- Малика? Ты меня слышишь? - видя, что жена с улыбкой смотрит в окно трамвая, где было спокойно и тихо, только редкие прохожие сновали туда-сюда.
- Что? Простите, задумалась... - со счастливой улыбкой ответила Малика.
- Говорю, академический отпуск брать не будешь, не хочу, чтобы ты год теряла и мама поможет, если что... - глядя на жену, ответил Эркин.
Конечно, он тоже был счастлив, но учёбу они должны были закончить, ведь дипломы - это и будущее их малыша.
- Наш дом рядом с ТашМИ, с утра будем к нам приезжать, мама же постоянно дома, я буду прибегать домой и кормить малыша и сама буду есть. За полдня, это будет всего раз, утром из дома буду выходить, покормлю и перепеленаю, потом в полдень забегу домой, а потом вместе с учёбы выйдем, к нам зайдём и опять покормлю. Не переживайте, Эркин акя, всё будет хорошо! Малыш - это же такое счастье! - сказала Малика, держа мужа за руку выше локтя.
- Ты права... конечно, я об этом и не подумал, - улыбнувшись, ответил Эркин.
О тёще, он и правда не подумал, так как не привык взваливать свои проблемы на плечи других. Но Халима - мать его жены, кто если не она поможет им в такое аремя.
К концу лета, кухню строить закончили, через два дня начиналась учёба. Живота у Малики ещё не было видно и стесняясь свёкра, она всячески старалась избегать его и втягивать в себя ещё плоский живот. Эркин заметил её смущение перед отцом. Сидя за ужином, он толкнул жену в бок.
- Ты чего? - тихо, прошептав, спросил он.
- Ничего... - ещё тише ответила Малика.
О том, что в марте родится малыш, кроме Мехри опа никто не знал. У узбеков, раньше времени разглашать даже радостную новость, касающуюся такого, было не принято, тем более мужчинам. Домочадцы узнавали об этом сами, когда уже живот спрятать было невозможно.
- Да что это с вами? Я что-то пропустил? - спросил наконец Шакир акя, глядя на сына и жену.
- Да нет... просто радуемся, кухня красивая получилась, - ответил Эркин, отводя от отца взгляд.
И о том, что Малика беременна, никто так и не узнал до поры, пока у неё не появился живот. А было это почти в конце ноября, так-то под пальто не было видно, да ещё в широком узбекском платье, но девушки с её группы, конечно увидели. Они радостно поздравили и Эркина и Малику, а ближе к Новому году, Рустам вдруг объявил о своей женитьбе на Наиле Атабаевой.
Жизнь не стояла на месте, шли дни, один за другим, учёба шла, как обычно, это был пятый курс, тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. Ребята часто проводили практические занятия и Дилором Икрамовна, которая среди всех студентов выделяла Эркина и к этому все ребята давно уже привыкли, поручала парню самостоятельно делать операции, правда, всегда находилась рядом. Но к своему удовлетворению, почти никогда не вмешивалась в процесс, видела, что Эркин всё делает правильно.
Она была им очень довольна, говоря, что замена ей уже есть и она может быть спокойна. Нет, уходить из института она не собиралась, но то, что Эркин будет работать с ней на кафедре, после окончания ТашМИ, она убедилась и решила для себя твёрдо. Впрочем, он уже работал, правда, назначить его врачом, она ещё не могла, у него не было диплома, но будучи медбратом, он уже как бы работал хирургом вместе с ней. Доселе, она никому не доверяла самостоятельно проводить даже простые операции, а Эркину верила, он был лучшим среди её студентов.
Перед новым годом, Рустам пригласил своих одногруппников к себе домой, свадьбой, в традиционном понятии этого слова, это назвать было нельзя. Рустам решил просто посидеть с ребятами после того, как уйдут родственники, когда закончатся все обряды по проведению свадьбы.
- Просто небольшой вечер, посидим сами, можно даже потанцевать, у нас и патефон есть, и пластинки хорошие, - сказал Рустам, пригласив к себе одногруппников.
Так, по-скромному, по-комсомольски и отыграли свадьбу Рустама и Наили. Главное, что они были счастливы.
После Нового года, в дом Мехри опа и Шакир акя, зашла Зухра. Да... она часто заходила, но не замечала живота Малики, правда, о беременности больше разговор и не заводила, а тут столкнулась с ней в дверях кухни и буквально упёрлась в твёрдый, довольно большой живот девушки. Зухра так и застыла, даже не услышав, как Малика с ней поздоровалась. Эркин в этот день был на дежурстве.
- Мехри опа, ассалому аляйкум! Неужели Ваша невестка наконец забеременела? А я то уже думала, что она и детей не может иметь! - присев за стол, с внучкой на руках, не скрывая эмоций, воскликнула женщина.
- Ва аляйкум ассалом, Зухра. Как поживаете? Как Батыр, Мумин и Мунира? Сладкая моя! На вот, держи конфетку, - наклонившись над ребёнком в руках Зухры, не отвечая ей, сказала Мехри опа.
- Я правда очень рада, Мехри опа! Пусть роды будут лёгкими, - едва улыбнувшись, сказала Зухра.
- Дай Аллах, Зухра. Мумин в дороге? Когда приезжает? - спросила Мехри опа.
- Завтра приезжает, ой... мой сыночек из Москвы продукты московские привозит, особенно хлеб у них вкусный, белый такой. Но Мумин говорит, больше чёрный пекут, белый достать крайне трудно, иногда и сладости привозит, дай Аллах ему здоровья! - хвасталась Зухра, отпустив внучку на пол.
Зашла Малика, налила в пиалки чаю и подала Зухре, которая с любопытством разглядывала её живот.
- Девочка будет! У Муниры такой же живот был, я знаю, что говорю, - заявила Зухра.
- На всё воля Всевышнего, главное, чтобы наша дочка здорового малыша родила. За ребёнком смотри! На полу нет ничего, но мало ли... ещё что-нибудь в рот возьмёт, - сказала Мехри, которая в последние месяцы явно не переносила Зухру.
Мехри опа была умной и доброй женщиной, зависть свою и вечное недовольство, Зухра скрывать не умела и Мехри опа подсознательно чувствовала от неё не то, чтобы угрозу, об этом она не думала, но то ли боялась сглаза от её завистливых глаз, то ли чувство было тяжёлое, но была Мехри опа была неспокойна. А когда Зухра ушла, подняв ребёнка на руки, Мехри опа встряхнула после неё курпачу, удивив этим Малику.
- Ойижон, что Вы делаете, чисто же... - произнесла она.
- Не знаю, дочка, не нравится мне в последнее время Зухра. С тех пор, как ты вошла в наш дом, она изменилась, хотя... она всегда была остра на язык и завистлива. Так мама делала, когда к нам заходили недруги семьи. Она говорила, что так они уносят плохое с собой. Эркин сегодня дежурит... дай Аллах, чтобы всё у вас с ним было хорошо, - с беспокойством ответила Мехри опа.
- Ойижоним мани! Всё у нас хорошо, а будет ещё лучше, когда родится Ваш внук, - ответила Малика.
- А может внучка родится? - наконец улыбнувшись, спросила Мехри опа.
- И ладно! Главное, пусть ребёнок родится здоровым, - сказала Малика, обнимая свекровь за шею.
- Дай Аллах, дочка, дай Аллах... - ответила Мехри опа.
Токсикоз, что был в начале беременности, у Малики со временем прошёл, как только началось шевеление. До родов оставалось всего три месяца, но во время учёбы, декретный отпуск не давали, Малика продолжала учиться и довольно хорошо. До Эркина она конечно не дотягивала, да и на операции заходила, только как практикантка, видела, как оперирует Эркин, очень гордилась мужем, но сама лишь несколько раз ассистировала, помогая ему, впрочем, как и другие студенты. И ребята, и девушки, которых было в группе большинство, за пять лет привыкли к тому, что Эркин среди них лучший и приняли это, говоря, что у него к врачеванию призвание, а у них, быть может, это просто будущая профессия.
Зухра в дом Мехри опа стала захаживать ещё чаще, словно выжидала чего-то, ещё больше вселяя беспокойство в сердце Мехри опа.
- У тебя что, дел дома нет? Иди давай, закончим готовить, я вам занесу, не мешай, - не выдержала однажды Мехри опа, готовя на кухне ханум вместе с Маликой.
Зухра никогда не видела со стороны этой женщины такого обращения с ней, конечно, не замечая того, что сама даёт повод, своей завистью, любопытством и неоднозначными взглядами, что бросает на Малику.
- У меня невестка всё в доме делает, я только с детьми ей помогаю, - обидевшись, ответила Зухра.
- Вот и иди! Помогай! - махнула рукой Мехри опа.
Потом она, конечно, пожалела об этом, но в этот вечер, а была середина марта, к её дому подъехала чёрная машина, из которой вышли трое людей в форме, но не похожей на милицейскую, это была другая форма, но Мехри опа в этом не разбиралась. Они вошли во двор и не здороваясь, спросили Эркина Шакировича Курбанова, тысяча девятьсот двадцать третьего года рождения.
- Здравствуйте, молодые люди... но мой сын сейчас на дежурстве и вернётся завтра, после занятий. Он у меня учится на врача, он будущий хирург, - с гордостью ответила Мехри опа.
Она хотела пригласить их в дом, повернула голову и в дувале, в открытой калитке, увидела Зухру. Но не это её удивило или обеспокоило, Мехри опа увидела на её лице то ли насмешку, то ли злорадство. У Мехри опа сжалось сердце.
- Зачем Вам мой сын? - нахмурившись, спросила она, вновь бросив взгляд на калитку в дувале, но Зухры там уже не было.
- У нас к нему возникли вопросы, ты, мать, не вмешивайся, нам нужно обыскать твой дом, - ответил тот, что был старше возрастом и званием.
- Я в матери Вам гожусь, что же... Вас не учили разговаривать вежливо со старшими? Надо - ищите! Мне нечего прятать в своём доме, - ответила Мехри опа, проходя к дому.
Малика была дома, она пришла с занятий и готовила ужин. Трое мужчин, бесцеремонно прошли в дом, начали переворачивать курпачи в тахмане (ниша в стене), побросали вещи из шкафа, в комнате Мехри опа и Шакир акя, сняли с сундука одеяла, вытащив и вещи из сундука. Ничего не найдя, они зашли в комнату Малики и Эркина. Там, на тумбочке, возле кровати, они нашли два золотых браслета, которые Малика и не прятала, зная что в доме нет чужих и конечно, мужчина спросил, откуда они у таких простых людей, как Мехри опа со своей семьёй.
Мехри опа ответить не успела, Малика вышла вперёд.
- Это подарок моих родителей на мою свадьбу! Они могут позволить себе дарить мне дорогие вещи! Мой отец - заместитель министра сельского хозяйства, я у них единственная дочь, - надменно глядя на мужчин, сказала Малика.
- Дочка, не нужно. Ты не вмешивайся, я... - хотела было сказать Мехри опа, но мужчина, правда не сильно, отстранил Малику от себя и подошёл к Мехри опа.
- У меня другие сведения! Это же Ваши изделия, верно? Может Ваш сын их купил? На какие деньги, можно узнать? - прищурив и без того маленькие глазки, испытующе глядя на Мехри опа, спросил мужчина.
- Мой сын студент, он войну прошёл, вернулся героем! Вот! Смотрите! - волнуясь, Мехри опа раскрыла шифоньер и стала срывать с вешалки мундир Эркина с орденами и медалями, которые и не снимали, но видимо так разволновалась, что у неё это не получалось. Малика помогла ей и взяв мундир, показала мужчинам.
- Война давно закончилась, мать! Кто знает, что произошло за эти пять лет? Это мы забираем, как вещественное доказательство. Ладно, пошли! Нужно ехать в ТашМИ, - обернувшись на своих ребят, взяв браслеты и сунув их в карман, сказал старший, первым выйдя из комнаты, затем и из дома во двор.
Малика видела через окно, как они вышли со двора и взглянула на свекровь. Мехри опа побледнела и опустилась на кровать.
- Ойижон? Вам плохо? - воскликнула Малика, но тут же выбежала из дома и вскоре принесла сердечные капли и воду.
- Не волнуйся, дочка, я в порядке... они в ТашМИ поехали! Ты к отцу своему поезжай, пусть вмешается в это дело, иначе, это плохо закончится. Езжай быстрее, дочка! - воскликнула Мехри опа, поднимаясь с кровати и выходя из комнаты.
Малика не совсем понимала, что вообще произошло, почему эти люди в форме пришли в их дом, что хотят от её мужа и откуда узнали про браслеты, но она выбежала из дома и побежала на остановку трамвая. Мехри опа прошла к дувалу и зашла во двор к Зухре. Та сидела на террасе, Мумин был дома и тут же встав, поздоровался с Мехри опа. А она, не отвечая на его приветствие, вплотную подошла к Зухре. Та испуганно приподнялась, но тут же села на место, вызывающе подняв голову.
- Если моего сына арестуют... знай, тебе не жить! Я сама тебя придушу! Столько лет змею на груди своей грела, да покарает тебя Аллах! Что тебе сделал мой сын, а? Что тебе от нас нужно? - закричала Мехри опа, но ударить и вообще поднять руку на Зухру, женщина не посмела.
- О чём это Вы, Мехри опа? Что Вы такое говорите? - вскочив с места, воскликнул Мумин.
- А что это Вы на меня наговариваете? Я не знаю ничего! Если к Вам органы приехали, я сразу виновата, да? - воскликнула Зухра, размахивая руками.
- Объясните мне, что вообще происходит? Какие органы, мама? - с нетерпением, воскликнул Мумин.
- Я догадываюсь, что случилось, сынок, твоя мать видимо написала в НКВД, уж что писала, не знаю. Но сейчас за моим сыном приехали, чтобы арестовать его! И если ты, гадина, в этом замешана, тебе не жить спокойно! Я со свету тебя сживу, я ради сына... да покарает тебя Аллах! Злыдня! Чтобы ноги твоей в моем доме не было! - едва стоя на ногах, восклицала Мехри опа.
- Нет... мама не могла... Эркин же воевал, мама? Что же Вы наделали? - посмотрев на Зухру, побледнев, воскликнул Мумин.
Мунира слышала их голоса, но она не могла сказать, что видела, как свекровь писала письмо своим некрасивым почерком, потом отнесла его на почту. Если всё уляжется, ей свекровь жизни не даст и так почти каждый день пилит, то это не так, то то не эдак. Говорила мужу, а что он может? Она его мать, хотя Батыр часто и ругает жену, но суть этой женщины такова и её не изменить. Мунира терпела, тем более, муж часто уезжал в рейс, в Москву и по несколько дней отсутствовал. Приходилось молодой женщине терпеть, у них уже двое детей, к родителям не вернёшься, да и Мумина она любила и он по-своему любил жену.
Малика же, выскочив из дома, прибежала на остановку трамвая и когда он наконец подъехал, села в него и поехала в министерство сельского хозяйства, чтобы рассказать отцу обо всём, что случилось. Её сердечко было неспокойно, волнение за мужа усилилось, она редко, но слышала, как частенько ни за что арестовывают людей, несмотря на их заслуги перед родиной и то, что они воевали.
В проходной министерства, ей позволили позвонить с внутреннего телефона в кабинет отца, но его на месте не оказалось. Малика заплакала, умоляя пропустить её. И когда она сказала, что является дочерью Исроила Вахобовича, её всё же пропустили. Пришлось ждать у его кабинета, он и пришёл часа через два. Но за это время, люди из НКВД успели приехать в ТашМИ и спросив ректорат, прошли туда. Эркин вместе с Дилором Икрамовной в это время заканчивали сложную операцию на печени. Хамид Закирович вызвал их из отделения, перед этим сказав офицеру, что Эркин является одним из лучших среди студентов, он героем вернулся с войны и всячески защищая своего студента, однако понимал, кто эти люди, которые бесцеремонно входят куда хотят и что от них можно ждать.
Закончив операцию, Эркин вместе с Дилором Икрамовной пришли в кабинет ректора, где Эркина и арестовали. Дилором Икрамовна была в шоке, пыталась отбить парня, но не предъявив обвинения, парня просто увели. Вскоре, всё хирургическое отделение говорило об этом, правда, все недоумевали, за что могли арестовать такого студента.
- Я думаю, нужно ехать в Министерство обороны, Хамид Закирович. Я им не отдам Курбанова! Если понадобиться, я жизнь положу, защищая его. Но мне интересно... кто мог всё это организовать? За что этого парня арестовали? - негодуя, воскликнула Дилором Икрамовна.
- Поехали, нужно действовать быстрее, мы не оставим его, конечно не оставим... - вставая из-за стола и проходя к выходу из своего кабинета, сказал Хамид Закирович.
Эти люди понимали, что могут и не добиться освобождения Эркина, понимали, с кем и с чем им придётся столкнуться, но и бездействовать, ни Хамид Закирович, ни тем более Дилором Икрамовна, не могли.
Эркин, сидя между двумя военными из НКВД, вопросы не задавал, он прошёл войну и страха не ощущал, зная, что ни в чём не виноват. Но понимал, что везут его не просто так, значит был сигнал, а таких случаев было не мало. Единственное, о чём он думал, что жена должна в этом месяце родить и о родителях думал, ведь у матери было больное сердце.
- Я выдержу, главное, чтобы с ними было всё хорошо, - думал Эркин, понимая, что там, куда его везут, его точно по головке не погладят и скорее всего, могут и пытать. Эркин был не глупым парнем, правда, эхо войны осталось далеко, но что творилось в застенках НКВД, он прекрасно понимал, хотя наверняка этого не знал.
Это обстоятельство многое изменило в судьбах всех этих людей.