка и земель нашего рода, уступлю всё это кому-то и буду прятаться, как трусливая крыса? И ты, предавший меня, надеешься избежать возмездия?- он засмеялся негромким смехом, полным безудержного веселья, тряхнув герцога, как тряпичную куклу.- Я теперь не чета вам, ничтожным людишкам, всегда чувствовал себя выше вас, другим, более совершенным. Вико думает, что наказал меня, а на самом деле  он дал мне подарок, сделав меня бессмертным , практически богом. Я отомщу вам всем, вы все будете молить меня о пощаде, когда я буду пить вашу кровь, но я не пощажу никого!
Джулио с ужасом смотрит на Майкла, ужас и непонимание звучат в его словах:
- Ты так поступил с Марион, со своей матерью?
И добавляет с проснувшимся гневом :
- Будь ты проклят вовеки! Каким же я был слепцом…Стража, сюда!
Стражники не успеют…Майкл впивается в шею отца, с наслаждением выпивая хлещущую из раны кровь, отбрасывает его в сторону. Прибежавшие на крик стражи цепенеют на какой-то миг, но этого хватает, чтобы Майкл оторвал первому голову и прокусил шею второму, опьянённый кровью и новой силой. Напившись, он  мчится по спящему замку- он ищет брата и сестру, но ему навстречу выходит почуявший неладное Вико. Он будто постарел лет на десять, но всё же ещё очень силён и держит в руке меч, лезвие которого отделано полосками серебра – этим мечом он поразил мага Рубио, короля вампиров. Не рискнув  столкнуться с ним лицом к лицу, Майкл выпрыгивает из окна на третьем этаже, приземляется как кошка и, стремительно преодолев парковую зону, одним звериным прыжком взлетает на крепостную стену и растворяется в лунном сиянии где-то за её пределами.
Шум и звон разбитого стекла пробуждает замок, из своих покоев выбегает Анхелио, он очень бледен, но в руке тоже держит меч. Алессия , Горон, перепуганные слуги – никто не понимает, что произошло, пока из темницы не возвращаются отправленные на проверку стражники и не сообщают о своей страшной находке. Наступает тягостное молчание,  Алессия прерывает его звонкой пощёчиной, которую залепила Вико Росси. Горон оттаскивает её, она задыхается от ярости и отчаяния:
- Ты…ты понимаешь, что натворил, кто вырвался на свободу? Мы были твоей семьёй, а ты всё уничтожил! Ты ничуть не лучше Майкла, такой же негодяй! Пусти меня, Горон, я его убью, пусти, говорю!
Вико поражён её словами, он поворачивается к оцепеневшим слугам и стражникам:
- Собирайте вещи, получите расчёт и от меня лично по тысяче золотых, но до обеда все вы должны покинуть замок, иначе останетесь здесь навсегда. О случившемся вы никому не расскажете, я об этом позабочусь.
Отпусти Алессию, Горон, мне нужна ваша помощь. Анхелио, твоя тоже,- и устало опустив меч, уходит в свои покои.
Анхелио спешит за ним, но Горон не торопится отпускать разъярённую Алессию.
- Обещай мне, что выслушаешь и не будешь на него бросаться. И отдай мне меч.
Алессия злобно пыхтит, но постепенно справедливость требования Блэка доходит до её сознания.
- Обещаю пока его не трогать, но меч не отдам, мне без него неуютно.
И уже слугам - резко:
- Вы всё слышали, идите собираться!
… Вико обессиленно откинулся в кресле, уронив меч рядом. Он действительно стремительно стареет, пронеслось у меня в голове, не соврал про заклятье. Слишком хороший маг, чёрт его дери, попал в свою же ловушку. А ведь напрасно, совершенно напрасно, можно было бы не усложнять – и не было бы шайки вампиров, рыщущих по обоим Королевствам-Золотому, Южному и  даже забредающих иногда в  Королевство Грёз, пристанище великих бойцов, колдунов, магов и ясновидящих, или, как их там называют, Знающих.
- Простите меня, я виноват…Анхелио, у тебя скоро родится сын, тебе нужно вместе с ним и женой надёжно спрятаться, потому что Майкл будет тебя преследовать. Предлагаю укрыться  в монастыре Сияющего Меча –  мой брат, Адриан, отец-настоятель, он позаботится о вас.
Алессия, теперь вся надежда на тебя – только ты, или твои потомки, или потомки  Анхелио,  могут снять проклятье. Для этого нужно смешать кровь наследника герцога Алегретти и кровь убийцы с кровью Агнессы, которая осталась в ритуальной чаше. В помощь тебе я отдаю тебе силу Жидкого Огня и Повелителя Снов, мне уже их помощь не нужна…мне недолго осталось..и вы поспешите – до следующего заката я умру, и замок станет закрытым для всех, кроме истинных наследников. Чаша будет стоять здесь, на столе.  Да, все мои богатства теперь в твоём распоряжении, я отправил брату весть о случившемся. И ещё  - Майкл может обращать других в вампиров, дав и глоток своей крови, но не более десяти в год, а они- ещё десятерых, понимаешь?
Прости меня, если сможешь, Алессия, тебе придётся труднее всех…
Горон, помоги мне добраться до склепа, я хочу остаться с моей любимой и после смерти…
Повернувшись к молчащим брату и сестре, Вико безжизненным голосом уронил последнее:
- Прощайте…
И поплёлся бессильной старческой походкой, опираясь на плечо Блэка.
… Рассвет занялся каким-то болезненным оранжевым светом, как будто солнце не хотело показываться из-за горизонта, чтобы не видеть  горя, воцарившегося над замком Алегретти. Слуги спешно покидали замок, стража прощалась со своим начальником, уныло построившись во дворе – Горон всегда был справедлив со своими подчинёнными и они расставались с ним с неохотой.
   Алессия в это время собрала мечи – свои и Вико. Меч Вико Росси, отделанный по клинку полосками серебра, она упаковывать не стала, а повесила в ножнах на пояс, хотя он и был тяжеловат для неё. Открыв шкаф с платьями, она лишь горько усмехнулась – и закрыла его. Понятно, что при охоте на вампира вряд ли они ей пригодятся. Украшения она тоже погладила рукой, словно прощаясь с ними, и закрыла шкатулку. Анхелио она уже проводила перед восходом солнца, приставив к нему десяток стражников, которые проводят его и Илону до монастыря, чьи стены и воинственные монахи защитят их от любой опасности. Взяв мечи и золото, она спустилась вниз и отправилась в опустевшую конюшню, где остались только её вороной и гнедой Горона Блэка. Она уже приторочила суму к седлу, как услышала шаги Горона.
- Уезжаешь? Одна, даже не попрощавшись?
Блэк несёт две дорожные сумы, по весу явно нелёгкие, потому что они оттягивают ему руки, даже невзирая на его недюжинную силу. Алессия с неохотой поворачивается к нему, ей и так нелегко далось это решение.
- Горон, я уезжаю ,и как ты верно заметил, одна. Это теперь мой крест, и пока я не убью Майкла, мне не знать покоя. Тем более, зная его, я уверена, что он сейчас затаится и будет создавать свою армию упырей, а потом…начнёт охоту на нас с Анхелио. А прощаться я не вижу смысла, потому что мы и так, скорее всего, не увидимся больше.  Я хочу помнить, как девчонкой первый раз увидела тебя, когда ты вернулся с моим отцом из похода – и пропала, поняла, что мне никто никогда не будет нужен, кроме тебя. Я хочу помнить всё хорошее, что у нас было. Но я не хочу помнить день, когда мы расстанемся, поэтому не пришла прощаться. Жаль, не успела уехать раньше, чем ты вернулся. Не говори ничего, ладно? Сделаем вид, что завтра снова увидимся,- и с этими словами она вскочила в седло, но ускакать ей не удалось – железная рука Блэка перехватила уздечку и придержала коня.
- Я конечно, глупец, что не сказал тебе этого раньше, но не настолько, чтобы потерять тебя навсегда, - он горько усмехнулся. – Алессия, я люблю тебя так сильно, что мне без тебя никак. Не знаю, законным ли будет наш брак, буду ли я двоеженцем , но стань моей женой и позволь разделить с тобой все твои трудности. Я еду с тобой, мы вместе победим или умрём – но вместе, слышишь?
Алессия зачарованно смотрит на Горона, грустно улыбаясь:
- Не поверишь, но я счастлива, -  не думала, что ты решишься когда-нибудь. Наверное, для того, чтобы ты сделал мне предложение, должно было случиться что-то немыслимое… Да, и ты не двоеженец – твоя жена, урождённая Элеонора Стоун, умерла пять лет назад, я узнавала, Джон Уайт. Надо же было выбрать фамилию, противоположную настоящей! А ещё на тебе числятся трое детей, как я догадываюсь, отнюдь не твоих. Ты ведь сбежал потому, что не хотел быть фиктивным мужем-рогоносцем, не так ли? Твой отец обеднел и решил поправить свои дела таким образом за счёт младшего сына. Но он не учёл твоего гордого и непокорного нрава, да и в невесту ты, как я подозреваю, был влюблён, ведь она была такой рафинированной красавицей. И твой шрам – это плата за непослушание, тебя ведь за это хотели убить, но тебе удалось скрыться из Золотого Королевства. Так на свет появился Горон Блэк, прошедший огонь и воду, я ничего не упустила?
Когда наконец  к Горону вернулся дар речи, голос его прозвучал глухо:
- Нет, ты ничего не упустила. И давно ты об этом знаешь?
- Давно, - ответила Алессия всё с той же грустной улыбкой.
- И любишь меня, или жалеешь?
- Люблю, Горон. За что тебя жалеть? Ты не стал игрушкой в чужих могущественных руках, а стал прекрасным бойцом и независимым человеком. Я всегда восхищалась твоей силой воли, ты удивительный, таких нет больше.
Горон смотрел на неё так, будто видел в первый раз.
- Знаешь, это ты удивительная, и таких точно больше нет. Но ты мне так и не ответила – согласна ли ты стать моей женой, делить на двоих радости и горести?
- Горон, боюсь, горестей теперь будет больше, чем радостей. Но, если тебя это не пугает, то я согласна!
 Из ворот замка они выехали вместе, остановились на границе леса, окинув замок прощальным взглядом, и скрылись в чаще, больше не оглянувшись.
…Вико Росси следит угасающим взглядом за красными лучами заходящего солнца, проникающими сквозь узкие витражные окна склепа. Он лежит на голой мраморной плите напротив Агнессы, и с последним лучом с его губ слетает еле слышный вздох. Вико завершил свой земной путь…
Едва он умер, замковые ворота сами собой гулко захлопнулись, а вокруг замка раздался треск и страшный хруст – из-под земли вырвались огромные колючие ветки серебристого цвета, похожие на ветви гигантского шиповника с огромными острыми копьями-шипами и поползли, заплетая всё вокруг замка, ширясь в стороны и вытягиваясь вверх. Теперь в замок смогут попасть только истинные наследники, как и сказал великий маг Вико Росси…
…А вот и монастырь Сияющего Меча, больше похожий на отлично укреплённую крепость, да, собственно он ей и был уже не первое столетие, надёжно прикрывая от земель Золотого Королевства южную границу Королевства Грёз, заставляя и сейчас шайку вампиров обходить его стороной. Здесь уже предзимье, листва облетела, редкие снежинки кружат в промозглом воздухе. Карета с заплаканной Илоной и поседевшим Анхелио въезжает в ворота монастыря, давая долгожданный приют уставшим путникам. Их встречает отец-настоятель Адриан, такой же великан, как Вико, и очень на него похож. А ещё он похож на того отца Адриана, который бережно поддерживает под руку Эдвина, только этот уже старик. Он окидывает их внимательным взглядом, от него не укрылось ничего – ни растерянность Анхелио, ни ужас его жены. Голос его звучен, как набат.
-  Ваши тревоги позади, здесь вы в полной безопасности. Не скажу, что меня радуют последние вести, но теперь следует считаться с тем, что есть. Мой брат, наверно, потерял разум, когда впустил в наш мир то зло, которое перед этим сам же уничтожил. Сожалеть бессмысленно, я чувствую, нам предстоят тяжёлые испытания, но пока не будем об этом больше. Подкрепитесь с дороги и отдохните хорошенько.
...Картинка сна гаснет, а когда появляется, я понимаю, что прошло несколько лет. Анхелио играет с голубоглазым малышом…стоп, это я ? Мне примерно года четыре, и я чертовски мил и обаятелен, как, впрочем, и сейчас.
- Анхелио, я должна поехать к маме, она очень больна, - в голосе Илоны слёзы. – Ты же знаешь, про Майкла нет ни слуха, ни духа, может, он уже давно умер или прячется в какой-нибудь тёмной норе. Мама всегда жила для меня, я не могу её бросить! Если она сможет, давай сразу заберём её сюда, или подождём, пока она поправится и всё равно заберём с собой. Мне неспокойно, что она не рядом со мной.
Анхелио задумчиво хмурит брови, видно, эта идея ему совсем не по душе.
- Илона, а вдруг он только и ждёт, чтобы мы отдалились от стен монастыря на достаточное расстояние и нападёт на нас? Мы не можем рисковать жизнью Ника, это неразумно. Давай хотя бы его оставим здесь, в безопасности, под присмотром отца Адриана и монахов.
 Я вижу, как моя мать взволнована, но на её лице появляется упрямое выражение.
- Я не расстанусь с сыном ни при каких обстоятельствах. Мы живём, как в тюрьме, да, великолепной, но тюрьме! Сколько мы ещё будем скрываться, как преступники? Я даже маму не могу проведать, так жить невыносимо!
И она убегает с рыданиями. Анхелио печально смотрит ей вслед, малыш перестаёт играть с солдатиком и , похоже, тоже вот-вот заплачет. Анхелио берёт его на руки и ласково говорит ему, то есть маленькому мне:
- Ничего-ничего, сынок, мама сейчас придёт. Мы поедем к бабушке, и она снова будет улыбаться. Надеюсь…
Малыш передумал плакать, обвил шею отца ручонками и звонко засмеялся.
Мой отец, конечно, не воин, но он меня, оказывается, очень любил, как и свою жену, и не мог ей ни в чём отказать…
…Летний рассвет выбирается из-за гор, выпуская розовые лучи выспавшегося солнца. Королевство Грёз находится севернее Золотого и гораздо севернее Южного, поэтому лето здесь намного короче и прохладнее, чем то, к которому привыкли мои родители. Карета без родового герба Алегретти в сопровождении двух всадников отъезжает от монастыря, впереди долгий путь, но, похоже, Илону это не огорчает – она выглядывает в окошко с радостной улыбкой на лице. Малыш (странно думать о себе в третье лице) дремлет на руках у Анхелио, лицо которого омрачено сомнениями в необходимости этой поездки. Но он видит радость на лице жены и тоже улыбается. Он очень её любит…
   …А вот уже путники подъезжают на закате к родному замку. Никого не видно, но ворота гостеприимно раскрыты, их ждут, что немудрено –                с последнего постоялого двора два дня назад они послали конного слугу предупредить о приезде.  Усталые лошади прибавили ходу, чувствуя кров и корм. С разгона они вносятся во двор, но вдруг резко тормозят, начинают тревожно ржать и вставать на дыбы. В тот же миг ворота захлопываются, стрелы из арбалетов пронзают всадников и кучера, отовсюду с невероятной скоростью выбегают десятка три мужчин, одетых в чёрное. Одни хватают лошадей под уздцы, другие выволакивают из кареты моих родителей и плачущего мальчика. Отец пытается как-то защититься, но силы слишком неравные. И в неверном закатном свете становится ясно, что испугало лошадей: там и тут лежат мёртвые тела, а двор и стены забрызганы их кровью. Летняя жара не идёт им на пользу – они уже начали разлагаться, издавая удушающее зловоние. Илона кричит в ужасе – среди них  она узнаёт и свою мать, пытается броситься к её телу, но её грубо отталкивают, она падает и остаётся лежать брусчатке, захлёбываясь рыданиями и умоляя о пощаде.  Анхелио прижимает к себе сына, чтобы он не видел весь этот ужас и стоит молча, понимая, что спасенья нет, но не желая перед смертью унижаться. Он бледен до зелени, но мысли его, похоже, сосредоточены на какой-то одной важной цели.
Когда он наконец заговорил, я начинаю понимать, что он пытается спасти хотя бы своего сына. Голос его звучит громко и даже насмешливо, резче, чем когда-либо раньше.
- Майкл, выйди уже, наконец, из-за спины своих прислужников, а то я подумаю, что ты боишься меня или моего сына, несмотря на целый отряд. Илона, - уже мягче и тише, но твёрдо, - встань и не плачь, сохраняй достоинство. Ну же, Майкл, я жду!
   Майкл наконец-то выходит из парадного входа, на губах его усмешка. Но и его удивляет смелость брата, которого он, похоже, привык считать изнеженным слабаком.
- Брат мой, да ты смельчак, как я вижу. Дерзить перед лицом смерти красиво, но смерть ведь может быть разной – лёгкой или ужасной, знаешь?
Голос Анхелио не теряет твёрдости, видимо, он уже перешёл черту страха смерти, и в его ответе слышится ироничное подражание манере разговора Майкла, а в словах – презрение:
- Брат мой, где мне до тебя – я не смог бы так бессердечно убивать не только близких, но и даже незнакомых. Ты в нашей семье такой один такой…герой. Но спорить о добре и зле уже бесполезно, да и времени, как я понимаю, у меня совсем мало. Поэтому у меня есть к тебе только одна просьба: делай со мной, что хочешь, только отпусти Ника и Илону, они не делали тебе ничего плохого.
Ответ Майкла был предсказуем, как и его насмешливая жестокая  улыбка:
- Нет, нет и нет. Я не могу позволить себе такой щедрости, ведь твоя жена разболтает всем о том, какой я нехороший. К тому же ты и твой сын теперь наследники титула и имущества, а оно должно было быть моим, а я, чёрт побери, не могу даже близко подобраться к замку, и это меня очень огорчает, понимаешь?
Анхелио не сдаётся:
- Ты считаешь, что с тобой поступили несправедливо, но сам поступаешь также по отношению к своему племяннику. Пощади хотя бы его, к тому же с его помощью ты, возможно, сможешь когда-нибудь попасть в замок, подумай хорошенько. Он маленький и ничего не вспомнит. И никого…
О, я знаю этот алчный блеск в глазах, Анхелио удалось нащупать в жадной душонке Майкла чувствительные струны – струны жадности и упоения властью. Майкл одобрительно приподнимает бровь:
- А в твоих словах есть смысл, брат мой. Я, пожалуй, усыновлю осиротевшего малыша, а он в своё время, может быть, сможет принести мне пользу. Хоть кто-то из моего проклятого семейства…
Илона в ужасе следит за этими переговорами, поняв, что спасения нет, берёт своей рукой руку мужа и шепчет пересохшими губами:
- Прости меня, я погубила нас всех. Я очень тебя люблю, и тебя, малыш, жизнь моя,- это уже сыну.
Мальчик уже не плачет, смутно понимая, что что-то случилось, но плакать не надо. Илона целует сына, впиваясь в его лицо прощальным взглядом. Это лицо я помню, я часто видел его во сне… Анхелио не стал прощаться с сыном, он передаёт его с рук на руки Майклу, через силу улыбаясь, чтобы не напугать:
- Сынок, это твой дядя Майкл, он позаботится о тебе, он хороший. Поиграй пока с ним.
У Майкла ошарашенный вид, но ребёнка он на руки берёт.
Малыш повторяет за отцом:
- Майкл хороший, давай играть!
Несколько секунд братья – убийца и его жертва – в упор глядят друг другу в глаза, потом Майкл отводит взгляд и с ребёнком на руках уходит в замок. На пороге он поворачивается и коротко бросает:
- Кончайте с ними, - и исчезает в сумеречных залах. Что происходит дальше, рад бы не видеть, но приходится, ведь отвернуться я не могу… толпа вампиров набрасывается на моих родителей, недолгое сопротивление – и леденящий крик моей матери прерывает тишину мёртвого замка, и снова тишина… Вампиры опьянены кровью лёгкой добычи, они терзают их тела.
Господи, ведь я так долго был таким же чудовищем, как они… Я даже некоторых из них узнал…
…А вот и мои «подвиги», которые мне очень бы хотелось забыть, но не получается…молоденькая крестьянка, которую подарили мне на посвящение. Я был ещё неопытен, она молила о пощаде и плакала, мне было её жалко, а это ещё хуже – она долго и мучительно умирала после того, что я сделал с ней…А это участие в набегах на крестьян – лёгкая беззащитная добыча, опьянение кровавым угаром – и мучительное похмелье после…Потом, заматерев, я стал получать удовольствие, охотясь в мрачных трущобах больших городов.  Нас стало больше, мы чувствовали свою безнаказанность – где-то лет десять. А потом из Королевства Грёз за нами началась охота – монахи , возглавляемые Алессией и Гороном, а также  собираемое ими ополчение. Видимо, нас действительно стало многовато и наши нападения стали слишком очевидными и дерзкими. Надо отдать должное Алессии – никто не знал, сколько у неё детей и где они, но она умудрялась их заводить между военными кампаниями против вампиров и обучением своих воинов. К тому же она наладила в монастыре нехилое производство мечей, а также стрел для арбалетов с включением серебра, пользующихся бешеным спросом. Горон всегда был рядом с ней, вместе они были непобедимы. Благодаря им количество вампиров сократилось очень сильно. Майкл скрипел зубами, но достать их не мог. Напротив, ему и всем нам пришлось скрываться, поджав хвосты. А я, считавший в то время его идеалом, лучшим другом и чуть ли своим отцом, ненавидел их со всей силой, на которую был способен. Летели годы, битва между людьми и вампирами шла с переменным успехом, и конца ей не было видно. И среди людей были разные – те, кто скорее умер бы, чем стал таким, как мы, но были и те, кто за звонкую монету готовы были предать кого угодно,  и те , кто сами приходили за этим проклятьем, как за величайшей благодатью. Но, как бы я не хотел в то время смерти Алессии, меня при этом не было…
…Снова осень, северное побережье Золотого Королевства. Суровые  места – обрывистые скалы, морской прибой, кипящий у их подножья, как котёл с супом на слишком сильном огне. Маленький домик, в котором явно никто не живёт постоянно, не очень далеко от обрыва. Но сейчас там кто-то есть, из обросшей мхом каменной трубы тянется слабенький дымок. Скоро закат, солнце протягивает косые красные лучи, холодный ветер  треплет низкорослые кустики. С этого обрыва три дня назад немолодая женщина развеяла над морем прах своего мужа, как он и завещал. Этот охотничий домик в прошлой жизни  был его любимым тайным местом, здесь он отлёживался много лет назад после ранения, когда сбежал из дома, спасаясь от неминуемой смерти. По каменистой осыпи на лошадях проехать к площадке перед домиком  невозможно, и группе из полутора десятков конных приходится спешиться. Они явно приехали не с добрыми намерениями – все с мечами и пара из них с арбалетами. Их вожак – высокий черноволосый мужчина, красивый холодной, жестокой красотой. Это Майкл, я сразу узнаю его. Они, видимо, планировали подобраться незаметно, но навстречу им из домика выходит та самая женщина. Я узнаю в ней …Алессию, она постарела – ей уже больше пятидесяти лет, но выглядит она неплохо, почти без морщин, в движениях чувствуется немалая сила, только волосы посеребрила седина. Голос у неё всё ещё молодой и звонкий, улыбка всё такая же насмешливая:
- Что же ты, Майкл, побоялся прийти без своей своры?  Я ведь приглашала на поединок тебя одного. Впрочем, ничего другого я от тебя и не ждала, ты всегда был трусом. Хотя бы сразиться со мной под присмотром своих нянек ты решишься?
Майкл пристально смотрит на сестру, оценивая силы её и свои. Алессия говорит правду – на самом деле Майкл совсем не смельчак, но проигрывать не любит, да и понятий о чести не придерживается никаких. Зачем она позвала его сюда, ведь она знала, что он постарается её уничтожить? Я думаю, после смерти Горона она решила, что уже достаточно сделала на своём жизненном пути, да и без него ей стало одиноко и пусто, поэтому она предприняла единственно возможную попытку выманить Майкла на бой, хотя и не строила особых иллюзий по поводу его исхода. В её глазах Майкл не заметил ни следа страха смерти, а такой противник опасен вдвойне. Сбросив плащ, он обнажил меч и обратился сначала к своим дружкам:
- Если она победит, прикончите её.
- Алессия, всегда не мог тебя терпеть, так же как и ты меня. Сегодня мы закончим этот спор, тебе меня не победить никогда. Поэтому я, по-прежнему молодой и красивый, пойду дальше покорять ничтожное человечество, а ты останешься здесь, на камнях, и твои кости растащят хищные птицы. Всегда будет по-моему!
Смех Алессии прервал его красивую речь, явно направленную на то, чтобы воодушевить себя и остальных вампиров, потому что Алессию, даже одну,  они явно побаивались.
- Хватит болтать, братец, за дело! И по - твоему никогда не будет, потому что я это знаю.
  Поединок был зрелищным – выстроившиеся полукругом вампиры, багровый закат, на его фоне почти на краю обрыва две фигуры, сошедшиеся в смертельном танце, звон мечей, а внизу бешеные волны, неистово бьющиеся о скалы. В отличие от Майкла, Алессия никогда не пряталась за спины других, поэтому перевес явно на её стороне. Она всё так же легко движется, а её мощные удары теснят противника, рождая в нем панику. При этом она умудряется стоять так, чтобы на линии выстрела её всегда прикрывал Майкл, поэтому судорожно дёрнувшиеся арбалетчики не решаются стрелять, боясь попасть в своего хозяина. Майкл начинает отступать, пытаясь спастись под защитой цепочки вампиров, но тут Алессия наносит великолепный стремительный удар, от которого просто невозможно спастись. Её сверкающий меч рассек предводителю кровососов шею от уха до ключицы, разрубив её с хрустом.  Майкл рухнул на камни, не издав ни звука. Потрясённые вампиры дёрнулись было к нему, только вид окровавленного меча Алессии мгновенно их остановил. Но арбалетчики наконец смогли  выпустить стрелы, и они попали в цель. Алессия словно споткнулась на ровном  месте, и всё же продолжением этого движения успела вернуть им сдачу – два метательных посеребренных ножа вонзились арбалетчикам в горло, ещё двоих она достала мечом , как взмахом серебристого крыла смертельно раненой птицы. Кровь лилась из её ран, оставляя на камнях тёмные пятна, и с каждой минутой силы её иссякали. И всё же она рассмеялась, стоя на краю обрыва, зная, что умирает.
- Майкл, ты умрёшь не сегодня, но я видела твою смерть и знаю, от чьей руки это будет. Сегодня день моей смерти, но я не могла отказать себе в удовольствии попортить тебе кровь. Всегда будет по-моему, помни об этом и трясись за свою никчёмную жизнёнку!
 И с этими словами из последних сил она метнула меч как копьё, снеся голову прикрывшему Майкла вампиру, и навзничь полетела со скалы, как мне показалось, медленно-медленно. Так вот как оно всё было…прощай, Алессия, ты не побоялась взвалить  на себя эту ношу. И ушла так красиво и дерзко, что грустить о тебе просто глупо. Просто стальная птица закончила свой полёт, раскинув над волнами свои блестящие крылья… но всё равно внутри меня родилась щемящая пустота…
   Вампиры окружили своего повелителя и судорожно вскрывают себе вены на запястье, чтобы напоить его своей кровью и спасти от неминуемой гибели. И он оживает…только шрам останется, ведь рана нанесена мечом с серебряными полосами, оружием охотника на вампиров.
   Перед моими глазами проносятся десятилетия, вырывая из них лишь самые значимые моменты. Вот вампиры формируют целую армию, жгут деревни, грабят замки, обращают короля Золотого Королевства. Он был болен и очень боялся смерти, своей, не замечая смертей своих подданных. Это был их звёздный час. А это уже монахи подготовили свою армию и собрали огромное ополчение. Им удаётся выбить из королевского замка вампиров и казнить короля-нелюдя, попутно разогнав его кровосмесительный гарем. Монахи молчаливы и неумолимы на пути к своей цели. У вампиров опять наступают трудные времена, люди объединились и теснят со всех сторон. В каждом большом отряде есть Знающий, который видит весь их путь. Майкл охотится на них, но это непросто – рядом со знающим всегда несколько Охотников, которые двигаются ничуть не медленнее кровососов, а их воинская сила просто поражает воображение. Это потомки Алессии, теперь я это уже понял.
…А вот и совсем недавнее время, крайний дом в небольшой деревеньке далеко и от побережья, и от монастыря Сияющего Меча. Вокруг раскинулся лес, небольшая река бежит среди берегов, сплошь заросших величественными дубами и густым орешником. Дверь распахнута настежь, светловолосый парень выбегает из дома, на ходу зло бросая неуверенно следующему за ним нетрезвому мужчине:
- Всё равно, отец, я возвращаюсь в монастырь, к Эдвину, и не собираюсь всю оставшуюся жизнь смотреть на то, как ты заливаешь горе вином! Мне тоже больно, что мама умерла, но она была Охотником, а у нас это иногда бывает. Прощай, надеюсь увидеть тебя, когда ты перестанешь пить и вспомнишь наконец-то, что у тебя есть дети, о которых ты должен заботиться, что бы ни случилось,- и решительно зашагал к краю леса, поправляя на плече походный мешок, не оглянувшись на подошедших к отцу двух девочек – подростков.
   Я чувствую холодок внутри, потому что узнаю этих девочек – это Анхелика и Джиллиан…сёстры, значит, вот оно что. Поэтому Джил мне показалась похожей на Анхелику, у них ведь много общего в чертах лица, сбивает с толку разный цвет волос и глаз.
   Анхелика хочет броситься за старшим братом, но её останавливает Джил:
- Пусть уходит, он прав – сидеть здесь ему нет смысла, Эдвину его помощь нужнее, - её голос лишён эмоций, как будто говорит не девочка, а старая женщина.- Ты же знаешь, он почти не видит, да и Знающему всегда нужен рядом надёжный Охотник, а надёжнее Рэя нет никого. Пап, пойдём домой, тебе лучше поспать. И хватит, в конце концов, пить, действительно это уже невыносимо!
И Анхелика с отцом беспрекословно слушаются её, будто она действительно имеет право ими командовать.
…Глухая полночь, сёстры спят в своей комнате, их отец в своей тайком наливает себе трясущимися руками очередной стакан бренди. Я вижу, как в призрачном свете неполной луны к домику крадутся трое с мечами, в руках у одного из них какой-то небольшой мешок. Мне не нужно ничего объяснять – по их движениям я вижу, что это мои бывшие дружки по крови – вампиры. Значит, они выследили своих извечных врагов – Охотников и решили проявить себя, уничтожить их малой группой, не позвав никого на помощь, хотя по правилам, атаковать их нужно не менее десятерым, чтобы перевес был на стороне нападающих. Видимо, неопытные, не знают, что один Охотник стоит, самое меньшее, десятерых вампиров. Проскользнув в дом через незакрытое окно на кухне, они начинают разыскивать своих жертв, двигаясь совершенно бесшумно. Но Джиллиан просыпается, она улавливает шорохи, неслышимые для других, и будит Анхелику, шепчет её едва слышно:
- Только тихо – в доме чужие, я чувствую их, это вампиры. Бери меч и будь очень осторожна, - сама уже держит в руке свой меч и пристёгивает на пояс прямо поверх ночной рубашки пояс с метательными ножами.
 Кровососы тем временем находят их отца и , застигнув его врасплох, просто полосуют его своими тесаками. Он умирает без единого звука, но сёстры слышат всё. Опьянённые лёгкой победой, они теряют бдительность, им весело, а один из убийц вытряхивает из мешка какой-то круглый предмет. Это человеческая голова, когда-то принадлежавшая Рэю, так и не добравшемуся до монастыря.
- Смотри, Тонио, а они похожи как две капли воды – сын и отец, здорово, правда! Хозяин отметит нас, правда? Как целая старшая группа, нас теперь сделают над ними главными! Молодец трактирщик из «Солонки», всегда даст знать об опасности, да ещё и опоил его маковым отваром! А папаша боец не очень, какой же он Охотник?
- Хватит трепаться, надо ещё всё проверить, трактирщик сказал, что должны быть две девчонки, - умерил его восторги высокий вампир. – Охотником была его жена, месяца четыре назад , помнишь, была большая битва на границе с Королевством Грёз, наших там много полегло? Так она там вроде отличилась,  как косой косила, но была смертельно ранена. Сынок их тоже, говорят, в её чёртову породу пошёл, не опоил бы его Джакопо, нам бы мало не показалось. А девчонок  надо убрать, дети Охотников – это или Охотники, или проклятые Знающие, что ещё хуже. Хватит обниматься с головой, пошли искать этих крысёнышей!
Третий вампир сдавленно хихикнул и направился к двери из комнаты, и едва он открыл её, прямо в горло ему вонзился метательный нож, брошенный Джиллиан. Теперь уже вампир упал на пол без единого слова, как её отец незадолго до этого. Высокому досталось два ножа – от Джиллиан и Анхелики, он успел только захрипеть, болтливый дрожащими от страха руками попытался вытащить меч, но не успел: Джиллиан пронзила мечом ему плечо,  молниеносно вытащила и приставила к горлу .
- Тело брата – куда вы его дели? – голос был таким стальным, что вампир понял – эта девочка сделает из него мясную нарезку быстрее, чем он успеет моргнуть глазом и отвечать надо очень прытко, несмотря на жгучую боль в плече.
- Я … я не знаю, его должен был убрать  Джакопо, трактирщик из «Солонки». Я всё расскажу, только отпусти меня, умоляю!
Джиллиан неуловимым движением перерезала ему горло и, бесстрастно глядя на его агонию, сказала:
- Ты и так всё сказал, а Охотник никогда не отпускает свою добычу, глупец. Ночь только началась, надо навестить этого трактирщика, - добавила она, обернувшись к бледной как полотно сестре. – Бери все деньги,арбалеты, меч и ножи, ещё ножи  и меч возьму я. И почему не залаяла Джина?
Быстро собравшись, они выходят во двор, и тут становится понятно, почему молчит собака – из шеи у неё торчат три стрелы. Джиллиан затаскивает Джину в дом и поджигает его со всех сторон. Анхелика в ужасе смотрит на Джиллиан, похоже, она думает, что сестра потеряла разум.
- Что ты делаешь, Джил, куда мы потом вернёмся?
Джиллиан смотрит на неё с недоумением, потом отвечает тоном, каким говорят с неразумными детьми:
- Куда возвращаться, сестра? Неужели ты ещё не поняла, что у нас нет пути назад, только вперёд,  к монахам. Кровососы ответят за всё, я надеюсь, когда-нибудь мы сможем уничтожить их всех до одного. А пока я хочу свести счёты с этим Джакопо, наш   брат не должен оставаться неотмщённым. А хоронить отца и Джину  некогда, огонь это сделает за нас. Я взяла только голову Рэя, чтобы похоронить её вместе с телом. Не бойся смерти, бойся умереть напрасно!
   К тому времени  как они дошли до окраины  леса, огонь уже начал вырываться из-под крыши, и этот погребальный костёр поглотил трупы и жертв, и их убийц…
   Как они шли через тёмный лес, я не вижу, но вот они уже у ворот «Солонки». На их стук выходит заспанный слуга, тупо таращит глаза на невесть откуда взявшихся глухой ночью двух девчонок, явно прошедших пешком через лес мимо Чёрного болота. Он жутко недоволен, что его разбудили.
- Что вам дома не сидится, шляетесь по всей ночи? Кто ещё с вами?
Старшая девочка делает очень грустное лицо:
- Мы отстали от своих, с нами было ещё десять взрослых и двое детей. Но мы договорились встретиться здесь, если что. Разбуди Джакопо, нам надо поговорить с ним, сможет ли он нас всех разместить дня на два.
   Слуга только открыл рот сказать, что хозяин спит и он не будет его будить, но в его руке чудесным образом оказался золотой, и слова остались непроизнесёнными, резко проснувшийся слуга бодрой рысью отправился вверх по лестнице в комнату хозяина.
  Толком не проснувшийся трактирщик выползает из своей комнаты, но при виде девочек сон у него как рукой снимает, он шипит на слугу:
 - Ты кого впустил, дурак? Это же дети Охотницы из-за болота, нас разорвёт на куски Повелитель Тьмы, выгоняй их сейчас же!
 Но выполнить приказ тот не успевает, потому что Анхелика запирает дверь на засов, а Джиллиан в это время бросает за спину Джакопо снятый от камина пылающий факел, который моментально поджигает занавеси,  отрезая ему путь назад. Хозяин и слуга пытаются вырваться из огненной ловушки, напав на девочек, но Анхелика молниеносно бросает нож в слугу и тот падает навзничь, разжав ладонь. Выкатившийся из ладони золотой остаётся лежать, никому не нужный…
   Сбитый с ног трактирщик беспомощно лежит на полу, из-под меча  по горлу стекает тонкая струйка крови.  Джил свирепо смотрит на него, усиливая нажим меча, Джакопо боится даже пискнуть, в ужасе глядя, как его трактир разгорается.
- Где тело нашего брата, которого ты опоил маковым отваром и погубил?
- Я не виноват, - шипит он, - мне приказал Повелитель Тьмы.
- Мне плевать, кто тебе приказал. Где тело?
- Я покажу, это за домом, в саду, у ограды…пощадите, у меня дети, меня заставляли!
- Мне плевать на это тоже, - сказала Джил, перерезая ему горло.
… А в это время к догорающему дому на окраине леса дому прискакал наконец-то отряд монахов из монастыря Сверкающего меча и с ними – слепой подросток, за которого любой из отряда готов отдать свою жизнь, потому что он видит прошлое и будущее , узнаёт перемещения групп вампиров, потому что он – Знающий. Отряд задержался из-за размытого недавним ливнем  обрушившегося моста через глубокое ущелье.
- Мы всё же опоздали, - в голосе Эдвина звучит горечь, - но сёстры живы, я чувствую их. Мы разминулись, они где-то за болотом. Там есть какое-то жильё, верно?
Ему ответил командир отряда:
- Да, там есть небольшая деревня и даже трактир, мимо которого идет дорога к  Райвену, довольно приличному для здешней глуши городку.
- Тогда не будем медлить, нам нужно найти их как можно скорее!
И усталый отряд срывается с места, растворяясь в темноте леса…
… В это время у горящего трактира разворачивается другая драма: Джиллиан и Анхелика не успевают скрыться из горящего трактира незаметно, на фоне стены огня подоспевшие деревенские с топорами и вилами практически окружили их. Девочек спасает то, что у их противников нет ни настоящего оружия, ни опыта боевых действий – сунуться к ним и нарваться на меч или стрелу из арбалета не хватает смелости ни у кого, но это всё же вопрос времени. И если они решатся напасть скопом, шанс смять сестёр числом у них всё же есть. Пока что они ограничиваются бранью и сдавленными криками:
- Вампирское отродье, нелюди! Сжечь их, и вся недолга!
  Анхелика пытается образумить объятых страхом и ненавистью крестьян:
- Вы ошибаетесь, мы не вампиры, это ваш трактирщик всё  доносил вампирам, а мы  - Охотники!
Обозлённый старик высовывается вперёд толпы  и , захлёбываясь слюной от ненависти, бесновато визжит:
- Какая разница, нас всех теперь ждут большие неприятности! Из-за них нас всех убьют! Чего вы ждёте, уничтожьте их, пока не уничтожили нас!
Он яростно машет руками, толпа начинает смелеть, и в этот момент он замолкает, застыв со вскинутыми вверх руками – его утихомиривает выпущенная ему в горло стрела из арбалета, он падает ничком в пыльную траву. Толпа, испуганно ахнув, откатывается назад, умирать следующим не хочет никто – Джил перезаряжает арбалет, Анхелика тоже вскидывает свой.
- От него воняет кровососами на десять метров, - брезгливо, но очень громко, чтобы слышно было всем, роняет Джил. – Идите по своим домам, или я убью всех вас, потому что вы не оставляете нам другого выхода.  Подмога уже близко, сюда едет много бойцов, поэтому -  брысь отсюда!
И словно в подтверждение её слов, на дороге слышится  конский топот, из-за поворота вылетает отряд монахов и с ними – Эдвин. 
Видимо, они услышали слова Джил, потому что командир рявкнул на крестьян так грозно, что они бросились врассыпную, как перепуганные овцы, растеряв свои вилы и косы. Девочки наконец-то опустили арбалеты и, держась за руки, медленно, словно ещё не веря в спасение, подошли к брату, которому уже помогли спуститься с коня. Он обнял их крепко-крепко, и когда заговорил, голос его дрожал:
- Я совсем чуть-чуть  не успел, видение пришло поздно, а дорога сюда очень длинная…
Анхелика, наконец-то, позволила себе выплеснуть своё горе – она расплакалась на плече у брата, прошетав:
- И отец, и Рэй – их больше нет, ты знаешь, да?
- Знаю, Анхелика, вас у меня теперь только двое осталось…я постараюсь вас беречь, как смогу…
Джил вскидывает голову, в её взгляде тоже боль, но голос твёрдый, словно она не похоронила недавно мать, словно не было сегодняшней страшной ночи:
- Это нам положено охранять тебя, ведь мы Охотники, а ты – Знающий.
И обращается к командиру отряда, не желая больше продолжать этот разговор:
- Скоро рассвет, кровососы вряд ли рискнут напасть на нас сегодня. А вот жителям этого гадюшника доверять не стоит, они тут, похоже, крепко спелись с ними. Я предлагаю разбить лагерь и отдохнуть часа три, но обязательно выставив часовых. А утром устроить им хорошенький досмотр, чувствую, мы найдём немало интересного. Я спать не хочу, так что один часовой у вас уже есть.
   В свете факелов становится видно, что командир молод и очень хорош собой –  высокий, черноглазый, темноволосый, чем-то напоминающий рысь. Видимо, он хороший боец, раз ему доверили командовать отрядом так рано. Он насмешливо щурится, похоже, ему не нравится, что какая-то девчонка указывает ему, что делать.
- Джил, при всём моём уважении к твоему брату, тебя ещё никто не назначал командиром отряда. Поэтому я разберусь сам, без твоих указок.
- Я не сказала ничего неразумного, но ты, конечно, командир и сам разберёшься, - и она невозмутимо отвернулась от него, отправившись в сторону догорающего трактира.
После минутного колебания командир распорядился:
- Ставим лагерь, два часа отдыха, потом  работаем с деревенскими. В дозор идут Джек, Ярс, Джулио и Родерик.
Догнав  Джил, он обращается к ней уже другим тоном:
- Меня зовут Уоррен Стил, всё ты сказала правильно, просто я привык отдавать распоряжения сам. А часовым я тебя не поставлю, сегодня, я думаю, тебе и  так достаточно, постарайся всё же отдохнуть.
Джил отрывается от созерцания огня, смотрит ему прямо в глаза и тоже отвечает ему совсем по-другому:
- Извини, не хотела показаться бестактной, командир Уоррен Стил, - и слегка улыбнувшись, протягивает ему руку в знак примирения.
… Наверное, прошло ещё несколько лет, потому что эта Джил уже выглядит как Джил настоящая, только она – о чудо! – оказывается, умеет улыбаться и даже смеяться. Но она и улыбается, и смеётся после тренировки с красавцем Уорреном. А тренировка эта была на одной из площадок монастыря Сияющего Меча тёплым летним днём, что бывают в Королевстве Грёз не так часто, как хотелось бы его жителям.
-  Может, сегодня вечером съездим на озеро? – и она смотрит на него так, что я понимаю, они едут не только поплавать в хрустальной водичке.
Уоррен тоже улыбается Джиллиан, но в его улыбке явное сожаление:
- Я бы с радостью, Джил, но мне влепили сегодня дежурство вне очереди, Джордж ещё не оправился после ранения, ты же знаешь, командиры отрядов заменяют друг друга. Но мы всё наверстаем завтра,- уже тише добавляет он тоже многообещающе.
   Мне почему-то не нравятся эти отношения, хотя они меня никак не касаются. Это гаденькое шевельнувшееся чувство напоминает …ревность.
А ещё я замечаю, что не я один наблюдаю за этой парочкой – из дверей храма на них смотрит Анхелика, и вот уж на чьём лице отпечатались все адские муки ревности! Едва дождавшись, когда красавчик Уоррен уйдёт, пожав на прощание пальчики Джил, она налетает на сестру с яростью голодной фурии:
- Джиллиан, ты совсем с ума сошла? Как ты могла связаться с этим, не хочу ругаться …кобелём?
Щёки Джил вспыхивают от гнева, глаза опасно щурятся, как у хищной кошки.
- Сказками о каком именно «кобеле» ты хочешь меня накормить, Анхелика? Даже учитывая то, что я достаточно взрослая, чтобы не спрашивать совета у тебя?
Анхелика явно не ожидала такого отпора, она растерянно смотрит на сестру.
- Ну…ты же должна знать, какой Уоррен на самом деле – он же бабник, разве ты не знаешь? Все говорят, что у него куча внебрачных детей, а об их матерях он уже и не вспоминает. Ты хочешь себе такое будущее?
Видно, что Джил с трудом, но сдерживает смех.
- Сестра, поменьше собирай слухи и сплетни, Уоррен совсем не такой. В общем, я сама со всем разберусь, если что. Лучше скажи, почему ты почти перестала тренироваться? Это беспокоит меня. Как Охотник сможет выжить, если он не готов постоять за свою жизнь мечом, ножом, арбалетом и вообще всем тем, что окажется  под  рукой?
Анхелика смотрит на сестру в упор, в её глазах застарелая тоска:
- Джил, почему все считают, что мечта всей моей жизни – стать Охотником? А кто-нибудь спросил меня хоть раз, чего я действительно хочу?
Изумлённо подняв брови, Джил смотрит на сестру широко раскрытыми глазами. Похоже, мысль о том, что Охотник может хотеть быть кем-то другим, никогда не приходила ей в голову.
- Какая же тогда твоя настоящая мечта? Может, я смогу тебе помочь?
Анхелика грустно улыбается, отрицательно мотнув головой:
- Вряд ли ты сможешь помочь. Джил, я хочу уйти из монастыря, жить нормальной жизнью, чтобы никто не знал, кто я на самом деле. Не хочу видеть всё время только оружие, грязь и кровь. Выйти замуж за любимого человека, растить детей в самом безопасном месте, каждый день радоваться жизни… 
- Анхелика, такого места нет и не будет, пока по земле ползает хоть один вампир. Это наш долг, наша судьба – уничтожить их проклятое племя, иначе все погибнут.
- Я не выбирала такую судьбу, я не буду жить так! – в голосе Анхелики звенит ярость, щёки пылают.
Джилллиан пристально смотрит на неё, она уже полностью взяла себя в руки.
- Анхелика, это из-за Уоррена ты так расстроена, ты так сильно влюблена в него? Ответь  как есть, ты же знаешь меня, я не буду на тебя злиться.
Анхелика моментально становится белой, как мел, не смея смотреть сестре в глаза, она говорит совсем тихо:
- Как ты догадалась? Прости меня, мне больно каждый день быть рядом с ним  – и не быть с ним, и мне очень стыдно перед тобой за это, правда, ведь ты моя сестра, я люблю тебя, мы с тобой даже не ссорились никогда …
Джиллиан берёт её руки в свои и говорит ей с неподдельной нежностью:
- Я тоже тебя очень люблю, ты же знаешь, что ты и Эдвин – самые близкие мне люди, но мы с Уорреном хотим пожениться через два месяца. Потерпи, пожалуйста, после свадьбы я буду в его отряде и мы уедем на службу в Крепость Рек, с твоих глаз долой, и тебе станет легче, а потом ты и не вспомнишь об этом, поверь. Эдвин скоро вернётся в монастырь, в этом ты счастливица, сможешь снова быть рядом с ним. Я думаю, что любовь живёт долго только тогда, когда она взаимна, а всё остальное только иллюзия,  дым, – целует Анхелику в щёку, улыбается ей ободряюще и уходит.
- Боюсь, что ты ошибаешься, Джил,  –   шепчет ей вслед расстроенная, с блестящими от еле сдерживаемых слёз глазами,  Анхелика.
… А это утро следующего дня, ослепительно яркий рассвет, словно солнце вложило в него всю силу не очень долгого лета Королевства Грёз. Это очень необычное Королевство – в нём полно магов, но их магия так органично вплетена в жизнь даже тех, кто ей не владеет, что никого это не напрягает и не кажется чем-то необычным или опасным. Да и серебро и острая сталь, в конце концов, остановят любую попытку чёрной магии не просто возвысится, но даже высунуться из какой-нибудь узенькой щели, а Королевство славится, помимо магов, ещё и отличными бойцами. Дежурство Уоррена заканчивается, у него выходной, который они с Джил хотят провести вместе. Но что-то внутри меня точно знает, что всё будет не так, иначе сегодняшняя Джил не разучилась бы улыбаться.
   На дороге, ведущей к монастырю, появляется роскошная карета, сопровождаемая четырьмя всадниками. Лошади мчат, выбиваясь  из последних сил, подгоняемые кучером. Из окна кареты выглядывает  и постоянно оглядывается женщина, лица её не видно, но по поведению понятно, что она опасается преследования. Наконец кавалькада достигает крепостного рва, и тут лошади, запряжённые в карету, чего-то пугаются и совершенно перестают слушаться кучера, который пытается их остановить, пока не опустят мост  через ров. Уоррен понимает, что карета может запросто свалиться в ров, кричит, чтобы мост опускали быстрее, а сам бежит по  опускающемуся мосту навстречу обезумевшей упряжке, и когда видит, что мост опустится слишком поздно, прыгает с него, успев буквально на краю схватить лошадей за уздцы, с огромным трудом, но он их остановил. Что тут сказать, храбрец и герой. Нет, я действительно вижу, что Уоррен смелый и решительный мужчина, недаром Джил любит его. Но тут из кареты выбирается молодая женщина, и у него перехватывает дыхание.
-Виолетта? – голос дрожит, кровь отливает от лица, как будто он увидел призрак. Похоже, кого-кого, а её он точно не ожидал здесь встретить. Она тоже удивлена – её лучистые тёмно-карие глаза широко распахиваются,  она пытается пригладить растрепавшиеся роскошные каштановые локоны, пышная грудь взволнованно вздымается в дорогих кружевах чёрного платья. Потом она счастливо смеётся, будто никак не может ещё поверить в своё необыкновенное спасение:
- Уоррен, этого не может быть, но это – ты! Ты спас меня, ты меня спас! – она страстно обнимает его, прижимается и совершенно не собирается убирать свои руки с его шеи, зачарованно шепчет ему прямо в губы. – Не отпущу тебя больше никогда! Какой я была дурой, столько времени потеряла зря…Сколько мы не виделись?
- Десять лет, Виолетта, и за это время очень многое изменилось, - Уоррен словно протрезвел, осторожно, но решительно он разжимает её объятья. В глазах жгучей красавицы появляется выражение непонимания – как, –  её, похоже, отталкивают? Но такого просто не может быть!
   У меня отлегло от души, я уже было подумал, что он променяет свою Джил на эту расфуфыренную куклу, к тому же она как-то уж слишком быстро начала обрабатывать свою жертву, как хищная паучиха. Мне показалось, что она переигрывает. Нет, ну вы сами подумайте – только что она чуть не свалилась в глубокий ров с водой и не погибла, и тут же начинает флиртовать со старым знакомым как ни в чём не бывало. Что-то было в её поведении фальшивое, ненастоящее.
 - Садись в карету, тебе надо отдохнуть, - Уоррен почти запихивает Виолетту внутрь, вызвав у неё ещё большую оторопь, даёт кучеру команду ехать, сам же не спеша направляется внутрь монастыря-крепости сдавать дежурство. Встреча с прошлым, похоже, затронула какие-то неизвестные мне струны его души, но власти над ним уже не имеет. Жизнь командира Стила за те десять лет, что они не виделись, утекла далеко-далеко и по другому руслу. К тому же у него есть Джиллиан, которая ещё не разучилась улыбаться. Счастливчик…
   Уоррен заходит к золотых дел мастеру:
- Здравствуй, Марио, солнце недавно проснулось, а у тебя уже работа кипит,-шутит он с ним. – Мой заказ готов?
   Мастер, маленький кудрявый светловолосый мужчина, подвижный, как ртуть, отвечает ему с улыбкой:
- Уоррен, друг мой, если я буду спать до обеда, вы никогда не дождётесь своих заказов. Хотя, честно, задачу ты мне задал непростую – стальные цепи с парными подвесками в виде половинки солнца с лучами мне делать ещё не приходилось. Золото, серебро, платина – это послушные металлы, сталь в украшениях обычно не применяется. К тому же пришлось её покрывать золотом, так что я возился долго, но всё уже готово, можешь забрать.
- Ты говоришь, сталь обычно не применяется для украшений? Так это и есть необычное украшение для необыкновенной девушки, - он держит на ладони две цепочки с подвесками – парное украшение, как часто носят влюблённые. Выглядят они очень красиво, причём понятно даже на первый взгляд, что изделия очень крепкие.
… А вот и Джиллиан, кто-то, болезненно следящий за каждым его шагом, ей уже рассказал про утреннюю встречу Уоррена и Виолетты, и нет необходимости гадать, кто это. Джил, конечно, не нравится, что он рисковал своей жизнью из-за какой-то красотки, но она не очень удивлена – это же Уоррен, а он не знает страха и никогда никого не бросит в беде.
   …Всё-таки они приехали к озеру, место действительно очень красивое – и совершенно пустынное, кроме них, никого. Волосы у обоих мокрые, похоже, наплавались они от души, хотя вода в таких озёрах, как правило, очень холодная. Но они оба молоды, бесстрашны  и их греет любовь, так что замёрзнуть они не боятся. Красивая пара…
   Уоррен легко целует Джил, потом протягивает ей подарок – ту самую цепочку с подвеской в виде половинки солнца с лучами.
- Вторая будет всегда на мне, потому что ты – моё солнце, без тебя мой мир никогда бы не был полным. Я люблю только тебя, и буду любить тебя всегда, пока я жив. Не забывай об этом, кто бы тебе что ни говорил.
Ответом ему служит сверкающая улыбка и поцелуй.
После некоторой заминки Уоррен продолжает:
- Завтра я уеду примерно на неделю, может, чуть больше. Виолетта заплатила приличную сумму монастырю за то, чтобы я с десятью бойцами сопровождал её до замка неподалёку от Райвена.
Улыбка сбегает с лица Джиллиан, она укоризненно смотрит ему в глаза:
- Кто-то мне сейчас говорил о любви до самой смерти, а сам уезжает с другой?
Уоррен притягивает её к себе и говорит без тени сомнения:
- Я не уезжаю с другой, мне приказали охранять женщину и её золото, потому что на них уже нападали, поэтому ревновать нет смысла. Я просил её выйти за меня замуж десять лет назад, но она предпочла руку и сердце пожилого богатого графа Джиоретто, и там все мои чувства к ней и закончились. Я люблю тебя, ты же сама это прекрасно знаешь, как вернусь, сразу поженимся.
- Ненавижу Райвен. Возвращайся скорее, - вздохнув, Джиллиан прижимается к его плечу.
Он не вернётся, подумал я, что-то пойдёт не так, и он не вернётся. Никогда…

…А вот и утро отъезда, рассветное небо какого-то болезненного, неестественного кровавого цвета – плохой знак. Из ворот монастыря выезжает карета вдовой графини Джиоретто, сопровождаемая небольшим отрядом. Сильно похолодало, ветер пахнет приближающимся дождём. Виолетта кутается в меховой палантин, на её лице была написано ангельская кротость и смирение, когда она садилась в карету, но, оставшись одна, она перестаёт притворяться, и выражение её лица становится злым и холодным…
…Отряд Уоррена устроился на ночёвку, Виолетта укладывается спать в карете. С видом наивной девочки она высовывается из окна и просит Уоррена помочь ей откинуть кресло. Но стоит тому лишь оказаться внутри, как она просто набрасывается на него со страстными поцелуями, рассчитывая, что её чары всё же возымеют на него действие. Однако он спокойно останавливает её поползновения, откидывает кресло и  укоризненно смотрит на неё:
-Виолетта, у меня есть невеста, и я её очень люблю. Давай будем вести себя как взрослые люди, я вовсе не хочу тебя обижать, но наши чувства уже не вернуть, всё осталось в прошлом. Спокойной ночи, послезавтра ты будешь дома, и мы больше не встретимся никогда.
Виолетта шипит сдавленным от злости голосом:
- Мы могли бы навсегда быть вместе, и ты ещё пожалеешь, что оттолкнул меня!
Уоррен равнодушно пожимает плечами и уходит, не сказав ей больше ни слова. Виолетта яростно бросается на подушки, не зная, на ком выместить свой гнев. Отряд погружается в сон, часовые несут дозор…
   …А это, наверное, уже конец их путешествия – на пологом холме возвышается небольшой замок, видимо, один из замков графа Джиоретто. Он был женат до Виолетты два раза, у него остались наследники, поэтому ей досталась лишь небольшая часть наследного пирога, хотя я подозреваю, что золотишка она всё же успела умыкнуть гораздо больше, чем ей полагалось, поэтому за ней и гнались нанятые наследниками преследователи. К тому же из разговоров её проводников стало понятно, что обстоятельства смерти графа были очень странные…
   …Солнце уже село, сумерки сиреневые и тёплые. Ненавидимый Джил Райвен и замок покойного графа, а ныне его вдовушки, находится на юге Золотого Королевства, поэтому здесь намного теплее, чем там, где находится Монастырь Сияющего Меча. Вечер можно назвать даже романтичным. Виолетта устроила ужин для своих провожатых, она просто сама любезность и забота. Завтра они поедут обратно, но прежде их угостят изысканными блюдами и они отдохнут на роскошных постелях. Хозяйка замка сменила чёрное платье на вишнёвое, ещё больше подчёркивающее её прелести, чем предыдущее. Прислуга глядит на новую хозяйку с испугом – граф был добряком, какой без него будет новая хозяйка, они ещё не знают. Виолетта обращается к гостям с чарующей улыбкой, держа в руке бокал с красным вином  и подозвав к столу служанку с красивой бутылью:
- Я хочу сказать спасибо своим спасителям, благодаря которым я благополучно добралась до своего убежища, ведь одинокой женщине так трудно противостоять жестокому миру. Завтра нам предстоит расстаться, и я желаю вам лёгкой дороги. А сейчас я распорядилась, чтобы вам подали самое лучшее вино, которое достают из погребов только по самым важным случаям. За вас, и пейте до дна! – незаметным жестом она выпроводила прислугу.
 Отказаться от такого тоста невозможно, и даже Уоррен выпил свой бокал полностью. Не знаю, но пить что-то в окрестностях Райвена я бы не решился, памятуя о том, что случилось в этих краях несколько лет назад с Рэем…и , видимо, был бы прав, потому что «дорогие спасители» вдруг уткнулись в свои тарелки, совершенно перестав воспринимать действительность. Виолетта спешно запирает двери зала на засов, отодвигает гобелен и – вот ведь чудо!  –  за ним в стене открывается потайная дверца, из-за которой выходит целый отряд вампиров во главе с Майклом.
- Как улов, крошка моя? – с томной ленью в голосе обращается он к хозяйке замка, награждая её снисходительным поцелуем. Виолетта горделиво улыбается, указывая в сторону стола с крепко спящими недавними своими провожатыми. Майкл доволен, он даже как будто удивлён:
- Неплохо, черт меня побери, очень неплохо! Ты действительно заслужила право вечной жизни, сегодня же проведём обряд посвящения.
Глаза Виолетты загораются алчным блеском – о, как ей хочется быть вечно молодой и прекрасной, а если для этого кто-то должен умереть, не прожив своей жизни – разве это важно?
- А …что делать с этими?
- Как что – отрубить им головы, пусть спят дальше,- вампиры поддерживают шутку предводителя весёлым гоготом, устремляясь к столу и на ходу обнажая свои мечи.
Стук мечей, превращённых в топор палача, кровь, заливающая богатую парчовую скатерть, скатывающиеся вниз головы…не скажу, что я никогда не видел ничего подобного, но я изменился с тех пор, когда меня это тоже веселило, поэтому внутри меня вскипает гнев. Мои бывшие соратники вызывают у меня только отвращение и ненависть. Когда очередь доходит до Уоррена, Виолетта останавливает их и просит Майкла, лапавшего её грудь на глазах у всех:
- Мой повелитель, я прошу тебя для него особой казни, - и её лицо в этот момент ещё более отвратительно, чем у веселящихся кровососов. Да, пренебрежение Уоррена вызвало в ней такую ненависть, что она жаждет отомстить ему как можно страшнее…
… А в монастыре  Сияющего Меча тоже вечер, только холодный и ветреный. Деревья скребутся ветвями в окна, будто бездомная кошка просит людей впустить её, озябшую, в тепло и защитить от неведомой угрозы. Джиллиан сидит у догорающего камина, погружённая в какие-то невесёлые мысли. Их прерывает стук в дверь, Джиллиан впускает пришедшую Анхелику. Та взволнована, даже встревожена. Когда я позже встретился с ней, она стала уже совсем другой – в ней появилось какое-то отрешённое спокойствие, будто  стало всё равно, что случится завтра, потому что ничего от этого завтра она уже не ждёт…
- Джил, можно я переночую у тебя? Мне неспокойно, не знаю, почему.
Джил обнимает сестру, с вымученной улыбкой  прижимаясь к её щеке:
- Конечно, можно…мне и самой почему-то не по себе…ещё и Эдвин никак не возвращается от Старшего Мудреца, чему он там его всё учит так долго. Честно, я без него как слепая, - она подбрасывает в камин дрова, отвернувшись от Анхелики, чтобы та не увидела подозрительного блеска в её глазах.
…Ночная буря разыгралась не на шутку, свирепый порыв ветра швыряет оторванную ветку прямо в окно, разбив стекло. Анхелика с криком просыпается, Джил первым делом хватается за меч.
- Джил, что-то случилось плохое…с Уорреном…  – Анхелика вся дрожит, глаза на бледном  лице кажутся двумя чёрными бездонными колодцами. Чёрт, как же она его любила!
Джиллиан почему-то ничуть не сомневается в верности её слов, мгновение – и она уже полностью одета.
- Собирайся, я к настоятелю, и пусть только он не отпустит со мной бойцов на помощь Уоррену. Через час мы отправляемся в путь!
…Конечно же, настоятель отправил сестёр с отрядом за Уорреном…ливень закончился, но ветер не утих, хорошо ещё, что он хотя бы дует в спину, словно подгоняя. Полсотни  бойцов спешат на помощь своим братьям по оружию, но впереди ещё не меньше двух дней сумасшедшей скачки.
- Не успеешшшь, не успеешшшь, - шелестят вслед листья на деревьях, ветер срывает и бросает их под копыта коней…
…Короткая стоянка, лошади должны отдохнуть, иначе просто упадут и умрут от усталости. Джиллиан и Анхелика сидят у костра, одежда и лица забрызганы дорожной грязью. Они  не говорят ни слова, просто сидят плечом к плечу, самые близкие люди на всём этом свете. Джиллиан прерывает молчание, произнеся вслух то, что все уже прекрасно понимают:
- Мы должны были уже встретиться примерно где-то здесь, но их нет. Значит, они не выехали вовремя вовремя из замка Джиоретто. Если с ними что-то случилось, Виолетта не умрёт легко, и мне плевать, сколько она заплатила монастырской казне за сопровождение!
…В это время в ворота монастыря Сияющего Меча впускают вернувшегося Эдвина с небольшим отрядом. Настоятель обнимает его, он рад ему как сыну…и если мне не изменяют глаза, это и есть спящий рядом отец Адриан, только выглядит он посвежее.
- Мой дорогой, наконец ты вернулся, Мудрец совсем тебя заучил!
- Отец Адриан, я могу теперь показать прошлое и даже будущее каждому, и особенно хорошо  смогу теперь проникать в мысли вампиров, намного лучше, чем раньше, не дожидаясь видений. Но всё это потом – Уоррен Стил с отрядом попал в беду, та женщина, с которой они поехали, заманила их в засаду. Она служит вампирам, и сейчас они её уже обратили! Уоррен ещё жив, но на рассвете его казнят, боюсь, Джиллиан не успеет его спасти…я видел его смерть.
Настоятель потрясён, но его голос твёрд:
- Если мы не успеем спасти Уоррена, то хотя бы должны не дать уйти его убийцам. Ты видел, куда они хотят скрыться?
- Часть вампиров уже ушла через потайной ход в предгорья, но лошади не у всех, поэтому большинство мы догоним, их там около тридцати. Нам надо спешить!
…Замок Джиоретто на фоне рассвета высится  чёрным силуэтом, в окнах высоких изящных башен не видно ни огонька, он как будто мирно спит, но вокруг него царит напряжённая мёртвая тишина. По дороге к замку, выбиваясь из последних сил, мчится отряд, воины монастыря Сияющего Меча ещё надеются успеть на помощь Уоррену и остальным провожатым Виолетты. Но они не видели того, что видел я : полчаса назад вдовушка-вампирша воткнула  копьё в сердце командира Стила, распятого на воротах, и вся шайка по потайному ходу отправилась прочь из разграбленного замка, унося всё ценное…
… Отряд подъехал к воротам, и солнце выглянуло из-за горизонта, безжалостно осветив страшную картину – ворота замка заперты изнутри, на них распят Уоррен, на теле следы пыток, темноволосая голова безжизненно поникла на грудь.
Я не никогда не смог бы поверить, что Анхелика может так кричать – это крик не человека, а смертельно раненого зверя. Джиллиан побелела как мел, онемевшими губами через силу она командует остальным, чтобы они сняли с ворот тело Уоррена, и  медленно-медленно приближается к нему. Тут уже и ей изменяет самообладание, она обнимает его и беззвучно, сотрясаясь всем телом, рыдает, прижавшись к нему, не обращая внимания на то, что на ней кровь Уоррена, не видя ничего вокруг. Монахи, бывалые воины, не изнеженные мужчины, тоже не могут сдержать слёз, но они понимают также, что сейчас важна каждая минута, поэтому один из них, вытерев слёзы, трогает Джил за плечо:
- Джил, надо попасть в замок. Они ушли каким-то другим путём, мы попробуем их догнать, и тогда они ответят за это сполна. Надо идти, вставай.
Она поднимает на него глаза, красные от слёз и бессонницы, смысл его слов с трудом, но доходит до неё. Анхелика держит Уоррена за руку, не отпуская:
- Я останусь с ним, он не должен оставаться один…
Слёзы текут по щекам  Джиллиан, она не чувствует этого. Поднявшись с земли, она даёт команду  дрожащим голосом:
- Да, цепляем верёвки за зубцы стен, лучники прикрывают поднимающихся, я тоже наверх,- поднимает ладонь, опережая возможные возражения,- мне надо туда больше всех.
   Они взбираются на крепостную стену удивительно быстро, вдвойне удивительно после такой дороги. Внутри нет ни одной живой души, только несколько тел застигнутых внезапной смертью , видимо, из жившей здесь обслуги замка. Джиллиан даёт команду на спуск, такой же молниеносный, как и подъём, и вот они уже распахивают ворота , впуская остальных.
   Я никогда не видел со стороны, как действуют Охотники и воины-монахи, только в бою, а там не до того, чтобы любоваться красотой и слаженностью их действий. Но сейчас я смотрел и восхищался, а больше всего я восхищался  Джил, которая потеряла любимого человека, но не потеряла мужества и решительности. Может, потом силы оставят её, но сначала она должна найти тех, кто погубил Уоррена Стила и его отряд.
…А внутри замка только смерть, везде трупы, кровь, кажется, что в воздухе витает запах ужаса, которым были наполнены последние минуты живущих здесь. Кто-то пытался сопротивляться, некоторые успели взять в руки меч, но разве сравниться им с шайкой вампиров, превосходящих их во много раз и по силе, и по опыту, и по безжалостной кровожадности. Когда-то и я был таким…хотя потом всегда наступало отрезвление, и меня преследовало отвращение к себе, которое я тогда не мог объяснить. Другие вампиры никогда не страдали от угрызений совести, и теперь я понимаю, почему – они хотели быть такими, а я не выбирал свою судьбу…
   Джил и монахи находят гостиную, где пировали отрядники Уоррена, они так и остались там, обезглавленные, над ними уже жужжат мухи. Поиски потайного хода пока безуспешны, Джил в ярости кусает губы, и не у кого узнать, как кровососы прокинули замок. В отчаянии они переворачивают все шкафы, кладовые, и в одной из комнат чудится какой-то шорох за стеной. Они поддевают дубовые панели, и за одной обнаруживается небольшая ниша, в которой прижались друг к другу девочка лет двенадцати и мальчик лет восьми, и на руках девочка держит большую серую кошку. Дети щурятся после темноты, пытаясь понять, кто перед ними – враги или друзья, потом до них доходит, что ужас этой ночи позади и помощь всё же пришла и вылезают из своего укрытия. За эту ночь у обоих волосы стали белыми…
Как оказывается, это сын и дочь управляющего замком, они с женой успели спрятать детей в тайник, а Алиса – так зовут девочку – успела ещё прихватить с собой свою кошку.
- Мы с Джеком не шевелились всю ночь, и Ласка тоже, - девочка не плакала, они с братом будто застыли от горя, кошка тоже не отходила от детей. – Я знаю, они убили всех, мы слышали, как мама кричала перед смертью. Вампиры ушли по подземному коридору, но мы не смели выйти, нам было очень страшно. Потом мы услышали, как вы разговариваете, и почти уже решились выйти, но вы нас сами нашли.
В глазах у Джил загорается огонёк надежды, она задаёт самый важный сейчас для неё вопрос:
- Можете показать этот проход?
Мальчик отозвался сразу, он начал оживать, и на его лице явственно проступила ненависть и жажда мести за смерть близких:
- Я могу, я часто там прятался, и ещё отец успел мне дать ключ – там сложный механизм, просто так не откроешь. Он обнял меня на прощание и сказал, может, пригодится…
- Пригодится, ещё как пригодится, - в глазах Джиллиан появился хищный блеск. – Подождите меня минутку.
Она быстрым шагом уходит туда, где вчера пировали Уоррен с отрядом. Там ещё некому было навести порядок, но тело командира Стила перенесли от ворот и положили на стол. Анхелика молча сидит около него, она уже не плачет, но у нее словно нет сил отпустить его холодную руку…
Джиллиан подходит к Уоррену, снимает с шеи  свою цепочку с половинкой солнца и надевает её на него, целует в лоб, гладит по волосам, тихо обращается к нему:
- Ты сказал, что я твоё солнце и без меня твоя жизнь не может быть полной…а моя жизнь без тебя теперь опустела совсем…прощай…
Взяв сестру за руки, увлекает за собой:
- Анхелика, там двое детей выжили, позаботься о них, нам надо догнать убийц, они не могли уйти далеко. Помоги, пожалуйста, у нас ещё будет время отдаться горю…если останемся живы.
Анхелика,Анхелика…Какая же она красивая – светлые волосы, зелёный океан глаз, стройная, гибкая фигурка – за три года я выучил наизусть каждую её клеточку, нежный аромат  духов. А теперь её тело с пронзённым сердцем унесла река, я не смог её даже похоронить…я не смог защитить её…
   …Анхелика и ещё двое остаются охранять детей, а Джиллиан с остальными исчезают в подземелье, ведя с собой едва отдохнувших лошадей. Возмездие спешит вдогонку за не так уж и далеко ушедшими вампирами…
…Отряд спускается в потайной ход, и становится понятно, что придётся идти, ведя лошадей на поводу – ехать верхом просто невозможно. Стиснув зубы, уставшие люди изо всех сил стараются идти быстрее – все видели, что сделали с их братьями по оружию. Обнадёживает то, что день в разгаре, а это значит одно – вампирам придётся где-то укрыться от солнца. В окрестностях есть только одно место с несколькими большими пещерами, и им надо успеть найти их , пока светло и перевес на стороне людей.
…День перевалил за полдень, когда преследователи нашли вампиров. Джиллиан безошибочно указала пещеру, в которой они скрывались. Часть охотников приготовилась к бою, другие выбили пробки из бочонков с горючей смесью и подпалили,  отправив их вампирам , превращая пещеру в огненную западню. Вампиры ответили шквалом стрел, но их противники оказались к этому готовы, затаившись на безопасном расстоянии. Повелитель Тьмы послал вперёд половину своих подчинённых, проявив недюжинную выдержку – внутри пещеры явно было не очень-то приятно находиться. Первая волна вампиров почти вся попала под стрелы монахов, погибая от ран и обжигаясь яркими солнечными лучами. Уцелевшие вступили в бой, тут же к ним присоединились остальные, завязалась жестокая резня. На пощаду рассчитывать не приходилось никому…
Я наблюдал со стороны, и не только я – Джиллиан и ещё двое арбалетчиков не вступили в бой, внимательно следя за происходящим, и не напрасно. Выдержав паузу, из пещеры верхом на быстрых конях вырвались и пустились наутёк двое в плащах с надвинутыми капюшонами , надеясь ускользнуть в общей неразберихе. Не приходилось сомневаться, что это Майкл и Виолетта.
Джиллиан и арбалетчики открывают стрельбу, конь Виолетты падает, придавив её. Майкл продолжает мчаться, не обращая ни малейшего внимания на её отчаянные крики о помощи. Он успевает скрыться за краем скалы, став недосягаем для стрел и уставших коней монахов. Джиллиан  с досадой бросает арбалет на землю и бежит, выхватив меч, к Виолетте, которая не может выбраться из-под туши мёртвого коня, воины следуют за ней. Подбежав, Джил без долгих разговоров оглушает Виолетту ударом рукоятки меча – весьма, кстати, увесистой, да и в удар она вложила душу. Прерывистым после бега, а может, и от душащей её ярости, голосом она командует:
- Связать её, да покрепче! Она не умрёт быстро, это я обещаю…
…В это время с другой стороны из-за скалы лавиной выкатывается подоспевшая помощь, и бой заканчивается быстро, оставляя на земле безжизненные тела…
…Тела вампиров стащили в кучу, облили остатками той же жидкости – монахи держат секрет её приготовления в глубочайшей тайне – и подожгли. Охотники никогда не хоронят вампиров, показывая этим своё пренебрежение к извечным врагам. Среди монахов убитых нет, только несколько раненых, и то легко. Вернувшись  в замок, они обнаруживают, что здесь кипит работа –  Анхелика   послала одного из оставленных монахов в соседнюю деревню, где у многих из погибшей прислуги были родственники. Плачущие родственники собирали мёртвых, готовя их к погребению. Уоррен и остальные монахи уже лежат в наскоро сколоченных гробах.
- Джил, их надо как можно скорее отвезти в монастырь и похоронить…потеплело очень… - как ни странно, эти тягостные хлопоты словно успокоили Анхелику. Такую – отрешённую, невозмутимую – я её и помню, когда она нашла меня, умирающего, и спасла, взяв с меня единственную клятву, которую вампир не может не исполнить…и меня почему-то тогда не удивило то, что она об этом знает. Она взяла с меня клятву не пить больше никогда человеческую кровь. И я выполнил это обещание, а ещё остался с ней … и был счастлив.
   Джиллиан кивает сестре:
- Ты права, только нам надо завершить ещё одно маленькое дело,-  и она указывает в сторону упирающейся Виолетты, которую тащат на цепи, как дикое и опасное животное. О, как Анхелика накинулась на предательницу! Если бы её не оттащили, наверное, она разорвала бы её голыми руками. Виолетта оскаливается, вызывающе дерзит:
- Вы все ничтожества, Повелитель Тьмы вернётся за мной, и тогда вы ещё пожалеете, что не умерли раньше!
- Он уже бросил тебя, и рисковать собой ради тебя не станет ни за что. Лучше скажи, куда он собирался направиться, тогда умрёшь быстро, - Джил презрительно смотрела на пленницу. Но та не хочет верить, что для неё всё кончено – совсем рядом была вечная жизнь, молодость и красота, а тут – на тебе! К тому же вряд ли Повелитель Тьмы действительно посвящал её в свои планы – она просто так, разменная монета…
…И вот они выезжают из замка. За крепостным мостом  вокруг каменного столба разложен огромный костёр, к столбу толстой цепью примотана Виолетта. Остановившись с факелом в руке, Джил обращается к ней:
- Ты думала, что будешь вечно молодой, убив ради этого людей, которые были намного лучше и достойнее тебя. Ну, в одном ты не ошиблась – состариться ты не успеешь, - и бросила факел. Виолетта вопила в ревущих языках  пламени, и последний её осмысленный крик был послан Джиллиан:
- Будь ты проклята, проклята!
Ничто не дрогнуло в лице Джиллиан:
- Я и так проклята, так что и тут ты не сказала ничего нового…
…Ворота монастыря Сияющего Меча распахнуты настежь, все вышли встречать своих братьев, а Уоррена здесь любили и уважали даже больше, чем многих других. Гробы заколочены, проститься с погибшими  не смогут – погода резко улучшилась, не просто тепло – жарко. Ехать по просохшим дорогам было легко, но вот для тел погибших это не очень хорошо. Поэтому гробы сразу везут на монастырское кладбище, где уже вырыты могилы. Джил осунулась, похоже, она ничего не ела всё время. Она держится, руководит процессией, но когда тела опустили и засыпали землёй, силы ей изменяют – она падает без сознания, как подкошенная, и привести её в чувство никак не удаётся. Джил относят в её комнату, уложив на кровать, она дышит, но еле-еле. Эдвин берёт её за руку, с беспокойством прислушиваясь к её слабому дыханию, Анхелика тоже рядом. Так они сидят около неё до самого утра, но лучше ей не становится. В неверном предрассветном  свете становится видно, какая она бледная, лоб покрыт испариной. Сестра вытирает её влажным полотенцем, но Джил словно тает – похоже, у неё началась горячка. Эдвин просит Анхелику привести отца Адриана. Когда тот приходит, брат просит оставить их вдвоём, и у них состоялся очень интересный разговор, которого я совсем не ожидал.
- Она ведь умирает, да? – голос  Эдвина дрогнул. – Понимаю, что прошу у тебя слишком много, но я знаю, что ты можешь её спасти, пока она ещё дышит. Пожалуйста, помоги, умоляю!
Эдвин держит настоятеля за руки, на его лице написана такая мука.  Отец Адриан осторожно высвобождается, пристально вглядывается в лицо Джиллиан, потом переводит взгляд на страдающее лицо  её брата. Вздохнув, он обращается к нему , и в голосе его усталость и грусть:
- Ты действительно просишь много, но я помогу. Времени  мало осталось, а успеть надо ещё многое.
- Мы успеем, но без Джил путь не может быть завершён,  хотя… я бы просил  её спасти, даже если бы это было не так. Она и Анхелика – у меня нет никого ближе сестёр. И… отец Адриан, без неё  мы не найдём истинного наследника…
Отец Адриан улыбнулся ему:
- Не уговаривай меня, я же уже согласился, лучше помоги мне, Эдвин.
Настоятель вытащил из потайного кармана на груди небольшую удивительной красоты шкатулку в форме сердца. Когда он снял крышку, стало видно, что внутри сиротливо лежат два маленьких сердечка, одно из них и достал с великой осторожностью отец Адриан.
   Эдвин не видит, но у него исключительный слух – на его лице появляется виноватое выражение, в голосе сожаление и горечь:
- Почти совсем не осталось… я ничем не смогу возместить тебе то, о чём сейчас прошу…
Отец Адриан улыбается, и эта улыбка не омрачена ничем, в ней видна только отеческая снисходительность старшего к младшему, будь он хоть десять раз Знающим.
- Не сожалей о неизбежном, дорогой мой, когда-то всё же надо от чего-нибудь умирать. А в моём случае, скорее всего это будет просто тихая смерть от  старости, - и улыбка ещё не погасла на его лице, когда он легонько подул на сердечко, лежащее на ладони. И сердечко засветилось малиновым светом, как тлеющий уголёк в костре, и начало пульсировать. Эдвин осторожно приподнял голову Джил, общими усилиями они смогли заставить её проглотить сердечко.  Удивительное дело – её дыхание сразу стало спокойным и ровным, мертвенная бледность ушла с лица. Первый вырвавшийся из-за горизонта солнечный луч неожиданно освещает её, и зрячему становится понятно – смерть отступила, Джиллиан просто спит. Эдвин устраивается на полу возле неё.
- Спасибо, отец Адриан,- он поднимает голову, и становятся видны слёзы радости, бегущие по его лицу.- Я сам побуду с сестрой, я так счастлив, что она не умерла.
- Эдвин…пойми меня правильно, но радоваться ещё рано – она не умерла, но я не знаю, захочет ли она вернуться к жизни по-настоящему. Мне кажется, она любила Уоррена до невозможного сильно, это потеря его подрубила её под корень. Остаётся надеяться лишь на её сильный характер да твою любовь. Прости, но на помощь Анхелики я мало рассчитываю, к сожалению, я слишком хорошо знаю человеческую натуру…
  И монах уходит, не ожидая ответа, а с лица Эдвина сбегает улыбка, сменившись тревогой. Он держит сестру за руку, прислушиваясь к её дыханию. Но её дыхание всё такое же ровное, а сон так же крепок. Эдвин успокаивается…
…День в разгаре, похоже, жара решила плотно обосноваться над монастырём Сияющего Меча. Эдвина, наконец-то, заставили уступить место сиделки другому, и он направился к Анхелике, которая только на минуту заглянула к сестре, окинула её испытующим взглядом и ушла, перебросившись с братом какой-то дежурной фразой. По выражению лица Эдвина понятно, что ему это очень не понравилось. Войдя в её комнату , он спотыкается о большую дорожную сумку – Анхелика собирает вещи, готовясь к отъезду.
- Что это значит? Решила убежать? От трудностей или от себя?
Гнев и презрение в его голосе не услышал бы только глухой, её щёки вспыхивают  злым румянцем, и она яростно бросается в ответную атаку:
- Да, я уезжаю, и меня никто не остановит! Вы все такие умные, знаете, как я должна жить, что мне надо посвятить себя борьбе с вампирами, защищать человеческий род – ах, как благородно! Только у меня забыли спросить, надо ли это мне! Так вот, драгоценный братец, мне этого всего не надо! Я поступила благородно – не стала мешать сестре и Уоррену, и всё равно он погиб, никто из нас не будет с ним счастлив. Лучше бы я была виновата перед Джил, но мне было бы хорошо с любимым человеком… Я уеду и буду жить той жизнью, которой хочу, а не той, что вы все мне навязываете! Уйди с дороги, ещё раз говорю, меня никто не переубедит и не остановит!
   Я никогда бы не подумал, что такой милый юноша, каким мне показался   Эдвин, может быть так страшен в гневе. От лица отхлынула кровь, превратив его в белую маску, невидящие глаза сверкали молниями, он грубо и даже жестоко рванул Анхелику за руку, не давая вырваться из железной хватки.
- Никто не остановит, говоришь? Так я скажу, кто тебя остановит, если сойдёшь со своей дороги – твоя смерть остановит тебя, и очень скоро! Я смотрел твоё будущее, и точно знаю – ты сейчас на перекрёстке своей судьбы. Если останешься, то вы с Джил обязательно встретите самого важного наследника и сможете убедить его помочь нам. Если уйдёшь – всё равно его встретишь, но у тебя нет никакого шанса выжить, да и его можешь погубить, и все наши усилия отбросишь далеко назад. Останься, сестра, я не хочу, чтобы ты погибла, да ещё по собственной глупости!
 Гнев Эдвина утих так же внезапно, как и вспыхнул. Анхелика упрямо высвободилась, слова брата её не убедили. Подхватив свои вещи, она направляется к дверям, но останавливается на пороге, стоя спиной к неподвижно стоящему брату.
- Ты говоришь, что я всё равно его встречу. Как я его узнаю?
Эдвин горько усмехнулся:
- Узнаешь… он очень похож на твою несбывшуюся мечту о любви…только в глаза не заглядывай – они у него голубые. А не чёрные, как у Уоррена.
   Анхелика решительно распахнула дверь, не оборачиваясь, бросает ему лишь одно слово:
- Прощай, Эдвин.
И ушла .
- Прощай, Анхелика… -  в его невидящих глазах стоят слёзы.
… Наверное, прошло уже больше месяца, потому что лето с Королевством Грёз распрощалось точно до следующего года. Листва осыпается с огромных дубов и клёнов вокруг монастыря Сияющего Меча, на утренней траве под первыми лучами тусклого осеннего солнца тает ночной иней. На тренировочной площадке пытается отработать сложную серию ударов мечом Джил, вернее, исхудавшая, бледная тень её прежней. Она быстро устаёт, но не отступает от поставленной цели, повторяя удары вновь после того, как отдышится после очередного приступа слабости. Отец Адриан наблюдает за ней из своего окна, на его лице сочувствие. Не выдержав, он спускается во двор, подходит к Джил.
- Джил, дорогая, ты ведь ещё только пошла на поправку, зачем так изнурять себя тренировками?
Джил останавливается, иронично усмехается:
- Вы же сами говорите, что я поправляюсь, так почему бы и не поизнурять себя чем-то полезным? К тому же тренировки очень хорошо отвлекают от ненужных мыслей.
- Каких, например? – отец Адриан спрашивает серьёзно, видимо, он  в действительности не совсем уверен в том, что Джил достаточно хорошо себя чувствует…и не только физически.
Джиллиан смотрит прямо ему в глаза, прекрасно поняв ход его мыслей, и усмешка становится горькой.
- Таких…не могу смириться с тем, что его больше нет, и никогда не будет. Никогда, понимаете?
- Понимаю, Джил, – на его лице вдруг проступает такая усталость и безысходная печаль, что ей становится неловко.
- Когда мама умерла, отец…сломался. Он стал пить. Каждый день. Он забыл, что у него есть дети, которым он нужен, которым тоже несладко без матери. Я так его тогда презирала за это, я думала – он слабак, он предал нас, как он мог так поступить с нами? Да, наверно, я была права, но я была жестока к нему. Я совсем не помнила, что он-то не был Охотником, ему не было обязательно ввязываться в эти опасности, которые сопровождают нашу жизнь. Он был  обеспеченным дворянином, поэтом, сочинял песни о нашей маме. И он так любил свою Изабеллу, что не представлял своей жизни без неё, но никто из нас не захотел его понять и попытаться ему помочь вернуться к жизни. Мы все его только осуждали, считали слабаком. А ведь он был не такой… Ах, если бы можно было всё исправить!
   Помолчав, она продолжила:
- И я вот…тоже сломалась со смертью Уоррена. Не знаю, как быть без него. Поэтому лучше я буду падать от усталости после тренировок, чем пытаться ответить самой себе на этот вопрос.
   Утренний ветерок касается её волос, остриженных до плеч – она отрезала свою роскошную косу. По-моему, ей сейчас всё равно, как она выглядит, привлекательно или нет.
Отец Адриан осторожно берёт её за свободную от меча руку и уже другим, решительным голосом обращается к ней:
- Джиллиан, дорогая, я тебя очень хорошо понимаю, ты даже не представляешь, насколько. Но важно другое – у нас есть наш долг, и необходимо его исполнить, поставить жирную точку в слишком затянувшемся споре с кровососами. Боюсь, у нас нет сейчас времени оплакивать свои потери. Я не хочу больше смотреть, как ты каждую ночь сидишь на его могиле, а с рассветом убиваешь себя, тренируясь до потери сознания. Поэтому я принял решение – через неделю ты возглавишь отряд командира Стила и на год  отправишься нести дежурство в Крепость Рек. Возражения не принимаются, это приказ. Так что иди собираться, и сегодня я объявлю это твоим бойцам. Это всё.
  И отец Адриан покинул Джил, которая растерянно кивнула головой и осталась на площадке, глядя ему вслед.
…А вот и осень, которая скоро начнёт ронять всем под ноги листья, хотя в Южном Королевстве это случается позже, чем в соседних, более северных.
Эдвин приехал в Крепость Рек, Джиллиан встречает его с нескрываемой радостью – ещё бы, вместо одного года она несёт здесь службу целых три. Это пошло ей на пользу – она больше не выглядит как собственная тень, но взгляд так и не стал прежним, задорным и открытым. В общем, я вижу ту Джил, которая отыскала меня, когда я уже был уверен в том, что встречаю последний рассвет в своей жизни.
   Никому из вампиров не удалось побывать ни в монастыре Сияющего Меча, ни в Крепости Рек – это настолько укреплённые места, что нам туда вход заказан. Если кто туда и попадал, то не по своей воле и уж наверняка никому рассказать об этом не мог, потому что мёртвые не болтают. Поэтому мне было вдвойне интересно увидеть изнутри и то, и другое. Монастырь находится на краю Королевства Грёз, самого северного из трёх королевств. Крепость Рек находится на границе Южного и Золотого, на большом острове, образованном разделением на два рукава  и дальнейшим слиянием реки с многозначительным названием Чёртовы Жернова. Эта река настолько опасна, стремительна и полна острыми, как бритва, валунами, что переправиться через неё совсем безопасно можно только по мостам, принадлежащим крепости.  И это в том случае, если в горах не прошли ливни...
   Знающий приехал с небольшим сопровождением, тайно, рискуя из-за этого  по дороге нарваться на какую-нибудь неприятную встречу. Видимо, дело было секретное и не терпящее отлагательств.
- Эдвин, как здорово, я так соскучилась по тебе! Но почему ты не предупредил о приезде? Зачем так рисковать собой? – Джил действительно просто сияет, на короткое время став похожей на себя прежнюю. Счастливую…
Эдвин тоже улыбается сестре своей светлой, особенной улыбкой, она увлекает его под дерево, на удобную лавку, так быстро она его никуда не отпустит.
- Да не было никакого риска, поверь, я подстраховался, посмотрел весь путь. К тому же Кертис знает, я сообщил заранее. Он тебе не сказал?
- Нет, не сказал, - в голосе Джил сквозит лёгкая запинка.  – Мы сейчас мало видимся, много дел и у него, и у меня, все разговоры на бегу.
Эдвин недоверчиво приподнимает левую бровь:
- Комендант крепости и командир боевого отряда разговаривают на бегу? Знаешь, не верится. Ты на него обиделась, поругались, что ли?
Джил вздыхает и упорно разглядывает кленовые листья над головой, потом сдаётся и выкладывает брату правду:
- Да нет, мы не ругались, но, по-моему, в какой-то мере я его обидела. Но я не могу стать его женой, потому что не люблю его так, как надо любить. Да, он мой друг, я за него подставлюсь под удар, но…это другое чувство! И мне очень жаль, что он воспринял мой отказ так болезненно, обходит меня за версту.  Мне обидно только за свою утраченную дружбу…
Эдвин касается её пальцев, найдя их безошибочно и без помощи зрения.
- Он тебя любит, к тому же он старше тебя, видимо, он рассчитывал на другой ответ. Не переживай, я поговорю с ним, он разумный взрослый мужчина, я думаю, он скоро справится со своей обидой и вы будете общаться нормально. Хотя, совсем как прежде уже не будет…
Джил снова вздыхает, задумчиво крутя в пальцах сорванный лист.
- Наверное, мне всё же лучше уехать отсюда, хотя мне здесь было хорошо, а отправляли меня всего на год. Не хочу напрягать Кертиса своим присутствием, раз ты считаешь, что для него это так болезненно. Это его дом, а у меня, видимо, судьба никогда его не обрести…
Красивое место – Крепость Рек, более современное, чем монастырь Сияющего Меча, все в ней изящное, от башен до парков и цветников, хотя и не в ущерб безопасности. Даже брусчатка ровнее и красивее.  Да это и неудивительно – крепость построили меньше чем четыре сотни лет назад, а сколько тысяч лет стенам монастыря, я сразу так и не скажу. Кажется, что он был всегда, с начала времён стоит, цепляя шпилями мощных башен мрачные тучи, ползущие с севера. А может, так оно и есть…
Эдвин внимательно слушает сестру и, невесело кивнув, обращается к ней уже другим, совершенно серьёзным и даже официальным, тоном:
- Я спешил сюда как раз за тобой, и тебе действительно придётся покинуть крепость, хотя и не из-за Кертиса. Прежде чем поставить в известность коменданта Крепости Рек, я хочу всё обсудить с тобой, потому что ты моя сестра, и ты имеешь право знать всё первой.
    Видимо, ему нелегко говорить  об этом, потому что он часто останавливается, подбирая слова.               
- С тех пор, как Анхелика покинула монастырь, я слежу за её судьбой, и то, что она делает со своей жизнью, мне не очень нравится. Джил, - он повернулся к ней так, будто хотел заглянуть в лицо, - она ведь нашла его. Нашла. И скрылась вместе с ним. Это вместо того, чтобы привести его к нам и покончить наконец с этим проклятьем. По-моему, она просто не понимает, что Повелитель Тьмы уже ищет его, и её он точно не оставит в живых.
   Слова Эдвина падают, как тяжёлые камни:
- Я видел, что её ждёт, если она не вернётся.
   Джиллиан смотрит в упор на Эдвина и спрашивает негромко, но очень жёстко:
- Ты хочешь попробовать успеть найти их раньше вампиров?  Но зачем ты хочешь, чтобы с тобой на поиски отправилась именно я? Ты ведь видел что-то, касающееся именно меня, верно? Говори всё как есть, я давно взрослая.
Эдвин невесело усмехается:
- Джил, я видел, что ты его найдёшь. И он пойдёт за тобой, не знаю, почему –  так суждено. И сейчас у нас есть большой шанс наконец победить вампиров. Но мне очень не нравится одно: сколько бы я не смотрел дальше твоё будущее, я его не вижу, не вижу, и всё. Мне совсем не хочется думать, что ты погибнешь, но путь действительно очень опасный. И другого пути тоже нет. Утешает одно: прошлое не исправить, хотя его можно точно увидеть. Будущее видно хуже, но его ещё можно изменить, даже самое паршивое, особенно если ты предупреждён о грядущей опасности.
   Слова об опасности оставляют Джиллиан совершенно равнодушной, но вот другая мысль явно доставляет ей радость, она встаёт и подаёт Эдвину руку:
- Даже если бы ты не хотел, чтобы я пошла с тобой, ты всё равно не смог бы меня прогнать. Я буду рядом столько, сколько мне отмерено жизни. А теперь пойдём и обрадуем Кертиса, освободим его от неловкости нахождения в одной крепости вместе со мной! –  сестра и брат вместе хохочут, представив выражение невольного облегчения на лице коменданта крепости.
… Кертис Рейли  встречает их на полпути. Удивительно, я многое слышал о нём, знал, что он высок и силён, но не представлял, что он такой – просто настоящий великан. Хорошо, что не пришлось с ним столкнуться ни разу, иначе он запросто сделал бы из меня котлету. Не знаю, чем он не угодил Джил – помимо прочего, он ещё и чертовски хорош собой – синеглазый, с чёткими чертами лица, густые золотистые волосы длиной до плеч лежат идеальными волнами. Наверняка, нет отбоя от поклонниц. Но на Джил он смотрит так, что я понимаю – это последняя настоящая любовь мужчины, которому уже минуло сорок. И когда он узнает об её отъезде, действительно ли ему станет легче?
А ещё я замечаю блеснувшую в разрезе его рубашки цепь мага, причём мага Высшего Круга. Как Вико Росси. Остаётся надежда только на его благоразумие, в отличие от  Вико…
Джил оставляет Эдвина с Кертисом, удаляясь с невозмутимым видом.
- Эдвин, рад тебя видеть, дружище! – в голосе коменданта искреннее чувство, видно, что они встречаются не первый раз. – Что тебя привело к нам? Только не говори, что соскучился по сестре и решил её проведать, просто проезжая мимо. Я знаю –  если ты едешь куда-то, да ещё так скрытно, причина очень серьёзная.
  Эдвин мягко улыбается в ответ:
- Мой дорогой друг, ты отличаешься редкостной проницательностью, но сегодня ты ошибся в своих предположениях. Я приехал как раз ради Джиллиан. Мне жизненно необходима её помощь , поэтому тебе придётся назначить другого командира отряда. Мы уедем завтра на рассвете, время не терпит.
  О, это смятенное выражение на лице коменданта! Джил тоже ошиблась – нет, ни капли радости не испытывает Кертис, он искренне огорчён и обеспокоен. Он не хочет, чтобы она уехала и подвергла себя ещё большей опасности.
- Вы поедете…вдвоём, даже без защиты мага? Надеюсь, ты это не серьёзно сейчас говоришь? Эдвин, это слишком опасно, чего ради?
Эдвин невозмутим, и очень даже серьёзен:
- Кертис, я знаю, где сейчас Истинный Наследник, тот,  самый главный, и нам нужно быстро-быстро к нему успеть, иначе эта война – вампиры против людей – никогда не закончится. Они с Джил связаны одной нитью, без неё никак. Да, ещё к нам присоединится отец Адриан, так что маг у нас самый лучший, не беспокойся.
Кертис раздасадован, он ещё надеется как-то убедить Эдвина оставить Джил в крепости, но и сам понимает, что ставка слишком высока и вопрос этот решённый.
- Чёрт, возьмите с собой хоть человек десять охраны!
Но Эдвин лишь качает головой.
- Я бы рад, Кертис, но это невозможно – сначала нам надо через Старые горы, потом …к Проклятому замку. Ты ведь знаешь, почему вампиры так ревностно его стерегут, хотя для них это тоже безумно опасно. Нам нужно проскользнуть незаметно, поэтому мы не возьмём никого лишнего. И себя тоже не предлагай в провожатые, - предупреждает  готовые сорваться с губ коменданта слова, - ты слишком нужен крепости.
- Хорошо,- Кертис буквально выдавливает из себя это слово, - но мне нужно поговорить с Джиллиан.
- Ты так её любишь?
Любит, да ещё как, это должно быть видно и слепому. Джил, что в тебе такого есть, что тянет к тебе сильных мужчин, как магнитом?
   Кертис отходит к окну, ему явно трудно говорить об этом, но он делает над собой видимое усилие и начинает говорить, будто с собой самим.
- Когда погибла Селена, я дал себе слово, что в моей жизни никогда не появится ни одна Охотница. Мы ведь всего три года были как женаты. Я её безумно любил, но она никогда не берегла себя. Долг для неё был важнее, она не задумывалась о том, как мне будет больно, если потеряю её. Она погибла в той же битве, что и ваша мать. Они сражались вместе – и вместе погибли. Прошло девять лет, странно, что так быстро… И из них восемь лет я был хуже, чем мёртвый. Когда Джиллиан приехала в крепость во главе отряда, я мельком подумал – надо же, как некоторым женщинам хочется командовать. Чуть позже я узнал про то, что она невеста погибшего командира Стила и они должны были приехать сюда на службу вместе. Тогда я понял, как было несправедливо моё суждение, потому что это ещё одна сгоревшая душа. Мы стали общаться, и мне больше всего понравилось её ровное, дружеское отношение ко мне, никакого кокетства. Вскоре я увидел её в бою и был поражён её хладнокровием и действительным воинским талантом. Она не то, чтобы искала смерти, но совершенно не испытывала перед ней страха.
    Ещё позже я разглядел, какое ясное и милое у неё лицо, какая она стройная, какой у неё серебристый голос. И когда я наконец понял, что люблю её, было поздно пытаться вырвать это чувство из сердца. - Помолчав, он продолжил. – Но я совершил одну очень глупую и досадную ошибку. Мне самому понадобилось восемь лет, чтобы снова вернуться к жизни. А я захотел, чтобы она вернулась к жизни всего через пару лет, поторопил её – и спугнул. И я очень хочу, чтобы она оставалась здесь, хотя бы в относительной безопасности. Эдвин, мне очень надо с ней поговорить, хотя, как я понимаю, ты уже принял решение, так?
Эдвин, слушавший очень внимательно, отвечает с нескрываемым сожалением:
- Я сам бы рад оставить сестру здесь, но она должна ехать со мной. Без неё ничего не получится. И…мне жаль, Кертис, но…я не видел вас вместе никогда, ни одного раза. Но я видел кое-что другое – твоего сына и девушку, которая любит тебя и всё ещё надеется, что ты будешь рядом. Ты ведь знаешь, о ком я говорю – я говорю о Розалии.
Кертис белеет от едва сдерживаемого гнева:
- Не хочу слышать о ней! Это была моя ошибка, я был…пьян, а она этим воспользовалась! Никогда бы в здравом уме я не связался с ней, она такая…обыкновенная, недалёкая. Она мне не нужна, и её сын тоже!
Голос Эдвина остаётся ровным, как будто мудрый учитель старается вдолбить что-то важное нерадивому ученику.
- Это твой единственный сын, твоя кровь, хочешь ты этого или нет. Тебе и нужна обыкновенная женщина, которая будет тебя любить и восхищаться  твоей необыкновенностью и талантом, этого у тебя не то что на двоих, на десятерых хватит. Не трать время впустую, Джиллиан видит в тебе друга, и она слишком честна, чтобы обманывать тебя…или себя.  Она сказала мне, что за тебя подставит себя под удар, но не может любить тебя так, как ты того заслуживаешь. Знаешь, кто-то должен быть журавлём в небе, а кто-то – синицей в руке, а вы с Джил оба слишком свободолюбивы, слишком горды, слишком необыкновенны, вам не ужиться вместе. Не потеряй своего сына, у тебя есть шанс на обычное человеческое счастье, поверь, это не так уж и мало. И отпусти мою сестру без обид, с лёгким сердцем. Прошу тебя как друга, не усложняй, пожалуйста.
Кертис упрямо молчит, потом с огромным нежеланием отвечает:
- Я не буду чинить препятствий, хотя это в моей власти, но всё же мне надо с ней поговорить.
Эдвин решительно встаёт, обратив лицо к Кертису, если бы он был зрячим, можно было бы сказать – глядя в упор.
- Так поговори сейчас, не тяни, у меня очень мало времени, чёрт побери каждого влюблённого идиота!
Кертис вспыхивает, но потом от души смеётся – настолько искренне звучит возмущение в голосе Эдвина, что сразу становится ясно: это сердце ещё не страдало от любви и даже не потревожено ей ни разу.
… На той же лавочке под тем же клёном Джил и Кертис Рэйли. Он намного выше, но кажется, будто она на недосягаемой высоте – взгляды скрестились, его – тяжёлый и страстный, и её – твёрдый и укоризненный. Наконец Кертис не выдерживает и прерывает этот молчаливый поединок срывающимся голосом:
- Джиллиан, я люблю тебя, как бы смешно я не выглядел, повторяя это в сотый раз, но чувство сильнее меня. Останься со мной, не хочу тебя потерять. Эту войну наверняка можно выиграть, не принося тебя в жертву.
- А кого надо принести в жертву, Кертис?
- Только не тебя!
Джил осторожно кладёт свои ладони в его, в голосе звучит сожаление:
- Я пыталась представить нас вместе, честно, но ничего не получается, и не получится никогда. Ты мой друг, самый лучший, если нужно будет ради тебя умереть – я соглашусь. Я чувствую к тебе то же, что  к Эдвину, это такое…братское чувство, только ты заслуживаешь большего. Я правда пыталась, но мне, наверное, уже не полюбить больше. К тому же Эдвин признался мне, что не видит моё будущее. Скорее всего, я…не вернусь. И мне не хочется, чтобы ты снова горевал, тем более, обо мне. Я хочу, чтобы ты был счастлив.
Джил смотрит ему прямо в глаза, и в её взгляде нет ни сомнения, ни смущения. На лице Кертиса отражается мучительная борьба между долгом и любовью, и побеждает любовь. Он сжимает её руки и говорит сдавленным голосом :
- Ты никуда не поедешь. Я употреблю всю свою власть, но ты останешься в крепости.
Джил не вырывается, но выражение её лица становится холодным.
- Нет, ты не пойдёшь на преступление – Верховный Круг Магов и Монастырь Сияющего Меча остановят тебя сразу же, даже тебе с ними не справиться. И чего ради, Кертис? Есть женщина, которая тебя любит, есть сын – твоя копия, вот оно, твоё счастье, а ты упрямо бежишь от него! Дай мне уехать со спокойной душой, мне и так предстоит нелёгкий путь. Останься моим другом, это всё, что мне нужно!
Слова Джил словно отрезвляют его, он отпускает её, молча уходит, стремительно, словно за ним гонится кто-то. Джил остаётся одна под клёном, она явно расстроена.
-Да уж, поговорили…- с досадой обращается она к себе самой.
…Снова рассвет, солнце поднимается, отражаясь в воде величественной реки, дробясь в её стремительных волнах на тысячи сверкающих калейдоскопных осколков. К воротам подъезжают трое всадников, из поклажи у каждого только небольшие седельные сумки. Джил оглядывается, но никто их не провожает. Стражники выпускают их, желают удачной дороги.
Крепость почти скрывается из вида, когда их догоняют, и достаточно одного взгляда, чтобы понять, кто этот всадник.
- Не могу вас не проводить, - на лице Кертиса виноватая улыбка. – Джиллиан, прости меня, я не должен был так себя вести. Я люблю тебя, но ещё я твой друг, и всегда им останусь.
Джил улыбается в ответ, ей явно стало легче:
- Извинения приняты, и ты меня прости…знаешь за что.
Эдвин иронично осведомляется,  обращаясь к отцу Адриану:
- Мне кажется или мы действительно здесь лишние?
Теперь уже смеются все, обстановка разряжена.  Но Рэйли с серьёзным выражением лица протягивает  толстый золотой браслет Джил:
- Надень это, пожалуйста, и если вам нужна будет помощь, просто скажи «Кертис», и брось на землю, не жалей. Этот браслет заряжен сигнальной магией, я тотчас узнаю, где вы, что вы в беде и поспешу на помощь. Удачной дороги, берегите себя!
И этот наглец крепко целует опешившую от такого Джил и лихо разворачивается в сторону крепости. Некоторое время все трое едут молча, потом Эдвин уже не может больше сдерживать рвущийся наружу смех.
- Не вижу ничего смешного, брат, - Джиллиан и смущена, и рассержена одновременно.
- Да нет, ничего…ой, извини, Джил,                только можно спросить у тебя одну вещь? – он всё ещё безуспешно пытается не смеяться.
- Одну.
- А ты не жалеешь, что отказала ему? Он ведь не отступится так просто.
- Нет, не жалею, - она поворачивается к Эдвину. – Я им восхищаюсь, но никогда не полюблю. Да и он меня задушил бы своей любовью, не оставил бы мне ни глотка свободы. Кертис Рэйли очень властный человек, он  попытался бы посадить меня в позолоченную клетку.
- Он может позволить себе и золотую, Джил, - вступает в разговор отец Адриан.
- Золото – мягкий металл, этим меня в неволе не удержать! – и, пришпорив коня, она пускается вскачь, её волосы развевает утренний ветер, прилетевший с западного побережья Золотого Королевства. Этот ветер        уже проделал навстречу путь, который им ещё предстоит пройти и лишь частично - проехать верхом.
   Золотое Королевство я хорошо знаю – нам, вампирам всегда было здесь уютнее, чем в Южном, не говоря уже о Королевстве Грёз, в котором нам никогда не удавалось остаться незамеченными. Поэтому я сразу понял, как они хотят добраться до Риззы – небольшого городка по соседству с Райвеном, так ненавидимым Джил. Надо знать, что напрямую туда не проедешь – страна пересечена Старыми Горами, по  форме напоминающими серп, упирающийся своим носом в непролазные болота. Есть два пути: поехать по хорошей людной дороге с внутренней стороны «серпа», проехав через столицу, но этот путь займёт не меньше полутора недель, а то и больше, потому что Эдвин не сможет ехать быстро. А ещё можно дня за полтора  доскакать до деревенского трактира в предгорьях, переночевать, оставить там лошадей на постой, а самим дня за три пересечь пешком                ( лошади там не пройдут) Старые Горы и выйти прямо к Риззе. На окраине Риззы в последнее время и скрывались мы с Анхеликой…   
 …Видимо, они очень спешили и кони у них были крепкие – до трактира они доехали уже к вечеру. Передав конюху усталых лошадок, они вошли внутрь, быстро поужинали и устроились на ночлег. На рассвете они ушли горными тропами, пытаясь успеть нам с Анхеликой на помощь. И не успели…совсем чуть-чуть…
   Тот день я помню поминутно, наш последний день. Почему я так расслабился, потерял бдительность? Почему не почувствовал приближающую опасность? Как я мог поверить в то, что искавшие меня вампиры навсегда сбились со следа? Проклятая самоуверенность…
…Мы купили маленький домик на окраине год назад.  Денег у нас было достаточно, чтобы ничего не делать. Мы просто ели, спали, гуляли по вечерам – там красивые места. И нам было хорошо вместе, такой покой и умиротворение, которого нам обоим, видимо, очень не хватало. Первое время мы часто переезжали, чтобы запутать след, но это место нас очаровало, и мы задержались надолго. Слишком надолго…
…Утром Анхелика отправилась в город за продуктами, потом мы вместе готовили праздничный обед – всё-таки год на одном месте! Остаток дня мы провели в постели, за три года мы ничуть не надоели друг другу. Напротив, при виде Анхелики меня охватывало какое-то пьянящее чувство, жажда обладания. Правда, теперь я вспомнил, что в глаза она мне действительно никогда не смотрела…и теперь я понимаю, почему. Потому что она хотела бы смотреть в другие глаза, потому что я не Уоррен Стил. Потому что она жила со мной жизнью, которую она хотела бы прожить с ним. Как-то это больно и несправедливо. Ещё вчера я этого не знал и был безумно счастлив…
…Вечером мы пили местное вино (неплохое, кстати) во дворе под огромным дубом. Довольные собой и прошедшим днём, отправились спать. А ночью в наш дом пришли они – те, кто упорно искали нас всё это время. Мы ничего не услышали, они оглушили меня, связали и утащили вглубь леса. Майкл спустил на нас свою свору и ждал, когда они приволокут и бросят к его ногам отступника. Анхелику они не убили на месте по его приказу – он хотел надо мной поиздеваться, хотел, чтобы мне было как можно больнее. Я долго считал его своим другом, самым близким мне существом . Я думал, что Майкл  относится ко мне по-особенному, что я дорог ему так же, как он мне. Теперь-то я понимаю, что он и действительно относится ко мне по-особенному – ненавидит меня за то, что я сын его брата, которого он убил из-за наследства, за то, что не смог с моей помощью проникнуть в родовой замок Алегретти, за то, что я посмел ослушаться и ускользнуть из-под его власти. Меня следовало примерно наказать, так, чтобы другим было впредь неповадно своевольничать. И он не отказал себе в этом удовольствии…
…Когда я очнулся, я лежал на земле, крепко связанный.  Анхелике связали только руки, но подошедший к ней маг – у Майкла новый маг, заторможенно подумал я – посмотрел на неё внимательно и, искривив издевательской ухмылкой свою уродливую рожу, прогнусавил:
-Зря стараешься, деточка, на меня такие штучки не действуют, кишка у тебя тонка против меня. Завяжите ей глаза и не прикасайтесь к её ладоням! – это  относилось уже к его соратникам-вампирам.
  В тот момент я не понял, что он имел в виду. Но теперь, видя это уже во второй раз, я начинаю понимать, о чём это он. Анхелика владела магией, вот что он имел в виду. А я этого даже не замечал. Похоже, я многое в своей жизни не видел по-настоящему.
  А дальше всё случилось очень-очень быстро. Поняв, что ей не выкрутиться, Анхелика рванулась вперед, сумев выхватить у ближнего вампира меч ( и это со связанными руками!), полоснув им  бывшего владельца и ещё двоих. И…бросилась ко мне, разрезав мои верёвки, крикнула «Беги!» и ринулась в бой. Конечно же, я не побежал. Разве я смог бы её оставить? Когда нас всё же скрутили снова, никто не сказал бы, что победа далась им легко. На траве остались лежать семь бездыханных тел.
   …Я снова валялся на траве, выкашливая кровь. Анхелику тоже связали. Медленно, красуясь, к ней подошла Лиана, играя дорогим кинжалом. Я похолодел, потому что понял, что сейчас будет. И тут я не выдержал, как когда-то мой отец, я попытался спасти любимую женщину. Только мне совсем нечего было  ему предложить…
- Майкл, не надо, оставь её, - умолял я.– Я вернусь, буду служить тебе, беспрекословно повинуясь. Хочешь – разрежь меня на куски, только пощади её.
Умоляя его, я понимал: это конец, он её не пощадит. И он не пощадил. На его лице играла торжествующая улыбка, он приподнял брови в притворном удивлении и пренебрежительно протянул:
- Нуу, это всё и так в моей власти, предложи мне что-нибудь интересное. А ничего интересного ты мне не можешь предложить, жалкий предатель, и знаешь почему? Потому что ты сам мне уже не интересен. Давай, Лиана, заканчивай с его девкой.
…Я рычал и рвался, но был бессилен что-либо сделать – связали меня надёжно. Я видел, как её кинжал пронзил сердце Анхелики, как они столкнули её тело в реку.
- Этого тоже?
Лиана, дрянь ты маленькая, мы так долго были с тобой вместе. А ведь её обратил я, она сама пришла просить об этом. Потому что её отдали в бордель в двенадцать лет, а при её внешности у неё не было отбоя от клиентов, и в шестнадцать  у неё уже не было больше сил жить так дальше. Красивая, очень красивая. Стройная, рыжая, с ярко-зелёными глазами, похожая на породистую кошку. Она была готова на всё, лишь бы вырваться из этого ада. Я её пожалел тогда. Зря…
   И тут желание Майкла поиздеваться надо мной взяло верх над разумным,  в общем-то, предложением Лианы покончить со мной. Ему это показалось слишком простым, я должен был ещё мучиться. Мне деликатно(чтобы не быстро истёк кровью) вскрыли вены на руках, и он приказал привязать меня к сухой осине на краю опушки, чтобы восходящее солнце сожгло меня к обеду дотла. Но он не подозревал, что ко мне уже спешит изо всех сил странная, надо сказать, троица – Охотница, Знающий и монах, владеющей магией. Останется только узнать, зачем я им действительно понадобился.
   И тут мой сон прервался, потому что кто-то осторожно потряс меня за плечо. Вынырнув из своего кошмара, с колотящимся сердцем, я с трудом разлепил глаза и увидел перед собой хмурую Джил.
- Просыпайся, вампир, солнце уже низко, а нам ещё целую ночь идти по этим чёртовым камням.
Как я понял, горы она не любит почти так же сильно, как и вампиров.
   Поднявшись, я тихо спросил у Эдвина единственное, что меня сейчас волновало больше всего:
- Ты тоже видел всё, что и я?
Эдвин утвердительно кивнул, и я почувствовал себя голым.
- А …они тоже всё видели?
Эдвин улыбнулся, гляди сквозь меня и видя меня насквозь.
- Не волнуйся, не видели.
Мне почему-то особенно не хотелось, чтобы это видела Джил. Пусть лучше я буду знать о ней больше, чем она обо мне.
   Золотое Королевство славится своими богатыми золотыми жилами, поэтому так и называется. Его жители не так сильны в разведении скота или выращивании пшеницы и фруктов, как жители Южного Королевства. Но они добывают золото и серебро, выгрызают из недр Старых гор драгоценные камни, гранят их и делают прекрасные украшения. В каждом королевстве есть свои характерные промыслы и ремёсла, и люди, занимающиеся ими из поколения в поколение, тоже имеют свои характерные особенности. В предгорьях  Старых гор растянулись цепочкой посёлки старателей, которые никогда не превратятся в города. Там живут суровые бородатые мужчины со своими семьями, и их крепкие жёны тоже неулыбчивы, потому что они никогда не могут быть уверены, что их мужья сегодня вернутся из забоя, что не случится обвала или ещё какой-нибудь беды. У золота и  дорогих камней, которые они ищут, своя цена. Старые горы коварны, они часто берут плату за свои сокровища человеческими жизнями…
   Зато здесь все друг за друга. Даже когда Золотым Королевством правили вампиры, старатели не пустили их на свою землю. И вампиры никогда не суются к ним, понимая, что с ними будут сражаться все – от мала до велика, будут стоять насмерть и их никогда не победить. Вампирам здесь не место, но человек, нуждающийся в помощи, всегда может рассчитывать на неё. Жаль, что наш путь лежит в другую сторону. Мне нравятся эти люди. Как ни странно, но у меня есть несколько  хороших знакомых среди старателей. Такое тоже бывает…
   Солнце опускалось всё ниже, рождая тёмные облака на фоне огненного неба. Справа виднелись непроходимые  Закатные горы – логово вампиров. Мы зашагали в сторону Старых гор, и с каждым шагом ко мне возвращались силы. А ещё во мне рос гнев и жажда мести. Я хочу видеть, как умрёт Лиана. Я хочу видеть, как умрёт Майкл. Я хочу их убить. Больше всего на свете.

…Джил шла впереди, двигаясь легко и бесшумно, как вампир. За ней –  Эдвин и поддерживающий его монах, и, к моему удивлению, они ничуть не отставали. Замыкал цепочку я, принимая это за жест доверия – повернуться спиной к кому-то значит считать этого кого-то не врагом, по меньшей мере. Я постараюсь оправдать это доверие…
   Мы быстро шли, возвращаясь той же тропой, по которой они уже шли. Но, когда мы вышли на берег озера, которое носит название Чаша, Джил вдруг резко остановилась. Озеро и вправду похоже на чашу – на огромную чашу с хрустально прозрачной ледяной водой. Его наполняют две реки, и одна из них – Ризза, по её имени и назван тихий городок. В неё мои бывшие друзья столкнули тело Анхелики.
- Эдвин, её ведь сюда снесло течением? – Джиллиан  не спрашивает, она утверждает. – Нужно найти её и похоронить.
Эдвин колеблется, ему тоже хочется предать тело сестры земле, но он возражает:
- Нет, это нас слишком задержит, мы не можем так рисковать.
Джил возмущена, её голос снова звенит сталью.
- Как ты можешь так говорить, она наша сестра! Я не брошу её здесь на корм рыбам и ракам! Ни за что!
И уже тише:
- Помоги мне увидеть, тогда я смогу найти её быстрее. Прошу тебя…
Эдвин ещё колеблется, но тут вмешивается отец Адриан.
- Ты же знаешь свою сестру, Эдвин, она не бросит ни живых, ни павших. Я помогу тебе, Джиллиан.
Прошептав заклинание, он выпускает из ладони переливающийся сгусток света. Где-то я это уже видел недавно…а, да, Вико Росси посылал на поиски Живой Огонь. Только Верховный Маг, и то не каждый, может управляться с такими игрушками. 
   Свет стремительно мчится к берегу озера и зависает неподалёку от того места, где Ризза впадает в Чашу. Света вполне достаточно, чтобы увидеть, что на воде покачивается какой-т о предмет. Зачем я пытаюсь обмануть себя, отсрочить неизбежное? Я ведь уже знаю, что это…
   Джил  срывается бегом по берегу, я следом за ней. Да, это Анхелика, сомнений нет.
- Я достану её.
Джил поворачивается ко мне, в её взгляде удивление. Чёрт, она ждала чего-то другого? Я должен стоять и смотреть, как она полезет в ледяную воду? Странные эти Охотницы, слишком привыкли всё брать на себя. Джил кивает мне:
- Хорошо.
И всё, все чувства закрыты на замок. Немногословная девушка.
Когда я сбросил одежду, она не отвернулась. Но и не разглядывала меня, как делали некоторые мои знакомые, пытаясь смутить меня. Что по мне, так за четыреста лет я смущаться давно разучился. Меня удивило лишь то, что она смотрела только мне в лицо, а для этого нужно иметь приличное самообладание – не смутилась, не испугалась, не возмутилась.
Прежде чем нырнуть с берега, я обернулся и сказал:
- Я хорошо знаю это место, мы были здесь с Анхеликой несколько раз.
И вот тут её броня на секунду дала трещину – по лицу пробежала мгновенная судорога, сдерживая слёзы, она сказала осевшим голосом:
-Давай быстрее! – и отвернулась.
…Она была как живая, казалось, просто спит. Но на груди расплылось кровавое пятно, доказывая, что она уже не проснётся никогда. Лёгкая, она всегда казалась мне невесомой. Я положил её на траву, поправил светлые волосы. Отец Адриан протянул мне одежду. Одеваясь, я понял, что Джил исчезла. Этого ещё не хватало!
- Где Джил?
Эдвин ответил, не стыдясь слёз, бегущих по лицу:
- Она сейчас вернётся. Дайте ей пару минут, при нас она не сможет плакать по сестре.
…Могилу вырыли быстро, сменяя друг друга. Джил и Эдвин опустились на колени, простились с Анхеликой. Отец Адриан прочитал прощальную молитву. Я в последний раз смотрел в лицо девушки, которую любил, но ничего о ней на самом деле не знал…А может, это было не так уж и важно?
   В полночь мы уже шли по тропе, ведущей к подвесному мосту через Провал. Этой ночью мы не дойдём до него, нам ещё долго карабкаться по крутым подъёмам в неверном свете молодой луны. Но я не сожалел о том, что мы сделали для Анхелики, даже если за нами пустили погоню. Я встречу их с радостью – в крови кипела ярость, которой надо дать выход.
   Мои спутники – или всё-таки конвоиры? – направились к Проклятому Замку напрямую, не возвращаясь той дорогой, по которой пришли. Путь этот, конечно, намного короче, но только по карте. На самом деле есть много мест, которые не всегда проходимы. Во-первых, мост через отвесную пропасть под названием Провал чинят не каждый год, неизвестно, в каком он состоянии сейчас. Дальше – переправа через Чёртовы Жернова, и отнюдь не такая безопасная, как в Крепости Рек. Но, если нам повезёт, мы уже через два дня пересечём границу Южного Королевства. Жаль, что я не верю в везение.
   Мы шли молча, никто не хотел нарушать тишину ни одним словом. Лица Джил я, конечно, не видел, но бледный лунный свет подсвечивал её фигуру, и время от времени она украдкой вытирала слёзы. Любила сестру, несмотря ни на что, вот как. Мы шли, каждый погружённый в свои невесёлые мысли, поэтому, когда Джил вдруг резко остановилась, мы чуть не налетели на неё. Она прислушалась к чему-то, только ей слышному, и уверенно произнесла:
- За нами идут, но это не кровососы. Пять человек, скорее всего падальщики. Идут быстро, нагонят нас примерно через час. Останавливаться не будем, но подготовиться надо, - и, обращаясь уже ко мне, - меч держать в руках сможешь?
   Я криво ухмыльнулся в ответ:
- Можешь не сомневаться.
- Отлично, им же хуже, что они решили разбогатеть за наш счёт, - её улыбка вышла ничуть не добрее моей ухмылки.- Держи крепче, раз так, - и протянула мне меч, который я сразу узнал – этот меч когда-то принадлежал Вико Росси.
  Падальщики – мелкие банды, отребье, которое не нападёт на вооружённых людей, но с удовольствием ограбят и перережут горло случайным прохожим, не особо сильным в воинском искусстве. Их ловят, вешают, но в отдалённых местах они всё ещё встречаются. Иногда они работают на вампиров, добыча делится так: вампирам – кровь, падальщикам – имущество жертв.
   Когда мы поднялись на небольшую площадку, отец Адриан осмотрелся и уверенно сказал:
- А вот здесь мы их и встретим, раз уж они так этого хотят.
   Лёгкий взмах руки – и на площадке появилась иллюзия догорающего костра, вокруг него – четыре спящие фигуры. Морок был настолько правдоподобным, что в воздухе почудился запах дыма, а «путешественники», спящие возле костра, ворочались во сне, стараясь потеплее  укутаться в походные одеяла. А мы затаились в небольшой пещерке – заряженный арбалет в руках у Джил, мечи наготове.
   Наши преследователи подкрались, наверняка радуясь беспечности бестолковых путешественников. Арбалеты у них тоже были, и бандиты добросовестно  разрядили их в наших двойников. В ответ дважды сухо щёлкнул арбалет Джиллиан, коротко пропели стрелы, и два тела упали безжизненными тюфяками. Оставшиеся трое обнажили мечи, пытаясь понять, откуда прилетела смерть. Монах рассеял морок, и на нас ватным одеялом  упала темнота. Мне темнота не помеха, а вот падальщики сразу запаниковали. Я слышал трепещущий стук их сердец, чувствовал, как кровь испуганно мчится по их венам. И – давно со мной не было такого! – меня вдруг посетило острое желание пронзить им горло и пить, пить, пить их кровь, чувствуя, как становлюсь сильнее, как их жизнь бурлит в моих венах, покидая тела врагов навсегда. К счастью, я быстро опомнился, хорошо бы я себя показал, во всей красе, можно сказать. Я обещал Анхелике, а слово надо держать. К тому же, если не сдержать эту клятву…не хочу даже об этом думать. Потому что это единственная клятва, имеющая над нами власть. Этой клятвой мы присягаем на верность нашему Повелителю. И наша кровь свернётся в ту же минуту, если мы её нарушим – если посмеем причинить ему вред, мечом или голыми руками, неважно. И теперь, когда я мечтаю о мести, мне надо ещё придумать, как расправиться с Майклом, потому что пока я не могу к нему даже прикоснуться.
   Джил взяла на себя двоих, её меч молниеносно отбивал их удары, тесня к обрыву. Мне достался, судя по всему, главарь, и он был явно не новичок в драке. Но я даже был рад тому, что схватка не будет слишком короткой – во мне кипела ярость, и она должна была найти выход. Повозившись с ним для приличия, я проткнул насквозь его сердце и брезгливо столкнул с меча тело, уже осознавшее свою смерть. Тем временем Джил уже снесла голову одному и буквально выпотрошила второго. Я невольно оценил силу удара, не каждый мужчина на такое способен.
   Несколько запоздало я поинтересовался у отца Адриана:
- Надеюсь, нам никого не надо было взять в плен, чтобы допросить?
Джиллиан насмешливо фыркнула, Эдвин улыбнулся, а отец Адриан совершенно серьёзно ответил на мой вопрос:
- Проще допросить мёртвых, они не врут, - и провел над телом главаря ладонью. Я вздрогнул от неожиданности – мертвец открыл остекленевшие глаза и сдавленно прошептал:
- Что угодно знать моему господину?
Я много раз видел смерть, видел, как живые превращаются в покойников, но мертвец, который послушно отвечает на вопрос мага – зрелище жутковатое, до сих пор не видел такого и не хотел бы увидеть ещё.
- Кто ещё знает, что мы идём по этой тропе?
Тихий шелест ответа:
- Никто.
- Кому-то ещё говорили, что идёте по нашему следу?
- Нет.
Больше у отца Адриана вопросов не было, и он снова провёл ладонью над убитым мной главарём. К моей радости, мертвец снова стал мертвецом. Страшные люди эти маги, хотя, вампиры ещё хуже, если уж быть честным. Да и магов гораздо меньше, потому что это редкий дар, с которым надо родиться, и ремесло, которому надо долго и тяжело учиться, даже обладая даром.
Джиллиан уже вовсю рылась в карманах и поясных сумкам покойников, выгребая негустую добычу в виде денег. Стрелы к арбалетам она тоже забирала, видимо, руководствуясь тем принципом, что запас карман не тянет. Моё внимание привлёк арбалет главаря – мощный, без лишних украшений, но сразу видно – стрела из него полетит туда, куда надо, и пробьет человека насквозь, не сбавляя скорости. Я забрал его себе, справедливо полагая, что прежнему хозяину он уже не понадобится. Хотя, нельзя уже быть ни в чём уверенным – вдруг отец Адриан пошлёт мертвеца настрелять нам на завтрак скальных голубей. Ну, пусть тогда возьмёт другой арбалет, этот я уже не верну.
   Мы скинули тела вниз с обрыва. Завтра грифы оставят от них только клочки одежды да крупные кости, которые растащят мелкие ,трусливые горные шакалы . Насмешка судьбы – падальщиками полакомятся другие падальщики…
   Я не удержался, чтобы не выразить Джиллиан своё восхищение по поводу её владения мечом.
- Джил, с тобой приятно работать в паре, ты великолепный боец.
 Меня одарили презрительно-насмешливым взглядом, ясно дававшим понять, что здесь никто не нуждается в моих похвалах. Но ответ оказался гораздо мягче, чем я мог предположить.
- Да и ты узоры мечом не в воздухе выписывал вроде. Пора идти, до рассвета ещё есть время, - и, отвернувшись от меня, подхватила отяжелевшую сумку и пошла вперёд.
    Хотя ты в этом ни за что не признаешься, я даже по твоей спине вижу, что тебе было приятно это услышать от меня.
… На рассвете мы дошли до Провала. Удивительно, но подвесной мост оказался в полном порядке, мы смогли перебраться по нему очень быстро.
- Всё, привал, - лицо Джил было серым от пыли и усталости. – Дальше поблизости нет укрытия от солнца, а жаркое из вампира сегодня никто не заказывал, насколько мне известно. Да и здесь рядом на поверхность выходит источник.
   Джил, наверное, ты не сможешь не язвить, даже будучи при смерти, верно? И я, конечно же, лучшая мишень для твоих колкостей, не так ли? Ну, ладно, посмотрим, кто будет смеяться последним.
- А ты точно не заказывала жаркое из меня? При твоей кровожадности я бы этому не удивился…
Эдвин со свойственным ему тактом с трудом сдержал смех, отец Адриан осуждающе покачал головой, Джил презрительно фыркнула, видимо, решив не снисходить до уровня ничтожного вампира. А может, просто не придумала достойного язвительного ответа.
   Ручей бодро выпрыгивал из расщелины в скале, ненадолго задерживаясь в каменной чаше размером с приличную ванну. Мне безумно захотелось упасть в неё прямо в потной, пыльной одежде, но я тут же представил, какая ледяная в ней вода, и пыл мой поубавился. Зато Джил резво подбежала к ней:
- Как хотите, я сегодня первая!
Что она имела в виду, я понял, когда монах с усмешкой махнул ладонью и … от воды пошёл пар.
- Достаточно или ещё погорячее, Джиллиан?
Как я понял, это было что-то типа семейной шутки, потому что все рассмеялись, а Джил сквозь смех ответила:
- Конечно, я люблю горячую воду, но если сварюсь, толку от меня будет мало, если только разок-другой сможете наесться хорошенько.
 Отец Адриан удовлетворённо кивнул, пар исчез, Джил прыгнула в воду прямо в одежде, погрузившись в неё с головой. Вынырнув, она обратилась к монаху с невинным видом, что, по-видимому, совсем не означало такие же намерения.
- Отец Адриан, а можно чуть-чуть…
Договорить он не дал, свирепо сдвинув брови:
- Ни слова, иначе пойдёшь дальше мокрой!
Эдвин даже всхлипнул от смеха, наверняка поняв, что хотела сказать Джил. Я не понял, но меня их перепалка всё равно позабавила. Джил снова погрузилась в воду, давясь от смеха. Смыв с одежды пыль и кровь, она вылезла из импровизированной купальни, и лёгкий жест отца Адриана мгновенно сделал сухой её одежду и даже волосы.
- Спасибо, отец,- её лицо опять приняло невинное выражение, - а вот если бы ещё чуть-чуть ..
- Ты неисправима, - с притворной печалью закончил за неё фразу монах.
….Как же это здорово – просто сидеть в тени скалы, смыв с себя кровь, эту печать чьей-то смерти. Ветер несет с собой запах полыни и десятка других горных трав, которые потихонечку засыхают, готовясь к зимнему сну, и напитывают воздух горькими ароматами. Не хочу ни о чём думать, потому что с мыслями возвратится боль. Хочу дышать этим ветром, и всё. Спать тоже не хочу – что там будет, в этом сне? Эдвин сказал – будущее. Какое? И чьё?
   Рядом с краю устроился отец Адриан. Похоже, он совсем не боится высоты или умеет летать. Я чутко сплю, но всё же выбрал себе место подальше от обрыва. А он улёгся и безмятежно дрыхнет. Безопаснее всех Джил устроила Эдвина, ей же пришлось устроиться между ним и мной, что ей не очень, по-моему, нравится. Эдвин тоже отключился, а вот Джиллиан только делает вид, что спит, наблюдая за мной из-под ресниц. Я почти беззвучно шепчу ей:
- Ты не спишь, я же вижу.
   Поняв, что её раскусили, Джиллиан открывает глаза и так же беззвучно отвечает:
- Не хочу пока.
- Тогда поговорим, пока сон не придёт?
   И мы тихонько, чтобы не разбудить спящих, пересаживаемся в тень другой скалы. Теперь мы можем говорить вслух, и мне нестерпимо хочется услышать её голос. Колокольчики на ветру…
- Ты вампир.
- Не могу с этим спорить. И что?
- Я Охотница, я всю жизнь убиваю таких, как ты. Как я могу тебе верить?
-Твоя сестра мне верила.
Зря, наверно, я так сразу. Ей  это неприятно, она сразу закрывается от меня, но пристально вглядывается в лицо. Меня это тоже коробит, потому что прекрасно знаю, чьи черты она видит во мне. Но её прямой взгляд – глаза в глаза – и словно порванную нить связали крепким узлом. Я  - не он, Джил, ты это понимаешь и… принимаешь. В отличии от Анхелики.
- Я что, так на него похож?
Джил не ожидает этого вопроса, но отвечает предельно честно.
- Одно лицо. Даже голос похож. Может, вы были какими-нибудь дальними родственниками по материнской линии. Но мне незачем себя обманывать – Уоррен мёртв, а ты – это ты. Ты поможешь нам?
   Я пока и сам не совсем понял, как и чем я могу помочь, но, даже если это будет последним, что я сделаю, я сделаю для этого всё. Но я не могу сказать это вслух, Джиллиан, прости – это было бы слишком пафосно. Вместо этого я спрошу у тебя.
- Какой ответ ты хочешь услышать?
И снова эта чёртова нить взгляда – как канат, не разорвать без усилия.
- Честный. Потому что если ты попробуешь навредить Эдвину, я тебя уничтожу, будь ты хоть трижды тот самый наследник. Он остался у меня один, ближе нет никого.
- Не беспокойся, я в деле до самого конца, каким бы он не был.
Она снова пристально вглядывается в лицо, но это уже не раздражает – Джил просто хочет точно удостовериться, что я не лгу. Видимо, что-то её убеждает, потому что она перестаёт быть похожей на пружину арбалета, который вот-вот выстрелит.
- Скажи мне…- Ей трудно это спрашивать. – Эти три года Анхелика была счастлива, как ты думаешь?
   Если бы я сам это знал, Джиллиан!
- Мне так казалось. Мне было с ней хорошо. Наверно, ещё и оттого, что нам обоим не приходилось делать то, что нам точно не нравилось.
   Джиллиан отвернулась  в сторону, молча наблюдая, как в небе парят два коршуна, то сближаясь, то снова удаляясь на восходящих потоках нагретого осенним солнцем воздуха. Когда она повернулась, только сухой блеск глаз выдаёт её чувства.
- Что ж, я не могу её винить за это. Хотя бы это время она прожила так, как хотела всегда.
   Не совсем так, как хотела – не с тем, с кем хотела, Джил. А впрочем, это теперь уже не важно. Надо уснуть, вот что важно. Потому что важное ждёт во сне, Эдвин так сказал, а он знает. Вдруг это поможет снова найти дорогу в настоящую жизнь, в судьбу, которую мы выберем сами. Я очень хочу найти эту дорогу. И ещё хочу увидеть твоё будущее, Джил, потому что ты этого заслуживаешь. Хоть одним глазком увидеть, как говорится. Мне нравится, как ты недоверчиво прищуриваешься, когда смотришь в мою сторону. Твоё умение владеть оружием вызывает уважение. Ты так трогательно заботишься о брате. По-моему, ты самая настоящая среди всех , кто я в своей жизни встретил.
   Поэтому я говорю тебе то, что должен сказать, хотя на самом деле мне просто хочется слушать твой голос. Наверное, так не бывает, что за одну ночь, проведённую в потерях и убийствах, чей-то голос становится таким, что ты хочешь его слышать всё время. Или – всё-таки – бывает?
- Давай всё же отдохнём. Только скажи мне одно – какой магией владела Анхелика?
   Удивлённо-насмешливый взгляд в упор:
-Так ты до сих пор не понял? Магией сердца, какой же ещё!
   И юркой ящерицей возвращается на своё место, всем своим видом демонстрируя решимость уснуть. А также не очень удачно пытаясь скрыть своё возмущение моей недогадливостью. Ты не умеешь врать, Джиллиан.
   Магия сердца относится к тёмной магии. С её помощью можно полностью подчинить себе мужчину, если его сердце не занято настоящей любовью. Для этого достаточно посмотреть пристально в глаза или ладонью прикоснуться к ладони очаровываемого мужчины. Но если он уже любит, чары бесполезны. Они ведь не помогли Анхелике завоевать Уоррена Стила. Потому что у него уже была любимая…
... И как-то незаметно пришёл сон. Я увидел нас со стороны – мы шли по направлению к предгорью, за которыми нас ещё ждёт переправа через Жернова. А с другой стороны Старых гор, в посёлке с названием Чёртова Яма, горняки готовятся праздновать свадьбу. Я вижу лицо невесты – и узнаю её, хотя ни разу её не видел. Но это может быть только внучка Мэри, потому что таких золотых волос и синих глаз во всём поселке  нет ни у кого, кроме Мэри и её дочери, Розы. Вот как, Роза, ты уже совсем взрослая, твоя дочь выросла и собралась замуж. На самом деле, что здесь удивительного – я ведь не видел тебя четверть века, для человека это немало. А это жених, симпатичный парень, хорошо смотрятся вместе. Он пытается влезть в окно к невесте, но подружки со смехом выталкивают его обратно, так что свадебный выкуп, дружок, платить придётся. 
А вот уже и свадьба – столы накрыты возле церквушки, на небольшой площади. Почему бы и нет – погода хорошая,  ничто не обещает дождь , молодая луна уже показалась на небе…стоп, судя по ней, это произойдёт завтра ночью. Все уже хорошо приняли горячительного, начинаются танцы, местный священник, видимо, уже соединил молодожёнов, потому что им то и дело приходится целоваться по требованию гостей.
 Нет веселья только у часовых, дежурящих на приличном расстоянии вдоль ограды. Они с завистью прислушиваются к доносящимся до них смеху и музыке, тоскливо вздыхая. И, словно услышав их горестные вздохи, из темноты появляется с кувшином вина доброжелатель, его встречают приглушёнными радостными  приветствиями.
Выпив хорошую кружку вина, крякнув от удовольствия и вытерев усы, один из часовых громко шепчет:
- Душевный ты человек, Эджел, доброго тебе здоровья!
Эджел криво ухмыляеся:
-Да ладно, не благодари, что ж я, не понимаю разве.
Рожа у этого Эджела нехорошая, особенно мне не нравится колючий взгляд маленьких, глубоко посаженных глазок. Что-то мне не верится в его душевность.
И часовые вдруг, как по команде, начинают тереть осоловевшие глаза, безуспешно пытаясь разлепить закрывающиеся веки. Но сон оказывается сильнее, и они падают, как тряпичные куклы, на землю, не успев издать ни звука. Эджел , воровато озираясь, крадётся к воротам, впуская подобравшихся вампиров. Их много, не меньше полусотни, жители посёлка обречены на смерть предателем, который всё это время жил бок о бок с ними.
Следующая картинка – залитая кровью площадь, ставшее алым белое платье невесты, кругом трупы тех, кто совсем недавно пил за здоровье молодых. Я узнаю Мэри –она сражалась до конца, и она всё ещё прекрасна, хотя возраст оставил свой след…
Эджел смотрит на всё это, и выражение его рожи становится злорадно-мстительным. Он уже провёл вампиров к хранилищу, где горняки складывают свою добычу до приезда купцов.
- Я хочу получить свою награду, - дрожащим от нетерпения голосом негодяй обращается к предводителю вампирской шайки.  Тот насмешливо усмехается.
- А за что ты с ними так, я не спросил тебя?
Лицо Эджела темнеет от прилившей крови, он цедит сквозь зубы:
-Неважно.
-Нет, важно,- главарь хочет развлечься. – Говори честно, или ничего не получишь.
Эджел вскидывает лицо, гневно скрестив взгяд со взглядом вампира, который гораздо выше него:
- Я любил её больше жизни, а она вышла за другого. Я ей не пара, сказала её мать. Они посмеялись над моими чувствами, они все должны были заплатить за это. И они заплатили. Так что отдайте мою долю, и я уйду.
Вампир молча бросил на землю увесистый мешочек, с камнями, судя по виду, вскочил на лошадь, и вампиры умчались в темноту. Эджел невидяще посмотрел на свою награду, дрожащими руками поднял её. Потом вдруг пошёл, спотыкаясь о  мёртвых, остановился около тела невесты и, опустившись на колени, прижал её к груди и зарыдал, судорожно трясясь. Сквозь всхлипывания с трудом можно было разобрать его слова, он повторял и повторял их без конца:
- Что я наделал, что я наделал!
Ненужная награда валялась рядом, из развязавшегося мешочка высыпались крупные, красивые  самоцветы, но их некому было собирать…  И, забыв о своей награде, захлёбываясь рыданиями, предатель накинул верёвку на ветку дерева, завязал петлю. Надев её на шею, не медля ни секунды, он спрыгнул вниз, и повия, корчась в последних конвульсиях…
…Задыхаясь, я вынырнул из этого сна, и первое, на что я натолкнулся взглядом – сочувственные глаза Джиллиан. Она молча протянула мне чистый платок и отвернулась. Чёрт, у меня по щекам во сне текли слёзы. Да что же это такое!
Вытерев следы своей невольной слабости, я выдал то, чего от меня не ожидали:
- Мне надо вернуться назад, и очень быстро.
- Что? – три возмущённых голоса слились в один. – Времени нет совсем!
- Вот именно, нет времени на пустые споры. Если я не успею, всех, кто живёт в Чёртовой Яме, к завтрашнему утру не будет в живых.
Отец Адриан грозно зыркнул на меня:
- Это всего лишь маленький посёлок, а то, что мы делаем, спасёт всех людей.
Меня просто взбесили его слова!
- Нет, не всех – эти будут мертвы. И там остались люди, которые дороги мне лично. С  меня хватит, я больше этого не допущу. Эдвин, ты же всё видел сам!
Повисло тяжёлое молчание, как затишье перед бурей. Но буря стихла, не начавшись. Джиллиан неожиданно встала на мою сторону.
- Если нет другого выхода, значит, придётся вернуться. Я согласна. Что ты скажешь, брат?
- Чёрт бы вас побрал, вы упрямы, как ослы. В общем, быстро вернулись, победили врагов, спасли мирных жителей  - и  к своему делу! – Эдвин тоже неожиданно легко сдался.
Отец Адриан иронично приподнял бровь:
- Я так понимаю, мое слово вам не указ. Трое вас против одного меня…что ж, не будем терять времени зря.
Мне вдруг стало так легко, как не было уже давно, а может, и никогда раньше. Почему-то я был уверен, что мы успеем, и то, что я видел во сне, не случится. Я шёл первым, за мной – Джил, отец Адриан и Эдвин. Мы очень быстро , как будто у нас выросли крылья, добрались до площадки, на которой ночью встретились с падальщиками. От этих неудачников действительно ничего не осталось, ни косточки, ни тряпицы. Вниз, вниз в предгорье, и вот мы уже сворачиваем в противоположную от Риззы сторону, к рассвету мы будем близко от посёлка.
Дорога пошла ровная, ночь стояла тихая. Вдруг Джил повернулась ко мне, в голосе было беспокойство:
- Мы не успеем до рассвета попасть в Чёртову Яму, тебе нужно будет укрыться т солнца, да и просто заявиться вампиру к горнякам – верная смерть.
- Вы пойдёте без меня, я проберусь ближе к обеду. Солнце теперь не так страшно для меня, я же не пью человеческую кровь уже года три.
- Кто так дорог тебе, что ты готов так рисковать? Это женщина, да?
Я так резко остановился, что Джил едва не налетела на меня.
- Да. Женщина. Красивая, смелая, очень гордая. Мы расстались очень давно, потому что она увидела в зеркале первые морщинки и седые пряди, и не захотела, чтобы я видел, как их становится всё больше. А ещё её дочь, которая очень похожа на свою мать, хотя тогда была всего лишь худеньким подростком. И ещё – её внучка, которая сегодня должна выйти замуж и тоже очень похожа на свою бабушку. И все жители посёлка, которых предали и приговорили к смерти, они скоро умрут, если мы им не поможем. Надеюсь, твоё любопытство удовлетворено?
-Да что ты накинулся на меня?! – Джил выглядела смущённой. – Можешь не говорить, если это такая тайна. Вообще-то мы идём с тобой, хотя и не видели того, что видел ты.
Не особенно разговорчивый Эдвин наконец-то подал голос:
- Я видел вместе с ним, просто не всё понял сразу. Так твоя бывшая возлюбленная будет сегодня внучку замуж выдавать ? Что ж, с удовольствием погуляю на свадьбе!
В который раз за время нашего недолгого знакомства я убедился, что Эдвин умеет очень ловко разрядить накалившийся разговор.
 …Я не был здесь давно, но в окрестностях Чёртовой Ямы  время словно остановилось. Где-то в душе даже шевельнулось неожиданное волнение, не думал, что ещё способен такое почувствовать.
  … Мэри осталась после смерти мужа одна с маленькой дочкой на руках. Конечно, она могла бы жить на пособие от посёлка ( все горняки скидываются на чёрный день, такой у них обычай), но она была очень гордой и, оставляя малышку у соседки, шла сама на добычу камней. А чтобы выручка была ощутимой, она рисковала и уходила в самые отдалённые и безлюдные забои, пользующиеся дурной славой. Когда соседка попыталась отговорить её, Мэри ответила ей так:
- Моего мужа накрыло обвалом рядом с другими, шахта считалась очень надёжной, и что? Ему повезло хотя бы в том, что он погиб сразу… Я заработаю нам с дочкой на жизнь, и потом брошу это занятие совсем.
И поначалу у неё неплохо получалось – у Мэри природное чутьё на камни.  Но потом её засекли падальщики и рискнули на неё напасть, потому что на своей лошадке она уезжала довольно далеко от посёлка.
Меня совершенно случайно занесло в это место и  именно в это время. В общем, так мы и познакомились – когда я отрывал голову последнему из нападавших. Мэри предложила мне половину добычи, если я буду раз в неделю охранять её. Она была красавицей, а длинная коса словно из золота. Я в шутку предложил ей заплатить своей любовью, за что немедленно получил увесистую оплеуху. А я в ответ поцеловал её…
…Мы встречались десять лет, её дочке уже двенадцать. Я помогал им, Мэри мне очень нравилась, я уважал стойкость её духа. Однажды я пришел и понял, что она недавно плакала, удивительно, ни разу не видел ни слезинки, ни жалобы не слышал от неё.
- Мэри, что случилось? Кто-то обидел? Скажи, я разберусь.
Она устало улыбнулась:
- Нет, Ник, никто не обидел, но кое-что действительно случилось. Милый мой, я не могу уже себя обманывать – я старею. Не перебивай, мне нужно всё тебе объяснить сегодня, я и так оттягивала этот разговор. Ты такой же, каким был десять лет назад, когда спас меня от позорной смерти. Я никогда не говорила тебе, но я влюбилась в тебя с первого взгляда. И всё это время мне никто не был нужен, потому что все поклонники и в подмётки тебе не годятся. Но мне не обмануть время, я вижу первые морщины, и седые волосы. И я не хочу, чтобы ты видел, как их становится всё больше, как я превращаюсь в старуху, не хочу ждать, пока тебе надоест терпеть меня из жалости и ты уйдёшь. Пусть этот вечер станет последним. Пожалуйста, не приходи больше. Мне надо как-то наладить свою жизнь без тебя, пока ещё возможно. И помни, что я тебя очень любила…и всегда буду любить, но наше время закончилось. Поцелуй меня…и прости.
- Мэри…хочешь, я тебя обращу? Будем вместе не стареть.
Она посмотрела на меня и покачала головой, не задумавшись ни секунды.
- Нет, я не смогу так жить…
   Вот и хорошо знакомая мне уютная пещерка, здесь я и подожду.
- Найдёте Мэри, расскажете ей, а она пусть очень осторожно подведёт вас к старейшине, чтобы не спугнуть никого. С этим надо покончить сегодня, иначе они вернутся завтра или через месяц, а нас здесь не будет, чтобы помочь.
- Я покажу им то, что ты видел, - Эдвин был очень серьёзен. – Я думаю, это убедит их лучше любых слов.
На этом мы и порешили. Они ушли в посёлок, а я остался встречать рассвет. Каждый раз, когда я вижу рождение нового дня, моё сердце наполняется необъяснимым восторгом. Вампиры, которых я знаю, не любят рассвет – он означает конец их ночной власти. Я же всегда восхищаюсь победой света над тьмой, это даёт надежду всему живущему…
…Спать днём люблю и умею. Но даже самый крепкий сон не помешает услышать мне слабый звук открывающихся поселковых ворот. Пришлось открыть глаза и посмотреть, кто решил ко мне наведаться. В первый момент мне показалось, что это Мэри, даже сердце пропустило удар. Но потом я присмотрелся и понял, что это не она. Эта женщина немного старше, чем была Мэри, когда мы расстались, но очень на неё похожа. Она смело вошла в пещерку и, присмотревшись, улыбнулась мне:
- Здравствуй. Ник. Не узнаёшь меня?
Я узнал.
- Здравствуй, Роза. Ты изменилась, но я узнал тебя, ты такая красавица, какой и обещала вырасти в детстве.
Роза заливисто рассмеялась.
- Да, понимаю свою маму! А вот ты почти не изменился.
- Ну, я же вампир, мне не положено меняться.
- Твои друзья нам всё рассказали вкратце. А маме и старейшине Знающий даже показал. Спасибо, что помогаете нам. Даже представить страшно, что было бы, если бы не вы. Эджела уже схватили, у него нашли сонный порошок, но пока не допрашивали, ждём тебя. Я принесла кусок белого полотна. Ты сможешь дойти до ворот, накинув на себя?
- Смогу, не волнуйся. Скажи, а как ты назвала свою дочь?
- Мама предложила назвать её Ника, я тоже была не против. Красивое имя, правда?
   Допрашивать Эджела решили без лишних глаз, да и его могли разорвать на куски, узнав правду. А нам преждевременный шум не нужен. Сказать, что старейшина был взбешён, значило ничего не скзать.
- Мы всё знаем, Эджел. Как ты мог обречь нас на смерть, ты, которого мы спасли от смерти? Ты же знаешь, тебя нашли в лесу рядом с твоей мёртвой матерью и вырастили, как своего.
Эджел попытался неуверенно отпираться, но страх в его глазах и дрожащие руки выдали его с головой.
Эдвин встал и подошёл к предателю, и голос его был холоден:
- Мы зря тратим время. Лично меня не интересуют его оправдания. Но я хочу, чтобы он тоже увидел то, что случилось бы, не окажись мы здесь, - и положил ему на голову свою руку.
Эджел попытался отстраниться от руки, но его крепко держали. Всего пара минут – и его лицо исказилось от ужаса, совершённого им самим.
- Я не хотел, нет, нет! Нет! – и обессиленно упал на колени, безудержно рыдая. – Я люблю Нику, жить не могу без неё! Убейте меня, я это заслужил!
Отец Адриан резко спросил у виновного:
- Как вампиры узнают, что путь свободен? Ты подашь им какой-то сигнал или просто откроешь ворота?
- Просто открою ворота, - всхлипнул Эджел.
-Свяжите и заприте его понадёжнее,-приказал отец Адриан. – Когда закончим с вампирами, решим, что с ним делать.
Дверь захлопнулась за нами, оставив оцепеневшего от ужаса Эджела бессмысленно смотреть нам вслед…
   К вечеру всё было готово. Мужчины с мечами ждали у ворот и на всякий случай по всей длине ограды, арбалетчики засели в засаде, чтобы как можно больше нападающих обезвредить прямо у ворот. Дети, стрики и женщины, часть из которых переоделись в мужскую одежду ( мало ли, вдруг со стороны гор  что-то видно) под музыку начали изображать шумное веселье.
   Джиллиан, отец Адриан и я почуяли их одновременно. Слегка приоткрыв ворота, мы затаили дыхание и стали ждать, понимая, что сейчас начнётся. И началось! Щёлкнули арбалеты, отправив стрелы со свистом искать свои жертвы. Ещё раз. Ещё раз. Вампиры не ожидали такого, поэтому первый пуск пропустили, оставив добрую половину корчиться или совсем бездыханно лежать, остальные сообразили вскинуть щиты вверх и с рычанием ринулись к воротам. Но прорваться им была не судьба – ещё один рой стрел полетел навстречу, остановив не успевших прикрыться. А дальше в ход пошли мечи, этого я так ждал! Я рубил, рубил, во мне проснулась моя сила, подстёгнутая яростью и жаждой мести. И удача мне улыбнулась – на моём пути оказалась Лиана. Против меня у неё не было ни единого шанса, зато у меня были все, чем я и воспользовался, проткнув её сердце так, что меч вышел из спины. Я успел увидеть, как расширились её зрачки – она узнала меня, но уже не могла ничего сказать. Зато я бросил ей в лицо – это тебе за Анхелику – и, выдернув меч, обратным движением обезглавил её. Чувство удовлетворённой мести сродни чувству счастья…только более жгучее. Что ж, остался ещё Майкл…
Драка стихала, последних вампиров добивали. Я крикнул, и меня услышали:
- Рубите им головы, это самое верное средство, чтобы никто не остался в живых!
Только теперь я понял, почему меня никто не атаковал сзади – мою спину всё это время прикрывала Джил, и, судя по кучке усопших вампиров, делала это очень успешно.
- Тебе надо обработать руку.
Я и не заметил в горячке, что на левом рукаве  расплылось кровавое пятно.
- Ерунда, рана пустяковая.
- Ник, не спорь, я перевяжу, - Джил сердито сдвинула брови. – Можно и из-за пустяка остаться без руки. У этих вампиров мечи такие же грязные, как и их помыслы.
Спорить не хотелось, поэтому я покорно протянул ей руку:
- Делай, раз считаешь нужным. Только сначала позволь тебе кое-что  показать – видишь это тело и голову к нему? Это она воткнула кинжал в сердце Анхелике.
Джил подошла к трупу Лианы, пристально вглядываясь, ноздри кровожадно шевелились, как у хищного зверя. Потом она отвернулась и, разрезая на мне рукав, процедила с огромным сожалением:
- Плохо, что я не могу её убить ещё раз. – И, закончив перевязку,  посмотрела мне прямо в глаза. – Спасибо тебе. Мне стало намного легче.
- Мне тоже, - усмехнулся я. – Джил, мы с тобой просто сама доброта и всепрощение.
Она удивлённо подняла брови:
- А что, мы нанимались ими быть?
- Нет, не нанимались, - усмехнулся я. – Что ж, пора закругляться. Как я понимаю, церемония бракосочетания несколько отсрочилась, но не отменилась. А мне сейчас просто необходимо хорошенько выпить.
- А я лучше присмотрю за охраной, чтобы никто не расслабился и не просмотрел ничего важного. Не люблю крепкие напитки, наутро голова плохо варит, - и бодро, будто не было только что жестокой драки, направилась к воротам. А я задержался и смотрел ей вслед. Мне нравится её походка – она так легко отталкивается от земли, словно ничего не весит. Но  она обернулась и неожиданно для меня спросила :
- Ты уже говорил с ней? Ну, с твоей бывшей подругой?
- Ещё нет. Не думаю, что она захочет меня видеть.
- Что, так плохо расстались?
Да что же ты за язва такая! Чувствуя, как во мне поднимается раздражение, я неохотно процедил :
- Это только с тобой можно и встретиться, и расстаться паршиво. Почему ты спрашиваешь, зачем тебе это знать?
- Чисто женское любопытство. Прикидываю, смогла бы так сама или нет? – и тенью скользнула за ограду, оставив меня в недоумении.
Мэри не захочет меня видеть, да и ни к чему это уже, наверно. Всё было давно уже сказано, всё там и закончилось. Ни к чему ворошить догоревший костёр. Но тут я почти столкнулся лицом к лицу с Мэри, мы оба мгновенно узнали друг друга и оба замерли. Что сказать, я не знал, но Мэри вдруг обняла меня и, уткнувшись мне в грудь, беззвучно заплакала.
- Ох, Ник, не думала , что ещё увижу тебя когда-нибудь!
Я тоже обнял её, вдохнув горьковатый запах  её волос – она всегда мыла их с травами, не изменив своей привычке за все годы.
- Я тоже. Прости, пришлось нарушить своё обещание. Но я рад, что смог помочь. Твои девчонки просто красавицы, все в тебя.
- Да, моя жизнь прошла не напрасно. Надеюсь, успею ещё что-то стоящее увидеть. А ты всё такой же…знал бы ты, как мне тебя не хватало…но теперь это неважно. Я … все мы в долгу у тебя и твоих друзей. Они отказались от вознаграждения, но я хочу сделать подарок для твоей девушки, и не спорь, пожалуйста. Это кольцо с топазом, когда-то я сама его нашла и заказала у столичного ювелира. Когда я его забрала, я почему-то сразу подумала о тебе. Не надеясь на встречу, я всё равно хранила его для тебя. Пусть это будет памятью обо мне.
Я держал её руки в своих , и мне было горько. Пожалуй, Мэри была единственной женщиной , которая меня действительно любила. Жаль, что не судьба …
- Мэри, мне не нужно ничего, чтобы всегда помнить о тебе. Да и девушки у меня нет, никому я не нужен, кроме тебя.
Как звонко она смеётся, я тоже не забыл.
- Ну, ты сказал, не нужен он никому! Какой же ты хитрец, Ник! А насчёт девушки – я не первый день живу на свете и вижу, как Джиллиан смотрит на тебя. И я видела, как она прикрывала тебя во время боя. Не упусти её, я хочу, чтобы ты был счастлив,- и она решительно надела мне на мизинец кольцо.
- Мэри, что же тебе подарить на память?
Она улыбнулась и покачала головой:
- Ты уже подарил самое дорогое, спас от смерти, а меня даже дважды. Мне пора отпустить тебя, но я буду помнить тебя до самого последнего вздоха. А теперь нам пора на праздник, сегодня только о весёлом, и больше никаких грустных мыслей!
   А праздник и правда начался – музыка, танцы, даже столы уже накрыли. Конечно, все устали, но победа досталась малой кровью, поэтому не веселиться было бы просто грех. Отец Адриан был окружён заботой почтенных жительниц Чёртовой Ямы и с удовольствием пробовал всё, что ему щедро накладывали в тарелку. А вот вокруг Эдвина собралось совсем другое окружение –симпатичные молодые девушки, и слепота Эдвина их совсем не смущала, напротив, многие хотели бы приголубить его. Эдвин с каждой был вполне мил, но совершенно не хотел уделять кому-то особое внимание, чем очень огорчал своих новоявленных поклонниц.  Джиллиан тоже подошла, завершив обход. Её серьёзная воинская подготовка вызвала у мужской половины восхищение и робость, потому что все инстинктивно чувствовали – девушку, настолько хорошо владеющую мечом и арбалетом, лучше не сердить.  Сев рядом со мной за стол, она тут же заметила кольцо. которое я забыл снять, невинно ( а это означает совсем обратное, я уже понял) округлила глаза :
- Оо, Ник, я вижу, ты всё-таки поговорил. Не понимаю, что она в тебе такое нашла, чтобы подарить такое кольцо?
Что с ней делать, может, придушить? Так нельзя, Эдвин расстроится, да и отец Адриан будет против. Хотя, насчёт монаха я не был бы полностью уверен, он, похоже, хорошо знает её характер и, возможно, его удалось  бы уговорить. Но это, конечно, не серьёзно. Ладно, Джил, ты ещё не знаешь, с кем связалась.
- С тебя один танец, тогда скажу, что. А ты умеешь танцевать, Джил?
Она даже покраснела от негодования:
- Не волнуйся, не велика наука. Да и не очень интересно, если честно.
Я  же наклонился к её уху и тихо, но с нескрываемой насмешкой , шепнул:
- Что же , ты на попятный? Ты меня боишься? Или себя?
Этого она, конечно, стерпеть не могла. С пылающими щеками она вскочила, схватив меня за руку.
- Пойдём, посмотрим, кто кого боится. Только не запыхайся, в твоём возрасте это бывает.
 Ну, мои четыреста вампирских лет значат всё те же двадцать пять человеческих, а уж насчёт запыхаться, это вряд ли.
Как раз заиграла быстрая крестьянская кадриль, и многие ринулись танцевать. Мы сразу взяли очень быстрый темп, словно проверяя, сдастся ли кто-то из нас, словно сражаясь друг с другом. Очень быстро мы оказались в центре круга, и по мере того, как другие танцоры выдыхались, они перемещались в сторону. Все поняли так, что наша пара решила перетанцевать всех, и стали хлопать, поддерживая нас или другие пары. Но никто, кроме Эдвина и отца Адриана, может, ещё Мэри, не поняли, что мы стараемся победить не другие пары, а друг друга и это не просто очередное свадебное соревнование. Джиллиан действительно неплохо танцует, но до меня ей ещё долго расти. Я кружил и вёл её в танце, как хотел, приближая её лицо всё ближе к своему, её губы почти касались моих. Музыканты тоже подхватили, и танец не кончался, поэтому в конце концов мы остались единственными и самыми стойкими. Джил не сдавалась, я тоже, но как-то надо заканчивать уже это. И тут я поцеловал её, крепко прижав к себе. О , как же она разозлилась! А потом вдруг ответила на мой поцелуй, и вот этого не ожидал уже я – пощёчину, улар мечом, всё , что угодно, только не это. Мы целовались на глазах у всех так, будто никого вокруг не было на две мили, самое меньшее. Все хлопали, одобрительно кричали, свистели, а я словно выпал из времени. А потом Джиллиан отстранилась, и со смехом прикрыла лицо руками, и убежала к своим, спрятавшись за Эдвина. Танцы возобновились с ещё большим романтическим настроем, а я всё никак не мог успокоиться. Не скажу, что я ловелас, но и отрицать то, что у меня было немало женщин, было бы глупо.  Я любил Мэри, мне была дорога Анхелика, не считая кучи незначительных интрижек, но это…мы как будто ненадолго стали одним целым с Джиллиан, и я знаю, что она чувствовала то же самое. Следовало успокоиться и прекратить эти игры, иначе добром это не кончится.
   А не проверить ли мне часовых? По крайней мере, прогуляюсь, и польза от этого хоть какая-то будет.
   Охрана на этот раз исполняла свои обязанности добросовестно. Осталось проверить, как там Эджел. Здесь всё тоже было на первый взгляд в порядке.
Но мы оставили лампу горящей, уходя, а сейчас окна, где находился связанный предатель, были тёмными! Я бросился бегом к двери, но часовые стояли совершенно спокойно.
- Кто-то заходил внутрь?
На их лицах появилось искреннее удивление:
- Нет, никто.
- Открывайте быстрее, там что-то не так!
Но быстро не получилось – дверь оказалась подпёрта изнутри, хотя этого просто не могло быть. Я выбил дверь с разбега, охранники вбежали следом с горящей лампой. И вот тут мне стало ясно, что от судьбы уйти  не так легко – Эджел сумел всё-таки каким-то образом развязать на себе верёвку, и на этой же верёвке повесился…
  - Закройте, утром снимем. Старейшина придёт и распорядится, что  делать с телом.
Тем временем праздник подходил к концу. Эдвин, Джил и монах отошли в сторону и что-то взволнованно обсуждали. Когда я подошёл, они резко замолчали, значит, речь шла обо мне.
- Эджел повесился.
Эта новость была встречена полным равнодушием, только отец Адриан отозвался :
- Правильно сделал, всё равно его бы казнили за то, что он сделал.
Эдвин кивнул и вернулся к тому, что они обсуждали до моего возвращения.
- Ник, твои бывшие приятели проверили поляну, где оставили тебя, и не нашли, само собой. Они начали тебя искать, и отец Адриан считает, что у нас фора не больше суток. Поэтому придётся идти прямо сейчас, без отдыха, отдохнём днём.
   Не скажу, что испугался, скорее, удивился – монах тщательно замёл следы магией.
- Как они так быстро найдут наши следы? Я думал, они надёжно скрыты и маги не смогут их прочитать.
Отец Адриан покачал головой, и в его голосе проскользнула горечь:
- Этот маг знает, где искать. Потому что я сам его учил в своё время, и он был моим лучшим учеником, самым сильным среди всех. Жаль, он так и не выучил, что такое честь и справедливость.
Здорово, конечно, только этого нам не хватало.
- Старейшина уже в курсе, что мы уходим прямо сейчас?
Джилл подхватила свою дорожную сумку и ответила:
- Да. И тут ещё кое-кто пришёл попрощаться с тобой, только догоняй нас поскорее, нам нужно спешить.
Они пошли, а я обернулся, зная, кто пришёл попрощаться со мной навсегда.

…Я догнал их быстро. Ночь ещё не утратила своей силы, до рассвета есть время. Мы снова шли знакомой уже до мелочей дорогой, ночной ветерок освежал, и мы спешили навстречу своей судьбе. Надеюсь, наша удача будет с нами в нужный момент.
   И удача нас не оставила. Когда солнце  поднялось в зенит, мы снова были на том же месте, откуда вернулись. Всё, можно сделать передышку, и мы просто рухнули на камни, уставшие, как загнанные лошади. В воздухе не было вчерашней свежести, напротив, нависла душная тишина. Похоже, с юга принесло позднее тепло, которое хочет щедро поделиться с нами грозовым ливнем ещё до вечера. А нам предстоит переправа через Жернова, и это не удобный безопасный мост, как в Крепости Рек, а выступающие макушки скал в виде каменных столбов. Когда  в реке поднимается вода и начинает ворочать в русле валуны, то этот поток накрывает их с головой и перейти на другую сторону становится невозможно. Причём сначала уходят под воду большой, а потом уже малый рукав реки, а посередине незыблемо на большой скале стоит островок, который никогда водой не заливает.
     Все прекрасно чувствовали надвигающуюся грозу, поэтому, чуть отдышавшись, мы опять поспешили в путь. Вниз, конечно, идти было намного легче, главное, не подвернуть на камнях в спешке ногу. Со стороны гор уже начал глухо перекатываться гром, налетевшие резкие порывы ветра принесли первые крупные капли. На склонах дождь уже лил в полную силу, скоро он нас догонит. Мы уже видели переправу через пока ещё почти не изменившуюся реку, как вдруг Эдвин и монах резко остановились, прислушиваясь к чему-то. Лично я ничего не видел и не слышал, но Эдвин с досадой произнёс:
- Они здесь. Чёрт, мы почти перешли через реку, времени совсем мало, скоро поднимется  вода.
- Мы перейдём,- в голосе монаха прозвучала угроза, а глаза вдруг внезапно хищно сузились. – Среди них тот, кого я искал много лет, так что это просто подарок для меня лично. Отойдите назад.
Резкое движение ладонями вперёд – и между нами и берегом реки вдруг проявились фигуры, словно из ниоткуда. Их скрывал морок, вроде того, когда на нас напали падальщики. Полтора десятка вампиров и с ними тот самый колдун, который был с Майклом, когда поймали нас с Анхеликой. Джил сразу же начала стрелять, я чуть отстал от неожиданности. Эдвин запустил с десяток молний, пятеро из них попали в цель – вампиры горели заживо, с дикими криками пытались добежать до реки, но не смогли – через несколько шагов они упали и превратились в кучки пепла. Джиллиан стреляла очень метко, я тоже не страдаю криворукостью, к тому же отец Адриан прикрывал нас магией – стрелы противника падали, не долетая. Но самое главное сражение развернулось между двумя магами. Колдун Майкла, видимо, не тратил силы на защиту своих сопровождающих, потому что наши стрелы покосили их всех. Зато в него не попала ни одна. Злобная гримаса перекривила его и без того уродливую рожу. Молнии летали между ним и монахом, мы отступили назад, спрятавшись за большим валуном, чтобы не угодить случайно под удар. Между тем, колдун насмешливо крикнул отцу Адриану:
- Вижу, ты собрал с собой всех калек и неудачников! Вот почему ты прогнал меня, своего лучшего ученика – у тебя тяга к убогим!
Монах не отвечал, а колдун продолжал:
- А ты уже сказал им, что предал меня, своего сына, который тебя боготворил? Осудил меня на смерть, вместо того, чтобы защитить от нападок?
Отец Адриан на секунду дрогнул, и враг воспользовался этим, ударив так, что монах отлетел на несколько шагов, безжизненно замерев.
…Я потом спросил у Эдвина, как он умудряется попадать в кого-либо, будучи незрячим. Он ответил, что видит душу – тёмную или светлую. А сейчас мы с Джил не успели даже моргнуть глазом, как Эдвин выскочил из укрытия, и мгновенно ударил молнией колдуна, который тоже не ожидал такого и пропустил удар, как перед этим монах. В это время отец Адриан очнулся, и вдвоём они такую молнию выпустили по колдуну, что он больше не смог подняться. Отец Адриан подошёл к нему, и тот прохрипел, судорожно вцепившись в то место на груди, куда пришёлся удар:
- Что, отец, убьёшь своего сына?
Монах ответил, и голос его был холоден, как лёд:
 - Ты давно перестал быть моим сыном. И человеком. Мне очень жаль, - и недрогнувшей рукой отсёк ему голову. Мы стояли, потрясённые, молча. Когда монах повернулся к нам, стало видно, что по его щекам бегут слёзы, но он их не чувствовал…
   Нас накрыл ливень, который шёл за нами по пятам. Налетел, стегая уже не каплями, а просто струями воды, словно толстыми канатами, почём попало. Но самое страшное было не это – вода в реке прибывала просто на глазах, почти скрыв переправу. Мы бежали по едва виднеющимся камням, зная, что малейшая оплошность – и мы окажемся в бурлящей воде, из которой нет спасения. Джил тащила Эдвина за одну руку, отец Адриан – за другую. Мне было легче, поэтому я оказался на островке первым и смог оглядеться , не рискуя быть смытым в обезумевшую реку. И тут я увидел то, что вряд ли когда-нибудь забуду, даже если сам этого захочу. Со стороны гор поднялся водяной вал, подбрасывающий огромные валуны, как детские мячики. Заорав «Скорее наверх!», я потащил  всех троих прочь от берега, потому что уже стало понятно – место, где мы перешли, тоже накроет, и от нас не останется ничего.
  Мы опередили свою смерть всего лишь на несколько мгновений. Глядя вниз, сразу можно было понять, почему эту реку назвали Чёртовы Жернова. А ещё стало понятно, что мы останемся на этом островке, самое меньшее, на сутки. Теперь уже не спеша, мы побрели к маленькой хижине, которая была давно кем-то построена как раз для таких путников, застрявших на скале посреди беснующейся реки под проливным дождём…
   Между тем, внутри хижина оказалась не так уж и плоха – две комнатки, внутри каждой насыпан ворох довольно свежей соломы, есть даже стол и лавка.. То есть, усталые путники вполне могли выспаться, не рискуя замёрзнуть или отлежать себе всё на жестком каменном полу.  И тут выяснилось, что отец Адриан израсходовал  все свои силы в поединке, добравшись сюда  уже на последнем дыхании. Уложив его поудобнее, мы с Джиллиан хотели уже снять с него хотя бы часть мокрой одежды, но Эдвин лишь отрицательно покачал головой. Тем же неуловимым жестом, что и старый монах, он высушил нашу одежду и принялся что-то искать в сумке отца Адриана. Поиски были не напрасны, в его руках появилась маленькая шкатулочка в форме сердца. Я уже видел её во сне – в ней пряталась жизнь в маленьких чародейских сердечках, такое спасло Джиллиан. . В шкатулке сиротливо лежало одно-единственное сердечко...
 Монах пришёл в себя, но как он постарел! Видимо, эта схватка забрала слишком много энергии. Я понял, что Эдвин хочет вернуть его к жизни, отменить стремительное старение. Отец Адриан тоже понял, и надтреснутым старческим голосом прошелестел, как сухой лист:
- Эдвин, не надо, не трать последнюю жизнь на меня, она может понадобится тебе или Нику. Вы двое обязательно должны попасть в замок и покончить с этим.
- Ты тоже должен туда попасть, ты наследник Вико, не забывай! – от волнения голос Эдвина задрожал. – И ты был мне как отец, я не готов тебя потерять!
- Что поделать…я спокоен хотя бы за то, что Версар не будет больше вам угрожать. А в замок вы и баз меня попадёте…
Эдвин упрямо покачал головой:
- Почему ты говоришь, что мы сможем без тебя попасть в замок?
Монах медлил с ответом, и тут меня озарило. Потому что монах был Эдвину не как отец….и я ответил за него:
- Потому что он твой настоящий отец.
Все потрясённо замерли, Эдвин смог только переспросить:
-Что?!
Помолчав, он продолжил:
- Ты нам нужен. Ты самый сильный маг, без тебя мы можем не дойти.
И подул легонько на сердечко, которое в ответ запульсировало. Спорить было уже не о чем, и отец Адриан принял жизнь, хотя и досадливо насупился. А через пару минут он уснул, по его телу пробегала дрожь, и странно было видеть, как он менялся на глазах. Эдвин повернулся к нам с Джил:
- Я присмотрю за ним. Пожалуйста, переночуйте в соседней комнате, ему нужен сейчас покой.
Джиллиан молча развернулась, я пошёл за ней, а внутри словно струна напряглась и зазвенела. Я чертовски волновался, словно неопытный мальчишка , оставшийся наедине с соседской девчонкой, из-за которой у него уже полгода колотится сердце и при виде которой дрожат колени. Чёрт, мне четыреста лет, и я не сопливый юнец! Но сейчас я чувствовал себя именно так…отвратительно.
А она всё также молча, деловито расстелила на соломе одеяло и только тогда заговорила:
-Вторым одеялом укроемся, нам надо согреться и хорошенько выспаться. Предупреждаю сразу – никаких глупостей вроде поцелуев или тесных объятий, бить буду сразу.
Вот меня и отшили заранее. Но так просто сдаваться я не собирался, поэтому позлил её, чтобы не так быстро уснула. Нырнув под одеяло на импровизированной постели, я ответил ей равнодушным голосом после смачного зевка:
- Прекрасно, Джил, я тоже хотел попросить тебя не приставать ко мне с романтическими глупостями, очень хочется спать. Хотя, если попросишь, могу уделить тебе  немного своего драгоценного времени,- и отвернулся.
О, как она разъярилась! По-моему, у неё сон как рукой сняло, она готова была порвать меня на куски.
- Что ты сказал? Я пристаю к тебе?!! И ты уделишь мне немного времени?!! – Чуть остыв, она тоже съязвила. - А что, на много уже не способен?
Это был прямой вызов, пришлось повернуться лицом к противнику, так сказать.
- Проверь, если не боишься. Один поцелуй – и если тебе не понравится, укладываемся спать со спокойной душой. Ну же, смелее!
А она и не думала отступать – медленно опустилась рядом со мной, толкнув меня на одеяло, и поцеловала меня долгим, страстным поцелуем. И время остановилось. Снова мое сердце билось вместе с её, а наши тела словно слились воедино, снова и снова, мы просто не могли оторваться друг от друга…
  Мы так и уснули – обнявшись, даже не оделись, просто укрылись одеялом, словно мы были совсем одни на этом островке.
  Я проснулся перед рассветом от шороха – Джиллиан одевалась. Одевшись, она тихо-тихо направилась к выходу из комнаты.
- Джил, не уходи, пожалуйста.
Она тихо чертыхнулась, поняв, что незаметно выскользнуть из комнаты не удастся.
- Ник, я должна уйти сейчас, и забудь о том, что сегодня было. Не надо было мне играть с тобой в эти игры…мы заигрались.
Если честно, я растерялся.
- Что-то не так? Тебе было плохо со мной?
Когда она заговорила, в её голосе зазвенели слёзы.
- Я скажу тебе правду, только больше никогда не спрашивай меня. Знаешь, а правда в том, что мне было с тобой очень хорошо, и я даже не помнила, что у меня когда-то был жених, которого я любила и думала, что буду с ним до конца своей жизни. Всего три года прошло, как его не стало, а я уже предала его. Я не должна была так поступать … я очень хочу забыть об этом.
И она ушла, а я молчал, как последний болван. Я мог бы сказать, что она живая и должна думать о живом, что не хочу расставаться с ней, потому что она та, кого мне не хватало рядом все эти долгие годы. Никогда и ни с кем я не чувствовал себя одним целым, даже не представлял, что так бывает. Но я так ничего и не сказал…
Что ж, пора вставать. Настроение испортилось, словно мне в лицо неожиданно плеснули грязной водой. Однако дело есть дело, и нам ещё предстоит добрая треть пути. Поэтому надо подобрать розовые слюни и выйти ко всем с видом, словно ничего не было. Хотя, вряд ли я обману этим Эдвина.
   Но Эдвину сегодня, похоже, было не до нас. Отец Адриан – или просто его отец?  – пришёл в себя, и он просто сиял от радости. А тот снова превратился из пожилого монаха  в мужчину лет сорока пяти и выглядел таким, каким принял под свою защиту моих родителей и меня в Монастыре Сияющего Меча четыре века назад. Самой мрачной из нас выглядела Джиллиан, что, впрочем, меня не особенно удивило. Похоже, она чертовски злится на себя за то, что она, по её мнению, изменила памяти Уоррена Стила. И ещё каким-то непонятным  образом отец Адриан оказался вдруг отцом Эдвина и её родной брат вроде уже и не брат …
   А отец Адриан виновато улыбнулся и обратился к нам своим прежним звучным голосом:
- Наверное, я должен был всё рассказать вам сразу, но это случилось давно и всё так запуталось, что я так и не решился. А потом я подумал: может, и не надо ничего говорить? Всё устоялось и идёт своим путём, а тут я снова всё переворошу и причиню кому-то из вас боль.
Помолчав, он продолжил:
- Джиллиан, я вижу, что ты переживаешь больше всех. Не волнуйся, мы с твоей мамой не были …в связи, если ты об этом. У Изабеллы была сестра, Селена, очень сильный боевой маг. Её магическая сила была велика, а вот здоровье –не очень, она такая хрупкая была, тоненькая. Селена приехала в Монастырь и… я не знаю, что она во мне нашла, но она полюбила меня. А я не мог поверить в такое счастье, всё сомневался в своих чувствах, глупец.
Когда я уезжал на полугодовое дежурство в Крепость Рек, – там участились магические попытки нападения – я не знал, что она ждёт ребёнка. Селена была очень гордой и не хотела навязываться. Она осталась за главного мага.
Джиллиан, твоя мама тоже в это время была там и ждала твоего появления на свет. Им обеим уже подходил срок, когда на Монастырь напали. Версар с шайкой вампиров попытался прорвать оборону. Селена приняла бой, хотя ей нельзя уже было этого делать. И она справилась – вампиры были перебиты, Версар еле спасся бегством. Но на себя у неё сил не осталось. Когда ты родился, она назвала тебя Эдвином и попросила Изабеллу, чтобы она скрыла, что ты – мой сын. О наших отношениях никто, кроме Изабеллы, не знал, она тщательно скрывала свою беременность. Узнав о нападении, я тут же примчался, но Селену уже похоронили. Я так сожалею, что не успел ей помочь, и она умерла, не зная, как я её любил! Я мог бы её спасти, будь я рядом…
Эдвин задал вопрос, который вертелся на языке у каждого из нас.
- А как же ты узнал, что я твой сын?
Монах, вздохнув, ответил:
- Когда Изабелла отправлялась на битву, которая стала для неё последней, она оставила мне письмо и сказала, чтобы я его вскрыл, если вдруг она не вернётся. Я его прочитал … и очень обрадовался, что ты – мой сын. С первым моим сыном мне не повезло, хотя – может, в этом есть и моя вина, что он стал таким.
   Его мать тоже была магом, мы расстались, когда он был совсем маленьким. Она была очень красивой женщиной, но со странностями. Не особо талантливая, она безумно мечтала о славе и власти. Это она внушила ему такие мысли. Мне надо было его забрать с собой, но я тогда подумал, что с матерью ему будет лучше, какая бы она ни была.
   Когда Версар подрос, он приехал ко мне и сказал, что хочет быть со мной и у меня учиться магическому мастерству. В отличие от своей матери, у него оказался немалый талант. Сначала меня обрадовало его рвение и усердие, он действительно был лучшим среди моих учеников. Он буквально схватывал всё на лету. Но через некоторое время стало происходить что-то непонятное. Из разных мест стали приходить вести об исчезновении магов, причём бесследном. Я и ещё двое  магов Верховного Круга начали расследование и то, что мы выяснили, ужаснуло даже нас. На магов охотились, похищали, с помощью тёмной магии забирали себе магическую силу и приносили в жертву, предавая чудовищной смерти. Мы никак не могли напасть на след убийцы, тот очень тщательно маскировался. Но в один момент меня словно озарило. Я сопоставил все отлучки Версара с исчезновением магов, и все случаи совпали. К тому же, его внешность стала меняться. Тёмная магия даёт могущество, но за всё приходится платить – маг постепенно утрачивает человеческую сущность, превращаясь в уродливую нечисть со временем. Ввязываясь в это, самонадеянные глупцы думают, что справятся с разрушением самих себя, но – как бы не так.
…Когда мы попытались его схватить, он сумел убить одного из магов. Его сила стала колоссальной, но и я нанёс ему тяжёлые раны. Несмотря на это, он скрылся. Я всё это время пытался разыскать его, но он тщательно избегал встречи со мной. И вот вчера с моей души наконец-то упал этот тяжкий камень. Ведь я действительно виноват – я породил чудовще и научил его управлять магией. Теперь всё кончено, мне осталось лишь исправить ошибку своего брата, и тогда я смогу умереть спокойно…
   Джиллиан молча всё ещё пыталась переварить новость. Мне, если честно, было всё равно, кто с кем спал четверть века назад, мне бы с собой разобраться. Новоиспечённый папаша, в смысле, отец Адриан, выглядел смущённым. Зато Эдвин сиял, как начищенный медный чайник. Повисла неловкая тишина. И тут Джиллиан встала и обратилась к нам, видимо, разобравшись в своих чувствах:
- Это всё уже не так и важно. Эдвин, ты мой брат, неважно, родной или двоюродный. Тебе, настоятель, нечего стыдиться и не в чем себя винить. Значит, судьба распорядилась так, уже ничего не изменить. Пойду посмотрю, спала вода в реке или нет.
Джил не ждала ответа, но Эдвин всё же успел сказать ей вслед:
- Ничего не изменилось, Джил. Ты для меня всегда на первом месте.
Джил обернулась, с усмешкой отозвалась:
- Хотелось бы верить…
   Мне она уже всё сказала. Но я не согласен с этим, я хочу быть рядом и сам защитить её от невзгод. Эдвин провернулся ко мне, словно увидел моё мрачное лицо.
- Ник… Джил обязательно всё поймёт, когда придёт время. Она очень умная девушка, только слишком ответственная. И верная…наберись терпения, она того стоит.
Вот неприятно это – когда тебя видят насквозь. Но на душе стало легче. А тут уже и Джил вернулась, старательно глядя мимо меня.
- Собираемся, можно уже идти.
Что ж, можно, так можно. Помолодевший отец Адриан – и ведь больше не назовёшь его старым монахом! – резво встал с лавки и вышел вместе с Эдвином, а мы с Джил замешкались, не желая столкнуться в дверях.
- Джил, не надо.
Она вскидывает на меня взгляд, полный ледяного холода. Но где-то за ним я чувствую такое одиночество – и такую жажду жизни, что я ему не верю.
- Что не надо? – голос тоже слишком холодный, но он не обманет меня. Поэтому я скажу сейчас, пока она не убедила себя в том, что я её ошибка.
- Не ври себе, пожалуйста, вот что. Я не знаю, что это было, я до этого не верил, что люди могут быть созданы друг для друга. Всю свою жизнь мне не хватало именно тебя, и теперь, когда мы наконец встретились, я не хочу тебя потерять из-за ложной гордости или недомолвок.
Никого и никогда я не стал бы упрашивать остаться со мной, но за неё я буду сражаться хоть с целым миром. И Джиллиан, видимо, это почувствовала, её взгляд стал мягче.
- Ник, Эдвин не видит моего будущего, поэтому ты и так меня потеряешь. Скорее всего, это моя последняя битва, и меня не станет. Не хочу, чтобы обо мне кто-то грустил. Хотя, ты прав – я пытаюсь врать самой себе. Я тоже чувствую себя единым целым с тобой, ещё до этой ночи почувствовала, и меня это очень пугает,- и с этими словами она выскользнула наружу, оставив меня стоять с блаженной улыбкой счастливого влюблённого идиота. Опомнившись, я бросился их догонять…
   Чем дальше от реки,  тем приятнее становятся окружающие нас пейзажи и ровнее дорога. Хорошее всё же место – Южное Королевство, округлые холмы, заросшие вековыми деревьями, а дальше появятся сёла, поля, сады и виноградники.  Пока, правда, все человеческие поселения обнесены высокими частоколами или даже стенами, если живут побогаче и могут себе это позволить. А ещё все стараются научиться владеть мечом и арбалетом, иначе ты становишься лёгкой добычей, и не только для вампира, но и для человеческих отбросов, не желающих трудиться и годных лишь на то, чтобы грабить и убивать слабых. К тому же, стало явно теплее, здесь лето ещё не спешило уходить, передавая правление осенней непогоде. Сколько живу, но так и не могу привыкнуть к холоду и слякоти…
Судя по всему, поесть и отдохнуть мы сегодня сможем на постоялом дворе, это тоже меня радует. Вино здесь всегда замечательное, что совсем не удивительно при таком щедром солнце, плодородной земле и трудолюбии южан. Так что мне необходимо обновить своё старое знакомство с этим даром Южного Королевства, просто необходимо!
     Посёлок оказался большим и богатым – высокая стена и стража не только у ворот, но и по всей стене. Направо – большая рыночная площадь, налево – целый ряд постоялых дворов, на вид вполне приличных. Мы остановили свой выбор на третьем по счёту, его вывеска изображала огромную бочку, обвитую виноградными плетями с преувеличенно крупными гроздьями.
   Внутри было шумно и пахло так вкусно, что внутренности призывно зашевелились. Была даже музыка – пара скрипачей залихватски терзали смычками струны, наверно, к ночи здесь собирается молодёжь поплясать и покрасоваться. Мы заняли стол в углу, он был чуть в стороне от остальных. Расторопная служанка быстро принесла нам выпить и поесть, кокетливо улыбаясь мне и отцу Адриану, прилагая усилия, чтобы продолжить знакомство с путниками, у которых она безошибочно почуяла наличие звонкой монеты. Похоже, здешние девушки не считают зазорным подработать  ещё и таким образом. Что ж, их дело, меня такие никогда не интересовали, хотя эта была очень недурна собой – невысокая, ладная, грудастенькая, с копной пшеничных волос и яркими пухлыми губками. Видя, что отец Адриан и Эдвин не реагируют на неё совсем, девушка полностью переключилась на меня, не желая упускать добычу. Джиллиан хмурится, ей явно не нравится навязчивое внимание в мой адрес. Я вежливо улыбаюсь, давая понять, что оценил её интерес. Та тут же идёт на штурм:
- Меня зовут Джина, и моя работа сегодня скоро уже закончится. Хочешь весело провести время?
Я нарочно тяну с ответом, пристально глядя ей в глаза, пусть Джиллиан немного позлится. Но, похоже, степень её злости я не оценил – она серой тенью внезапно оказывается за спиной у девушки, и в руке у неё возникает незаметным жалом ядовитой змеи маленький, но смертельно острый нож. Девушка испуганно охает, чувствуя нажим лезвия на кожу сквозь ткань платья.
- Нет, он не хочет, он очень не любит веселиться. Так что иди домой  быстро, и не оглядывайся, – негромкий, но полный ледяной угрозы голос Джил окончательно вселяет в служанку ужас, и она с придушенным писком исчезает  за дверью, действительно быстро и не оглядываясь. Нож беззвучно втыкается в стол возле моей ладони, тихо дрожа. А Джиллиан уже сидит за столом  на своём, на лице полная невозмутимость. Эдвин, как всегда, из вежливости сдерживает смех, отец Адриан укоризненно качает головой, мол, ведёте себя, как глупые дети. Я усмехнулся:
- Ревнуешь?
Джиллиан презрительно скривила губы:
- Не обольщайся – нет. Но не пытайся делать из меня дуру, не прокатит. 
- Пора устраиваться на ночлег, пока вы тут всё не разнесли, - вмешался отец Адриан, - не то нам придётся ночевать на улице, а мне бы этого не хотелось.
   Так как этого не хотелось никому, мы быстро расплатились за ужин и поднялись в свою комнату. Боже, четыре кровати, не солома на полу или тюфяки с той же соломой. Большая лохань на полу за ширмой со стоком на улицу  и по ведру горячей воды на нос. Нам действительно досталась неплохая комната, можно  отлично выспаться. Эдвин сказал, что теперь во всех моих снах я буду видеть будущее. А ещё мне хочется поцеловать перед сном Джиллиан, но она слишком зла на меня, поэтому не стоит даже пытаться. Что ж, сам виноват, не надо было её дразнить. Но это было забавно, если честно. Мне кажется, я проваливаюсь в сон, как только касаюсь щекой подушки.
…Снова Проклятый замок, оплетённый смертельно острыми серебристыми шипами зачарованного гигантского шиповника. Мертвые, мрачные стены башен с подслеповатыми от четырёхсотлетней пыли окнами. Мы с Эдвином смешиваем кровь и брызгаем на колючую преграду, и в ней появляется узкий лаз. К сожалению, мы вчетвером здесь не одни – к нам приближается толпа озверевших вампиров, их скорость сильно снижают стрелы Джиллиан и молнии отца Адриана, снижают, но не останавливают,  –  их слишком много. Я понимаю, что мы не успеем пройти все, буквально вталкиваю Эдвина, следом – отца Адриана, и тут они налетают. Все сразу напасть они не могут, боясь серебристо поблескивающих шипов, это даёт нам преимущество, но надолго нас всё равно не хватит. Пока я лихорадочно пытаюсь придумать, как мне заставить эту упрямицу последовать за братом, она сосредоточенно, с каким-то просто вдохновением рубит посмевших  приблизиться вампиров, и со стороны кажется, что это не требует от неё никаких  усилий, только рубаха на спине почему-то вся мокрая.
   И тут я неожиданно вижу Майкла, он уже почти рядом. И пока большинство вампиров отвлекают Джил, он под прикрытием других неторопливо, с холодной усмешкой на губах, вкладывает серебряную стрелу в арбалет и наводит его на меня. Я пытаюсь вскинуть свой арбалет, чтобы опередить его, но всё тело пронзает жестокая боль, словно судорога свела все мышцы. Чёртова клятва верности, «кровью, упавшей в землю, клянусь»… Из последних сил я всё равно пытаюсь выстрелить в Майкла, понимая, что не успею. Он это тоже понимает, и всё так же неторопливо выпускает стрелу. Мелькает мысль – мы же почти смогли,- и тут Джиллиан отталкивает меня, пуская в полёт нож. И нож, и стрела находят свои цели – нож впивается в горло Майклу, а стрела бьёт в грудь Джиллиан с такой силой, что её отбрасывает на меня. Пользуясь замешательством вампиров, я подхватываю Джил на руки и скрываюсь в чаще шипов, которые тут же после нас затягивают нашу лазейку, оставляя за преградой наших врагов рычать от бессильной злобы. Джил ещё жива, но рана смертельная, изо рта течёт струйка крови. Она беззвучно шепчет – брось меня, я  мотаю головой – не брошу, ни за что. Она понимает меня без слов и с трудом улыбается, но тут же захлёбывается безудержным кашлем…
   Я проснулся с колотящимся сердцем, сам задыхаясь от безмолвного отчаяния. Все спят, только у Эдвина глаза широко открыты – он смотрит мой сон вместе со мной.
   Снова заснуть уже не получается. До рассвета ещё далеко.  Эдвин тоже выбрался из липкой паутины моего сна. Почувствовав моё состояние, он пытается меня успокоить, а заодно – и себя.
- Ник, это ещё не окончательно, просто теперь мы будем ещё более осторожны.
Во мне созрело желание спуститься вниз и выпить чего-нибудь покрепче,  и это желание точно было окончательным.
- Да, будем, и поэтому Джиллиан останется здесь. Мы и без неё уже теперь доберёмся, здесь недалеко. Я хочу, чтобы ей удалось прожить ту жизнь, которой она достойна. Я хочу, чтобы она жила!
   Наша перепалка, конечно, разбудила остальных. Джиллиан сразу же присоединяется к спору.
- Это с чего ты решил, что я должна здесь прятаться? Что ты видел, только не надо мне врать!
   Мне тяжело говорить это вслух. Джил, ты должна жить, я не хочу тебя потерять. Только не тебя. Но как мне тебя убедить не идти дальше? Скорее всего, никак. И я молчу, не зная, что тебе сказать, чтобы не сделать хуже.
   Меня  спасает Эдвин. Он умеет сглаживать острые углы, хотя, в этот раз это вряд ли поможет.
- Джил, мы видели, как тебя тяжело ранят. Может, разумнее всё же остаться, не ехать утром к Проклятому замку? Нам осталось полтора дня пути, мы справимся.
   Она не согласится, я знаю наперёд.
Джиллиан насмешливо прищуривается, на лице ни тени страха.
- Знаешь, что бы вы не увидели, я не собираюсь дрожать и забиваться в мышиную нору от страха. Мы вместе выехали, и вместе доберёмся до нашей цели. В конце концов, часть этого замка и моё наследство, должна же я его осмотреть!
   Как бы я не был зол из-за её упрямства, но всё же слова Джил меня рассмешили. Чёрт с вами, подумал я, и отправился вниз, где уже вяло позвякивали посудой сонная прислуга и повара. Начинать утро со стакана крепкого вина не в моих правилах, хотя у нас, вампиров, алкоголь выветривается быстро. Но сегодня мне это действительно необходимо, иначе вся моя злость и раздражение может вылиться на любого, кто окажется рядом и добавит последнюю каплю.
  Когда я спустился вниз, при виде меня у служанки, так неудачно пытавшейся флиртовать, мгновенно испарились остатки сна и она испуганно скрылась  на кухне. Ранний завтрак мне подавала другая служанка, которая тоже явно побаивалась приближаться ко мне и всё время поглядывала на лестницу, ведущую наверх, к комнатам постояльцев. Да уж, Джил умеет произвести благоприятное впечатление, тут не поспоришь. Стакан вина разливается теплом внутри, не успокаивая, но, хотя бы, вызывая чувство отупения. А может, пойти и досмотреть своё будущее, будь оно неладно? Ещё стакан, и я, пожалуй, смогу уснуть. И в этом будущем Джиллиан должна жить, а вампиров не должно остаться. А вот интересно, вампиры умрут, или просто лишатся своего бессмертия? Надо спросить у Адриана, он наверняка знает.
   Допиваю, оставляю щедрые чаевые – надо же как-то немного компенсировать девушкам вчерашний испуг. Поднимаюсь наверх и застаю такую картину: Адриан спит, тихо посапывая, и точно так же посапывая, спит Эдвин, одинаково подложив под правую щеку ладонь.  На меня прямо таки накатывает пьяненькое умиление – они и правда похожи, только Адриан выше и крепче, а Эдвин хрупкий, видимо, унаследовал телосложение матери. Джил не спит, бесшумно встаёт и показывает жестом, чтобы я вышел из комнаты вместе с ней. Что ж, пойдём, моя хорошая, милая моя. Вот что значит опьянение, мысленно усмехаюсь я  – в трезвом виде я бы и подумать так не посмел, зная её характер. А сейчас я всё  тебе скажу, потому что я красивый и смелый вампир. И ещё потому, что завтра могу не успеть сказать, что люблю тебя. Я обязательно придумаю что-нибудь, чтобы ты осталась в живых, чего бы мне это не стоило. В конце концов, я довольно бессмысленно прожил четыре сотни лет, можно  и что-то полезное совершить напоследок, если что.
   Вот мы и одни  –  наконец-то, моя хорошая. Все нормальные постояльцы ещё спят. Джиллиан поворачивается ко мне и – совсем неожиданно для меня – улыбается мне, и улыбка у неё такая нежная, я ещё не видел у неё такой. Вернее, видел во сне, только та улыбка предназначалась не мне, а командиру Стилу. Я стою, пошатываясь, красивый и смелый (особенно, потому что нетрезвый) вампир, наверно, со стороны выгляжу очень забавно. Или глупо, что вернее.
- Ник, ну что же ты так набрался? У меня ведь к тебе очень серьёзный разговор. А может, оно и к лучшему – легче примешь всё это.
Я перебиваю её, пока не выветрился хмель.
- Я люблю тебя. Я буду любить тебя до конца своей жизни. Никогда и никому я не говорил такое, потому что никогда ни к кому не чувствовал ничего подобного. Ты должна жить, чтобы не произошло.
Она потрясённо смотрит на меня.
- Не нужно, не говори об этом. Я прошу тебя – береги себя и Эдвина, любой ценой вы должны победить. И…не грусти обо мне, если вдруг со мной что-то случится. Я хочу, чтобы ты был счастлив, даже если меня не станет. Пожалуйста, береги себя.
Я не стану молчать, Джил, милая, вдруг у нас мало времени ..
- Я люблю тебя, Джил, и не буду без тебя счастлив. Я тебя люблю.
Я боюсь, что она не услышит, как сильно я её люблю. Но она услышала. Та самая чудесная улыбка вновь расцветает на её губах, и – о чудо! – она целует меня так, что моё сердце пытается выскочить из груди. Отстранившись, она пристально глядит мне в глаза:
- Я тоже люблю тебя, поэтому обещай мне, что будешь беречь себя и Эдвина.
Что я могу сказать?
- Обещаю. Но ты тоже будешь себя беречь.
Улыбнувшись, она ускользнула обратно в комнату. А я ещё постоял, пока сердце вернулось на место и перестало отбивать барабанную дробь.
…Этот сон я вижу какими-то урывками, ничего не понятно, нет стройного ряда событий. Вот мы уже в замке, наша кровь пенится в огромной чаше, из которой когда-то Вико Росси разливал проклятое вино по бокалам родственников своей жены. Похоже, теперь я ранен, у меня на руках кровь, она падает на пол крупными частыми каплями.
…Адриан выплёскивает на землю под куст с огромными белыми розами кровь из чаши. За стеной в судорогах падают на землю вампиры, но потом всё же встают, растерянно озираясь. Серебристые кусты с огромными шипами превращаются в пыль, и её уносит ветер. Я получаю ответ на свой незаданный вопрос – вампиры не умрут, просто потеряют своё бессмертие.
…Озверевшая толпа бывших вампиров штурмует стены замка, их там несколько сотен. Но во главе их я не вижу Майкла, где же он? А вот и он –лежит на залитом кровью камне, и кровь эта в кои-то веки его, а не чья-то ещё. Его грудь просто распластана ударом меча так, что видно разрубленное пополам сердце. Глаза невидяще смотрят в вечернее небо, на котором скоро проклюнутся первые звёзды...
…И уже просыпаясь, успеваю увидеть последнюю картинку –у окна, спиной к двери, стоит девушка в белом свадебном платье…
   Я хочу увидеть лицо девушки, когда она повернётся к вошедшему в комнату.
…Невыспавшиеся, на рассвете мы выезжаем. Радует, что сегодня мы едем верхом. Потом вечером расседлаем лошадей, и они вернутся на постоялый двор, хотя мы и заплатили за них полную цену. Просто незачем губить лошадок, ведь к вечеру мы доедем до леса, в котором никто не рискует жить, отдать их там будет некому. По лесу тоже верхом не проехать. По расчётам, к замку мы доберёмся ещё до обеда. Мы решили, что заходить будем через задние ворота, потому что у парадных ворот Эдвин почувствовал скопление большого числа  вампиров. Они, правда, ползают вокруг всего замка, но не в таком количестве. Значит, наши шансы уцелеть повысятся. Все наши действия уже согласованы, всё обговорено, и мы едем в сосредоточенной тишине. Каждый готовится к сражению, самому важному в жизни, и, может случиться, что оно станет последним. Я всё время поглядываю на Джил, и мне чертовски не нравится её настрой – она полностью отстранена, словно уже простилась с этим миром. Нет, милая, рано прощаешься, я не дам тебе так просто от меня отделаться.
  Последняя ночёвка. Темнеет, костёр мы, конечно же, не разводим. Но дни стоят тёплые, ранняя осень в Южном Королевстве ещё – это всё ещё лето. Ужинаем вяленым мясом с хлебом, запиваем просто водой. Встречаю насмешливый взляд  Джиллиан, понимаю его без слов – мол, вода, не вино, Ник, как вчера. Меня отпускает – это взгляд прежней Джиллиан, пусть смеётся надо мной, лишь бы была рядом. Она остаётся дежурить до полуночи, Адриан и Эдвин дружно закутываются в одеяла и тут же засыпают. Вот что меня поражает в них обоих – это способность спать всегда и везде. Я сажусь на пригорок рядом с Джиллиан, мы молча слушаем ночные звуки раскинувшегося рядом леса.
- Ник, шёл бы ты спать. Не забывай, с полуночи дежурить тебе.
Я улыбаюсь, мне хорошо. Даже почти не переживаю о том, как всё пройдёт завтра. А завтра мы должны всё завершить , у нас просто нет другого выхода.
- Не бурчи, как старая бабка,-поддразниваю я её.
- Это я бабка?! Сейчас сброшу тебя вниз, будешь знать, как обзываться!
Она возмущается, но я вижу, что ей смешно и она тоже дурачится. Не хочется сегодня о серьёзном, нам просто хорошо рядом друг с другом. Вот и славно. А всё серьёзное и так придёт завтра, но это будет завтра.
- Не сердись, я вижу, что ты молодая и очень красивая. Я немножко посижу рядом и пойду спать. И ещё…в последнем сне на секунду я видел в замке девушку в свадебном наряде, она стояла спиной к двери, лицом к окну. Не знаю, как там всё пойдёт завтра, но если мы выберемся из передряги живыми – Джиллиан, я хочу, чтобы этой невестой была ты. А я буду ждать тебя у алтаря, и мне никто не нужен больше. Ничего не говори мне сейчас, я буду ждать твой ответ завтра. И, кроме «да», другие ответы не принимаются.
И быстренько отправился спать, пока вгорячах не приложили  по голове чем-нибудь тяжёлым. За предложение руки и сердца.
   Джил не будит меня в полночь, но я просыпаюсь сам. Когда я подхожу к ней, она поворачивается ко мне, и во взгляде у неё…не знаю, словно свет отражается от костра.
- Ты бы поспал ещё, я не устала.
Я не верю в это – все устали, Охотники тоже не из металла.
- Нет, моя очередь дежурить, и это не обсуждается.
Джил встаёт и, подойдя ко мне, приподнимается на носочки и легко целует меня в щёку, шепчет:
-Если выживем, мой ответ будет «да». Надеюсь, мне пойдёт свадебное платье. Так что постарайся не умереть, не хочу о тебе плакать,- и мгновенно растворяется во тьме.
   Я буду стараться, Джил, мы все обязательно выберемся и положим конец этому проклятью.
   Рассвет занялся чудесный, просто хрустально - прозрачный и тихий. Тишина стоит до того торжественная, словно всё вокруг понимает, что сегодня решающий день. Адриан на пару секунд прикасается к руке каждого, делясь своей силой с нами.
- Майкл собрал против нас целую армию магов-предателей, - в голосе Адриана звучит глубочайшее презрение относительно этих магов. - Я не смогу вам помочь мечом, когда всё начнётся, потому что мне придётся сконцентрировать всё своё внимание на них. Мы отправляемся навстречу своей судьбе, и хочется надеяться на её огромную благосклонность к нам.
   Дорога, по которой мы идём, давно заброшена, но всё же ещё видна. Трава так и не смогла полностью поглотить добротную брусчатку, но деревья тоже стремятся занять свободное пространство, переплетаясь ветвями, касаясь ими земли. Несмотря на это, мы идём даже быстрее, чем рассчитывали. Утро ещё не успевает стать днём, когда мы видим Проклятый Замок – Замок Алегретти. Для всех, кроме  Адриана, наш родовой замок…
  А нас уже ждут – в основном, у главных ворот, но и по округе рассредоточилось немало вампиров. Адриан полностью закрывает от враждебной магии, и мы невидимыми и неслышными тенями скользим к задним воротам замка. Здесь врагов не так много, и они замечают нас, только когда мы начинаем их убивать безо всякой жалости – мы просто режем их, как скот на бойне. Адриан тоже не тратит времени даром – единственного среди них мага он просто превращает в пепел, и этот пепел осыпается на землю раньше, чем затихает его предсмертный вопль. Майкла не видно, и это радует. Теперь открываем себе путь в замок – несколько капель крови –моей, Эдвина и Адриана – падают на шипы, и они начинают неторопливо расступаться перед нами. Быстрее, пожалуйста, быстрее –я всей кожей чувствую, что незамеченными нам всё же не уйти, они поняли, что мы здесь и спешат, сильнее спешат, чем эти чёртовы шипы!
  И они действительно успевают. Их немного, но с ними Майкл. Значит, всё же будет так. Успеваю бросить Джил – Майкл твой , она кивает в ответ. Вталкиваем Эдвина,  Адриан с белым от напряжения лицом снова моментально испепеляет троих, явно не рядовых, магов, сопровождающих  своего повелителя, и тоже исчезает вслед за Эдвином. Хвала Свету, у обоих хватило ума не создавать толпу. Теперь всё проще – остался десяток вампиров и их главарь, которому они стараются освободить путь ко мне, отвлекая внимание Джил на себя. Но мы уже знаем их план, поэтому переигрываем – я беру их на себя, оставив половину корчиться на траве в предсмертных судорогах. Джил быстро пускает в полёт два метательных ножа, и один попадает точно в сердце – в сердце, не знавшее жалости. А я стараюсь не пропустить выстрел арбалетчика, который будет целиться в неё. И не пропускаю – его руки по локоть вместе с арбалетом летят к ещё не до конца затихшим соратникам. Ещё двое –один без головы, второй рассечён почти надвое. А вот один удар я пропускаю, но ударившего меня со спины это уже не спасает. И последний тоже отправляется в общую кучу.  Становится почти совсем тихо, и у меня ещё не звенит в ушах от потери крови, хотя этого уже недолго ждать  - крупные капли крови уже образовали тонкий ручеёк. Поэтому я чётко слышу звенящий сталью голос Джиллиан:
- Вот и всё, Майкл. Зря ты сюда пришёл.
Майкл неверяще смотрит на торчащую из груди рукоятку ножа, и вокруг нет никого, кто бы мог его спасти. Пытаясь отступить от приближающейся к нему с мечом в руках девушки, он пятится назад и, споткнувшись, падает навзничь на большой камень,  напоминающий жертвенный алтарь. Силы оставляют его, и медленно, изменившимся голосом он произносит:
- Алессия и правда знала,когда…а я так  хотел вернуться домой..
Несмотря на всю мою ненависть к нему и на то, что я сам стою на полшага от смерти, от этих слов внутри меня что-то переворачивается. К счастью, Джил не отягощена жалостью к своему врагу, и она опускает меч, отсекая ему голову одним движением.
- Нет у тебя дома, ублюдок.
С холодной усмешкой Джил поворачивается ко мне, и тут видит, что я едва стою, опершись на меч...
…Она всё же успела меня поймать за секунду до того, как я начал оседать на землю. И втащить внутрь до того, как появилось подкрепление кровососов., оставив их бессильно бесноваться рядом с трупом вожака возле вновь сомкнувшихся шипов. Адриан подхватил меня так легко, будто я был тряпичной куклой ( вот это сила! или чувства начали уже меня обманывать?).
   Неужели мы внутри? Замок действительно большой и богатый, только как следует  рассмотреть его я не могу – перед глазами всё плывёт. Неужели мы подобрались так близко и всё получится, закончится время вампиров? Можно считать, мы отомстили за всех, кого они погубили. Меня кладут на диван, Адриан и Джил разрезают на мне рубашку, в голове проплывает вялое возмущение – какого чёрта, рубашка новая и дорогая, потом вспоминаю, что в ней уже со спины дыра от меча, и мне становится смешно. Видя мою бессмысленную улыбку, Адриан тихо чертыхается и начинает перевязывать меня с удвоенной скоростью.
- Меч был с посеребряным лезвием, можете представить себе такое в руках вампира? – это он обращается к Эдвину и Джиллиан. Та тоже бормочет что-то, не совсем подходящее для девушки, но самое то для Охотницы.
- Сколько нужно времени, чтобы рана хотя бы затянулась? – я слышу в её голосе отчаянье.
Адриан отвечает  ещё тише:
- Ты же сама знаешь, что никогда  серебро не даст остановиться крови. После обычного меча хватило бы часа. Так что надо приступать к обряду, пока он способен дать согласие.
- Когда он станет человеком, то сразу умрёт – человеку с такой раной не выжить. Надо отложить обряд и что-то сделать, он должен жить, - она почти задыхается от гнева.
- Я согласен, начинайте ,- я едва смог проскрипеть эти слова, сам не узнаю свой голос.
До сих пор молчавший Эдвин подошёл ко мне и взял за руку.
- Подождите – думаю, я смогу убрать серебро из раны. Отец, сколько продержится защита замка?
Адриан никогда не мог отказать просьбе сына. Другое дело, Эдвин просил что-то у кого-либо крайне редко.
- Чуть больше часа после того, как мы вошли в замок. Поторопитесь. Я подготовлю всё необходимое.
А что необходимо-то, мелькнуло в голове так же вяло. Нож есть у каждого, осталось только принести тот самый кубок, из которого Вико осчастливил своих родственников страшным проклятьем со всеми вытекающими из этого последствиями…
   Ладони Эдвина показались мне через повязку калёным железом. Боль была такая, что стало нечем дышать. А потом неожиданно боль стихла и в ране словно закопошились маленькие иголочки . Эдвин улыбнулся, вытер пот со лба и устало откинулся в огромном кресле. Джиллиан все время сидела на полу рядом со мной, молча, даже дыхание еле слышно.
   У вампиров всё заживает быстро, но в этот раз даже быстрее, чем обычно. Копошение сменилось почти нестерпимым зудом на месте раны –значит, всё, затянулась. Одновременно прояснилось в голове и я почувствовал, что могу уже сесть или даже попробовать встать.
   Вико вернулся с кубком. Он нашёл его безошибочно. Поймав мой взгляд, он невесело усмехнулся.
- Мне нетрудно его узнать – ценный артефакт, я сам его когда-то подарил брату…ты как?
- Я в порядке,  начинаем. А что будет, когда защита рухнет?
Адриан иронично поднял брови:
- Что будет? Они всей толпой полезут сюда, чтобы разорвать нас в клочья. Конечно, это будет непросто, но шанс у них есть. Поэтому в наших интересах, чтобы это были хотя бы бывшие вампиры.
Эдвин, Адриан и я со словами «По доброй воле» по очереди чиркнули  по ладони , красные капли покрыли дно кубка. Моя кровь была последней, смешавшись с их, всё словно вскипело. Выйдя во двор, тот розовый куст мы увидели сразу  – невозможно спутать, он был весь усыпан пышными белыми цветами, несмотря на осень. Словно кричал – это я, я так долго вас ждал, не перепутайте меня ни  с кем другим!
Адриан опустился перед ним на колени. Когда он заговорил, его голос был красив и звучен, словно он читал проповедь в храме.
- Вико поклялся твоей кровью, упавшей в эту землю, что кровь твоего убийцы прольётся сюда же. Майкл мёртв, наследница Алессии казнила его. Мы выполнили его клятву. Покойтесь оба с миром!
 И вылил кровь в землю под кустом.
И тут же жестокая судорога скрутила меня, не давая дышать. Я свалился на землю, а в голове крутилась только одна мысль – умираю второй раз за день, да сколько же можно! Но я не умер. Судороги постепенно стихли, я снова научился дышать, только встать получилось не с первой попытки. Джиллиан с Эдвином держали меня всё это время, чтобы я не разбил себе ещё что-нибудь ненароком. Значит, то же самое произошло с другими вампирами. И они тоже скоро придут в себя, злые на нас как чёрт. Мы же отобрали у них их драгоценное бессмертие и нечеловеческую силу. И в это время по всему замку прошла дрожь, он словно вздохнул с облегчением, освобождаясь от тяжкого бремени четырёхсотлетнего проклятья. Значит, защиты из хищно поблескивающих шипов у нас больше тоже нет. Джиллиан первая подала голос и сразу стало понятно, кто командир :
- Вот теперь нам действительно нужна помощь! – и расстегнула браслет на руке, он стёк на землю золотой змейкой. – На стену, ножи, мечи, арбалеты, все стрелы тащим с собой, мы должны продержаться, пока не придут наши!
   Задыхаясь от слабости, пытаюсь не отставать ото всех. Смех, да и только, хотя дважды в день умирать никому не пойдёт на пользу, наверное. Что ж, спишем пока на это.
   Вид со стены открылся замечательный и был бы ещё лучше, если бы его не портила толпа очухавшихся вампиров. Вернее, бывших вампиров, и от осознания этого ещё более злобных, чем обычно. К телу Майкла Алегретти никто не посмел притронуться. Пока они выбирали нового предводителя и пытались выработать план штурма, часть попыталась отступить к лесу и незаметно удрать. Этих мы накрыли стрелами, Адриан продолжил сводить свои счёты с магами-предателями. Зато нас тоже обнаружили и начали огрызаться стрелами в ответ. Наша позиция, конечно, была выгоднее, но врагов было всё же многовато для нашего потрёпанного отряда. Вот и бревно для тарана нашлось, и лестницы припасены были на всякий случай. Майкл, похоже, очень хотел попасть в замок, который считал своим. Я тихонько спросил у Джиллиан:
- Как ты думаешь, Кертис действительно придёт к нам на помощь? Эдвин говорил, что вампиры напали даже на Крепость Рек. Может, ему не до нас.
- Конечно, нам помогут – в её взгляде было искреннее удивление. Кертис Рэйли – мой друг. Ты же не бросил бы меня в беде?
- Нет, конечно. Просто так далеко мои сны меня не заводили, поэтому  я уже не знаю, что теперь будет.
- Я думаю, нам недолго ждать. Теперь всё будет хорошо, - и, ослепительно улыбнувшись мне,  пристрелила ещё пару особо прытких недовампиров.
   И Джил действительно не ошиблась – воздух во дворе задрожал, как от зноя, и открылся портал, выпуская не меньше сотни бойцов во главе с Кертисом. Вот тут и началось настоящее веселье! Ребята оказались все опытные и с хорошим запасом стрел. Они за полчаса выкосили всех, никому не удалось скрыться. Как неутомимые гончие, они преследовали до последнего. А я просто сидел, прижавшись к стене спиной, и думал удивлённо так: неужели мы это сделали, всё, с вампирами покончено? И мои родители, и Анхелика, и многие другие жертвы – получается, мы отомстили за всех. Я так устал, что вставать совершенно не хотелось. Но придётся, если я не хочу, чтобы мою невесту не увёл меня из-под носа здоровенный красавчик-маг. А он со своим отрядом скоро вернётся – Джиллиан радостно машет со стены ему рукой, прямо как в сказке принцесса своему рыцарю, чёрт его побери. Подхожу к ней, чувствуя внутри какую-то робость – это прожив четыреста лет! –и, взяв её руки в свои, почему-то тихо-тихо спрашиваю, глядя в глаза:
- Ты выйдешь за меня?
Она удивлённо смотрит на меня, потом ощущает моё волнение, и я снова чувствую, что наши сердца стучат в одном ритме.
- Я люблю тебя, за кого же ещё мне выходить замуж? – и целует меня, забыв о Кертисе напрочь, к моему великому облегчению.
- Вообще-то, я брат Джил, и разрешение на брак ты был должен просить сначала у меня, -  пошутил подошедший Эдвин.
- Зачем, я ведь не собираюсь жениться на тебе! – разобрало меня, и тут уже мы смеялись вчетвером, выплеснув напряжение сегодняшнего безумного дня.
 Как всегда, Адриан мыслил очень практично:
- Мои поздравления! Ваш союз, к тому же, очень выгоден – вы прямые наследники рода Алегретти, поэтому вам не придётся делить ваше имущество, напротив. Мы с Эдвином поговорили и он принял решение отказаться от своей доли наследства, так как он наследует мой замок в Королевстве Грёз, куда мы отправимся после вашей свадьбы.
   Улыбка сбежала с лица Джиллиан:
-Эдвин, что же, мы снова будем видеться редко? Адриан, вы хотя бы первое время поживёте с нами?
   Ей ответил Эдвин:
- Ты моя сестра, в моём сердце твоё место никто никогда не займёт. Если я буду тебе нужен – я сразу примчусь к тебе. Захочешь в гости – приедешь в любое время. Так что замок Алегретти полностью ваш, встретим наших спасителей и начнём осмотр  владений, если вы не против.
Мы были не против. Когда вернулся отряд, Кертис Рэйли поспешил поприветствовать нас. По-дружески обнявшись с Адрианом и Эдвином, он повернулся к нам с Джил и замер  –  он увидел, что её ладонь в моей , сразу всё поняв. Надо отдать должное – он принял этот удар достойно, сразу скрыв своё разочарование. Джиллиан понимающе улыбнулась,  выпустив мою руку и обняв его также по-дружески, без тени смущения:
- Кертис, друг мой, спасибо тебе, что ты успел вовремя! Иначе наша победа могла бы лично для нас обернуться гибелью!
- Я же обещал тебе… я вижу, тебя  можно поздравить не только с этой победой? – его улыбка вышла всё же невесёлой.
Джиллиан кивнула и представила нас друг другу:
- Кертис, это Ник Алегретти, мой будущий муж. Ник, это Кертис, мой лучший друг.
Делать нечего, пришлось пожать друг другу руки. Присмотревшись ко мне, он спросил, нахмурив брови:
- Так ты вампир?
- Бывший, но я давно в завязке, - усмехнулся я.
- Да, и поэтому его убивать не надо, он перестал кусаться гораздо раньше,-засмеялась Джил.
…Что нас поразило при осмотре замка, так то, что внутри него – ни одной пылинки, словно не было четырёх столетий забвения. Адриан сказал, что проклятье Вико словно остановило в нём время. Самое интересное, что после того, как проклятье пало, замок снова засиял чистыми окнами и витражами, весь бурелом вокруг исчез, а дорога освободилась от травы, веток и мусора, полностью обнажив отлично сохранившуюся брусчатку.
   В покоях Вико и Агнессы всё осталось так, как я видел во сне – в центре самой первой комнаты среди богатого убранства возвышалась статуя в человеческий рост из розового опала. Подарок великого мага Вико Росси любимой жене. Великого мага, победившего зло и вновь впустившего его в этот мир на долгие четыреста лет…
   И в комнате Алессии всё осталось таким же, как в тот день, когда она закрыла в неё дверь  последний раз. Джиллиан  обошла комнату, открыла шкаф, машинально ласково проведя пальцами по ткани платьев. Тем же жестом, как Алессия, когда прощалась с прошлой жизнью.
- Мне нравится эта комната,- задумчиво произнесла Джил. Я бы удивился чему-то другому. – Смотри, здесь даже свадебное платье есть, и не похоже. чтобы его кто-то успел одеть.
-Это комната Алессии, ты же её пра-пра-правнучка, короче, ты её прямой потомок. Это платье она и правда не успела надеть, не знаю уж, в чём она выходила за Горона Блэка. А ты не хочешь надеть его завтра? Мне кажется, оно тебе подойдёт.
  -Завтра? – в голосе Джил появились нотки ужаса. – Но ничего же не готово!
-  А что нам готовиться? У тебя платье есть, я себе что-нибудь подберу, за отца невесты будет твой брат, потому что мы с тобой оба сироты. Гостей у тебя целая сотня, нужно лишь разбавить их мужскую компанию симпатичными жительницами соседних деревень  да привезти священника и угощение.
Кертис инициативу подхватил:
- Священника и остальное мы с парнями берём на себя, завтра к вечеру всё будет.  Джил, раз уж у вас так всё получилось, я решил последовать твоему совету, и твой брат мне долбит то же самое. Знаешь,- он вдруг смущённо улыбнулся, – а  мой сын ведь правда на меня очень похож. Так что после вашей свадьбы жду вас в гости ко мне, на нашу с Розалией свадьбу.
И тут же отправился за священником и всем остальным. Ничего не скажешь, человек действия.
Может, оно и к лучшему – потом ещё нас ждёт представление ко двору, нужно нанять охрану, слуг, наладить жизнь в замке и многое другое. Поэтому завтра для начала новой жизни – самое то. Немного странно знать, что время для меня теперь идёт так же, как и для остальных людей,  впереди ждут простые человеческие радости жизни, но это будет моя жизнь –жизнь, которую я выбрал сам.
Кертис Рейли действительно человек слова – после обеда в замке вовсю кипит жизнь, накрываются столы, слышны разговоры и громкий смех, из которого я делаю вывод, что одну бочку с вином уже точно откупорили. Надо было видеть испуганное лицо старого священника, за которым приехал отряд и велел быстро собираться для проведения свадебного обряда в замке, который всеми сроду  не назывался иначе, как Проклятый. Но когда узнавали, что с вампирами покончено, многие плакали от счастья. Священник тоже успокоился и, тяпнув на радостях рюмочку, собрался махом, заявив, что готов соединить узами хоть всех собравшихся сразу, чем вызвал неудержимый смех.
…Внизу всё уже готово, я поднимаюсь в комнату невесты. Сейчас мы спустимся вниз рука об руку, чтобы пройти так всю нашу жизнь. Я открываю дверь, у окна стоит девушка в белом свадебном платье, которую я видел во сне. Джиллиан поворачивается ко мне с улыбкой, и я говорю ей честно:
- Платье всё же дождалось свою хозяйку, ты прекрасна.
Улыбка Джиллиан становится шире, и она со смехом делится со мной секретом, в котором вся она:
- Ник, оказалось, у нас с Алессией одинаковый подход  при выборе платья,- заметив мой вопросительный взгляд, поясняет. – Видишь ли, в одной из складок юбки я обнаружила белые праздничные ножны с прекрасным лёгким мечом!