Квартира нужна была; двухкомнатная, и по возможности побыстрее.
После их развода прошло пятнадцать лет, но вопрос с разделом имущества так и не был решен окончательно. Сначала подрастала Аленка, деньги нужны были для нее, а он вполне неплохо устроился у новой – гражданской – жены. Потом слишком упали цены на недвижимость, и не было смысла делить совместно нажитое так, что в итоге каждый остался бы ни с чем.
И вот сейчас, в связи с событиями последней пятилетки: замужеством и переездом дочери, рождением внучки, подспудным, хотя и не высказываемым желанием зятя, так же молчаливо поддерживаемым и ободряемым Аленой, - Татьяна Петровна решилась на размен своей любимой квартиры.
Решение это далось ей нелегко. Квартира, хоть и не слишком модная, но достаточно ухоженная, находилась в хорошем районе, и несмотря на пятый этаж в доме без лифта, Татьяна Петровна ею дорожила. Да разве, в конце концов, дело в евроремонтах? Здесь каждый угол был наполнен воспоминаниями, иногда счастливыми, иногда не очень, но своими – родными, единственными, которые уже не заменишь и не проживешь заново с другими людьми.
Кооператив они построили как раз к моменту, когда Аленка пошла в школу, так что все радостные хлопоты «первый раз в первый класс» совпали в их судьбе с переездом, поиском через знакомых дефицитной в то предперестроечное время мебели, постепенным обживанием комнаты за комнатой в гулком, полупустом поначалу пространстве: обставить сразу все жилье не было ни средств, ни возможностей.
Первый взнос на эту квартиру им дал отец Татьяны Петровны, предусмотрительно, как оказалось впоследствии, снявший для этого накопления со своей сберкнижки, отложенные на машину. Здесь же, у дочери на руках, спустя буквально полтора года он и скончался после двух инсультов, с промежутком в пару месяцев последовавших друг за другом. Так что воспоминания, таившиеся по углам родного дома, были не только счастливыми. Хватало всякого. Вспомнить только, как вернувшись невовремя с дачи, обнаружила – нет, благо не саму замену хозяйке, а всего лишь впопыхах оставленную чужую женскую косметичку. Хотя, конечно, и этого было достаточно.
Ну, да все равно – хорошего было больше. Хорошее – это прежде всего Аленка. Ее игрушки, школьные дневники, друзья, постоянно большущими компаниями набивавшиеся в гости, ее рисунки, до сих пор висящие на стенах. Общие фотографии после поездок на море, где все трое: дочка, она сама и даже муж, тогда еще любимый и близкий – удачно смеются прямо в объектив. Обязательный запах лаванды в шкафах с постельным бельем, этому секрету Татьяну Петровну научила еще мама: свежими в доме должны быть белье, хлеб и улыбки.
Ладно… лаванду можно и в новых шкафах разложить по полкам. Точнее, в старых шкафах на новом месте. И вообще, переезд в пятьдесят и по собственной воле – это лучше, чем в семьдесят по вынужденным обстоятельствам. В любом случае, она останется хозяйкой и своего жилья, и своей жизни. И будет при этом знать, что никому ничего больше не должна. Периодические требования бывшего мужа поделиться с ним хотя бы частью общенажитого за прошедшие годы порядком потрепали ей нервы.; В глубине души Татьяна Петровна и сейчас слегка его презирала за отсутствие великодушия и достоинства. В конце концов, квартира эта не только их, но и Аленкина, и ей в итоге и останется. После развода он практически не помогал дочери, даже алиментов не платил, и Алена, будучи на тот момент уже пятнадцатилетней и достаточно сознательной, сама сказала матери, что ничего просить у него не хочет и не станет. Ну, да Бог ему судья. Раз уж решили закрыть этот вопрос, нужно хотя бы на время отставить в сторону эмоции и приниматься за действия. Тем более что обстоятельства тому способствовали: после продажи муж удовольствовался третью суммы, а оставшимися деньгами Татьяна Петровна вольна была распоряжаться как хочет. На что он будет тратить свои, ее не особо интересовало. Она же, уже несколько лет назад задумываясь над этим вопросом, начала каждый месяц откладывать хотя бы понемножку. Того, что накопилось, вместе с вырученными от продажи деньгами должно было, по ее подсчетам, хватить на скромную, но двухкомнатную квартиру. Пусть не слишком нарядную и даже не очень большую, но в этом же районе, к которому за полжизни Татьяна Петровна безусловно и однозначно привыкла. И да, очень желательно квартиру из двух комнат. Во-первых, к ней постоянно приходят заниматься ученики: где в одной комнате разместить как минимум кровать, телевизор, шкаф и фортепиано? А во-вторых, если в гости; будет приезжать Алена, пусть даже без зятя, только с малышом, и всего на пару дней, им тоже нужно свое пространство.
В общем, нужно было искать подходящий вариант, и искать его, в принципе, представлялось возможным, если бы не главное обстоятельство – время. После оформления сделки по продаже нынешнее жилье нужно было освободить в течение трех недель. И если; сама Татьяна Петровна еще нашла бы где перекантоваться, не подвернись срочно подходящий вариант, то главной проблемой оставалось то, куда перевозить вещи и мебель. Разве что искать на месяц-два аренды какой-то гараж или склад, но инструмент наверняка расстроится, потом нужно будет приглашать мастера. В общем, все это создавало хоть и не слишком глобальные, но все же дополнительные сложности и расходы, и Татьяна Петровна твердо была настроена закрыть тему переезда до конца месяца.
Она уже посмотрела несколько вариантов, один даже показался неплохим, но слегка – на пару тысяч – дороже, чем она рассчитывала. Конечно, если ничего лучше не появится, придется соглашаться. Просить у кого-то в долг, возможно, рассказать Алене, хотя этого женщина как раз делать не очень хотела. И не потому что; дочка с зятем не помогли бы, наоборот, они уже несколько раз сами предлагали дополнительные деньги. Но на этот счет у Татьяны Петровны был легкий, а может быть, и не совсем легкий и точно не совсем правильный пунктик. Всю свою жизнь, так воспитали ее родители, она была уверена, что полагаться можно только на помощь своих собственных мужчин, к которым относятся отец, муж и сын. Сына ей Бог не дал, отца в живых уже не было, ну а с мужем… Как говорила одна ее подруга, тут были «свои нюансы». Собственно, факт обнаружения этакого «нюанса» в виде той самой косметички когда-то и привел в итоге к их разводу. Так что рассчитывать Татьяна Петровна могла только на себя.
А вчера ей позвонила риэлтор с очередным предложением, которое на первый взгляд показалось очень и очень привлекательным. Двушка буквально через два двора, дом в хорошем месте, у Татьяны Петровны там даже было когда-то несколько знакомых, рядом магазин и почта, приемлемая цена, и к тому же продать ее хотят побыстрее,; так что, возможно, получится еще немного снизить сумму. Правда, сначала нужно было посмотреть, в каком состоянии находится квартира. Встречу с хозяевами назначили на завтрашний вечер.
В итоге волокиты с покупкой квартиры оказалось меньше, чем Татьяна Петровна предполагала. Жилье, правда, было неухоженное, но и неудивительно, хозяин после смерти жены был одинокий, а продажей и вовсе занимались наследники – квартиру он завещал своему двоюродному племяннику. Мебель, правда, они почти всю вывезли, но по поводу порядка так и предупредили потенциальную покупательницу, мол, не обессудьте, чистоту придется самой наводить. Правда, зато уступили пару тысяч в цене, так что Татьяна Петровна осталась в итоге довольна. А квартиру в любом случае она бы отмывала заново, даже если въезжать можно было в готовый евроремонт. Впереди был август, до начала учебного года в музыкалке оставалось еще три недели отпуска, и вот она постепенно, потихоньку расставляла знакомую старую мебель на новом месте, мыла полы, стены, окна, двери, в общем, все, что можно, а может, даже и не так уж нужно было мыть. Первым делом привела в должный вид кухню и ванную, попутно отметив, что неплохо было бы кое-что поменять, но это уже потом, как разберется со всей обстановкой, а главное – раздаст долги, в которые, как ни старалась обойтись своими силами, пришлось немного влезть. В комнатах почти ничего и переделывать не стоило, разве что со временем поставить стеклопакеты на балконе. Вот что безусловно Татьяну Петровну порадовало, так это то, что балкон расположен был в кухне, а не в спальне и уж тем более не в гостиной, как в прежней ее квартире. На кухне было безусловно удобнее, а главное – комнаты оставались светлыми и солнечными, да еще и окна выходят здесь на хорошую сторону. В общем, если примириться с мыслью, что все равно нужно было решиться на такой шаг – расстаться с жильем, которое строили в молодости и получали новеньким и сверкающим, то в итоге расклад получился не самый плохой. А главное, над ней больше не висят никакие обязательства, чувство долга и вины перед бывшим мужем, заставлявшее на протяжении последних 15 лет как минимум пару раз в неделю проводить полубессоннные ночи в раздумьях, то ли мириться на старости лет и жить как будто и не было развода, то ли собирать деньги, отказывая себе во всех удовольствиях, на то, чтобы рассчитаться с совладельцем.
Разбор прихожей Татьяна Петровна оставила напоследок, во-первых, потому что не считала эту комнату столь необходимой для собственного равновесия, как ту же кухню или санузел, сияющие чистотой, во-вторых, именно в прихожей были старые встроенные антресоли, куда, пока суть да дело, можно было в итоге сгрузить все, чему не нашлось места в комнатах, но что, тем не менее, жалко выбросить. А гостей, способных оценивать квартиру по первому впечатлению, которое как раз и создавала входная комната, она в любом случае пока приглашать не собиралась, так что с порядком в прихожей можно было и повременить.
Но наконец руки у нее дошли и до последнего пространства в квартире. Открыв дверцы антресолей, Татьяна Петровна, правда, чуть не чертыхнулась про себя: о них, видимо, в процессе переезда все позабыли, потому что ящики были завалены какими-то пакетами, как выяснилось, при более детальном рассмотрении, с детскими игрушками и одежками приблизительно тридцатилетней давности и еще более старинными бумагами, документами и фотоальбомами. Неловко было все это разбирать, словно подглядывая без спроса за чужой жизнью, и Татьяна Петровна, внутренне возмущаясь безалаберностью продавцов, но внешне при этом сохраняя вежливые интонации, набрала номер Ларисы, жены того самого племянника, который нежданно-негаданно стал владельцем этой двушки, и которая, собственно, и занималась по большому счету ее продажей. Муж, объяснила она Татьяне Петровне в первую же встречу, сейчас работает в Москве, заниматься этими вопросами ему некогда, потому и оформил все доверенности на нее, заранее дав добро на любые Ларисины решения. Ну, а ей, естественно, какое дело до постороннего, по сути, человека, дальнего родственника, которого она-то и в глаза видела, может, три раза за всю жизнь, а уж тем более до его семейных тайн. Собственно, почти то же самое она повторила Татьяне Петровне и в телефонном разговоре, извинившись, правда, что об этих самых антресолях как-то все позабыли, и попросив просто-напросто выбросить все их содержимое, потому что вряд ли даже для Гены, мужа, оно будет представлять интерес.
Собственно, для Татьяны Петровны все эти свидетельства чужой и уже закончившейся жизни интереса не представляли тем более, да и не любитель она была копаться в посторонних вещах. Но просто взять и выкинуть не глядя несколько увесистых пакетов как-то рука не поднималась. Поразмыслив, она решила игрушки все-таки перебрать, и если что-то более-менее стоящее там еще попадется, отнести в какой-нибудь детский сад или Красный Крест, куда там можно отдать бесплатно вещи, есть же многодетные семьи в городе, наверняка им все это пригодится. Ну, а бумаги, следуя собственному принципу не оставлять лишнего, лучше, конечно, сжечь.
Татьяна Петровна привстала, чтобы сложить вещи обратно, с мыслью, что главное – не забыть как-то еще раз заняться непосредственно расчисткой и избавлением от лишнего, и тут из пакета выскользнул альбом, а оттуда несколько фотографий. Судя по первому взгляду – школьные снимки, классы с учителями, девочки стоят, мальчики сидят, все в школьных формах и костюмах и даже, кажется, с комсомольскими значками времен ее собственной юности. Она машинально взяла один из снимков, с удивлением увидела надпись – средняя школа № 5, та, где училась сама. Уже более заинтересованно пробежала глазами учительский ряд, узнала несколько человек, работавших в параллельных классах. И тут взгляд выхватил совсем уж знакомое лицо – Таисия Евгеньевна, ее учительница по истории. Она, правда, вела у них только до девятого класса, потом пришла другая, но первую историчку ученики любили и жалели, когда ее заменили строгой завучихой. Таечка, как они звали ее тогда между собой, была всего лет на семь-восемь старше их, только после института, молодая, стройная, остроумная, в нее был тайно влюблен кое-кто из мальчишек их и параллельного класса, а Костя Михайловский на выпускном даже не постеснялся пригласить танцевать…
С неожиданной ностальгией и внезапным любопытством Татьяна Петровна начала просматривать остальные фото.
А потом потянулась к телефону, стоявшему тут же, в прихожей, - звонить дочери.
- Знаешь, мам, ту еще ты мне задачку подкинула, - по голосу Алены было понятно, что та по большому счету довольна результатом, хотя выглядела дочь слегка обескураженно. Она заехала без звонка, неожиданно, и пока Татьяна Петровна на ходу грела чай, оживленно осматривалась в квартире, подмечая попутно для себя в уме, чего еще не хватает и что нужно доделывать. – Ты хоть сама не забыла про свою просьбу? Ну, насчет Ирки Метельской, одноклассницы моей? Мы сегодня с ней наконец-то встретились. Правда, я не уверена, что это так уж было необходимо.
- Почему? – мать расставила чашки и вазочки на подносе и предложила: - А пойдем лучше в комнату, что мы вечно на кухне сидим.
- Ну, пойдем, - согласилась Алена и забрала у нее из рук поднос: - Дай я отнесу. А ты пока найди те фотографии, я хоть сама посмотрю, вдруг там что-то интересное. А ей, представляешь, - крикнула она уже из гостиной, - даже нелюбопытно было, сказала, ничего отсюда не надо, мол, можете делать что хотите, хоть выкинуть.
- Ты по порядку рассказывай, - мягко перебила Татьяна Петровна. – Как ты ее нашла, ведь это уже почти три месяца прошло, я думала, ты и забыла о моей просьбе.
- Ну, ты когда позвонила, что нашла веши Ириной матери, помнишь, мы же тогда сообразили вместе, что, наверное, это была их квартира.; Я ведь даже помню, как они только-только въехали. Мы тогда в пятом классе были, и когда мы с Иркой познакомились и оказалось, что живем в соседних дворах и со школы можно вместе возвращаться, я ведь часто у нее в гостях тогда бывала. А потом и выяснилось, что ты знаешь ее маму. Мне тогда было очень странно, как это твоя учительница – мама моей подруги, вы же вроде как к разным поколениям должны принадлежать.
- Да ну, она ведь всего на лет восемь меня была старше, мы ее между собой звали в школе Таечкой. И потом, когда уже на собраниях родительских с ней столкнулись, она все предлагала мне ее без отчества называть, просто по имени. Но у меня так и не получилось. Так что с ними случилось-то, почему эту квартиру кто-то непонятный продавал мне? И вообще?
- Ты же сама сказала – по порядку! – притворно возмутилась дочка. – Ну вот… интернет, конечно, великая вещь, но иногда и он бессилен, знаешь ли. Облазила я все соцсети, нигде Ирки нет, ну или по крайней мере, под теми данными, о которых я в курсе. Написала одноклассникам, кое-кому позвонила, о ней почти никто ничего не знает, как ушла она тогда после девятого класса в педучилище, так и потерялась. Видимо, она сама не хотела ни с кем поддерживать контакты.
- Да? – задумчиво переспросила Татьяна Петровна. – А я всегда удивлялась, почему вы как-то резко перестали с ней общаться, ведь это же было незадолго до ее ухода, верно?
- Было дело, - уклончиво ответила дочь. – Сейчас не о том речь, потом как-нибудь, напомни, расскажу. – Но тут же переменила решение: - Хотя и рассказывать, собственно, нечего. Как я теперь подозреваю, нам просто понравился один и тот же мальчик. Только я ей об этом рассказала, а она мне – нет.
Первую Аленину любовь, Митю Смирнова, Татьяна Петровна помнила отчетливо. Да и мало кто из их выпуска, неважно, сами ученики, учителя и даже родители, не помнил бы Митю Смирнова времен восьмого-девятого «А» середины девяностых. Вместе с Аленой, а теперь, оказывается, и Ирой в того была влюблена еще добрая треть их параллели.
- Кстати, а где он сейчас?
- Ой, мам, это совсем отдельная история, - Алена потемнела лицом, - о нем точно в другой раз. Ну, в общем, по ходу моего, так сказать, расследования кто-то упомянул, что вроде бы Ирка вышла замуж в итоге за кого бы ты думала? Сына нашей директрисы, представляешь? Он на пару лет младше нас был, по-моему. Короче, я набралась наглости, разыскала ее номер и позвонила. И точно, оказалось, правда. Вот уж точно, пути господни неисповедимы…
- Ну, а с Ирой-то ты как связалась? Она тебя узнала сразу?
- Свекровь дала мне ее телефон, но предупредила, что здесь Ирка бывает редко, разве что внуков на каникулы привозит. Поэтому и ждать пришлось столько, пока она навестит родные пенаты. Согласилась она без особого энтузиазма на встречу, знаешь, мне даже показалось, что если бы не старая дружба, ну, если бы ее не я, а просто кто-то из одноклассников попросил, она бы даже не захотела увидеться.
- Странно как-то,; - покачала головой Татьяна Петровна, - она ведь вполне свойская девочка была, когда вы учились.
- Ну в общем, да. Я только по ходу беседы поняла, в чем дело. Мам, но это только между нами, естественно. Ира мне рассказала, что Таисия Евгеньевна умерла, когда она заканчивала училище.
- Да ты что? – ахнула мать. – И никто ничего не знал из вас?
- Ну, я же говорю, она особо ни с кем не общалась после школы. Странно, конечно, что мы не слышали ничего, городок-то у нас не такой уж большой, но вот как случилось, так случилось. Онкология у нее обнаружилась, очень скоротечная, полгода – и все…
Обе замолчали ненадолго, а потом Алена продолжила:
- Ну так вот, матери не стало, а с отцом у них всегда были прохладные отношения, это даже я смутно припоминаю. Так что Ира окончила училище и решила дальше поступать, хотя бы на заочное, но он, видимо, был против.
- И что же, они из-за этого поссорились?
- Не только. Самое удивительное, знаешь… Оказалось, что она им была неродной. Отец ей это выпалил как раз во время ссоры. Ну, она мне в подробностях, естественно, не пересказывала, но как я поняла, они взяли Ирку совсем маленькой, буквально месяца еще не было. И мама это всегда хотела скрыть. Может, поэтому и отец ее не сильно любил, кто его знает. Ну вот, значит, отец ей все выложил, представь, девочка только-только мать похоронила, а тут еще такое. И они разругались совсем, Ирка выпросила общежитие, когда в институт поступила, параллельно подрабатывать пошла там же, в Витебске, и домой практически не приезжала. С отцом они совсем не общались, она, кажется, даже не знала, что тот умер.
- А с мужем-то они как встретились? Вот ведь судьба, - задумчиво протянула Татьяна Петровна. – Бедная девочка…
- С мужем они, парадокс, но на отдыхе познакомились, когда Ирка институт уже окончила. Она со студотрядом детей везла в Крым, помнишь, лет десять назад это еще было, можно было и подзаработать, и на море прокатиться, у меня так тоже однокурсницы некоторые ездили. Ну, а он в Евпатории просто с компанией друзей прохлаждался. Вот так и встретились.
- Да… Ну, так а с квартирой что, почему отец ей ничего не оставил? Хотя, в принципе, понятно, раз ты говоришь, они не общались… И она даже не захотела ничего своего забрать? Тут же и ее, видно, какие-то детские вещи остались, память все-таки.
- Сказала, не нужно ей это все уже. Отболело. Знаешь, я и настаивать не стала. Такое никому не приведи о себе узнать... Так что мы можем делать, что сочтем нужным. Я предлагаю, если что-то ценное, отдать на благотворительность… Ну, а личное… фотографии, наверное, можно было бы в какой школьный музей отдать, там же наверняка архивы есть. А остальное выкинуть, а лучше – сжечь.
- Ладно, мам, засиделась я и так, - поднялась Алена, - побегу, а то без меня точно бутерброды голые с чаем на ужин схомячат. Да, а Митя, кстати, - вспомнила она уже у двери, - спился, говорят. Совсем. Жена с детьми ушла, с работы выгнали, бомжует где-то по городу. Правда, я его не встречала ни разу. И слава Богу, что не видела. Вот так-то…
Уже на ходу Алена привычно чмокнула мать в щеку и, спускаясь в лифте, а потом спеша к остановке, думала, хорошо, что про Митю рассказала только в конце, иначе бы мама начала сокрушаться или, того хуже, деликатно переводить тему, а от этого было бы только печальнее. На самом деле видела она Митю, и не раз, он даже как-то у нее клянчил на бутылку, но рефлексировать по этому поводу и ворошить прошлое, которое никак не пересекалось с настоящим, словно разные культурные слои почвы, она не хотела даже с матерью. Тот Митя, по которому она с ума сходила в девятом классе и боялась даже мельком взглянуть на перемене, которого так и не пригласила на выпускном на белый танец, дурочка застенчивая, с которым боялась и одновременно отчаянно надеялась встретиться в электричке, когда началась учеба в институте и они все на младших курсах еще ездили каждые выходные домой, к родителям, - и Митя нынешний, опухший, небритый, угрюмый, это были две совершенно разные истории. И каждая из них отдавалась в ней пусть недолгой, но очень пронзительной болью. Даже сейчас, даже в счастливой Алёниной жизни, наполненной улыбками дочки, заботой мужа и вниманием мамы.
Татьяна Петровна тоже в этот вечер думала о том, какими разными бывают судьбы. О том, что яркое начало не всегда заканчивается счастливым финалом. О том, почему красивая, приветливая, внимательная Таечка, талантливая учительница и, как казалось позже, счастливая мать и обычная, как все, советская жена времен перестройки и дефицита, была лишена главного женского счастья и пыталась восполнить его вполне благородным способом. И почему этот способ, возможно, принесший удовлетворение ей самой, таким тяжелым рикошетом прострочил Ирину жизнь. Благими намерениями…
Ира же после встречи с Аленой поехала на кладбише.Она не была у матери уже несколько лет, обычно за могилой присматривала свекровь. Сама она давно старалась сознательно не думать о своей первой, самой ранней жизни, отрезав детство и юность от себя настоящей. Не хотелось бередить собственную боль, снова искать виноватых и оправдания ни маме, ни отцу, каким бы он ни оказался в итоге, ни себе самой. Когда-то сразу, в ранней молодости, ей казалось, болезнь матери стала ее собственным искуплением за ложь, даже если ложь казалась той благом. Теперь, родив двух мальчишек, старшему восемь, малому два с половиной, Ирина согласилась бы на какие угодно страдания «до», только бы у нее не отняли право на то счастье, полноту и осмысленность жизни, которые пришли к ней с появлением собственных детей. И все-таки, все-таки… Не та мать, что родила – та, что вырастила… Мама вырастила, воспитала, подарила ей в жизни все, что могла, прежде всего – любовь, которой Ира могла и не увидеть-то вовсе. Отдала все, кроме, разве что, правды. Но правда о себе неизбежно настигает человека. Важно только иметь мужество ее принять...
2016