Что значит быть собой? Плыть по течению или против? Выбрать путь самоотречения или жить в болоте самодовольства? Наверняка многие из вас задавались этими вопросами.
В начале действия перед нами предстаёт двадцатилетний деревенский парень – Пер Гюнт, сын человека, который был богат по наследству, но не сумел удержать деньги и всё промотал. Парень живёт с матерью, мнит себя «потомком великанов». Он не может смириться с удручающей действительностью и восстаёт против неё. Сначала мирным образом – привирая и пересказывая дедовские легенды, – затем со всё большей враждебностью. Исполинская сила, которую он чувствует внутри себя, бездействует. Она как бы подвешена в воздухе. Пер словно зачарован: ещё в детстве ему напророчили, что он станет правителем, но пророчество не спешит исполняться. Окружающие безжалостно потешаются над этим фантазёром и задирой, он злится, поддается на провокации, но всё же не соглашается играть по общепринятым правилам. Для него это слишком скучно и серо. К тому же в его характере нет того доброго, созидательного начала, которое помогло бы ему примириться с окружающей действительностью. Он не желает работать над старым – вспахивать заросшие чертополохом луга или поправлять ограду, – а страстно грезит, чтобы воплотился новый, прекрасный мир его бутафорских фантазий. В этом можно проследить революционную искру, которая, однако, так и не разгорается в полноценное пламя. Только в измененном состоянии сознания, под воздействием алкоголя, Пер Гюнт способен на действие.
Именно в этом состоянии он впервые встречает Сольвейг, дочь крестьянина-переселенца. Она прекрасна, чиста и так отличается от других девушек, что Пер не может даже подступиться к ней. Встреча происходит на свадьбе, где подвыпивший Пер похищает чужую невесту, Ингрид. Но до Сольвейг ей далеко. Поэтому, проведя с Ингрид некоторое время, парень отправляет ее прочь.
Вскоре ему встречается таинственная женщина в зелёном плаще, дочь правителя всей лесной нечисти, Доврского короля. Пер проявляет к ней интерес, но ещё больше его интересует возможность стать принцем – пусть даже лесным.
Примечательна сцена, где доврский король приглашает Пера Гюнта к столу и задаёт вопрос: в чём, по его мнению, сходство и в чём различие между человеком и троллем? «Я разницы не нахожу – поверьте…», – теряется Пер Гюнт. На что царь троллей отвечает:
«И все-таки позволь!
Ты жил на свете — мы живём во тьме.
Да, схожи мы. Особенно тогда,
когда у нас нечисто на уме.
Но ты под небом солнечным рождён,
воспитывал тебя иной закон.
«Пребудь собой», — такой девиз людской,
а наш девиз: «Довольствуйся собой».
Всё в царстве троллей оказывается не тем, чем кажется: красивое они именуют безобразным, мерзкое – прекрасным. В связи с этим можно вспомнить отрывок из «Фауста» Гёте:
«Но там, где все горды развратом, Понятия перемешав,
Там правый будет виноватым,
А виноватый будет прав».
Иными словами, чтобы быть троллем достаточно просто им казаться. Поэтому королю троллей безразлично, верит ли Пер Гюнт во что-либо или нет.
А если хочешь быть христианином, надо чтобы вера перерастала во что-то большее.
И в этом и есть существенная разница между «быть» и «казаться».
Тем не менее Пер Гюнт так хочет стать принцем, что соглашается надеть хвост и выпить жидкого помета. И только после того, как тролли собираются вырезать ему правый глаз и покалечить левый, он в ужасе и с большим трудом сбегает от них. Но девиз «Собой доволен будь» надолго запоминается парню и становится его жизненным кредо.
Много лет спустя, будучи уже пожилым человеком, он снова встречается с правителем троллей и узнаёт, что, хотя он сбежал из Рондских палат и внешне остался человеком, но всю свою жизнь он прожил как настоящий тролль.
За похищение Ингрид его прогоняют из деревни в лес. Теперь он становится не просто мишенью для постоянных насмешек, а полноценным изгоем.
Таким образом он разрушает всё вокруг – и семейную жизнь Ингрид, и жизнь своей старой матери Осе, у которой судебные приставы отбирают последнее добро, а потом и жизнь юной и скромной Сольвейг. Напомню, что позже она последует за Пером в лесную хижину, оставив ради него семью и родной дом.
У самого же Пера проявляется животный инстинкт самосохранения и невиданная везучесть. Оказавшись на самом дне, он устремляется вверх, против всех – пока какая-то неведомая и непреодолимая сила не толкает его идти в обход.
Примечательно, что Осе до последнего оправдывает своего сына. Она считает, что мальчик вырос таким из-за неблагополучного окружения. Хоть она и бранит сына, втайне всё же надеется, что из него получится что-то путное. Судя по всему, Осе в юности была столь же легкомысленной и не лишенной тщеславия. Она говорит о себе как о жертве мужа-деспота, который пустил по ветру дедовское имение, однако и она косвенно способствовала этому вопиющему безобразию. Вместо того, чтобы действовать, она утешалась мечтами, «уходила в сказку» вместе с сыном. Таким образом, не только отец, но и мать несет ответственность за непостоянный, взрывной характер сына-фантазёра, за его бесцельную и беспутную жизнь.
Долгие годы Перу приходится провести вдали от дома. Много ролей и масок он примеряет: становится и работорговцем, и спекулянтом, и лжепророком. Одного лишь не может: стать самим собой. Очень ярко это показано в конце пьесы, где постаревший и потерявший всё Пер чистит луковицу, снимая с неё слой за слоем. Как будто срывая с себя поочерёдно все маски. Но ядра у луковицы нет, так же, как нет и стержня у самого Пера.
И теперь, после долгих странствий перед старым Гюнтом возникает не кто иной, как Пуговичник. Он имеет власть решать судьбу тех, кто жил серой жизнью, и ни хорошими, ни плохими поступками не отличался. Кто не стремился к святости, но и особых подлостей не совершал.
Тех, кто попадает к Пуговичнику ждёт переплавка в единую массу с такими же посредственностями, а потом новая попытка отлить что-то путное. Согласно христианскому учению о спасении все люди в конце времён воскреснут для суда. Но если нас отправили на переплавку, речь о воскресении едва ли уместна.
Что значит быть собой в первом смысле, объясняет Пуговичник: «Быть собой – значит с жизнью проститься! Хочешь, чтоб я точней объяснил? Быть собой – это значит явиться тем, что хозяин в тебе явил». То есть воплотить в жизнь Божий замысел о тебе. Это вертикальное измерение, область отношений человека с Богом, в котором человек в онтологическом ключе решает задачу – кем быть? Почти евангельское «кто хочет душу свою сохранить, тот потеряет её».
Чтобы не пойти на переплавку, Пер Гюнт должен совершить невероятное усилие – бросить вызов Кривому, пойти, так сказать, напролом, доказать, что в его жизни было что-то прямое. Но всё, что он может сделать напоследок – это войти в избушку, в которой когда-то он оставил любящую его Сольвейг. И этот единственный шаг стоит всей его жизни.
Образ Сольвейг, на мой взгляд стоит отдельного внимания. И, как мне кажется, его не следует рассматривать с позиции жизни. Она не столько персонаж, сколько метафора, если угодно, один из ликов Вечной Женственности, который с одной стороны восходит к дантовской Беатриче, а с другой к Гретхен Гёте.
От Сольвейг исходит дневное сияние. Само её имя в переводе означает «солнечный путь», «сила солнца». Первое, что говорит Пер, увидев юную Сольвейг — «Какая светлая!»
Когда мы впервые встречаемся с этой девушкой, её мир находится в критическом положении. Она мечется от матери к Перу и обратно, убегает от своих чувств, одной рукой держится за мать, второй – за молитвенник. В итоге она отпускает обе руки. Сольвейг выходит из роли послушной дочери и отрекается от патриархального мира.
Но едва она переступает порог хижины Пера, как он уходит. Пер не смеет к ней — такой светлой — даже прикоснуться. Он понимает: та грязь, которой он себя бездумно замарал, коснётся и её. Поэтому он и покидает Сольвейг в тот же вечер.
А в самом конце пьесы потерявшийся между жизнью и смертью Пер Гюнт падает ей в ноги.
Сольвейг слепа, и в этом усматривается особый смысл. Она помнит Пера таким, каким он ушёл от неё — двадцатилетним парнем. Таким она его и любит до сих пор.
К тому же она видит Пера Гюнта не глазами, а любящей душой. Она гладит его по седой голове и укачивает, как укачивала и утешала бы своих детей. Тем временем вдалеке звучит хоровой псалом: дело происходит на Троицу, люди идут в церковь. Этот псалом расставляет все точки в смыслах финала.
Пер Гюнт. Проблема выбора